– Ты чего долбишь в дверь, как дятел? – спросил он недовольно, глядя на меня как на попрошайку, пытающегося выклянчить у него полста рублей на опохмелку.
Дейзик был небрит, лохмат, и в робе, больше подходившей какому-нибудь слесарюге из жилищно-коммунальной конторы.
– Войти хочу, – ответил я без обиняков.
– Зачем?
Я широко ухмыльнулся и как будто невзначай тряхнул пакетом с припасами. В ответ послышался ласкающий слух настоящего мужчины стук полных бутылок.
Какое-то время Дейз смотрел на меня с тупым недоумением, но затем до него все-таки кое-что дошло. Он бросил быстрый взгляд на мой беременный пакет, кисло покривился и сказал:
– Заходи…
Вторичного приглашения мне не понадобилось. Я поторопился юркнуть мимо Дейза с таким расчетом, чтобы не коснуться его замызганной хламиды, и оказался в помещении, которое смело можно было назвать складом электронного утиля.
Чего здесь только не было! Одно перечисление всяких приборов, механизмов, каких-то генераторов и мониторов разных фирм заняло бы как минимум два машинописных листа. Что делал Дейз со всем этим оборудованием, для меня всегда являлось загадкой. Он был компьютерный Плюшкин – тащил в свою норку все подряд.
– Почему такой хмурый? – спросил я, сметая со стола прямо на пол хлебные крошки и яблочные огрызки.
– Потому что ты пришел, – вызывающе ответил Дейз.
– Вот те раз… – Признаюсь, я немного опешил. – Тогда, чтобы тебя не печалить и дальше, я пойду…
С этими словами я сделал вид, что хочу удалиться, прихватив с собой и пакет с едой.
– Постой! – Дейз схватил меня за рукав; это движение у него получилось совершенно непроизвольным. – Я пошутил. Работы, понимаешь ли, навалом… а деньги никто не платит. Совсем оборзели эти наши новые русские. Паразиты!
Выслушав крик его души, я снова принялся сервировать стол с неторопливостью и обстоятельностью сытого человека. Дейзик наблюдал за моими действиями с каким-то диким выражением; у него даже глаза засветились зеленым светом.
– Да перестань ты!… – наконец не выдержал он и выхватил у меня из рук большой батон, который я начал аккуратно и неторопливо резать на тоненькие ломтики собственным ножом, так как у Дейза все кухонные принадлежности такого рода были ржавыми и тупыми. – Хлеб не режут, а ломают, – объяснил он свой поступок, с невероятной скоростью распотрошив батон, как Бог черепаху.
– Это что, народная мудрость?
– Да. Наливай, потом поговорим… – Дейз от вожделения быстро-быстро тер ладонь об ладонь. – Я голоден, как волк.
Я только ухмыльнулся и благоразумно промолчал. По моим наблюдениям, Дейз готов был набивать свою бездонную утробу в любое время дня и ночи, любым количеством съестного. Ему было безразлично, что на столе. С одинаковым аппетитом он съедал и булку хлеба, посыпая его солью, и рождественскую индейку.
Меня всегда удивляло, куда девается еда, которая проходила в его горло. Дейз был тонкий, звонкий и прозрачный, но ел и пил за трех здоровых мужиков. При этом его плоский живот совершенно не увеличивался.
Создавалось впечатление, что все съеденное Дейзиком сразу же рассасывается в организме, а то, что не рассосалось, складируется в полых костях – прозапас.
Я больше пил, чем ел. И наблюдал, как Дейз уничтожает то, что я принес. В конце концов у меня вдруг мелькнула в голове мысль, что и здесь у меня дело с квартирой не выгорит.
Конечно, Дейз не потребует с меня денег за временное проживание в офисе, но я-то знал, что платить мне все равно придется. Продуктами и спиртным.
А по самым скромным подсчетам, которые я быстро произвел в уме, глядя на чудовище в человеческом обличье, которое трескало, не останавливаясь ни на минуту, в таком случае моих скромных финансов хватит не более чем на две недели.
Ой-ей…
Насытившись (вернее, сделав перерыв в еде; Дейз всегда подметал стол вчистую), он звучно рыгнул и спросил:
– Какую беду мне теперь ожидать?
– Не понял… Ты о чем?
– Всякий раз, когда ты появляешься на моем пороге, я с трепетом жду каких-нибудь катаклизмов – если не в нашем, местечковом, то в глобальном масштабе точно.
С некоторых пор Дейз начал меня опасаться – после наших совместных приключений, которые случились год назад. Тогда и впрямь нам пришлось очень туго, и в живых мы остались лишь благодаря большому везению .
– Как человек практичный, я требую, чтобы ты подтвердил свой вывод конкретными фактами, – отпарировал я, проявив неожиданное упрямство, так как в принципе Дейз был где-то прав.
– Чего проще… – Дейзик мрачно осклабился. – В прошлый раз, когда ты приперся ко мне после какой-то попойки, чтобы отоспаться, мотивируя свой визит тем, что не хочешь в таком непрезентабельном виде появляться перед женой, на Америку обрушился ураган «Катрина», который превратил Новый Орлеан в груду развалин среди болот. Остальные моменты, более поздние, мне не хочется даже вспоминать.
– Это обычное совпадение, – не сдавался я.
– Как бы не так! – воскликнул Дейз. – Если настаиваешь, могу привести еще несколько примеров.
– Достаточно, – бросил я угрюмо.
У меня неожиданно совсем испортилось настроение. Дейзик внимательно посмотрел на меня и спросил:
– У тебя неприятности?
– Это как посмотреть…
– И все-таки? – не отставал Дейз.
– Меня выгнали из дома. И на этот раз окончательно и бесповоротно.
– Давно пора, – подытожил Дейзик. – Я всегда ждал чего-то подобного.
– Да ну? – Я иронично ухмыльнулся. – Ты что, новый Нострадамус?
– Нет. Я всего лишь старый холостяк.
– Не такой уж ты и старый.
– Телом. Но душой я столетний дед – капризный, как последняя сволочь, ворчливый и терпеть не могу надолго отрываться от насиженного места.
– Ого, это что-то новое. С какой стати ты занялся самобичеванием? На тебя это совсем не похоже. Неужто и у тебя душевная коллизия?
– Так ведь я уже говорил, что вместе с тобой приходят неприятности. Правда, на этот раз они произошли не в мировом масштабе, а заявились лично ко мне, и на два дня раньше.
– Ты поссорился с Софьей? – Я сильно удивился.
Его подруга Софья, с которой он все собирался и никак не мог оформить официальные отношения – это чтобы с записью в паспорте – была тоже сдвинута по фазе на компьютерах. В некоторых вопросах, касающихся программирования, она рубила даже получше Дейзика.
А удивился я потому, что считал Софью легким, неконфликтным человеком. Мне казалось, что ссоры между ними просто исключены, так как она, ко всему прочему, обладала еще ангельским терпением и была, под стать Дейзу, совершенно неприхотливой – словно специалист по выживанию в любых условиях.
– Нет, не поссорился, – угрюмо ответил Дейзик.
– Тогда я не понимаю…
– Соня сказала, что я надоел ей, и она уходит к другому.
– Вот так компот… Признаюсь, не ожидал.
– А я ждал, что так будет, нутром чуял. Чуял! Зачем ей нищий? У меня ведь ни кола, ни двора… даже машину никак не соберусь купить. Все денег не хватает.
Фигура Дейзика выражала полное отчаяние. Мне показалось, что у него даже слезы на глаза навернулись. Страдает…
– Не переживай, – попытался я утешить Дейза. – Она вернется. Обязательно вернется. Иногда у женщин бывают такие бзики. Женщина как золотая рыбка, которая попалась на крючок. Перетянешь – сорвется, сильно попустишь леску – забьется под корягу, и тогда ее оттуда ничем не выковыряешь. Нужно подтягивать свою добычу к подсаку осторожно, но так, чтобы леска не давала слабину.
– Запихни свой совет, знаешь куда?… – фыркнул Дейз. – Тоже мне, советчик нашелся… Что же ты не применил свои великие познания по части женского характера в личной жизни? А? Тебя вон тоже турнули. – В голосе Дейзика неожиданно прорвались злорадно-торжествующие нотки.
– Турнули, – согласился я безропотно. – Увы, и на старуху бывает проруха. Но моя Каро – это исключение из общего правила. К ней сам черт на кочерге не подъедет.
– Почему это она исключение?
– А потому, что я не выбирал ее. Она сама мне на голову свалилась. Так сказать, подарок своенравной судьбы. А судьба отличается тем, что с легкостью раздает подарки и с не меньшей легкостью забирает их обратно. Поэтому мне грех на нее жаловаться. Sic fata tulere, – блеснул я своими познаниями в латыни.
– Все умничаешь… – проворчал Дейзик. – Переведи, – потребовал он больше из вредности, нежели для того, чтобы расширить свои познания в латинских афоризмах.
– Так было угодно судьбе.
– Кто сказал?
– Я.
– Врешь!
– Конечно, вру. Вергилий, если мне не изменяет память. Я не философ и не поэт, а посему не способен изрекать великие истины. Меня не на то учили.
– Знаю теперь, но кого тебя учили… – буркнул Дейз. – Костолом…
– А ты моль компьютерная, – ответил я с деланной обидой.
Мы долго с мрачным видом смотрели друг на друга, словно мерялись силой взглядов, затем Дейз расслабился и рассмеялся. Я последовал его примеру. И странное дело – у меня будто камень с души свалился. Судя по всему, и Дейзик почувствовал облегчение.
– Так все-таки, что там у тебя с Софьей?
– Я же сказал, она ушла от меня, – буркнул Дейз, снова нахмурившись. – Навсегда. К богатенькому Буратино.
– Я так думаю, что это всего лишь словеса. Которые она выдала тебе во время ссоры. Ты его видел, знаешь, кто он?
– Не видел, но знаю. Есть тут у нас один… козырь.
– Кто?
– Зачем тебе?
– Может, я хочу вам помочь. Как на меня, так вы с Соней отличная пара.
– Башку ему намереваешься открутишь? – с иронией спросил Дейз.
– Это как придется.
– У него там братва есть крутая. Так что, боюсь, ты можешь крупно залететь.
– Ну, это уже будут мои проблемы, – заявил я не без бахвальства. – Ты только скажи, как его кличут и где он обретается.
– Иво, ты говоришь глупости, – сказал Дейзик с укоризной. – Будто не знаешь, что насильно мил не будешь.
– Конечно, знаю.
– Так чего же ты тогда воздух сотрясаешь?
– А чтобы тебя немного подбодрить. Дабы ты в очередной раз убедился, что имеешь настоящего друга, готового по первому твоему зову прийти тебе на выручку.
Это я бросил Дейзу леща. Чтобы он хоть сегодня не выпер меня на улицу. Можно, конечно, пойти ночевать в гостиницу, но там уж больно цены кусаются. А свою пенсию я просадил на том самом паршивом «мизере», получив в прикупе два туза.
Нет, пора с преферансом завязывать…
– Спасибо, Иво… – У Дейза влажно заблестели глаза. – Друг – это действительно хорошо. Что нам эти женщины? Одна маята с ними.
– Верно, так оно и есть, – поддакивал я Дейзику.
– Давай выпьем за мужскую дружбу!
– Наливай, – решительно махнул я правой рукой, в которой держал зажженную сигарету. – Тост, что называется, в яблочко.
Дейз разлил водку по рюмкам, и мы выпили с торжественным выражением на наших раскрасневшихся лицах; потом он предложил еще один тост – за холостяков, и мы снова отдали дань Бахусу; затем Дейзик, который захмелел с потрясающей быстротой, полез ко мне целоваться, и я едва успел подставить ему макушку, чтобы он не обслюнявил мне щеки…
Короче говоря, к позднему вечеру я все-таки обзавелся ночлегом и пьяным в дым свинтусом, который то песни пел, то порывался мне что-то рассказать заплетающимся языком, а в конце концов закрылся в душевой (где долго опорожнял желудок), откуда мне довелось буквально выковыривать его, когда он был уже в полном отрубе.
Уснул я быстро, несмотря на храп Дейза. Все-таки, что ни говори, а годы берут свое. Когда-то я мог сутками гужеваться в компаниях и был свеж, как только что сорванный с грядки огурчик.
И вообще – до чего довела меня семейная жизнь!? Нервы стали как у той самой хрестоматийной институтки. Бред какой-то…
Это была последняя фраза, произнесенная мною мысленно, которую я запомнил, перед тем как провалиться в омут глубокого сна без сновидений и кошмаров, посещавших меня регулярно с тех пор, как я женился на Каролине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49