Но почему вы спрашиваете?
- Перед нами открывался прекрасный вид, кто спорит, равно как и перед тем молодчиком с ружьем.
Лаурел нахмурилась:
- Я уверена, что вы не имеете в виду того, что можно было бы подумать, исходя из ваших слов. Или я вас просто не понимаю.
Я сменил тему.
- Лучше вернемся в лагерь. Мне пора в город.
- Вы уезжаете? После того, что случилось?
- Именно.
Лаурел почти всю дорогу назад шла молча. На полпути к лагерным строениям я спросил, главным образом ради того, чтобы нарушить молчание:
- Лаурел, из рощи к востоку отсюда я видел нечто странное. Что-то вроде замка. Это что - галлюцинации в результате шока?
- Насчет шока не знаю. Но в трех-четырех милях от нас стоит замок. Замок Нормана.
- Норманнский замок? Нелепость какая-то.
- Это ночной клуб. Напитки, азартные игры, ужины, эстрадные представления. Принадлежит человеку по имени Эд Норман. Отсюда и происходит название. - Все это произнесено ледяным тоном.
Теперь я припомнил, что кое-что слышал об этом месте. Я не успел там побывать за короткое время, прошедшее со дня его открытия, но читал в газетах об этом "уникальном и очаровательном" месте. Тут же я выкинул замок из головы. Мы возвращались назад тем же путем, через рощу к обширной поляне, где расположился лагерь. Однако теперь здесь кипела ужасающая активность.
- Ланч кончился, - безучастно заметила Лаурел.
- Теперь его следует переварить.
Уже отсюда, с опушки, я видел фонтаны брызг в плавательном бассейне, примерно дюжина людей играла в волейбол. Честно говоря, там играли во все, кроме, пожалуй, чехарды. Это наблюдение несколько развлекло меня, особенно в сочетании с пришедшей на ум мыслью. Только чокнутый мог избрать подобное окружение для покушения, при этом затратив огромные усилия, чтобы заманить жертву сюда. В любом другом месте прикончить меня было куда проще.
Но с другой стороны, лагерь нудистов мог быть самым подходящим местом для убийства, особенно если его жертвой должен стать парень вроде меня. Я представил кричащие заголовки газет: "Шел Скотт застрелен в лагере нудистов". Лос-Анджелес и Голливуд помрут со смеху. Все внимание сосредоточится на том, кто убит и где, а не на самом факте убийства.
Следствие по делу, если и откроется, будет постоянно прерываться взрывами гомерического хохота.
Все возможно в подлунном мире, в этой связи следовало хорошенько подумать и о Лаурел Редстоун. Не исключено, что меня принимают за дурачка. Лаурел энергично зашагала через открытое пространство по направлению к главному зданию, я едва поспевал за ней.
- Куда вы направляетесь? Я хочу получить свою одежду и пистолет.
- Вам надо расписаться о прибытии и тут же расписаться об отъезде, если вы намерены это сделать.
- Каждый из тех, кто сейчас в лагере, отметился в регистрационном, листе?
Она утвердительно кивнула: - Туда вносятся имена плюс дата прибытия. Кроме того, имеются фотографии - портреты каждого из нас. Поймите, мы должны знать, кто присоединяется к группе. Совет не может допустить сюда любопытных, людей нечестных, любителей поглазеть на обнаженное тело и т. д.
Мои подозрения еще не рассеялись, поэтому я ухмыльнулся и с вызовом заявил: - Да, я совсем забыл сообщить, что являюсь большим любителем поглазеть на обнаженное тело, я безумный сексопатологический тип.
- Не хотите ли лучше поглазеть на регистрационные листы?
- Охотно..
- Они в комнате Совета.
Оказалось, что в Фэйрвью в настоящее время обретается примерно сотня отдыхающих, половина из них мужчины. Нельзя исключать, что стрелок находился среди этих пятидесяти. Во всяком случае, их имена или фотографии могут что-нибудь сказать. Я чувствовал себя очень неуютно в обнаженном виде на этом голом пространстве, но, поскольку все остальные находились абсолютно в таком же положении, никто не указывал на меня пальцем.
В помещении Совета было пусто. Лаурел подошла к канцелярскому шкафу, достала конверт из плотной бумаги и протянула его мне. Внутри конверта обнаружилась пачка листков и фотографий. Я разложил их на длинном столе, уселся и принялся изучать. В левой части каждого листа был список имен, рядом с каждым именем - адрес (при этом указывался только город) и дата зачисления в Фэйрвью. Другие листы составлялись ежедневно, в них стояли подписи тех, кто в этот день прибыл в лагерь или убыл из него.
Лаурел, глядя мне через плечо, заметила:
- Эти ежедневные формы составляются в основном в практических целях показать, сколько человек на месте, на скольких надо готовить и т. д. Полезны для повара. И для директора оздоровительной программы, конечно.
- Понимаю.
Она не только смотрела через плечо, но и слегка прилегла на него, что несколько рассеивало мое внимание. Я пытался сосредоточиться на документах и фотографиях. Они рассказали мне лишь то, что в Фэйрвью было дьявольски много Браунов и Смитов.
Сегодня первое июля. Лаурел дала мне расписаться на листке, датированном этим днем. Я отметил время прибытия и время отъезда - один час тридцать минут. В июне в лагерь прибыли только три пары: мистер и миссис Браун - третьего, другие мистер и миссис Браун - пятнадцатого и парочка оригиналов по имени Уолтицки - двадцать девятого июня. Наибольшая часть приезжих приходилась на май.
Я обратил внимание Лаурел на это, и она сказала:
- Лагерь официально открывается первого мая. Сезон продолжается до сентября. Каждый месяц появляется несколько новых членов, некоторые же пользуются лагерем круглый год. Приезжают зимой в погожие дни, остальное время проводят в городе.
Я внимательно просмотрел все имена и получил результат, который ожидал, - все имена были незнакомы. Фотографии тоже оказались бесполезны. Лаурел положила бумаги на место, и мы направились к зданию, которое я мысленно окрестил раздевалкой. В мужском крыле я влез в свою одежду, убедился, что к пистолету за это время никто не прикасался, и вышел в зал. Лаурел сидела на той же кушетке, что и в первый раз.
- Шел, - спросила она, - а вы не могли бы остаться? Что, если... Вы понимаете, что я хочу сказать.
- Понимаю. Однако остаться не могу. Я уже объяснил.
Единственное, в чем я был теперь уверен, - это то, что кто-то здесь пытался убить меня, и мне надо было выбраться из Фэйрвью, чтобы на свободе попытаться выяснить мотивы покушения. Я был убежден - в лагере мне это не удастся. Не могу же я поочередно спрашивать каждого из пятидесяти нудистов, не он ли стрелял в меня.
Определенно целились не в Лаурел, и вполне вероятно, что ее жизнь вообще вне опасности. Если даже принять за правду рассказ о двух неудавшихся попытках, маловероятно, что сегодня произойдет третье покушение.
В любом случае я не мог оставаться, у меня были другие дела. Необходимо, в частности, потолковать с бывшим директором оздоровительной программы. Я горел желанием побеседовать с миссис Редстоун о ее дочери Сидни.
- Вы вернетесь? - спросила Лаурел.
Она сидела на кушетке, скрестив ноги, ее сцепленные руки покоились на коленях, голубые ясные глаза неотрывно смотрели на меня.
Ладно, подумал я, человеку все едино, где спать, я так же хорошо смогу провести ночь здесь, как и дома.
- Полагаю, что вернусь, - сказал я. Она поднялась. - Какого черта? Почему вы решили, что я вас брошу?
На ее губах появилась слабая улыбка. Первая за последние полчаса.
- Мне так хотелось бы вас лучше понять, Шел.
- Имя моего предшественника Элмер, если я не ошибаюсь? Где он сейчас?
- В больнице Пальмера, в Пасадене. - Лаурел слегка нахмурилась. - Шел, а почему вы меня спросили о бассейне? Вернее, о том холмике, где мы сидели?
Я решил все превратить в шутку и сказал весело: - Да, наверное, просто потому, что там я превращался в замечательную мишень. Почему же еще?
Шутка не сработала. Лицо ее застыло как маска. Ни улыбки, ни озабоченности. Голубые глаза пристально и спокойно смотрели на меня, и гдето в их глубине я смог заметить легкую печаль.
- Я провожу вас до калитки, - произнесла она.
- Лучше оставайтесь здесь. Я хочу сказать, будьте среди людей.
- Нет, я пойду с вами. Кроме того, я должна показать вам хижину, где вы будете спать, если вернетесь.
Лаурел повернулась и пошла. Мне ничего не оставалось, кроме как плестись следом. Выйдя из здания, она повернула направо, прошла за угол и, остановившись у группы деревьев, спросила: - Видите вон тот маленький белый домик?
- Ага. Это мой?
- Нет. Мой. Ваш в пятидесяти ярдах позади него. Я устроила так, чтобы вы были поблизости от моей хижины. На тот случай... если возникнут неприятности...
Лаурел протянула мне ключ от калитки, и мы молча зашагали к выходу. Она показала место для парковки машин - чуть дальше по дороге.
Я прошел через калитку и повернулся к Лаурел.
- Встретимся позже.
- Конечно, - сказала она.
- Возможно, мне удастся кое-что узнать о нашем друге там. - Я кивнул в сторону лагеря.
- Не лучше ли попробовать поискать в самом лагере?
- Не уверен. Мне все это кажется очень необычным, надо проверить пару версий.
После короткой паузы я спросил:
- Может быть, вы припомните что-нибудь о детективе по имени Пол Йетс?
Она отрицательно покачала головой.
- Из-за него вы должны ехать?
- Частично.
- Каковы другие причины?
- Вы спрашиваете, как заправский детектив, - улыбнулся я.
Помолчав секунду, девушка сказала:
- Счастливо, Шел.
- Пока, Лаурел.
Она пошла по тропе и вскоре исчезла за деревьями. Я подождал еще несколько минут и завел мотор. Путь лежал по Траверс-роуд, где желтая пыль вилась хвостом за "кадиллаком", и по Мейпл - до самого города.
По совести говоря, у меня нет серьезных причин сомневаться в правдивости рассказа Лаурел. Она говорила так честно и искренне, а некоторые мои реплики ее явно обижали. Во всяком случае, было совершенно ясно - мне очень хотелось ей верить.
Глава седьмая
Эндон Пупелл и его молодая супруга обитали в "Горгоне" - дорогом отеле-пансионате на Сансет-бульвар между Голливудом и Беверли-Хилл.
В паре кварталов от отеля я остановился на заправочной станции и, пока заливали бензин, позвонил из автомата миссис Редстоун. Хозяйка сама подняла трубку, и я назвал себя.
- О, хэлло, - сказала она весело, - я рада, что вы позвонили, мистер Скотт. Удалось что-нибудь узнать?
- Откровенно говоря, не уверен. Мне хотелось бы вас спросить насчет Сидни.
- Сидни? Что вы хотите знать о ней?
- Во-первых, я хотел удостовериться, что это она. Вчера вечером я думал, вы говорите о юноше.
- Нет. Сидни - моя дочь.
- Сидни Лаурел Редстоун?
- Да. Откуда вам известно ее полное имя?
- Я видел ее.
- Надеюсь, не в Фэйрвью!
- Именно. Вы знаете, что она там?
- Ну конечно. Сегодня утром мы говорили по телефону. Кстати, я упомянула, что прибегла к вашим услугам.
- Это меня несколько озадачило. Лау... мисс Редстоун слышала чтонибудь о Поле Йетсе?
- Ни одной живой душе, даже ей, я не говорила о нем. - После паузы она продолжила: - Вы, конечно, понимаете, что я не очень распространяюсь о местонахождении Сидни. Вовсе не потому, что я против...
- Понимаю. Полагаю, что Вера и ее муж знают, что она в Фэйрвью.
- Вера, безусловно. Эндон тоже может знать, если Вера ему сказала. Я не уверена. - Она вновь выдержала паузу. - Как вы ухитрились узнать, где Сидни? Я думала, об этом никто не знает.
Я не выдал источник информации, но попросил ее дать словесный портрет Сидни. Ее Сидни и моя Лаурел - мне очень понравилось это словосочетание "моя Лаурел" - явно были одним и тем же лицом. Удовлетворив любопытство миссис Редстоун о странных событиях прошедшего вечера, разбитом "паккарде" и Гарлике в обмороке и пообещав возместить все убытки, я повесил трубку. По правде говоря, я повесил трубку после того, как миссис Редстоун приказала мне выкинуть из головы идею возмещения убытков.
Дверь открыла Вера Пупелл. Дежурный из роскошного фойе "Горгоны" позвонил наверх, и жалкий плебей получил позволение вступить в роскошные апартаменты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32