Он вытянул их перед собой; голый по пояс китаец с пистолетом на поясе злобно вскинул на него глаза. — Журнал «Лайф», Бейси, «Ридерз дайджест»! Я привез тебе самые свежие номера… Бейси, я выучил тысячу новых слов — Белзен, фон Рундштедт, Джи-Ай Джо…
39
Бандиты
Машина шла по берегу заполненной нефтью лагуны, мимо ржавого остова выброшенного на берег торпедного катера. Джим, зажатый на заднем сиденье «бьюика» между Бейси и бородатым французом, сидел и смотрел, как из-под колес машины веером летят брызги. Яркие радуги раскрывались как павлиньи хвосты, превращая далекие офис-билдинги деловой части Шанхая в башни из волшебной сказки. Тот же кричаще-яркий свет одел и торпедный катер, и лежащие на мелководье едва заметные в прибое тела мертвых японцев.
Джим попытался оглянуться через плечо на уходящие вдаль очертания Шанхая, но из-за ушиба на шее и затылке вертеть головой было больно.
— Эй, парень, — француз ударил Джима по руке стволом зажатого между колен карабина, — а ну-ка угомонись. А то еще раз нос расшибу…
— Джим, тут и так места мало. Давай-ка лучше посидим с тобой спокойно и поучим новые слова. — Бейси приобнял его за плечи. — Или почитай лучше «дайджест», чтобы не уснуть.
— Ты прав, Бейси. Я постараюсь не уснуть.
Джим знал, что спать ни в коем случае нельзя. Он уперся ногами в лежащие на полу салона патронные ящики и щипал себя за губы до тех пор, пока в глазах не прояснилось. Рядом с французом, возле правой пассажирской дверцы, сидел тот самый кули, который чуть было не убил Джима, перед тем как вмешался Бейси. На переднем сиденье, рядом с китайцем-водителем, были двое австралийцев из лагеря Сиккавэй.
В заляпанный грязью «бьюик» их втиснулось семеро. На стеклах до сих пор красовались эмблемы и наклейки из рисовой бумаги с лозунгами того генерала-коллаборациониста, чьей штабной машиной «бьюик» проработал всю войну. На сиденьях — пятна от высохшей блевоты и от крови: Джима и раненых бандитов. Кроме бамбуковых палок и стрелкового оружия, машина была чуть не доверху набита ящиками с патронами, коробками американских сигарет, глиняными кувшинами с рисовым вином и пивными бутылками, в которые мужчины почти непрерывно мочились все то время, пока они неслись по проселочным дорогам к юго-западу от Шанхая.
Они остановились, и у колес «бьюика» водоворотами закрутилась подернутая нефтяной пленкой вода лагуны. Впереди был японский грузовик, на котором ехала еще примерно дюжина бандитов. Тяжело груженная машина осторожно взбиралась по узкому крутому въезду из серого кирпича, который вел с берега на идущую по береговой дамбе дорогу. Кузов был забит американскими коробами с гуманитарной помощью, японской амуницией, захваченной сегодня утром на военных складах в Наньдао, и сборной солянкой из скатанных тюфяков, велосипедов и швейных машинок, награбленных в деревнях к югу от Лунхуа.
«Бьюик», ломая колесами серый кирпич, взобрался на эстакаду и пошел быстрее, в облаке летящей из-под колес грузовика пыли. Дорога шла вглубь материка, и вскоре, потеряв из виду лагуну, они принялись плутать в лабиринте каналов и рисовых делянок. Джим подумал, а знает ли вообще эта банда, этот ядовитый челнок, снующий туда-сюда по блеклой, в крупную клетку земле, куда она, собственно, в данный момент направляется. Впрочем, ярдах в восьмистах от них по параллельной дороге шел вдоль заброшенных полей еще один грузовик. В добытом на олимпийском стадионе допотопном «опеле» ехали оставшиеся пять членов банды. С военно-морской авиабазы в Наньдао они разъехались на рассвете в разные стороны, но каким-то образом умудрились встретиться буквально за несколько минут до подхода к следующей цели.
Когда дороги начали сходиться, Джим заметил голую по пояс фигуру китайского бандита в черных брюках и с револьвером на поясе. Он стоял за кабиной и выкрикивал команды водителю-китайцу. Джим боялся этого бывшего офицера китайской марионеточной армии, чей железный кулак он до сих пор чувствовал каждой зашибленной косточкой на шее и на затылке. Спасло его только присутствие Бейси, но эта отсрочка смертного приговора могла оказаться весьма недолговременной. Капитан Сунг практически не обращал внимания на Бейси, да и вообще на кого-либо из входивших в банду европейцев, и Джим для него был чем-то вроде собаки, которую, при необходимости, можно в любой момент уработать насмерть. Через час после того, как он попал в руки бандитов, Джим уже полз между погребальными курганами к какой-то деревушке возле Хуньджяо: его выслали вперед, как высылают гончую, чтобы разнюхать, что к чему, и вызвать на себя возможный огонь. Все еще наполовину оглушенный, капая кровью из носа на зажатый в руке номер «Ридерз дайджест», он лежал среди полусгнивших гробов и ждал, пока не затихла стрельба и бандиты не вернулись из деревни с велосипедами, мешками с рисом и скатанными в трубку постелями. Поняв, что истинным лидером банды является капитан Сунг, он попытался продемонстрировать китайцу, что может быть полезным. Но капитан Сунг не желал, чтобы Джим был у него на посылках. Война изменила китайцев — и деревенские, и бродяги-кули, и разбредшиеся кто куда солдаты из марионеточных армий смотрели на европейцев с выражением, которого Джим до войны в принципе за китайцами не замечал: как будто европейцы просто перестали существовать на свете — и это несмотря на то, что британцы помогли американцам разбить японцев.
На перекрестке грузовики остановились. Капитан Сунг выпрыгнул из «опеля» и подошел к «бьюику». Бейси как бы невзначай взял Джима под локоть. Бейси ничего не имел против смерти Джима, и только неумеренные его описания той добычи, которая дожидается бандитов на стадионе в Наньдао, как-то подогревали интерес к нему со стороны Бейси.
Закрутив целое торнадо из трех пылевых столбов, машины развернулись и поехали вдоль заброшенного канала. Примерно через полмили они остановились у каменного моста, за которым была покинутая жителями деревушка. Капитан Сунг и двое из его людей выбрались из грузовика, от «бьюика» к ним присоединились француз и кули с бамбуковой палкой. Австралийцы остались сидеть и пить рисовое вино на переднем сиденье, не обращая внимания на убогие деревенские лачуги. При обычном раскладе капитан Сунг подозвал бы Джима и отправил бы его побродить между домами, но в деревне явно никого не было, и столь же явно ее уже не один раз вычистили действующие в этом районе бандитские шайки.
— Мы поедем обратно в Шанхай, Бейси? — спросил Джим.
— Скоро, Джим, теперь уже скоро. Только сперва нам нужно забрать кое-какое снаряжение. Особенное снаряжение, Джим.
— Вы попрятали это снаряжение по деревням? Снаряжение для военной экономики?
— В самую точку. Это снаряжение оставило для нас в этих местах УСС , когда я работал под прикрытием в контакте с гоминьдановцами. Ты же не хочешь, чтобы оно досталось коммунистам, а, Джим?
Они оба решили продолжить играть в эту игру. Джим посмотрел на заброшенную деревушку, единственная улица которой была разделена посередине открытой сточной канавой.
— Здесь, наверное, полным-полно коммунистов. А война кончилась, Бейси?
— Кончилась, Джим. Скажем даже так: она кончилась эффектнейшим образом.
— Бейси… — Ему в голову пришла давно знакомая мысль. — А следующая война эффектнейшим образом началась?
— Можно и так сказать, Джим. Я рад, что тоже помог тебе с новыми словами.
— Я еще стольких слов не знаю, Бейси. Я хочу вернуться в Шанхай. Если мне повезет, я, может быть, сегодня же найду там отца и мать.
— Шанхай? Сейчас это самое опасное место на свете, Джим. В Шанхае сейчас одним везением не обойдешься. Давай-ка лучше подождем, пока у Дамбы не отдаст швартовы американский военно-морской флот.
— А Дядя Сэм скоро прибудет в Шанхай, Бейси? Вместе со всеми своими братишками и Джи-Ай Джо?
— Он будет тут как тут, Джим. И вместе с ним все Джи-Ай, сколько их только ни есть на всем Тихом океане…
Судя по тону, возможность воссоединиться с соотечественниками не слишком радовала Бейси. Джим уже задавал ему вопросы о том, как он сбежал из Лунхуа, но Бейси тут же начинал темнить и говорить недомолвками. Как обычно, все, что с ним случилось в прошлом, в прошлом и исчезло и уже давно не представляло для него никакого интереса. Он остался все тем же маленьким жеманным человечком, который тщательно ухаживал за своими руками и не заботился ни о чем, что не могло принести выгоды в самой ближайшей перспективе. Его сила заключалась в том, что он никогда не позволял себе фантазировать, поскольку никогда и ничего не принимал как само собой разумеющееся, в отличие от доктора Рэнсома, который считал, что само собой разумеется очень многое. При этом доктор Рэнсом, вероятнее всего, умер во время последнего исхода из Лунхуа, а Бейси выжил. И вот теперь, впервые в жизни, греза о спрятанных на олимпийском стадионе сокровищах спустила предохранительную задвижку в хитром механизме безопасности по имени Бейси. А Джим усердно подкармливал бывшего стюарда видениями богатств, которых вполне достанет, чтобы вернуться в Соединенные Штаты и впредь ни в чем себе не отказывать. Он решил для себя, что Бейси в свое время, услышав по лагерному радио о неминуемой и близкой эвакуации лагеря в направлении мест для массового захоронения, просто-напросто подкупил ночную охрану с тем, чтобы та переправила его и дала ему возможность спрятаться в одном из складских помещений в Наньдао.
Бейси полировал ногти, а Джим сидел с ним рядом и думал о том, что весь военный опыт по сути даже близко не затронул этого американца. Голод, страдания и смерть были всего лишь эпизодами из беспорядочного придорожного спектакля, на который взираешь из пассажирского окошка проезжающего мимо «бьюика», жестокого спектакля, вроде довоенных публичных казней через повешение в Шанхае, на которые ходили посмотреть сошедшие на берег в увольнительную британские и американские моряки. Он ничему не научился у войны, поскольку ничего от войны не ждал — совсем как те китайские крестьяне, которых он теперь грабил и убивал. Как говорил доктор Рэнсом, люди, которые ничего не ждут от жизни, — опасные люди. Пятистам миллионам китайцев, так или иначе, придется научиться ждать от жизни всего — всего на свете.
Бандиты расселись на мосту на корточках и принялись за рисовое вино, а Джим стал нянчить свой разбитый нос. Несмотря на годы голодного существования в лагерях, мало кто из бандитов давал себе труд есть сваленные в кузовах грузовиков консервы. Они сидели и пили вино на солнцепеке, каждый сам по себе, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Джим до сих пор почти никого из них не знал по имени. В сумерках, когда банда возвращалась на базу летающих лодок в Наньдао, они в большинстве своем разбредались вместе со своей долей дневной добычи по каким-то своим логовам в многоэтажках Старого города, а к утру снова собирались вместе, как фабричные рабочие. Джим спал в припаркованном на бетонном стапеле «бьюике», а Бейси и бородатый француз пили до самого утра в пилотской кают-компании.
Француз вернулся из деревни и нагнулся над окошком автомобиля, с той стороны, где сидел Бейси.
— Пусто — ни тебе дерьма собачьего.
— Уж эту-то радость они могли бы нам оставить, — в сердцах сказал Бейси. — И что это китайцы не возвращаются в свои деревни?
— А они в курсе, что война кончилась? — спросил Джим. — Ты бы объяснил им насчет конца войны, а, Бейси?
— Наверное, так и сделаю… Мы не можем валандаться тут до бесконечности, Джим. К Шанхаю идут большие люди — штук шесть разных гоминьдановских армий.
— И у вас может не получиться забрать ваше снаряжение?
— То-то и оно. Придется сейчас съездить в эту коммунистическую деревню. А потом я отвезу тебя к папке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
39
Бандиты
Машина шла по берегу заполненной нефтью лагуны, мимо ржавого остова выброшенного на берег торпедного катера. Джим, зажатый на заднем сиденье «бьюика» между Бейси и бородатым французом, сидел и смотрел, как из-под колес машины веером летят брызги. Яркие радуги раскрывались как павлиньи хвосты, превращая далекие офис-билдинги деловой части Шанхая в башни из волшебной сказки. Тот же кричаще-яркий свет одел и торпедный катер, и лежащие на мелководье едва заметные в прибое тела мертвых японцев.
Джим попытался оглянуться через плечо на уходящие вдаль очертания Шанхая, но из-за ушиба на шее и затылке вертеть головой было больно.
— Эй, парень, — француз ударил Джима по руке стволом зажатого между колен карабина, — а ну-ка угомонись. А то еще раз нос расшибу…
— Джим, тут и так места мало. Давай-ка лучше посидим с тобой спокойно и поучим новые слова. — Бейси приобнял его за плечи. — Или почитай лучше «дайджест», чтобы не уснуть.
— Ты прав, Бейси. Я постараюсь не уснуть.
Джим знал, что спать ни в коем случае нельзя. Он уперся ногами в лежащие на полу салона патронные ящики и щипал себя за губы до тех пор, пока в глазах не прояснилось. Рядом с французом, возле правой пассажирской дверцы, сидел тот самый кули, который чуть было не убил Джима, перед тем как вмешался Бейси. На переднем сиденье, рядом с китайцем-водителем, были двое австралийцев из лагеря Сиккавэй.
В заляпанный грязью «бьюик» их втиснулось семеро. На стеклах до сих пор красовались эмблемы и наклейки из рисовой бумаги с лозунгами того генерала-коллаборациониста, чьей штабной машиной «бьюик» проработал всю войну. На сиденьях — пятна от высохшей блевоты и от крови: Джима и раненых бандитов. Кроме бамбуковых палок и стрелкового оружия, машина была чуть не доверху набита ящиками с патронами, коробками американских сигарет, глиняными кувшинами с рисовым вином и пивными бутылками, в которые мужчины почти непрерывно мочились все то время, пока они неслись по проселочным дорогам к юго-западу от Шанхая.
Они остановились, и у колес «бьюика» водоворотами закрутилась подернутая нефтяной пленкой вода лагуны. Впереди был японский грузовик, на котором ехала еще примерно дюжина бандитов. Тяжело груженная машина осторожно взбиралась по узкому крутому въезду из серого кирпича, который вел с берега на идущую по береговой дамбе дорогу. Кузов был забит американскими коробами с гуманитарной помощью, японской амуницией, захваченной сегодня утром на военных складах в Наньдао, и сборной солянкой из скатанных тюфяков, велосипедов и швейных машинок, награбленных в деревнях к югу от Лунхуа.
«Бьюик», ломая колесами серый кирпич, взобрался на эстакаду и пошел быстрее, в облаке летящей из-под колес грузовика пыли. Дорога шла вглубь материка, и вскоре, потеряв из виду лагуну, они принялись плутать в лабиринте каналов и рисовых делянок. Джим подумал, а знает ли вообще эта банда, этот ядовитый челнок, снующий туда-сюда по блеклой, в крупную клетку земле, куда она, собственно, в данный момент направляется. Впрочем, ярдах в восьмистах от них по параллельной дороге шел вдоль заброшенных полей еще один грузовик. В добытом на олимпийском стадионе допотопном «опеле» ехали оставшиеся пять членов банды. С военно-морской авиабазы в Наньдао они разъехались на рассвете в разные стороны, но каким-то образом умудрились встретиться буквально за несколько минут до подхода к следующей цели.
Когда дороги начали сходиться, Джим заметил голую по пояс фигуру китайского бандита в черных брюках и с револьвером на поясе. Он стоял за кабиной и выкрикивал команды водителю-китайцу. Джим боялся этого бывшего офицера китайской марионеточной армии, чей железный кулак он до сих пор чувствовал каждой зашибленной косточкой на шее и на затылке. Спасло его только присутствие Бейси, но эта отсрочка смертного приговора могла оказаться весьма недолговременной. Капитан Сунг практически не обращал внимания на Бейси, да и вообще на кого-либо из входивших в банду европейцев, и Джим для него был чем-то вроде собаки, которую, при необходимости, можно в любой момент уработать насмерть. Через час после того, как он попал в руки бандитов, Джим уже полз между погребальными курганами к какой-то деревушке возле Хуньджяо: его выслали вперед, как высылают гончую, чтобы разнюхать, что к чему, и вызвать на себя возможный огонь. Все еще наполовину оглушенный, капая кровью из носа на зажатый в руке номер «Ридерз дайджест», он лежал среди полусгнивших гробов и ждал, пока не затихла стрельба и бандиты не вернулись из деревни с велосипедами, мешками с рисом и скатанными в трубку постелями. Поняв, что истинным лидером банды является капитан Сунг, он попытался продемонстрировать китайцу, что может быть полезным. Но капитан Сунг не желал, чтобы Джим был у него на посылках. Война изменила китайцев — и деревенские, и бродяги-кули, и разбредшиеся кто куда солдаты из марионеточных армий смотрели на европейцев с выражением, которого Джим до войны в принципе за китайцами не замечал: как будто европейцы просто перестали существовать на свете — и это несмотря на то, что британцы помогли американцам разбить японцев.
На перекрестке грузовики остановились. Капитан Сунг выпрыгнул из «опеля» и подошел к «бьюику». Бейси как бы невзначай взял Джима под локоть. Бейси ничего не имел против смерти Джима, и только неумеренные его описания той добычи, которая дожидается бандитов на стадионе в Наньдао, как-то подогревали интерес к нему со стороны Бейси.
Закрутив целое торнадо из трех пылевых столбов, машины развернулись и поехали вдоль заброшенного канала. Примерно через полмили они остановились у каменного моста, за которым была покинутая жителями деревушка. Капитан Сунг и двое из его людей выбрались из грузовика, от «бьюика» к ним присоединились француз и кули с бамбуковой палкой. Австралийцы остались сидеть и пить рисовое вино на переднем сиденье, не обращая внимания на убогие деревенские лачуги. При обычном раскладе капитан Сунг подозвал бы Джима и отправил бы его побродить между домами, но в деревне явно никого не было, и столь же явно ее уже не один раз вычистили действующие в этом районе бандитские шайки.
— Мы поедем обратно в Шанхай, Бейси? — спросил Джим.
— Скоро, Джим, теперь уже скоро. Только сперва нам нужно забрать кое-какое снаряжение. Особенное снаряжение, Джим.
— Вы попрятали это снаряжение по деревням? Снаряжение для военной экономики?
— В самую точку. Это снаряжение оставило для нас в этих местах УСС , когда я работал под прикрытием в контакте с гоминьдановцами. Ты же не хочешь, чтобы оно досталось коммунистам, а, Джим?
Они оба решили продолжить играть в эту игру. Джим посмотрел на заброшенную деревушку, единственная улица которой была разделена посередине открытой сточной канавой.
— Здесь, наверное, полным-полно коммунистов. А война кончилась, Бейси?
— Кончилась, Джим. Скажем даже так: она кончилась эффектнейшим образом.
— Бейси… — Ему в голову пришла давно знакомая мысль. — А следующая война эффектнейшим образом началась?
— Можно и так сказать, Джим. Я рад, что тоже помог тебе с новыми словами.
— Я еще стольких слов не знаю, Бейси. Я хочу вернуться в Шанхай. Если мне повезет, я, может быть, сегодня же найду там отца и мать.
— Шанхай? Сейчас это самое опасное место на свете, Джим. В Шанхае сейчас одним везением не обойдешься. Давай-ка лучше подождем, пока у Дамбы не отдаст швартовы американский военно-морской флот.
— А Дядя Сэм скоро прибудет в Шанхай, Бейси? Вместе со всеми своими братишками и Джи-Ай Джо?
— Он будет тут как тут, Джим. И вместе с ним все Джи-Ай, сколько их только ни есть на всем Тихом океане…
Судя по тону, возможность воссоединиться с соотечественниками не слишком радовала Бейси. Джим уже задавал ему вопросы о том, как он сбежал из Лунхуа, но Бейси тут же начинал темнить и говорить недомолвками. Как обычно, все, что с ним случилось в прошлом, в прошлом и исчезло и уже давно не представляло для него никакого интереса. Он остался все тем же маленьким жеманным человечком, который тщательно ухаживал за своими руками и не заботился ни о чем, что не могло принести выгоды в самой ближайшей перспективе. Его сила заключалась в том, что он никогда не позволял себе фантазировать, поскольку никогда и ничего не принимал как само собой разумеющееся, в отличие от доктора Рэнсома, который считал, что само собой разумеется очень многое. При этом доктор Рэнсом, вероятнее всего, умер во время последнего исхода из Лунхуа, а Бейси выжил. И вот теперь, впервые в жизни, греза о спрятанных на олимпийском стадионе сокровищах спустила предохранительную задвижку в хитром механизме безопасности по имени Бейси. А Джим усердно подкармливал бывшего стюарда видениями богатств, которых вполне достанет, чтобы вернуться в Соединенные Штаты и впредь ни в чем себе не отказывать. Он решил для себя, что Бейси в свое время, услышав по лагерному радио о неминуемой и близкой эвакуации лагеря в направлении мест для массового захоронения, просто-напросто подкупил ночную охрану с тем, чтобы та переправила его и дала ему возможность спрятаться в одном из складских помещений в Наньдао.
Бейси полировал ногти, а Джим сидел с ним рядом и думал о том, что весь военный опыт по сути даже близко не затронул этого американца. Голод, страдания и смерть были всего лишь эпизодами из беспорядочного придорожного спектакля, на который взираешь из пассажирского окошка проезжающего мимо «бьюика», жестокого спектакля, вроде довоенных публичных казней через повешение в Шанхае, на которые ходили посмотреть сошедшие на берег в увольнительную британские и американские моряки. Он ничему не научился у войны, поскольку ничего от войны не ждал — совсем как те китайские крестьяне, которых он теперь грабил и убивал. Как говорил доктор Рэнсом, люди, которые ничего не ждут от жизни, — опасные люди. Пятистам миллионам китайцев, так или иначе, придется научиться ждать от жизни всего — всего на свете.
Бандиты расселись на мосту на корточках и принялись за рисовое вино, а Джим стал нянчить свой разбитый нос. Несмотря на годы голодного существования в лагерях, мало кто из бандитов давал себе труд есть сваленные в кузовах грузовиков консервы. Они сидели и пили вино на солнцепеке, каждый сам по себе, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Джим до сих пор почти никого из них не знал по имени. В сумерках, когда банда возвращалась на базу летающих лодок в Наньдао, они в большинстве своем разбредались вместе со своей долей дневной добычи по каким-то своим логовам в многоэтажках Старого города, а к утру снова собирались вместе, как фабричные рабочие. Джим спал в припаркованном на бетонном стапеле «бьюике», а Бейси и бородатый француз пили до самого утра в пилотской кают-компании.
Француз вернулся из деревни и нагнулся над окошком автомобиля, с той стороны, где сидел Бейси.
— Пусто — ни тебе дерьма собачьего.
— Уж эту-то радость они могли бы нам оставить, — в сердцах сказал Бейси. — И что это китайцы не возвращаются в свои деревни?
— А они в курсе, что война кончилась? — спросил Джим. — Ты бы объяснил им насчет конца войны, а, Бейси?
— Наверное, так и сделаю… Мы не можем валандаться тут до бесконечности, Джим. К Шанхаю идут большие люди — штук шесть разных гоминьдановских армий.
— И у вас может не получиться забрать ваше снаряжение?
— То-то и оно. Придется сейчас съездить в эту коммунистическую деревню. А потом я отвезу тебя к папке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57