– Будет! Я тобой обалденно впечатлился!
– Дуайт, так нельзя сказать, а если даже можно, все равно не стоит.
– Но, Кейт, я считаю тебя очень привлекательной, то есть я никогда еще не западал на женщин твоего возраста!
– Спокойной ночи, Дуайт.
– Кейт, не прогоняй меня! Дай войти. Я не буду ничего требовать, не буду на тебя давить, не думай.
– Нет. Иди домой.
– Да ведь!..
– Нет.
Видно было, как его плечи поникли под объемистой курткой. Облачко пара у него изо рта обреченно поплыло вниз. Потом он опять поднял голову.
– Но хоть на премьеру-то придешь?
– Если смогу.
– Что тебе стоит, скажи «приду».
– Не обещаю. Иди домой. У меня ноги синеют.
– Я могу их согреть.
– Спасибо, не надо.
– Но ты постараешься прийти?
– Да.
– Ты это говоришь, чтобы от меня отделаться?
– Нет.
– А ты согласишься прийти в качестве моей гостьи, моей девушки?
– Только если ты не найдешь себе ровесницу. А теперь спокойной ночи.
– Отлично!
Дуайт повернулся, чтобы уйти, и включил фонарик. Я стала закрывать окно. Он в очередной раз обернулся:
– Ты серьезно считаешь, что моя идея насчет спасательной шлюпки в Каабе никуда не годится?
– Идея сама по себе неплоха, только чревата летальным исходом.
Он покачал головой, уходя в ночь:
– Облом, черт!
У меня действительно окоченели ноги, и руки, кстати, тоже. Я набрала в ванну немного теплой воды и, закатав пижамные штаны, села на ее край, чтобы отогреть руки-ноги и восстановить в них кровообращение. Потом вытерлась, вернулась в постель и заснула как убитая.
Глава 6
Ночью шел снег, и утром, когда я раздвинула шторы, снегопад еще продолжался, смягчая пейзаж, добавляя ему выразительности и молчаливого спокойствия. Некоторое время я смотрела, как падают снежинки, потом приняла душ и оделась. Когда я сушила волосы, раздался телефонный звонок.
– Тэлман?
– Доброе утро, Джеб.
– Завтракать будете?
– Не откажусь.
– О'кей, через двадцать минут.
– В вашем доме, я правильно понимаю?
– Ага, на вилле.
– Ясно. Как мне туда попасть?
– Вроде в гараже был грузовик.
– Понятно.
Действительно, в гараже стоял большой «шевроле-блейзер». Я забралась на водительское место, завела движок с пол-оборота и покатила по снежным просторам. Дверь гаража закрылась автоматически. Грузовик был оснащен автопилотом, рацией и телефоном, но дорогу я и сама смутно помнила – ошиблась поворотом всего пару раз.
В плане еды на вилле по-прежнему царил мексиканский стиль. Я сидела вместе со всеми в большой шумной кухне и ковыряла свой «уэвос ранчерос», омлет по-крестьянски, а Дуайт, пристроившись рядом со мной, бахвалился многочисленными связями в Голливуде, распинался о своей пьесе на Бродвее и в целом вел себя так, словно метил на роль самого любимого племянника.
– Тэлман, на лыжах катаетесь? – проорал Дессу со своего места во главе стола.
– Немного, – отозвалась я.
– Выезд в горы примерно через час; если распогодится – прогноз неплохой. Приглашаю.
– Принимаю, – ответила я, заметив, что начинаю говорить ему в тон.
– Может, и меня захватите? – ухмыльнулся Дуайт.
– Не смею посягать на время, отведенное музе, племянник.
– Ну, знаешь, мне тоже полезно развеяться.
– Вообще-то, сынок, это я из вежливости. В «вертушке» оставалось одно-единственное место, и его только что заняла Тэлман.
– Вот оно как. – Дуайт приуныл.
– Не передумали, Тэлман?
– Нет-нет.
Облака разогнал западный ветер. Мы – человек двадцать, если не больше, – взмыли на «Бритиш Аэроспейс 146» со взлетной полосы Большой Дуги в бесконечное пространство, четко разделенное на синее небо и белую землю. Приземлились в Шеридане, к востоку от горной цепи Бигхорн. Здесь на шоссе нас ждали два вертолета. Мы погрузили лыжи в багажные контейнеры и долетели до нетронутых заснеженных просторов у высоких вершин. Выпрыгнув из зависших в полуметре над землей вертолетов в локальный снежный вихрь, поднятый пропеллерами, мы разобрали лыжи. После этого вертолеты набрали высоту и прострекотали вниз, в долину.
Дессу попросил меня помочь ему с тугим креплением, а все остальные разноцветными кляксами рассыпались по белоснежному полотну склона.
Когда мы остались вдвоем, я спросила:
– Крепление, полагаю, в полном порядке?
– Естественно, – ответил Дессу. Он огляделся. Наши спутники исчезли внизу, в широкой долине. Все застыло в неподвижности, только черные тела вертолетов стремительно уменьшались вдали; их уже не было слышно.
– Присядем?
Мы сели прямо в сугроб, воткнув рядом лыжи; они оцарапали небо пластиковыми когтями своих загнутых концов. Дессу достал кожаный портсигар.
– Курите?
Я покачала головой:
– Только когда пью. Но вы не стесняйтесь.
– Фляжка тоже имеется, но для экстренных случаев.
– Резонно.
Он аккуратно обрезал и зажег длинную сигару, а потом спросил:
– Как считаете, Тэлман: у вас получилось?
– Право, не знаю. Что именно?
– Допустим, произвести на меня впечатление.
– Понятия не имею. Может, вы сами ответите?
– Нет, так не пойдет: мне, черт побери, надо узнать вашу собственную оценку.
– Ну что ж. Полагаю, с вашей точки зрения, к вам явилась упертая феминистка социалистического толка, воспитанная отчасти на американских, отчасти на европейских традициях, причем на самых худших, которой когда-то крупно повезло и которая не питает должного уважения к порядкам «Бизнеса».
Дессу расхохотался и закашлялся.
– Чересчур жестко, Тэлман.
– Отлично. На то и был расчет. – Это опять вызвало у него смех. – А что, собственно, происходит, Джеб?
– На это буду отвечать не я. Уж извините.
– Тогда кто же?
– Может, и никто, Тэлман. А может, Томми Чолонгаи. Знаете такого?
Как не знать: Первый уровень, судовладелец китайско-малайского происхождения. Вслух я сказала:
– Да, как-то встречались.
– Мы с ним пришли к соглашению. Это, кстати, знаменательное событие: мы куда как редко думаем одинаково. Это касается вас, Тэлман. Если уж мы сошлись во мнениях, то…
– То что?
Он выдохнул облачко серо-голубого дыма.
– То, наверно, попросим вас кое-что сделать.
– А именно?
– Пока не скажу.
– Почему?
– И этого пока не скажу.
Я так и осталась сидеть, не сводя с него глаз. А он смотрел вдаль, на самую высокую вершину. Клауд-Пик – когда мы еще были в воздухе, он назвал ее именно так. Тринадцать тысяч футов, высочайшая точка гряды Бигхорн. В сотне километров к северу, в Монтане, когда-то прижали к ногтю генерала Кастера.
– Знаете, – сказала я, – такая секретность может отбить всякую охоту заниматься делом, если я вообще узнаю, что это за чертовщина.
– Так-то оно так. Но ничего не поделаешь. – Покосившись на меня, он осклабился. Тут я впервые разглядела его зубы: неровные, желтоватые – по всей видимости, не вставные. – На самом-то деле, Тэлман, я бы и рад открыть карты, чтоб с этим покончить, но Томми меня не поймет, уговор есть уговор.
– Надо думать, теперь меня ждет встреча с мистером Чолонгаи, верно?
– Да, все к тому идет.
Скрестив руки на груди, я огляделась вокруг. У меня было ощущение, что холод вот-вот проникнет сквозь глянцево-красную ткань лыжного комбинезона и приморозит мой зад к снегу.
– Джеб, – заговорила я, – вы оба стоите выше меня, но, во-первых, сейчас я в творческом отпуске, а во-вторых, мне думалось, я достаточно сделала для нашей корпорации, чтобы на меня не смотрели… свысока.
– Пусть лучше смотрят свысока, чем вообще не смотрят, – хмыкнул Дессу.
– «Пусть лучше смотрят в упор и видят, чем смотрят и в упор не видят», – вырвалась у меня цитата. – Мэй Уэст, если не ошибаюсь, – пояснила я, когда он вопросительно поднял брови.
– Красотка была.
– Это точно.
Мы скатились вниз, к остальным, затем на подъемнике вознеслись к вершине, где лежал девственно-чистый снежок, и повторили все сначала – разумеется, за исключением состоявшейся беседы. Вскоре подошло время обеда, и вся компания отправилась во вьетнамский ресторан в Шеридане. Дессу пичкал нас своими планами устройства открытого кинотира, для которого требовался большой запас сменных экранов, а еще лучше – просто этакий валик, а на нем рулон, вроде гигантского свитка: как только один участок продырявят до предела, его можно будет поддернуть вверх или потянуть вниз – и снова пали себе, сколько влезет.
Дальше – больше: Дессу стал излагать совсем уж нелепый прожект. Ему пришлась по душе излюбленная затея всех одержимых манией величия диктаторов: целый стадион угодливых, вышколенных приспешников с цветными табличками в руках. Из этих цветных табличек составляется изображение, которое можно различить только с некоторого расстояния (к примеру, с противоположной трибуны). Я такое видела в телерепортажах. Насколько можно судить, изображение чаще всего представляет собой портрет тупого властолюбца, который в данный момент стоит у руля.
Дессу решил, что это будет незабываемое зрелище, но он вознамерился пойти дальше и сделать изображение подвижным.
Руководители его технических служб, которые в тот день катались с нами на лыжах, тоже загорелись этой идеей и принялись обсуждать возможности ее реализации. Вроде бы все сошлись на том, что исполнителей придется вербовать в странах третьего мира, а еще лучше нанять армейскую дивизию. Изображение можно варьировать при помощи пенопластовых кубов с гранями разных цветов и оттенков, а размер их рассчитать таким образом, чтобы сидящие рядом участники не зашибли друг друга, хотя добиться цветонасыщенности будет трудновато, разве что сделать кубы с подсветкой изнутри, но тогда они станут о-го-го какими увесистыми. Вот только управлять этой оравой – с ума сойдешь: надо будет каждого придурка рассматривать как отдельный пиксель, а много ли комбинаций такой сумеет запомнить? Потребуется какое-то сигнальное устройство. Серьезное программное обеспечение, так сказать.
Я предложила назвать эту систему ЖКД, то есть «жутко-кретинический дисплей», или, если угодно, СИД, «свето-идиот». Все страшно развеселились – и понеслось. Как обеспечить бесперебойное питание? Можно ли использовать растратчиков? А не задействовать ли дам(п) экрана?
Пока инженеры сыпали электронными каламбурами, Дессу организовал еще одну дискуссию, чтобы установить, какие изображения будут наиболее эффектно смотреться на этом широчайшем из широких экранов. Вопрос решился в пользу ярких эпизодов спортивных состязаний.
Незаметно выскользнув из-за стола, я направилась в туалет и задержалась там дольше, чем требовалось, а потом вышла на улицу, где меня не могли увидеть новые знакомые, и проверила, как работает мой мобильник.
– Привет, Кейт. Ты где?
– Ой, извини, Стивен, я… я вообще-то не тебе хотела позвонить, – соврала я. – Нажала не на ту кнопку.
– Ничего страшного. У тебя все хорошо?
– Да, вполне. А у тебя?
– Все отлично.
– Ну ладно, еще раз прошу прощения.
– Да все нормально. Так где ты находишься?
– В каком-то городишке… Шеридан, что ли. В штате Вайоминг, если не ошибаюсь.
– Катаешься на лыжах с Дессу?
– Откуда ты знаешь?
– Мужская интуиция. Я тоже там бывал.
– А ты сам сейчас где?
– Да все здесь же, в Вашингтоне… И, кажется, добрался до места назначения. – Я услышала шум транспорта и его слова, обращенные к кому-то другому: «Да, хорошо». – Пора заканчивать. – Это уже было адресовано мне. – Будем прощаться, о'кей?
– О'кей.
– Голову береги.
– Ты тоже, – сказала я.
А про себя добавила: сердце не уберегла.
На другой день тот же самый «хьюи» доставил меня в Омаху (опять эти огромные оливково-зеленые наушники; вообще говоря, терпеть не могу «вертушки», будь они неладны, но провожу в них слишком много времени); потом «юнайтедовский» «боинг-757» до международного аэропорта в Лос-Анджелесе (сдобная булка на обед; вместо стюардессы – парень с сексапильной задницей; удалось вздремнуть);
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53