Выбор за тобой.
И опять тишина, на сей раз еще тягостнее.
— И даже дверь не настоящая, — хохотнула она, но в голосе ее слышалось сдерживаемое рыдание.
— Решай, Уна.
— Пожалуй, я... пойду с тобой наверх, — пробормотала она.
Арнуччи снял наушники.
— Там есть еще один вход, черт его возьми! — воскликнул он.
Кирк Ирвинг рассказывал им о том, как на прошлой неделе к нему пришел мальчишка, у которого коренной зуб рос из скулы. Его жена Ребекка нашла, что более противной темы для застольной беседы придумать просто невозможно. Кирк ответил, что не находит ничего противного в разговорах о профессии, которая кормит и одевает всю его семью.
— Половину семьи, — уточнила Ребекка, тем самым напомнив мужу, что она сама зарабатывает на хлеб, хотя и несколько поменьше. Ребекка работала в небольшом издательстве.
Кирк повернулся к Майклу и принялся в деталях описывать долгую и сложную операцию по возвращению зуба в десну, где ему и положено находиться. Ребекка воспользовалась случаем и начала излагать Саре, как неприятно из-за недостатка средств отказываться от такого высокоэффективного способа ведения рекламы, как встречи писателей с читателями. Сара, бесспорно, предпочла бы и дальше слушать о трудностях организации поездок неизвестных писателей, которые пишут от первого лица единственного числа настоящего времени, но Кирк обладал мощным голосом, и Сара поймала себя на том, что с каждой минутой узнает об ортодонтозе гораздо больше, чем ей хотелось бы.
Когда Кирк внезапно перевел разговор на работу Майкла, она сразу же обратилась в слух в надежде, что хотя бы на сей раз Майкл что-нибудь расскажет. Но он просто пожал плечами: «Ничего особенного, все как всегда — хорошие парни против плохих» — и тут же сменил тему. Оказалось, он думает о том, чтобы снять этим летом небольшую виллу во Франции на весь трехнедельный отпуск. Сара ничего не знала о его планах. Раньше она пришла бы в восторг от такой перспективы. Теперь же...
— Сара, как чудесно! — воскликнула Ребекка. — А куда?.. И когда вы собираетесь?..
— Только не в Прованс, — закатил глаза Кирк. — Какой-то тип, не помню его имени, застроил весь Прованс коттеджами. Пари держу, там теперь, как на Кони-Айленде.
— Я думал о местечке под названием Сен-Жан-де-Лу, — ответил Майкл. — Мы ездили туда на наш медовый месяц. Мне кажется, неплохо было бы взять туда Молли.
— Обязательно заскочите в Испанию, в Памплону. И сходите на бой быков, — посоветовал Кирк и поднял руки жестом тореодора.
— И когда вы едете?
— Ну, не знаю, — протянула Сара. — Вообще-то я...
— Наверное, где-то в августе, — ответил Майкл. — Обычно мы...
— Я вообще-то планировала... — вдруг Сара почувствовала, как все за столом уставились на нее. — Я... я думала взяться летом за диссертацию. Тогда получается...
— Дорогая, — воскликнула Ребекка, — наплюй на диссертацию и езжай во Францию.
— Просто я...
— Помнишь «Бульвар Сансет»? — спросил Кирк. — Эпизод, когда Глория Свенсон ведет его покупать пальто?
— Ты не говорила мне, что собираешься снова засесть за учебники, — удивленно протянул Майкл.
— Но ведь ты мне тоже ничего не говорил про Францию, — парировала Сара и с опозданием почувствовала, как злобно прозвучал ее голос.
— А Вильям Холден никак не может решить, какое взять — кашемировое или из ламы? — не унимался Кирк. — А продавец, этакий тип с усиками, наклоняется к нему и говорит: «Если платит леди, берите из ламы».
— Бери Францию, — повторила Ребекка и кивнула с умным видом.
— Да, пожалуй, отдохнуть мне бы не помешало, — согласилась Сара, взяв себя в руки. — Франция — это прекрасно.
— Вот и умница, — сказала Ребекка и подмигнула Майклу.
— Она последнее время очень много работает, — пояснил он и взял ее за руку. — Уходит из дома в семь утра...
— Такая работа, — отмахнулась она.
— Но зато у тебя каждое лето длинный отпуск, — отметил Кирк.
— ...домой приходит не раньше шести. Да еще...
— Причем оплачиваемый.
— ...учительские собрания, — продолжал Майкл.
— Ну, они происходят не так уж часто, — сказала Сара.
— Каждую неделю.
— Я бы забастовала, — возмутилась Ребекка.
— Ну, не каждую.
— Почти каждую.
— Ты уверен, что она не завела себе любовника? — подмигнул Кирк.
— Хорошо бы, — мечтательно закатила глаза Сара.
— А у него найдется приятель для меня? — поинтересовалась Ребекка.
— Может, мы возьмем его с нами во Францию? — пошутил Майкл, и все рассмеялись.
— Ты привезешь вино, — произнес Кирк с французским акцентом, — а я привезу Пьера.
— Счастливчик Пьер, — протянула Ребекка. — Лучше всех устроился.
— А можно найти виллу за такой короткий срок? — спросил Кирк.
— Думаю, да. Даже за неделю.
— Во Франции это называется не вилла, а шато, — заметила Ребекка.
— Un chateau, — блеснул эрудицией Кирк.
— Я думал, шато — значит замок, — сказал Майкл.
— Какая разница! — ответила Ребекка.
— Хочешь жить со мной в замке? — спросил Майкл и нежно пожал ей руку.
Сара едва-едва удержалась, чтобы не разрыдаться.
* * *
Лоретте не терпелось рассказать ей. Она не могла дождаться конца урока, чтобы поговорить с миссис Уэллес с глазу на глаз. Последний урок в эту среду начался на двадцать минут позже обычного из-за неожиданной учебной пожарной тревоги и утреннего собрания — двух совершенно неуместных мероприятий в такой чудесный солнечный день.
— И первых строк вполне достаточно, — говорила Сара. — Первая строчка самодостаточна. «О, как прекрасна Англия сейчас, когда царит апрель». Кстати, если хотите проверить, насколько хорошо человек знает английскую литературу, спросите: "Что идет после слов «О, как прекрасна Англия сейчас...»? В девяти случаях из десяти вам ответят: «Когда царит весна». А на самом деле — «Когда царит апрель». И все томление, вся страсть, вся сладкая печаль этого чудесного месяца чувствуются уже в первой строчке. Кстати, остальная часть стихотворения значительно слабее. Вот прочти-ка первые несколько строчек вслух, пожалуйста.
Абигайль Симмс, долговязая четырнадцатилетняя девочка с белокурыми прямыми волосами, ниспадающими до середины спины, откашлялась и продекламировала первое четверостишие.
— Достаточно, Аби, спасибо. А теперь скажите, для кого из вас апрель ассоциируется с низкими сучьями и охапками валежника? По-моему, Браунингу следовало бы остановиться, найдя первую блестящую строчку, и не пытаться развивать успех. Согласны?
Весь класс настороженно следил за ней, ожидая подвоха. «Она часто так делает, — подумала Лоретта. — Ведет их за собой, вроде бы вкладывает одни мысли, а на самом деле исподволь учит чему-то совершенно другому». Но нет, на сей раз она, похоже, действительно огорчалась за поэта. Лоретте не терпелось дождаться звонка и рассказать миссис Уэллес обо всем, что творится у нее дома, о том, как Дасти набрасывается на нее всякий раз, стоит матери отвернуться.
— "...А там и май грохочет, — продолжала цитировать Сара. — И белогрудка вьет гнездо, и соловей клекочет". Ладно, мы все живем в большом и шумном городе, мы не так уж часто видим, как просыпаются к новой жизни белогрудки, соловьи или там лютики. Но много ли говорят вам эти образы? Вы вообще знаете, что такое белогрудка? Или зяблик? «И трели зяблика слышны на ветке над ручьем». Салли, что такое зяблик?
Салли Хоукинс, сама как зяблик, длинная и хилая, с жесткими каштановыми волосами и выпученными темными глазами. Именно таким Лоретта и представляла себе зяблика.
— Ну, птица такая, — промямлила Салли. — Наверное.
— Ты имеешь хоть какое-нибудь понятие о том, как она выглядит?
— Нет.
— Она синяя? Желтая? Красная?
— Не знаю.
— Так не кажется ли вам, что поэт должен предлагать нам образы, которые мы можем себе представить? Теперь возьмем цикламен. Кто-нибудь знает, как выглядит цикламен? Алисия?
— По-моему, что-то типа гвоздики.
Алисия Голдштейн. Складненькая малютка с темными волосами и еще более темными глазами, очень переживающая по поводу своего претенциозного имени, которое ее мать считает более стильным, чем просто Алиса.
— "И даже ярче цикламена!" Последняя строчка стихотворения. Кстати, где он сам, Браунинг? Стихотворение называется «Мысли о доме из-за границы». Итак, где находится автор? Цикламен растет в Англии или где-то за границей?
— Наверное, за границей.
Дженни Ларсон. Толстые очки, веснушки по всему лицу. Тихая, как мышка.
— И где именно?
— Может, в Италии?
— Почему именно в Италии?
— "Цикламен" звучит как-то по-итальянски. Не знаю. Просто мне так кажется.
— А еще он написал «Моя последняя герцогиня», — сказала Эми Фиски. — Там ведь дело происходит в Италии, правда?
— А еще он написал «Испанскую монашку», так, может, он не в Италии, а в Испании? Если мы не знаем, что такое цикламен...
На Лоретту Браунинг всегда наводил тоску, даже если о нем говорила миссис Уэллес. Вчера она прочла им поэму Т.С.Элиота, которая начиналась словами: «Апрель — жестокий месяц», и эти несколько слов сказали ей больше, чем все разглагольствования Браунинга...
Прозвенел звонок.
— Черт! — ругнулась миссис Уэллес.
Лоретта схватила в охапку книжки, подбежала к учительскому столу, набрала побольше воздуха в грудь и выпалила:
— Миссис Уэллес, я должна с вами поговорить...
— Милая, а завтра нельзя? — прервала ее Сара. — Я очень тороплюсь.
И она ушла буквально тут же — захлопнула атташе-кейс, выхватила сумочку из ящика стола, сорвала пальто с вешалки, помахала Лоретте ручкой и — исчезла.
Что ж, очевидно, придется подождать до завтра.
* * *
Расстояние в три квартала между Шестидесятой и Пятьдесят седьмой улицами она пробежала бегом. Конечно же, Билли уже уехал. Значит, придется сперва позвонить Эндрю, предупредить, что она уже едет, а затем попробовать поймать такси. Но — чудо из чудес — машина все еще дожидалась на прежнем месте, куда Сара обычно приходила в четыре десять — четыре пятнадцать, но никогда так поздно, как сегодня, — почти в полпятого, все из-за учебной тревоги и собрания.
Стихи, которые она написала, лежали у нее в сумочке.
Она не видела Эндрю целых две недели. Как ей хотелось оказаться с ним наедине! Она распахнула заднюю дверь лимузина, юркнула на кожаное сиденье и наконец отдышалась.
— Я думала, ты уже уехал, Билли. Спасибо, что...
— Мне приказано ждать, пока все коровы не вернутся домой, — ответил Билли, включая зажигание.
— Никогда не слышала, чтобы он так говорил.
— Простите?
— Мистер Фарелл, — пояснила она. — «Пока все коровы не вернутся домой».
— Ах, мистер Фарелл, — хмыкнул Билли.
В зеркальце заднего вида их глаза встретились. В его взгляде она прочла слабую усмешку.
— Ну, на самом деле он сказал по-другому, — уточнил Билли. — Мистер Фарелл. — Все еще улыбаясь, он добавил: — Если буквально, он приказал ждать столько, сколько потребуется. Ну, я и ждал.
— Ты всех своих пассажиров так ждешь?
— Нет, мэм, не всех.
Он свернул на Парк-авеню. Улицы были забиты машинами. Сара начинала думать, что собрание и учебная тревога отнимут у нее гораздо больше, чем двадцать минут.
— И сколько ты дожидаешься тех, остальных?
— Все зависит от обстоятельств. Если я встречаю самолет, то жду до упора.
— Ты часто встречаешь самолеты?
— Да, очень.
— А если не самолет?
— Двадцать минут, полчаса. Я звоню и спрашиваю, хочет ли... — он чуть поколебался, прежде чем продолжать, — мистер Фарелл, чтобы я еще ждал, или нет. Как он скажет, так я и делаю. Он мой хозяин.
У нее на языке вертелся вопрос, возил ли он других женщин. Получал ли он указания дожидаться и других женщин бесконечно долго, пока не придут. Но она не спросила. Вместо этого Сара откинулась на мягкую черную спинку, убаюканная настойчивым поступательным движением автомобильного потока, и закрыла глаза. Если бы Билли не посигналил другой машине, она бы заснула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
И опять тишина, на сей раз еще тягостнее.
— И даже дверь не настоящая, — хохотнула она, но в голосе ее слышалось сдерживаемое рыдание.
— Решай, Уна.
— Пожалуй, я... пойду с тобой наверх, — пробормотала она.
Арнуччи снял наушники.
— Там есть еще один вход, черт его возьми! — воскликнул он.
Кирк Ирвинг рассказывал им о том, как на прошлой неделе к нему пришел мальчишка, у которого коренной зуб рос из скулы. Его жена Ребекка нашла, что более противной темы для застольной беседы придумать просто невозможно. Кирк ответил, что не находит ничего противного в разговорах о профессии, которая кормит и одевает всю его семью.
— Половину семьи, — уточнила Ребекка, тем самым напомнив мужу, что она сама зарабатывает на хлеб, хотя и несколько поменьше. Ребекка работала в небольшом издательстве.
Кирк повернулся к Майклу и принялся в деталях описывать долгую и сложную операцию по возвращению зуба в десну, где ему и положено находиться. Ребекка воспользовалась случаем и начала излагать Саре, как неприятно из-за недостатка средств отказываться от такого высокоэффективного способа ведения рекламы, как встречи писателей с читателями. Сара, бесспорно, предпочла бы и дальше слушать о трудностях организации поездок неизвестных писателей, которые пишут от первого лица единственного числа настоящего времени, но Кирк обладал мощным голосом, и Сара поймала себя на том, что с каждой минутой узнает об ортодонтозе гораздо больше, чем ей хотелось бы.
Когда Кирк внезапно перевел разговор на работу Майкла, она сразу же обратилась в слух в надежде, что хотя бы на сей раз Майкл что-нибудь расскажет. Но он просто пожал плечами: «Ничего особенного, все как всегда — хорошие парни против плохих» — и тут же сменил тему. Оказалось, он думает о том, чтобы снять этим летом небольшую виллу во Франции на весь трехнедельный отпуск. Сара ничего не знала о его планах. Раньше она пришла бы в восторг от такой перспективы. Теперь же...
— Сара, как чудесно! — воскликнула Ребекка. — А куда?.. И когда вы собираетесь?..
— Только не в Прованс, — закатил глаза Кирк. — Какой-то тип, не помню его имени, застроил весь Прованс коттеджами. Пари держу, там теперь, как на Кони-Айленде.
— Я думал о местечке под названием Сен-Жан-де-Лу, — ответил Майкл. — Мы ездили туда на наш медовый месяц. Мне кажется, неплохо было бы взять туда Молли.
— Обязательно заскочите в Испанию, в Памплону. И сходите на бой быков, — посоветовал Кирк и поднял руки жестом тореодора.
— И когда вы едете?
— Ну, не знаю, — протянула Сара. — Вообще-то я...
— Наверное, где-то в августе, — ответил Майкл. — Обычно мы...
— Я вообще-то планировала... — вдруг Сара почувствовала, как все за столом уставились на нее. — Я... я думала взяться летом за диссертацию. Тогда получается...
— Дорогая, — воскликнула Ребекка, — наплюй на диссертацию и езжай во Францию.
— Просто я...
— Помнишь «Бульвар Сансет»? — спросил Кирк. — Эпизод, когда Глория Свенсон ведет его покупать пальто?
— Ты не говорила мне, что собираешься снова засесть за учебники, — удивленно протянул Майкл.
— Но ведь ты мне тоже ничего не говорил про Францию, — парировала Сара и с опозданием почувствовала, как злобно прозвучал ее голос.
— А Вильям Холден никак не может решить, какое взять — кашемировое или из ламы? — не унимался Кирк. — А продавец, этакий тип с усиками, наклоняется к нему и говорит: «Если платит леди, берите из ламы».
— Бери Францию, — повторила Ребекка и кивнула с умным видом.
— Да, пожалуй, отдохнуть мне бы не помешало, — согласилась Сара, взяв себя в руки. — Франция — это прекрасно.
— Вот и умница, — сказала Ребекка и подмигнула Майклу.
— Она последнее время очень много работает, — пояснил он и взял ее за руку. — Уходит из дома в семь утра...
— Такая работа, — отмахнулась она.
— Но зато у тебя каждое лето длинный отпуск, — отметил Кирк.
— ...домой приходит не раньше шести. Да еще...
— Причем оплачиваемый.
— ...учительские собрания, — продолжал Майкл.
— Ну, они происходят не так уж часто, — сказала Сара.
— Каждую неделю.
— Я бы забастовала, — возмутилась Ребекка.
— Ну, не каждую.
— Почти каждую.
— Ты уверен, что она не завела себе любовника? — подмигнул Кирк.
— Хорошо бы, — мечтательно закатила глаза Сара.
— А у него найдется приятель для меня? — поинтересовалась Ребекка.
— Может, мы возьмем его с нами во Францию? — пошутил Майкл, и все рассмеялись.
— Ты привезешь вино, — произнес Кирк с французским акцентом, — а я привезу Пьера.
— Счастливчик Пьер, — протянула Ребекка. — Лучше всех устроился.
— А можно найти виллу за такой короткий срок? — спросил Кирк.
— Думаю, да. Даже за неделю.
— Во Франции это называется не вилла, а шато, — заметила Ребекка.
— Un chateau, — блеснул эрудицией Кирк.
— Я думал, шато — значит замок, — сказал Майкл.
— Какая разница! — ответила Ребекка.
— Хочешь жить со мной в замке? — спросил Майкл и нежно пожал ей руку.
Сара едва-едва удержалась, чтобы не разрыдаться.
* * *
Лоретте не терпелось рассказать ей. Она не могла дождаться конца урока, чтобы поговорить с миссис Уэллес с глазу на глаз. Последний урок в эту среду начался на двадцать минут позже обычного из-за неожиданной учебной пожарной тревоги и утреннего собрания — двух совершенно неуместных мероприятий в такой чудесный солнечный день.
— И первых строк вполне достаточно, — говорила Сара. — Первая строчка самодостаточна. «О, как прекрасна Англия сейчас, когда царит апрель». Кстати, если хотите проверить, насколько хорошо человек знает английскую литературу, спросите: "Что идет после слов «О, как прекрасна Англия сейчас...»? В девяти случаях из десяти вам ответят: «Когда царит весна». А на самом деле — «Когда царит апрель». И все томление, вся страсть, вся сладкая печаль этого чудесного месяца чувствуются уже в первой строчке. Кстати, остальная часть стихотворения значительно слабее. Вот прочти-ка первые несколько строчек вслух, пожалуйста.
Абигайль Симмс, долговязая четырнадцатилетняя девочка с белокурыми прямыми волосами, ниспадающими до середины спины, откашлялась и продекламировала первое четверостишие.
— Достаточно, Аби, спасибо. А теперь скажите, для кого из вас апрель ассоциируется с низкими сучьями и охапками валежника? По-моему, Браунингу следовало бы остановиться, найдя первую блестящую строчку, и не пытаться развивать успех. Согласны?
Весь класс настороженно следил за ней, ожидая подвоха. «Она часто так делает, — подумала Лоретта. — Ведет их за собой, вроде бы вкладывает одни мысли, а на самом деле исподволь учит чему-то совершенно другому». Но нет, на сей раз она, похоже, действительно огорчалась за поэта. Лоретте не терпелось дождаться звонка и рассказать миссис Уэллес обо всем, что творится у нее дома, о том, как Дасти набрасывается на нее всякий раз, стоит матери отвернуться.
— "...А там и май грохочет, — продолжала цитировать Сара. — И белогрудка вьет гнездо, и соловей клекочет". Ладно, мы все живем в большом и шумном городе, мы не так уж часто видим, как просыпаются к новой жизни белогрудки, соловьи или там лютики. Но много ли говорят вам эти образы? Вы вообще знаете, что такое белогрудка? Или зяблик? «И трели зяблика слышны на ветке над ручьем». Салли, что такое зяблик?
Салли Хоукинс, сама как зяблик, длинная и хилая, с жесткими каштановыми волосами и выпученными темными глазами. Именно таким Лоретта и представляла себе зяблика.
— Ну, птица такая, — промямлила Салли. — Наверное.
— Ты имеешь хоть какое-нибудь понятие о том, как она выглядит?
— Нет.
— Она синяя? Желтая? Красная?
— Не знаю.
— Так не кажется ли вам, что поэт должен предлагать нам образы, которые мы можем себе представить? Теперь возьмем цикламен. Кто-нибудь знает, как выглядит цикламен? Алисия?
— По-моему, что-то типа гвоздики.
Алисия Голдштейн. Складненькая малютка с темными волосами и еще более темными глазами, очень переживающая по поводу своего претенциозного имени, которое ее мать считает более стильным, чем просто Алиса.
— "И даже ярче цикламена!" Последняя строчка стихотворения. Кстати, где он сам, Браунинг? Стихотворение называется «Мысли о доме из-за границы». Итак, где находится автор? Цикламен растет в Англии или где-то за границей?
— Наверное, за границей.
Дженни Ларсон. Толстые очки, веснушки по всему лицу. Тихая, как мышка.
— И где именно?
— Может, в Италии?
— Почему именно в Италии?
— "Цикламен" звучит как-то по-итальянски. Не знаю. Просто мне так кажется.
— А еще он написал «Моя последняя герцогиня», — сказала Эми Фиски. — Там ведь дело происходит в Италии, правда?
— А еще он написал «Испанскую монашку», так, может, он не в Италии, а в Испании? Если мы не знаем, что такое цикламен...
На Лоретту Браунинг всегда наводил тоску, даже если о нем говорила миссис Уэллес. Вчера она прочла им поэму Т.С.Элиота, которая начиналась словами: «Апрель — жестокий месяц», и эти несколько слов сказали ей больше, чем все разглагольствования Браунинга...
Прозвенел звонок.
— Черт! — ругнулась миссис Уэллес.
Лоретта схватила в охапку книжки, подбежала к учительскому столу, набрала побольше воздуха в грудь и выпалила:
— Миссис Уэллес, я должна с вами поговорить...
— Милая, а завтра нельзя? — прервала ее Сара. — Я очень тороплюсь.
И она ушла буквально тут же — захлопнула атташе-кейс, выхватила сумочку из ящика стола, сорвала пальто с вешалки, помахала Лоретте ручкой и — исчезла.
Что ж, очевидно, придется подождать до завтра.
* * *
Расстояние в три квартала между Шестидесятой и Пятьдесят седьмой улицами она пробежала бегом. Конечно же, Билли уже уехал. Значит, придется сперва позвонить Эндрю, предупредить, что она уже едет, а затем попробовать поймать такси. Но — чудо из чудес — машина все еще дожидалась на прежнем месте, куда Сара обычно приходила в четыре десять — четыре пятнадцать, но никогда так поздно, как сегодня, — почти в полпятого, все из-за учебной тревоги и собрания.
Стихи, которые она написала, лежали у нее в сумочке.
Она не видела Эндрю целых две недели. Как ей хотелось оказаться с ним наедине! Она распахнула заднюю дверь лимузина, юркнула на кожаное сиденье и наконец отдышалась.
— Я думала, ты уже уехал, Билли. Спасибо, что...
— Мне приказано ждать, пока все коровы не вернутся домой, — ответил Билли, включая зажигание.
— Никогда не слышала, чтобы он так говорил.
— Простите?
— Мистер Фарелл, — пояснила она. — «Пока все коровы не вернутся домой».
— Ах, мистер Фарелл, — хмыкнул Билли.
В зеркальце заднего вида их глаза встретились. В его взгляде она прочла слабую усмешку.
— Ну, на самом деле он сказал по-другому, — уточнил Билли. — Мистер Фарелл. — Все еще улыбаясь, он добавил: — Если буквально, он приказал ждать столько, сколько потребуется. Ну, я и ждал.
— Ты всех своих пассажиров так ждешь?
— Нет, мэм, не всех.
Он свернул на Парк-авеню. Улицы были забиты машинами. Сара начинала думать, что собрание и учебная тревога отнимут у нее гораздо больше, чем двадцать минут.
— И сколько ты дожидаешься тех, остальных?
— Все зависит от обстоятельств. Если я встречаю самолет, то жду до упора.
— Ты часто встречаешь самолеты?
— Да, очень.
— А если не самолет?
— Двадцать минут, полчаса. Я звоню и спрашиваю, хочет ли... — он чуть поколебался, прежде чем продолжать, — мистер Фарелл, чтобы я еще ждал, или нет. Как он скажет, так я и делаю. Он мой хозяин.
У нее на языке вертелся вопрос, возил ли он других женщин. Получал ли он указания дожидаться и других женщин бесконечно долго, пока не придут. Но она не спросила. Вместо этого Сара откинулась на мягкую черную спинку, убаюканная настойчивым поступательным движением автомобильного потока, и закрыла глаза. Если бы Билли не посигналил другой машине, она бы заснула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52