Всему свое время (этому принципу, как доказывает наше долголетие, мы неукоснительно следуем во всех своих начинаниях).
Глава 2
– Ну, спасибо за поездку. Реймонд ухмыльнулся:
– Мне было приятно, что вы у меня сзади, миз Тэлман. – Он стиснул мою руку немного крепче, нежели того требовало обычное рукопожатие, потом коснулся фуражки, и его гибкая фигура нырнула обратно в «лексус». Я позволила себе кратчайший прощальный взгляд и вздох; тут возникли двое коридорных, которые подхватили мой багаж и понесли его внутрь симфонии из серого камня, каковую представлял собой Блискрэг-Хаус; между тем автомобиль, заскрежетав протекторами по светлому гравию, пустился в обратный путь, через парк с оленями и настоящие леса, в сторону шоссе.
– Кейт! Девочка моя! Рад тебя видеть! Одетый в поношенный твидовый костюм, с облачком нечесаных, словно парящих поверх скальпа седых волос, без оглядки размахивая пастушьим посохом, как может привычно делать лишь тот, кто всю жизнь прожил под высоченными потолками, и ведя на одном поводке двух поджарых волкодавов, оставляющих на паркете клочки серой шерсти и две дорожки слюны, в вестибюле появился Фредди Феррин-дональд, который, хохоча, широко развел руки для объятий.
Сбоку его освещало зимнее солнце, брызжущее сквозь двухэтажное окно с витражом, изображавшим сталелитейный завод Викторианской эпохи: аляповатые пятна красного, кляксы оранжевого, искры желтого, а в верхней части – жирные клубы дыма, изрыгаемого гигантскими топками, и маленькие, согбенные человечки, едва различимые по соседству с россыпью искр и языками пламени. Самоуверенный и чудаковатый, натуральный английский сквайр старой закалки, дядя Фредди и в самом деле приходился мне сводным дядюшкой, поскольку был сводным братом миссис Тэлман; такая степень родства не мешала ему время от времени с широкой ухмылкой отпускать в мой адрес сальные шуточки, а то и похлопывать меня по заднице. Впрочем, скучать он мне не давал, а поскольку близких родственников у него, как и у меня, не было, мы на удивление хорошо ладили.
– Приветствую! – Фредди обнял меня со всей пылкостью, на какую был способен при своем субтильном телосложении и почтенном возрасте в восемьдесят с лишком, после чего отстранился на расстояние вытянутой руки и оглядел меня с головы до ног. – Ты просто прелесть, как всегда.
– Ты тоже, дядя Фредди.
Похоже, мой ответ его развеселил: раскрыв рот с разнокалиберными зубами всевозможных оттенков, дядя Фредди загоготал так, что от ярусов галереи стало отдаваться эхо. Он приобнял меня за плечо и повел через гигантский вестибюль к подножию парадной лестницы.
Тут появилась мисс Хеггис, домоправительница. Эта мегера на всех наводила страх: седая кичка на затылке, стальной взгляд, сжатые в ниточку бледные губы, нарисованные брови и скрипучий голос – как резцом по титану. Можно было подумать, где-то в замке у нее имеется комната телепортации или «тардис». Единственная разница состояла в том, что в фильмах «Звездный путь» и «Доктор Кто» материализацию предвосхищали устрашающие звуковые эффекты или же внезапное появление полицейской капсулы, а мисс X. не требовалось даже этих считанных секунд: она возникала мгновенно и беззвучно.
– Мисс X., – окликнул ее дядя Фредди, – где разместят прелестную Кейт?
Мисс Хеггис кивнула паре коридорных, ожидавших с моим багажом.
– Для миз Тэлман приготовлена спальня «Ричмонд», – сказала она, обращаясь к ним.
– Мисс Хеггис. – Я вежливо склонила голову, старательно изображая почтительную улыбку. С такими, как мисс X., лучше не портить отношения.
– Миз Тэлман. С приездом.
Наклон головы мисс X. составил не более одного градуса, уголки рта едва дрогнули. Это было равнозначно глубокому реверансу и широкой, но застенчивой улыбке. Я была польщена. Мы двинулись вверх по лестнице.
Распахнув высокую застекленную дверь, я ступила на балкон и обхватила себя руками за плечи, втягивая чистый холодный воздух, струившийся с кобальтовой высоты небес. Дыхание клубилось легкими облачками. За каменной балюстрадой резко уходили вниз испещренные лужайками, цветниками, прудами и водопадами ландшафтные террасы, простиравшиеся до лесной равнины, где меж деревьев петляла блестящая лента реки, которая сбегала в большое озеро, видневшееся по правую руку; в самом его центре высился гигантский фонтан. Парк раскинулся во все стороны, до самых холмов и скалистых утесов.
Замок примостился на краю скалы; с балкона виднелась странная вытянутая конструкция наподобие верхушки подъемного крана, установленная на лужайке и нависающая над обрывом. Из ее задней части извергался пар, непосредственный источник которого загораживали от меня башенки и зубчатые стены.
Растирая предплечья сквозь рукава жакета и блузы, я невольно улыбнулась при виде такого зрелища.
Это и был Блискрэг. Местный герцог затеял его строительство в самом начале девятнадцатого века, вознамерившись тягаться с владельцами лучших загородных домов Англии. По его приказу среди холмов, в пяти милях к северу, выкопали огромное водохранилище, откуда посредством двух перекинутых через долину акведуков и целой системы каналов, прудов и гидростатических колодцев в замок и на прилегающие земли под напором поступала вода; высокий фонтан, бьющий посреди озера, был самой заметной, но далеко не единственной отличительной особенностью этой водонапорной системы.
С головой погрузившись в сооружение замка, герцог безнадежно запустил свои финансовые дела и вскоре обанкротился. Имение купил чудаковатый потомок династии местных фабрикантов Иероним Коул, умноживший свое состояние строительством железных дорог. Он рассудил, что странного вида незавершенная махина для начала неплоха, однако недостаточно грандиозна; тут же была нанята дополнительная армия рабочей силы – зодчие, садовники, гидрологи, механики, каменотесы и художники.
Планы Иеронима осуществились. Замок Блискрэг получился на славу: три сотни комнат, восемнадцать башен, двухмильныё погреба, пять лифтов, тридцать подъемников для кухни и буфетной, примерно столько же замаскированных под платяные шкафы подъемников для прачечной, фуникулер с гидроприводом, соединяющий замок с собственной железнодорожной веткой, подземный театр на шестьсот мест, с вращающейся сценой – также с гидравлическим приводом, множество фонтанов и протянувшееся на целую милю отражающее озеро. Во внутренних помещениях имелись разнообразные переговорные устройства для связи с прислугой и, наконец, осветительная система на сжатых парах бензина, приводимая в действие одной из первых гидротурбин.
Но Иероним отошел в мир иной, так и не успев обжить замок. Его сын Бардольф, известный своей страстью к азартным играм и аэронавтике, напропалую транжирил фамильное состояние; в одном из парадных залов он устроил казино, а отражающее озеро, как по заказу вытянутое с востока на запад, по направлению преобладавших в этой местности западных ветров, превратил в посадочный водоем для своего гидроплана; кроме того, на краю скалы, неподалеку от берегового склона, была установлена первая в мире наземная катапульта с паровым двигателем для запуска летательного аппарата. Эта конструкция, окутанная клубами пара, и виднелась с балкона моей комнаты. По распоряжению дяди Фредди ее только что отреставрировали и привели в рабочее состояние.
Однако Бардольф не пожелал ограничиваться дневными полетами и надумал использовать каменноугольный газ, проложив под самой поверхностью озера целую милю труб с метановыми горелками, призванными обеспечивать сигнальные огни для ночной посадки. Осенью 1913 года, при первом же заходе на такую посадку, он и разбился; не иначе как шлейф горящего газа, отнесенный ветром в сторону, воспламенил охапки сухих листьев, отчего авиатор врезался в заросли деревьев и снес крышу декоративной беседки. Его гроб, изготовленный в форме стола для игры в рулетку, поместили в саркофаг-гидроплан на склоне холма, с видом на озеро и замок.
В Первую мировую замок использовался как реабилитационный госпиталь, после чего здание вместе с парком пришло в упадок; семейство Коули едва справлялось с непомерными расходами на его содержание и ремонт. В годы Второй мировой войны здесь разместилась армейская тренировочная база, а в 1949 году министерство обороны продало замок нашей компании. Мы тоже использовали его как тренировочную базу. Затем, в конце пятидесятых, поместье приобрел в собственность дядя Фредди, который поселился здесь в начале следующего десятилетия и завершил ремонт, начатый в свое время «Бизнесом». В частности, он привел в порядок паровую катапульту и подводную осветительную систему, в которую теперь подавался газ, добываемый в Северном море.
Я вернулась в комнату и закрыла балконную дверь. Слуги повесили мой чехол с костюмами в один из двух необъятных платяных шкафов, а остальной багаж взгромоздили на кровать. Оглядевшись, я не обнаружила телевизора: дядя Фредди считал, что и так пошел на лишнюю уступку современным технологиям, оборудовав специальную комнату для просмотра телепередач. В Блискрэге широко использовались переговорные трубки, проводная связь с обслуживающим персоналом, пневмопочта, домашний телеграф и хитрая система внутренней коммуникации с использованием полевых телефонов; но телевизоры, стоявшие главным образом в помещениях для прислуги, можно было пересчитать по пальцам. Что до меня, я непременно должна получать ежедневную дозу новостей; оказавшись в гостиничном номере, первым делом бросаюсь включать «Си-эн-эн» или программу Блумберга. Ну, это к делу не относится. Даже в одежде я слегка поежилась, но тут же взяла себя в руки. Каменная громада здания, нашпигованная антиквариатом, вездесущий обслуживающий персонал, ожидание прибытия богатых и влиятельных персон – все это было мне давно знакомо. Просто я еще раз напомнила себе, как мне повезло в прошлом и как высоко я теперь поднялась.
Первым делом, даже не распаковав туалетные принадлежности, я по привычке вытащила миниатюрную обезьянку-нэцке со скорбным выражением мордочки и красными глазами-стекляшками и поставила ее на прикроватный столик. В какую бы точку земного шара меня ни забрасывала судьба, обезьянка неизменно находилась у моей постели, рядом с часами и фонариком, так что по утрам я всегда искала взглядом знакомую физиономию. Эта печальная фигурка была первой вещицей, которую я приобрела себе в подарок после окончания школы. В ее основание впаяна дореформенная монета тридцатипятилетней давности: тот самый двенадцатигранный трехпенсовик, который протянула мне из сверкающего черного лимузина миссис Тэлман в дождливый субботний вечер осенью 1968 года.
Дядя Фредди решил отправиться на рыбалку. Я натянула какие-то старые джинсы, найденные в ящике комода, практичную рубашку и толстый шерстяной джемпер; в хозяйстве замка нашелся спасательный жилет с немыслимым количеством карманов, а к нему – пара болотных сапог, доходивших мне до бедра. Допотопный джип, за руль которого дядя Фредди со старческим упрямством всегда садился сам, дребезжал по заросшей дорожке, направляясь к лодочному сараю, построенному на берегу озера с фонтаном; позади, брызгая во все стороны слюной, неслась пара волкодавов. В сарае мы выбрали два старых бамбуковых удилища и все остальное, вплоть до искусственной наживки.
– Разве в такое время года бывает клев? – усомнилась я, когда мы шли по берегу в сопровождении псов, державших дистанцию.
– Скажешь тоже, конечно нет! – расхохотался дядя Фредди.
Мы остановились на затененном мелководье, вблизи устья речки, у плотины, украшенной толстощекими каменными херувимами.
– Стало быть, эти гады что-то замышляют, – произнес он, далеко забросив удочку в тихую заводь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Глава 2
– Ну, спасибо за поездку. Реймонд ухмыльнулся:
– Мне было приятно, что вы у меня сзади, миз Тэлман. – Он стиснул мою руку немного крепче, нежели того требовало обычное рукопожатие, потом коснулся фуражки, и его гибкая фигура нырнула обратно в «лексус». Я позволила себе кратчайший прощальный взгляд и вздох; тут возникли двое коридорных, которые подхватили мой багаж и понесли его внутрь симфонии из серого камня, каковую представлял собой Блискрэг-Хаус; между тем автомобиль, заскрежетав протекторами по светлому гравию, пустился в обратный путь, через парк с оленями и настоящие леса, в сторону шоссе.
– Кейт! Девочка моя! Рад тебя видеть! Одетый в поношенный твидовый костюм, с облачком нечесаных, словно парящих поверх скальпа седых волос, без оглядки размахивая пастушьим посохом, как может привычно делать лишь тот, кто всю жизнь прожил под высоченными потолками, и ведя на одном поводке двух поджарых волкодавов, оставляющих на паркете клочки серой шерсти и две дорожки слюны, в вестибюле появился Фредди Феррин-дональд, который, хохоча, широко развел руки для объятий.
Сбоку его освещало зимнее солнце, брызжущее сквозь двухэтажное окно с витражом, изображавшим сталелитейный завод Викторианской эпохи: аляповатые пятна красного, кляксы оранжевого, искры желтого, а в верхней части – жирные клубы дыма, изрыгаемого гигантскими топками, и маленькие, согбенные человечки, едва различимые по соседству с россыпью искр и языками пламени. Самоуверенный и чудаковатый, натуральный английский сквайр старой закалки, дядя Фредди и в самом деле приходился мне сводным дядюшкой, поскольку был сводным братом миссис Тэлман; такая степень родства не мешала ему время от времени с широкой ухмылкой отпускать в мой адрес сальные шуточки, а то и похлопывать меня по заднице. Впрочем, скучать он мне не давал, а поскольку близких родственников у него, как и у меня, не было, мы на удивление хорошо ладили.
– Приветствую! – Фредди обнял меня со всей пылкостью, на какую был способен при своем субтильном телосложении и почтенном возрасте в восемьдесят с лишком, после чего отстранился на расстояние вытянутой руки и оглядел меня с головы до ног. – Ты просто прелесть, как всегда.
– Ты тоже, дядя Фредди.
Похоже, мой ответ его развеселил: раскрыв рот с разнокалиберными зубами всевозможных оттенков, дядя Фредди загоготал так, что от ярусов галереи стало отдаваться эхо. Он приобнял меня за плечо и повел через гигантский вестибюль к подножию парадной лестницы.
Тут появилась мисс Хеггис, домоправительница. Эта мегера на всех наводила страх: седая кичка на затылке, стальной взгляд, сжатые в ниточку бледные губы, нарисованные брови и скрипучий голос – как резцом по титану. Можно было подумать, где-то в замке у нее имеется комната телепортации или «тардис». Единственная разница состояла в том, что в фильмах «Звездный путь» и «Доктор Кто» материализацию предвосхищали устрашающие звуковые эффекты или же внезапное появление полицейской капсулы, а мисс X. не требовалось даже этих считанных секунд: она возникала мгновенно и беззвучно.
– Мисс X., – окликнул ее дядя Фредди, – где разместят прелестную Кейт?
Мисс Хеггис кивнула паре коридорных, ожидавших с моим багажом.
– Для миз Тэлман приготовлена спальня «Ричмонд», – сказала она, обращаясь к ним.
– Мисс Хеггис. – Я вежливо склонила голову, старательно изображая почтительную улыбку. С такими, как мисс X., лучше не портить отношения.
– Миз Тэлман. С приездом.
Наклон головы мисс X. составил не более одного градуса, уголки рта едва дрогнули. Это было равнозначно глубокому реверансу и широкой, но застенчивой улыбке. Я была польщена. Мы двинулись вверх по лестнице.
Распахнув высокую застекленную дверь, я ступила на балкон и обхватила себя руками за плечи, втягивая чистый холодный воздух, струившийся с кобальтовой высоты небес. Дыхание клубилось легкими облачками. За каменной балюстрадой резко уходили вниз испещренные лужайками, цветниками, прудами и водопадами ландшафтные террасы, простиравшиеся до лесной равнины, где меж деревьев петляла блестящая лента реки, которая сбегала в большое озеро, видневшееся по правую руку; в самом его центре высился гигантский фонтан. Парк раскинулся во все стороны, до самых холмов и скалистых утесов.
Замок примостился на краю скалы; с балкона виднелась странная вытянутая конструкция наподобие верхушки подъемного крана, установленная на лужайке и нависающая над обрывом. Из ее задней части извергался пар, непосредственный источник которого загораживали от меня башенки и зубчатые стены.
Растирая предплечья сквозь рукава жакета и блузы, я невольно улыбнулась при виде такого зрелища.
Это и был Блискрэг. Местный герцог затеял его строительство в самом начале девятнадцатого века, вознамерившись тягаться с владельцами лучших загородных домов Англии. По его приказу среди холмов, в пяти милях к северу, выкопали огромное водохранилище, откуда посредством двух перекинутых через долину акведуков и целой системы каналов, прудов и гидростатических колодцев в замок и на прилегающие земли под напором поступала вода; высокий фонтан, бьющий посреди озера, был самой заметной, но далеко не единственной отличительной особенностью этой водонапорной системы.
С головой погрузившись в сооружение замка, герцог безнадежно запустил свои финансовые дела и вскоре обанкротился. Имение купил чудаковатый потомок династии местных фабрикантов Иероним Коул, умноживший свое состояние строительством железных дорог. Он рассудил, что странного вида незавершенная махина для начала неплоха, однако недостаточно грандиозна; тут же была нанята дополнительная армия рабочей силы – зодчие, садовники, гидрологи, механики, каменотесы и художники.
Планы Иеронима осуществились. Замок Блискрэг получился на славу: три сотни комнат, восемнадцать башен, двухмильныё погреба, пять лифтов, тридцать подъемников для кухни и буфетной, примерно столько же замаскированных под платяные шкафы подъемников для прачечной, фуникулер с гидроприводом, соединяющий замок с собственной железнодорожной веткой, подземный театр на шестьсот мест, с вращающейся сценой – также с гидравлическим приводом, множество фонтанов и протянувшееся на целую милю отражающее озеро. Во внутренних помещениях имелись разнообразные переговорные устройства для связи с прислугой и, наконец, осветительная система на сжатых парах бензина, приводимая в действие одной из первых гидротурбин.
Но Иероним отошел в мир иной, так и не успев обжить замок. Его сын Бардольф, известный своей страстью к азартным играм и аэронавтике, напропалую транжирил фамильное состояние; в одном из парадных залов он устроил казино, а отражающее озеро, как по заказу вытянутое с востока на запад, по направлению преобладавших в этой местности западных ветров, превратил в посадочный водоем для своего гидроплана; кроме того, на краю скалы, неподалеку от берегового склона, была установлена первая в мире наземная катапульта с паровым двигателем для запуска летательного аппарата. Эта конструкция, окутанная клубами пара, и виднелась с балкона моей комнаты. По распоряжению дяди Фредди ее только что отреставрировали и привели в рабочее состояние.
Однако Бардольф не пожелал ограничиваться дневными полетами и надумал использовать каменноугольный газ, проложив под самой поверхностью озера целую милю труб с метановыми горелками, призванными обеспечивать сигнальные огни для ночной посадки. Осенью 1913 года, при первом же заходе на такую посадку, он и разбился; не иначе как шлейф горящего газа, отнесенный ветром в сторону, воспламенил охапки сухих листьев, отчего авиатор врезался в заросли деревьев и снес крышу декоративной беседки. Его гроб, изготовленный в форме стола для игры в рулетку, поместили в саркофаг-гидроплан на склоне холма, с видом на озеро и замок.
В Первую мировую замок использовался как реабилитационный госпиталь, после чего здание вместе с парком пришло в упадок; семейство Коули едва справлялось с непомерными расходами на его содержание и ремонт. В годы Второй мировой войны здесь разместилась армейская тренировочная база, а в 1949 году министерство обороны продало замок нашей компании. Мы тоже использовали его как тренировочную базу. Затем, в конце пятидесятых, поместье приобрел в собственность дядя Фредди, который поселился здесь в начале следующего десятилетия и завершил ремонт, начатый в свое время «Бизнесом». В частности, он привел в порядок паровую катапульту и подводную осветительную систему, в которую теперь подавался газ, добываемый в Северном море.
Я вернулась в комнату и закрыла балконную дверь. Слуги повесили мой чехол с костюмами в один из двух необъятных платяных шкафов, а остальной багаж взгромоздили на кровать. Оглядевшись, я не обнаружила телевизора: дядя Фредди считал, что и так пошел на лишнюю уступку современным технологиям, оборудовав специальную комнату для просмотра телепередач. В Блискрэге широко использовались переговорные трубки, проводная связь с обслуживающим персоналом, пневмопочта, домашний телеграф и хитрая система внутренней коммуникации с использованием полевых телефонов; но телевизоры, стоявшие главным образом в помещениях для прислуги, можно было пересчитать по пальцам. Что до меня, я непременно должна получать ежедневную дозу новостей; оказавшись в гостиничном номере, первым делом бросаюсь включать «Си-эн-эн» или программу Блумберга. Ну, это к делу не относится. Даже в одежде я слегка поежилась, но тут же взяла себя в руки. Каменная громада здания, нашпигованная антиквариатом, вездесущий обслуживающий персонал, ожидание прибытия богатых и влиятельных персон – все это было мне давно знакомо. Просто я еще раз напомнила себе, как мне повезло в прошлом и как высоко я теперь поднялась.
Первым делом, даже не распаковав туалетные принадлежности, я по привычке вытащила миниатюрную обезьянку-нэцке со скорбным выражением мордочки и красными глазами-стекляшками и поставила ее на прикроватный столик. В какую бы точку земного шара меня ни забрасывала судьба, обезьянка неизменно находилась у моей постели, рядом с часами и фонариком, так что по утрам я всегда искала взглядом знакомую физиономию. Эта печальная фигурка была первой вещицей, которую я приобрела себе в подарок после окончания школы. В ее основание впаяна дореформенная монета тридцатипятилетней давности: тот самый двенадцатигранный трехпенсовик, который протянула мне из сверкающего черного лимузина миссис Тэлман в дождливый субботний вечер осенью 1968 года.
Дядя Фредди решил отправиться на рыбалку. Я натянула какие-то старые джинсы, найденные в ящике комода, практичную рубашку и толстый шерстяной джемпер; в хозяйстве замка нашелся спасательный жилет с немыслимым количеством карманов, а к нему – пара болотных сапог, доходивших мне до бедра. Допотопный джип, за руль которого дядя Фредди со старческим упрямством всегда садился сам, дребезжал по заросшей дорожке, направляясь к лодочному сараю, построенному на берегу озера с фонтаном; позади, брызгая во все стороны слюной, неслась пара волкодавов. В сарае мы выбрали два старых бамбуковых удилища и все остальное, вплоть до искусственной наживки.
– Разве в такое время года бывает клев? – усомнилась я, когда мы шли по берегу в сопровождении псов, державших дистанцию.
– Скажешь тоже, конечно нет! – расхохотался дядя Фредди.
Мы остановились на затененном мелководье, вблизи устья речки, у плотины, украшенной толстощекими каменными херувимами.
– Стало быть, эти гады что-то замышляют, – произнес он, далеко забросив удочку в тихую заводь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53