.. там же, на месте... той же ночью. О, Господи...
Лицо умирающего исказила гримаса, он закрыл глаза и с трудом открыл их вновь.
- Скотт?
-Да.
- Это я послал Гарлика в твою машину, чтобы прикончить тебя, как только ты уедешь от Редстоунов. Майк уже был в лагере, хотел отравить дочку... газом. От него не было вестей. Я догадался, что старуха наняла тебя, и стал психовать. Не мог позволить тебе мешать. Майк одну попытку уже провалил, не убил девчонку. Если бы она была мертва, я прикончил бы мамашу той же ночью.
Он остановился, медленно мигая, хрипло дыша через открытый рот.
Все же ему хватило сил продолжить:
- Майк промахнулся дважды... я на время решил оставить дочку в покое... Ты уже был там, в лагере. На следующий вечер, когда ты пришел в клуб, репортер из "Кларион" уже знал, где она... фотографии были у него. Откладывать дело было нельзя... только подождать, когда газета поступит в продажу. Я задержал Пупелла с женой и еще некоторых в клубе. Эндон был в моем кабинете, а я ушел через черный ход. Он подождал моего возвращения, после чего заявил всем, что мы оба болтали в кабинете. Я отправился в город, купил газету, взял с собой и убил старую леди.
Его голос слабел, но я все еще мог расслышать слова:
- Эндон сказал, где спрятан револьвер. Миссис Редстоун знала, что я собираюсь ее убить... .Она не пыталась ничего сделать, спокойно сидела и ждала. Просто тихо сидела. Не произнесла ни слова. Я чуть было не отказался... от затеи...
Он замолчал, глядя на меня пустыми, уже мертвыми глазами, потом прошептал:
- Мне очень жаль, что я убил старую леди.
- Это тебе зачтется, Норман.
Такими были последние слова, которые достигли его слуха. Норман чуть приподнялся на локте, тут же опустился на траву, дернулся и затих.
Окровавленные ладони медленно сползли с живота.
Лаурел и я лежали на теплом песке, горячее солнце обжигало нашу кожу, которая и без того уже приобрела шоколадный цвет.
Утекло немало воды с того времени, как умер Норман. Я припоминаю, что, как только унесли его тело, я вместе с Сэмсоном и остальными полицейскими отправился в Фэйрвью. Два бандита все еще оставались в лагере, потому что не были уверены в том, что смогут далеко уйти в голом виде.
Мне удалось-таки спалить их одежонку, хотя и непреднамеренно. Фу, Бэби и еще один в коричневом капюшоне скрылись в холмах, но поймать их там не составило труда. Особенно если учесть, что они могли облачиться лишь в венки да фиговые листья.
Мистер и миссис Боб Браун - на самом деле мистер и миссис Майк Хоукинс - были схвачены и сидели за железной решеткой. Помимо вышеупомянутых лиц множество других криминальных типов было изъято из обращения. Сержант Биллингз освободил меня от обязательства застрелить для него кого-нибудь, чтобы погасить должок. Вместо этого я познакомил его с Пегги. Когда мы виделись с ним последний раз, его загар уже мало чем отличался от ее. Правда, сержант еще не совсем разучился смущаться. Карлос, я полагаю, все еще отплясывает с Хуанитой.
Эндон Пупелл - отнюдь не самый волевой тип из встреченных мной на жизненном пути - раскололся на первом допросе и признался, что ему было известно о намерении Нормана убить миссис Редстоун. Таким образом, он был сообщником до совершения факта преступления, после совершения и в ходе совершения. В результате чего Пупелл тоже оказался в тюрьме Сан-Квентин.
Вера осталась в Лас-Вегасе хлопотать о разводе (ее слегка огорчило то, что Пупелл предложил ей руку и сердце по указанию Нормана) и одновременно участвовать в шоу в ночном клубе "Сахара" с недельным гонораром 10 тысяч, в которых она вовсе не нуждалась. Каждый, кто имел хоть самое отдаленное отношение к раскрытию дела, стал героем.
Каждый, но только не я. Я стал печально знаменит. Правда, срок мне дали условно, и, пока Лаурел рядом, жизнь остается прекрасной. Никогда раньше я не чувствовал себя таким здоровым. Никогда у меня не было такого бронзового цвета кожи. Организм мой был до отказа набит пивными дрожжами и зародышами пшеницы. И наконец, я никогда не был собственником нудистского лагеря, состоявшего всего лишь из двух членов.
Я обязательно должен был быть владельцем, потому что мне пожизненно запретили появляться в любом нудистском лагере на всей территории Соединенных Штатов.
Должен сказать, что шум вокруг Шела Скотта поднялся страшный.
Мне были предъявлены обвинения буквально во всем, начиная с несанкционированного полета на воздушных шарах и кончая вторжением в планету Земля, не говоря о других столь же ужасных преступлениях. Какой-то полоумный идиот заявил, что я не кто иной, как рекламный агент Американской ассоциации любителей загара. Кажется, меня еще обвиняли в поджоге. Большая часть обвинений, правда, была снята на суде, и, кроме того, убыток Фэйрвью был полностью покрыт страховкой. В любом случае вся эта история уже принадлежит прошлому.
Лаурел подкатилась поближе, захватила горстку горячего песка и тонким ручейком высыпала мне на грудь. Наклонившись, она зашептала мне в ухо.
- Нет, - твердо ответил я, - спасибо, не надо. Не потому, что я в принципе отвергаю идею. В данный момент это просто невозможно. Ха-ха.
- Для тебя нет ничего невозможного.
- Иногда все-таки есть. Правда, я не могу.
В солнечных лучах ее волосы сияли, как сплав латуни с медью, голубые глаза весело смотрели на меня.
- Я заплачу тебе миллион долларов.
Я притворно зевнул в ответ на ее шуточку.
- Но если только миллион... Право, до чего же мне надоели твои проклятые деньги.
Через некоторое время я сказал совсем слабым голосом:
- Ну, теперь ты почти разорена... Надеюсь, у тебя не осталось ни цента. Позже мы подобьем итог. Скажи, что ты будешь делать, когда впадешь в нищету?
Лаурел улыбнулась невинно, правда, немного сонно.
- О, тогда я что-нибудь придумаю.
И она наверняка придумает, как обычно. Наверное, я все-таки не возьму ее денег. Достаточно того, что мы вместе радуемся сегодняшнему дню и с надеждой и удовольствием ждем завтрашнего. Мне хватит того, что мы вдвоем здесь, на песке уединенного пляжа на Гавайях.
Да, чертовски хорошо на Гавайях!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Лицо умирающего исказила гримаса, он закрыл глаза и с трудом открыл их вновь.
- Скотт?
-Да.
- Это я послал Гарлика в твою машину, чтобы прикончить тебя, как только ты уедешь от Редстоунов. Майк уже был в лагере, хотел отравить дочку... газом. От него не было вестей. Я догадался, что старуха наняла тебя, и стал психовать. Не мог позволить тебе мешать. Майк одну попытку уже провалил, не убил девчонку. Если бы она была мертва, я прикончил бы мамашу той же ночью.
Он остановился, медленно мигая, хрипло дыша через открытый рот.
Все же ему хватило сил продолжить:
- Майк промахнулся дважды... я на время решил оставить дочку в покое... Ты уже был там, в лагере. На следующий вечер, когда ты пришел в клуб, репортер из "Кларион" уже знал, где она... фотографии были у него. Откладывать дело было нельзя... только подождать, когда газета поступит в продажу. Я задержал Пупелла с женой и еще некоторых в клубе. Эндон был в моем кабинете, а я ушел через черный ход. Он подождал моего возвращения, после чего заявил всем, что мы оба болтали в кабинете. Я отправился в город, купил газету, взял с собой и убил старую леди.
Его голос слабел, но я все еще мог расслышать слова:
- Эндон сказал, где спрятан револьвер. Миссис Редстоун знала, что я собираюсь ее убить... .Она не пыталась ничего сделать, спокойно сидела и ждала. Просто тихо сидела. Не произнесла ни слова. Я чуть было не отказался... от затеи...
Он замолчал, глядя на меня пустыми, уже мертвыми глазами, потом прошептал:
- Мне очень жаль, что я убил старую леди.
- Это тебе зачтется, Норман.
Такими были последние слова, которые достигли его слуха. Норман чуть приподнялся на локте, тут же опустился на траву, дернулся и затих.
Окровавленные ладони медленно сползли с живота.
Лаурел и я лежали на теплом песке, горячее солнце обжигало нашу кожу, которая и без того уже приобрела шоколадный цвет.
Утекло немало воды с того времени, как умер Норман. Я припоминаю, что, как только унесли его тело, я вместе с Сэмсоном и остальными полицейскими отправился в Фэйрвью. Два бандита все еще оставались в лагере, потому что не были уверены в том, что смогут далеко уйти в голом виде.
Мне удалось-таки спалить их одежонку, хотя и непреднамеренно. Фу, Бэби и еще один в коричневом капюшоне скрылись в холмах, но поймать их там не составило труда. Особенно если учесть, что они могли облачиться лишь в венки да фиговые листья.
Мистер и миссис Боб Браун - на самом деле мистер и миссис Майк Хоукинс - были схвачены и сидели за железной решеткой. Помимо вышеупомянутых лиц множество других криминальных типов было изъято из обращения. Сержант Биллингз освободил меня от обязательства застрелить для него кого-нибудь, чтобы погасить должок. Вместо этого я познакомил его с Пегги. Когда мы виделись с ним последний раз, его загар уже мало чем отличался от ее. Правда, сержант еще не совсем разучился смущаться. Карлос, я полагаю, все еще отплясывает с Хуанитой.
Эндон Пупелл - отнюдь не самый волевой тип из встреченных мной на жизненном пути - раскололся на первом допросе и признался, что ему было известно о намерении Нормана убить миссис Редстоун. Таким образом, он был сообщником до совершения факта преступления, после совершения и в ходе совершения. В результате чего Пупелл тоже оказался в тюрьме Сан-Квентин.
Вера осталась в Лас-Вегасе хлопотать о разводе (ее слегка огорчило то, что Пупелл предложил ей руку и сердце по указанию Нормана) и одновременно участвовать в шоу в ночном клубе "Сахара" с недельным гонораром 10 тысяч, в которых она вовсе не нуждалась. Каждый, кто имел хоть самое отдаленное отношение к раскрытию дела, стал героем.
Каждый, но только не я. Я стал печально знаменит. Правда, срок мне дали условно, и, пока Лаурел рядом, жизнь остается прекрасной. Никогда раньше я не чувствовал себя таким здоровым. Никогда у меня не было такого бронзового цвета кожи. Организм мой был до отказа набит пивными дрожжами и зародышами пшеницы. И наконец, я никогда не был собственником нудистского лагеря, состоявшего всего лишь из двух членов.
Я обязательно должен был быть владельцем, потому что мне пожизненно запретили появляться в любом нудистском лагере на всей территории Соединенных Штатов.
Должен сказать, что шум вокруг Шела Скотта поднялся страшный.
Мне были предъявлены обвинения буквально во всем, начиная с несанкционированного полета на воздушных шарах и кончая вторжением в планету Земля, не говоря о других столь же ужасных преступлениях. Какой-то полоумный идиот заявил, что я не кто иной, как рекламный агент Американской ассоциации любителей загара. Кажется, меня еще обвиняли в поджоге. Большая часть обвинений, правда, была снята на суде, и, кроме того, убыток Фэйрвью был полностью покрыт страховкой. В любом случае вся эта история уже принадлежит прошлому.
Лаурел подкатилась поближе, захватила горстку горячего песка и тонким ручейком высыпала мне на грудь. Наклонившись, она зашептала мне в ухо.
- Нет, - твердо ответил я, - спасибо, не надо. Не потому, что я в принципе отвергаю идею. В данный момент это просто невозможно. Ха-ха.
- Для тебя нет ничего невозможного.
- Иногда все-таки есть. Правда, я не могу.
В солнечных лучах ее волосы сияли, как сплав латуни с медью, голубые глаза весело смотрели на меня.
- Я заплачу тебе миллион долларов.
Я притворно зевнул в ответ на ее шуточку.
- Но если только миллион... Право, до чего же мне надоели твои проклятые деньги.
Через некоторое время я сказал совсем слабым голосом:
- Ну, теперь ты почти разорена... Надеюсь, у тебя не осталось ни цента. Позже мы подобьем итог. Скажи, что ты будешь делать, когда впадешь в нищету?
Лаурел улыбнулась невинно, правда, немного сонно.
- О, тогда я что-нибудь придумаю.
И она наверняка придумает, как обычно. Наверное, я все-таки не возьму ее денег. Достаточно того, что мы вместе радуемся сегодняшнему дню и с надеждой и удовольствием ждем завтрашнего. Мне хватит того, что мы вдвоем здесь, на песке уединенного пляжа на Гавайях.
Да, чертовски хорошо на Гавайях!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32