— Да, конечно, — кивнул Идальго. — Но вы уже говорили с кем-нибудь еще?
— С вами первым, — уверил его Руди.
— Хорошо. Потому что кто-нибудь другой попытается занять ведущие позиции или даже сделает вид, что занимает ведущие позиции, но на самом деле никто из них сейчас не в состоянии заполнить образовавшийся вакуум. Вести дела вам следует только со мной. То есть если вам нужен колумбийский кокаин.
Эндрю промолчал.
Руди спокойно прихлебывал свой лимонад.
— Вы пришли к тому, к кому надо, сеньоры, — снова улыбнулся Идальго.
Руди думал, что с такой мордой хорошо сниматься в фильмах ужасов.
— Вы понимаете суть нашего плана? — спросил он.
— Да, мне его объясняли.
Вилли Изетти летал с Карибов в Боготу, чтобы провести предварительные переговоры с одним из людей Идальго. Он сообщил в Нью-Йорк, что обстановка для заключения сделки, похоже, складывается благоприятная. И вот они здесь, чтобы расставить точки над "и". Идальго знал, что они убили Морено в его собственной постели. В его собственной постели, черт побери! Они надеялись, что это произвело на него впечатление. Их самих успех операции, бесспорно, окрылил.
Руди не стал тянуть кота за хвост.
— Мы предложили Морено сорок процентов прибыли. Вместо трети, как планировалось вначале. Тем самым наша доля и доля китайцев уменьшились примерно на три и три десятых процента, но мы были готовы пойти на такие уступки...
— И готовы до сих пор, — вставил Эндрю.
— ...потому что понимаем, какая ситуация сейчас сложилась на рынке, — продолжал Руди. — Справедливость есть справедливость.
Идальго согласно кивнул.
— Морено хотел шестьдесят, — сказал Эндрю. — Не исключено, что именно поэтому кто-то из его собственной организации и убрал.
— Ну да, из его собственной организации, — сухо повторил Идальго.
— Потому что они понимали, что он перегнул палку, — пояснил Руди.
— Перегнул палку, да, — согласился испанец. — Но тем не менее сорок, это, знаете ли, — он беспомощно развел руками, — маловато, учитывая положение на рынке. В отличие от рынка, который мы только хотим организовать.
«Сукин сын тоже хочет шестьдесят, — подумал Руди. — Придется и его пришить в его собственной постели».
— Мне надо переговорить с моими партнерами, — сказал Идальго, пытаясь выглядеть донельзя огорченным, мелкая сошка, которой предстоит отчитываться перед могущественными держателями акций. — Мне придется убедить остальных, понимаете?
«Ерунда», — подумал Эндрю.
— О'кей, на что они пойдут? — спросил он. — Эти другие? Только не забывайте, куда шестьдесят процентов привели Морено.
Их взгляды встретились.
Руди испугался, что его племянник зашел слишком далеко.
— Мои люди не такие жадные, как Кулебра, — наконец выговорил Идальго.
— Так как вы думаете, на что они согласятся? Ваши люди.
«Его люди, как бы не так», — подумал Руди.
— На пятьдесят наверняка, — ответил Идальго.
— Не пойдет, — отрезал Эндрю.
— Возможно, на сорок пять. Но только возможно. Мне придется очень настойчиво их убеждать.
«Врет», — подумал Эндрю.
— Тогда убедите их, — посоветовал он вслух. — Мы согласимся на сорок пять, но больше не уступим ни цента.
— Хорошо, я позвоню вам сегодня вечером, после того как...
— Неужели на вашей яхте нет телефона? — взорвался Руди. — Или радио? Да чего угодно!
— Да, но...
— Тогда звоните им сейчас! — воскликнул Эндрю. — Вашим людям, — скептически подчеркнул он. — И скажите им, что вам твердо обещают сорок пять процентов и вы склонны согласиться. То есть если вы действительно склонны согласиться.
Идальго несколько мгновений сидел в нерешительности.
Затем ухмылка исказила его уродливое лицо.
— Не думаю, что мне так уж необходимо им звонить, — прокаркал он. — Думаю, я могу вам обещать, что они согласятся на сорок пять.
Он протянул руку для рукопожатия. Эндрю протянул свою, и сделка состоялась.
— Вот теперь я бы выпил, — сказал Руди.
* * *
— Похоже, его нет в городе, — доложил Реган.
Они сидели втроем в забегаловке на Кэнел-стрит. Майкл не сомневался, что все полицейские Нью-Йорка рано или поздно умрут от сердечного приступа, вызванного беспрерывным курением и обедами всухомятку. Несмотря на обилие хороших н совсем недорогих ресторанчиков в Чайнатауне и Маленькой Италии неподалеку от прокуратуры, Реган и Лаундес, как типичные полисмены, выбрали засаленную бутербродную.
Майкл ел гамбургер и жареную картошку из пакетика. Он с удовольствием выпил бы пивка, но довольствовался диетической пепси. Реган и Лаундес жевали сандвичи. Лаундес постоянно макал ломтики картошки в горчицу, растекавшуюся по бумажной тарелке, на которой покоился его сандвич. Реган неодобрительно взирал на такое вопиющее нарушение правил хорошего тона. Оба пили кофе.
Забегаловка ломилась от судейских клерков, чиновников и секретарш, от помощников окружного прокурора, от полицейских в форме, от сыщиков из первого округа и вообще из любого округа, чьи сотрудники получили сегодня, во вторник, в половине первого дня, повестки в суд в качестве свидетелей. Уровень шума достигал предельно допустимой отметки. Даже хорошо, поскольку они обсуждали операцию, о которой пока что знала только горстка людей.
— Он постоянно встречается с полудюжиной девиц, — рассказывал Лаундес. — Он им звонит, или они ему. Если его нет дома, они оставляют ему послание на автоответчике, и он потом им перезванивает.
— С двумя из них он видится чаще, нежели с остальными, — вступил Реган. — Одну зовут Уна. Имя другой мы пока не знаем. Она просто говорит: «Привет, это я». Он ее сразу узнает и отвечает: «Приезжай, отсоси».
— Ну, так он все-таки не говорит, — смутился Лаундес и обмакнул ломтик картошки в горчицу.
— Не так, но очень похоже. Немного необычно, когда человек звонит и не называет себя. В комнате, в которой установлены прослушивающие устройства, люди, конечно, не называют друг друга по именам постоянно. Такое происходит только в книгах. Ну, когда один говорит: «Послушай-ка, Джек...», а другой отвечает: «Да, Фрэнк, слушаю...», читателю легче различить персонажи. В настоящей же жизни люди пользуются именами только для того, чтобы усилить значение своих слов. Например: «Я скажу всего один раз, Джимми, так что слушай внимательно». Для усиления, ясно? Потому что они отлично знают, с кем они говорят, они видят своего собеседника. Иногда из-за этого прослушивать бывает тяжело. Все они знают, с кем разговаривают, а мы — нет. Но телефон — совсем другое дело. Обычно человек представляется, едва только его собеседник снимает трубку. Или она считает, что она в его жизни одна-единственная, тогда понятно.
— Или она замужем, — вставил Лаундес. — И боится попасться.
— Да, такое тоже возможно.
— Как бы то ни было, мы прекращаем слушать, как только становится ясно, что звонит одна из его крошек, — добавил Лаундес.
Майкл не поверил ни на секунду.
Он проверял их записи, и там было отмечено время включения и выключения, как только Фавиола заводил беседу на личные темы. Майкл не имел никаких оснований не верить своим сыщикам, но где гарантия, что они не слушали чуть-чуть дольше, чем следовало? Мол, надо же убедиться, что тут все чисто. Полицейский есть полицейский. Если ему подвернется горячая постельная сцена, руку можно дать на отсечение, что он будет слушать дольше, чем предписано правилами минимизации. Возможно, Майкл в данном случае и ошибался, но он смело поставил бы шесть против пяти, что все происходило именно так, как он подозревал.
— Особенно если он разговаривает с Уной или с той, другой, — продолжал Лаундес. — Потому что он трахает их регулярно.
— Полное имя Уны — Уна Халлиган, — уточнил Реган. — Она оставила ему номер своего телефона в Бруклине, мы проверили через телефонную компанию. И он ей перезванивает туда. У нас еще есть номера телефонов других пяти девиц. Две из Бронкса, две из Манхэттена, одна с Грейт-Нек. Не правда ли, очень мило с его стороны — не обделять своим вниманием и местных девушек тоже? Зовут их... — И он полез в карман за записной книжкой.
— Итак, имена победителей, — торжественно произнес Лаундес, подражая ведущим при вручении «Оскаров».
— Имена победителей, — подхватил Реган, раскрыв записную книжку. — Алиса Реардон, Мэри-Джейн О'Брайен... Он любит ирландскую кухню... Бланка Родригес...
— И мексиканскую тоже, — вставил Лаундес.
— Анджела Канниери — это местный талант с Грейт-Нек, и еще Мэгги Дуули. Этот парень только в данный момент трахает больше ирландских девчушек, чем я за всю свою жизнь.
— А как насчет «Привет, это я»?
— Она никогда не оставляет номера своего телефона. Никогда не говорит, что звонит из дома или с работы. Иногда в трубке слышно уличное движение, из чего мы заключили, что она звонит из автоматов.
— А из какого района?
— Для того чтобы это выяснить, нужно разрешение на перехват номера, — ответил Реган.
Обычно при прослушивании не фиксируют номер входящего звонка. Для этого требуется отдельное судебное постановление. Определение местонахождения звонящего — процедура дорогостоящая, и к ней в основном прибегают в случаях похищений людей, когда следователи ожидают звонка с требованием выкупа. Реган не помнил ни единого случая, когда такое разрешение выдавалось при расследовании дел по организованной преступности.
— Тебе действительно необходимо знать, откуда она звонит? — спросил он Майкла. — Заводить такую бодягу ради телки, которая стоит где-то под дождем...
— Нет, нет, — ответил Майкл. — У нас ведь нет никаких оснований предполагать, что эти женщины причастны к преступлениям, указанным в ордере?
— Абсолютно никаких, — уверил его Лаундес. — Поэтому мы отключаем аппаратуру, как только понимаем, кто говорит.
— Однако сегодня утром та, чьего имени мы не знаем, сказала: «Привет, это я. Очевидно, ты еще не вернулся из Флориды. Перезвоню завтра».
— Что значит «завтра»? — переспросил Майкл.
— Десятого. Судя по всему, он улетел рано утром. Именно тогда все бандюги перестали ему звонить. Наверное, они знают, что его нет в городе, так что какой смысл трезвонить? Сегодня ему звонили только бабы.
— И то не все, — заметил Лаундес. — Только Уна и неизвестная.
— Уна, — мечтательно протянул Реган и облизнулся. — Какое имя! Так бы и съел. — И он плотоядно оскалился.
— Она тоже упомянула Флориду?
— Уна? Нет. Похоже, он не предупредил ее, что уезжает. Мы думаем, что для него важнее связь с той, другой. По крайней мере, такие выводы мы сделали на основании тех обрывков разговоров, которые мы услышали прежде, чем отключиться.
— Больше минуты мы их не слушаем, — заверил Лаундес.
— Кто-нибудь вообще говорил по телефону о поездке во Флориду?
— Никто, — ответил Реган. — Правда, Фавиола сказал Бобби Триани, что, прежде чем навестить мать на следующей неделе, ему еще надо купить апельсинов. Учитывая то, что сказала девица сегодня утром, можно предположить, что он в зашифрованном виде говорил как раз о Флориде.
— Девица — не Уна, а другая, которая звонит с улицы.
— Если уж на то пошло, он и Пети Бардо сказал то же самое.
— Да, об апельсинах он ему говорил, — подтвердил Лаундес.
— Пети Бардо всегда носит только коричневое, — сказал Реган.
— Да, он любит коричневый цвет, — подтвердил Лаундес.
— Ну ладно, что нам делать с его гаремом? Хочешь установить за ними слежку?
— Ты считаешь, они могут дать нам важную информацию?
— Не думаю.
— Он говорит с ними о делах?
— Пока мы ни разу не слышали.
— Значит, не стоит терять время. — Майкл на секунду задумался. — Когда, она сказала, будет перезванивать?
— Завтра.
— Как вы думаете, она точно знает, что он вернется завтра? Или она говорила наугад?
— Завтра среда, — прикинул Реган. — Если он вернется, я готов спорить на что угодно, что они тут же бросятся трахаться. Среда, похоже, ее день по расписанию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52