– Не думаю, будто ей хоть когда-нибудь этого хочется.
– Ты кто такой, черт возьми?
– Ну зачем ей сейчас принимать душ? В десять утра?
– Иди на берег. Я сам прочищу. Слушай, мы едим в полдень или в шесть, в зависимости от того, когда мне надо быть в суде.
– Я и забыл совсем, что вы судья.
– Мировой судья. Сегодня мы едим в полдень.
Райан зашел в гараж и вернулся.
– Грабли не вижу.
– Они с той стороны, у фасада.
Райан завернул за угол дома мистера Маджестика, вышел на солнце из тени вечнозеленых деревьев. Солнце жарко било в витражное окно, цветочные клумбы были огорожены камнями, выкрашенными белой краской: прямо армейский казарменный сад, если не считать скворечника и кормящихся под ним пластмассовых фламинго.
Он взял грабли, спустился на берег и принялся сгребать обгоревшие щепки, оставшиеся после жарки хот-догов, оберточную бумагу, бутылочки из-под шипучки. Надо было прихватить какую-нибудь коробку или что-нибудь в этом роде. Но сначала лучше пройтись вдоль пляжа, сгрести мусор в пять-шесть куч. Хорошо на жарком солнце, под славно дующим ветерком. Джек надел солнечные очки, закурил сигарету.
Народу вокруг было мало. Любители пива из одиннадцатого номера вели себя тихо, еще не разговаривали. Парочка из коттеджа номера десять лежала на подстилке, сама по себе. Ребятишки из коттеджа номер один играли в песке, да несколько парней валяли дурака с пластиковым бейсбольным мячом и битой.
Он смотрел, как мяч плавно описывает в небе высокую дугу – легкий мяч, можно поднырнуть под него, раскрыв в ожидании раструб ловушки бейсбольной перчатки, – а когда мяч пошел вниз, увидел девушку в купальнике, шагающую вдоль кромки воды, в добрых пятидесяти ярдах от него. Но Райан сразу понял, кто это: черные волосы, темные очки, стройная фигурка в желтом раздельном купальнике – почти, но все-таки не совсем бикини, – плоский загорелый живот, узенькая желтая полоска, длинные ноги, худые, но хорошие.
Она глянула в его сторону, кончиками пальцев откинула назад волосы. Он был уверен, что она его увидела, но вполне могла не узнать – просто какой-то парень, расчищающий граблями пляж. Может, надо ей махнуть или пойти навстречу к воде, но он сразу решил – это выглядело бы глупо. Пусть идет. Посмотрел, как она удаляется, пока фигурка не стала совсем маленькой, так что цвета и формы растаяли.
Если прибрежный дом Рея Ритчи находится в той стороне, значит, она идет домой. Если в другой, то вернется. Он вспомнил, как она смотрела на него в баре, вспомнил слова мистера Маджестика, что Рей Ритчи содержит ее. Он никогда не знал девушки, которая с кем-то жила. Всяких девушек знал, а таких нет. Такая должна быть блондинкой с огромными грудями, выше, старше, в туфлях на высоких каблуках. И он вспомнил вопрос мистера Маджестика: "А сколько, по-твоему, ей должно быть?" Он попытался догадаться, сколько ей лет. Интересно, откуда она, где познакомилась с Реем Ритчи, как он заставил ее с ним жить, какими словами об этом просил?
Если девушка вернется, он скажет ей что-нибудь, но никак не мог сообразить, что именно, а потому снова начал ровнять песок граблями.
Просто угомонись, приказал себе Райан. Что с тобой стряслось? Однако, как ни странно, знал, что она вернется. И вовсе не удивился, когда наконец увидел ее: желтое пятно вдали. Оно приближалось медленно, целую вечность, но он так и не мог ничего выдумать. Говорил мысленно: "Привет, как дела?" Говорил: "Эй, смотрите-ка, кто это тут". Говорил: "Эй, куда направляешься?" И опять велел себе: "Ради Христа, прекрати".
Райан спустился ближе к воде, начал грести песок, выравнивать, не глядя на приближающуюся девушку, но все равно видел ее – стройные загорелые ноги, длинные волосы.
Он правильно рассчитал время, выпрямился, когда она была всего в нескольких ярдах, и оперся на грабли, как копьеносец.
Она взглянула на него и не спеша прошла мимо. Райан обождал, дал пройти, чтобы она была вынуждена повернуться назад, потом позвал:
– Эй!
Девушка сделала еще два-три шага, затем медленно обернулась, расставила ноги, посмотрела на него.
– Хочу спросить тебя кое о чем, – проговорил Райан. И умолк, чтобы дать ей время задать вопрос: "О чем?"
Но она не задавала его. Просто ждала. Наконец, Райан спросил:
– Интересно, зачем ты на меня в баре смотрела?
Девушка выждала еще момент.
– А ты уверен, что я на тебя смотрела?
Райан кивнул:
– Уверен. Думаешь, пора нам перестать валять дурака?
Она слегка улыбнулась:
– Разве плохо валять дурака? – Порыв ветра растрепал ей волосы, она откинула их назад, но прядь косо легла на загорелый лоб, прикрыв глаза – должно быть, карие.
– Я хотел сказать, попусту тратить время, – пояснил Райан.
– Я поняла, что ты хотел сказать.
Она стояла в небрежной позе, изучая его; он оперся на ручку грабель и тоже уставился на нее.
– Я не ожидала увидеть тебя, – произнесла Нэнси. – Боб-младший тебя не пугает?
– Если мне захотелось здесь остаться, по-моему, это мое дело.
– Как ты нашел работу?
– Не знаю. Получил предложение от одного типа.
– На лето?
– Не знаю. Наверное.
– Ты не очень-то много знаешь, правда?
Он смотрел на нее, подыскивая слова, а она смотрела на него. Райан никогда не испытывал затруднений в разговоре с людьми, особенно с девушками, и напрягся, почувствовав неловкость. Ему не понравилось это, и он подумал: "Чего ради любезничать?"
А Нэнси все разглядывала его, не улыбаясь, не демонстрируя неприязни, просто разглядывала.
– Хочешь заняться делом? – спросила она.
– Не знаю, – повторил Райан.
– Можешь прийти к моему дому и вступить в игру. – Она махнула рукой, указывая направление. – Вон там, приблизительно в миле отсюда. Белая лестница и фонарный столб наверху.
– Мистера Ритчи, наверное, нету?
– Нет.
– А кто там с тобой? Я хочу сказать, горничная или еще кто-нибудь?
– Никого.
– Не боишься одна?
Она встряхнула головой, вновь поправила волосы.
– Мне нравится.
– Чем занимаешься?
– Разными вещами.
– Например?
– Приходи вечером, и узнаешь.
– Не знаю.
Он смотрел, как она пожимает плечами и отворачивается. Девушка ждала от него какого-то ответа. Райан точно знал, что она его ждет, и это хорошо. Наблюдал, как она удаляется, но теперь уже не может оглянуться. Пускай отводит хвост в сторону, ждет, когда парень сделает садку, а с него для одного дня вполне достаточно. Она еще придет сегодня днем, позже, или завтра, в это же самое время, на это же самое место. Так чего суетиться? Верно?
"Ты чертовски прав", – похвалил себя Райан.
Глава 7
Когда Джеку Райану было тринадцать лет, однажды он ухватился за край крыши своего многоквартирного дома и повис на высоте пятого этажа над дорогой, чтобы посмотреть, сможет ли это сделать. При первой попытке повис не совсем. Сел на краю, где не было карниза, потом лег на грудь, прижавшись лицом к сухому гудрону крыши, спустил ноги и свесился до половины. Через несколько секунд подтянулся вверх, выпрямив руки и опираясь на них, пока не зацепился за край коленями; дальше было уже легко. Немного походил по крыше, слегка отдышался, расслабил руки, размял пальцы, потряс ими, как делает спринтер, прежде чем повернется, подойдет к своей дорожке и встанет на стартовую колодку. Стояло летнее утро, он был на крыше один, над округлыми вершинами вязов и крышами других домов, среди каминных труб и телевизионных антенн. Были слышны машины на Вудворд-авеню за полквартала и медленно движущиеся автомобили внизу на дороге. Они сигналили и долго ехали мимо дома. Приготовившись, Райан снова двинулся к краю крыши и сел, свесив ноги. Джек знал, что сможет это сделать, если будет осторожен и не позволит себе испугаться. Но было мало просто знать.
Потом он переоденется в темно-синий свитер с закатанными рукавами, наденет заломленную по всем правилам бейсбольную кепку и отправится тренироваться на Форд-Филд. Встанет в семи футах от третьей базы на солнце, в поднявшейся на тренировке пыли и будет принимать каждый мяч, чуть пригнувшись и расслабив руки. А в ожидании следующего броска поправит кепку, взглянет на японскую перчатку с хорошей ловушкой и разровняет перед собой землю носком шиповок.
После тренировки и ленча, где-нибудь во второй половине дня, возьмет нескольких мальчишек с собой на крышу и, прежде чем они сообразят, что он собирается сделать, повиснет на карнизе на высоте пятого этажа. Увидит их физиономии и подтянется.
"Делать это или не делать?" – думал Джек, сидя там утром. И сделал. Лег на живот, медленно спустился, держась за край желоба – круглого и крепкого, за который было удобно схватиться, – пока руки полностью не распрямились, а ноги не повисли над дорогой. "Сосчитаю до десяти", – решил он. Медленно сосчитал до пяти, потом стал считать быстрее и чуть не начал подтягиваться, не досчитав. Однако заставил себя успокоиться и, только добравшись до десяти, подтянулся медленно, осторожно. Наконец руки оказались на крыше, он лег на грудь.
Поднявшись и отойдя от края, Райан подумал: "Зачем кому-то об этом рассказывать? Если можешь это сделать и знаешь, что можешь, чего тебе еще?" Как ни странно, но он никогда никому об этом не рассказывал, даже не намекал. Держал при себе. Но то и дело вспоминал и думал об этом.
В то утро, расчищая пляж граблями, он возвращался к этой истории несколько раз.
* * *
– Если тебе нынче вечером нечего делать, оставайся, посмотри телевизор, – предложил мистер Маджестик.
– Не знаю, может, найдется занятие.
– Как ее зовут? – усмехнулся мировой судья, запихивая в рот кусок рубленой свинины. Пережевывая, добавил: – Показывают "Эскадру Макхейла". Этот сукин сын... Ты смотрел когда-нибудь?
– Смотрел.
Донна накрыла стол на веранде: рубленая свинина, печеная картошка, горошек, яблочный соус, пиво, домашний хлеб, фруктовый джем на десерт. Райан слышал, как она моет кастрюли на кухне.
– Это напоминает мне время службы, – продолжал мистер Маджестик. – В этой "Эскадре Макхейла" все не так, как в жизни. Я не говорю, будто мы вытворяли такое, как этот Макхейл. Но смотрю и вспоминаю про службу. Про "морских пчел" слышал?
– Кажется, да, – кивнул Райан.
– Строительный батальон. Мы обслуживали взлетно-посадочную полосу в Лос-Негрос на островах Адмиралтейства. Слышал когда-нибудь?
– Кажется, нет.
– В Новой Гвинее.
Райан кивнул и представил себе карту – повыше Австралии.
– Да, севернее Новой Гвинеи, примерно в четырех сотнях миль, – уточнил мистер Маджестик. – Острова Адмиралтейства. Мы мастерили браслеты и ремешки для часов, знаешь, именные браслеты, сплошь из нержавеющей стали или из алюминия, и вставляли в них камушки, которые подбирали в грязи, маленькие, круглые, как бы наполовину мраморные – коричневые, черные с белыми прожилками, а иногда и с зелеными. А потом продавали этот хлам ребятам из военно-морской авиации. Господи Иисусе, заколачивали большие деньги. Просто хлам, только эти пижоны давали за такое дерьмо бутылку виски, которая продавалась за тридцать пять долларов. Парни из Первого Кавалерийского. Они охраняли остров до нашего прибытия. Но не на лошадях.
– Они теперь во Вьетнаме, – сказал Райан. – Я знаю, у них нет лошадей.
– А там, – рассказывал мистер Маджестик, – они высадились, по-моему, в западной части острова, где сплошные кокосы и всякая белиберда. "Морские пчелы" смели бульдозерами кокосовые пальмы ко всем чертям, чтобы проложить взлетные полосы. Была такая история – парни из Первого Кавалерийского еще стояли там до отправления на Филиппины, и мы обычно продавали им всякую белиберду, – они старались отстоять взлетную полосу, окапывались в одном конце, а к ним через полосу шли японские крошки-гейши, абсолютно голые, без единой ниточки, клянусь богом. Парни орут: "Руки вверх!" – только ничего не могут поделать, они все идут и идут. И вот идут они – шлеп-шлеп, – ребята открывают огонь, а когда крошки падают, начинают взрываться гранаты, которые они прятали у себя под мышками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30