Здешним жителям не сидится на месте.
– А у вас они уже спрашивали про алиби?
– Для чего это?
– Так спрашивали или нет?
– Конечно нет.
– Значит, еще спросят.
– Вы что, хотите втянуть меня в дерьмо? Это ваше любимое развлечение?
– А вы разве не втянули Мари в дерьмо? С Рене Бланше? И копанием в помойке? В этом ваше развлечение?
Мэр слегка поморщился, вывернул пальцы, не щелкнув суставами, но остался сидеть как сидел. Удивительный он человек, и правда похож на пруд или болото. Луи всегда завораживали жидкости. Наклонишь чашку – и жидкость наклонится, но поверхность останется плоской. Как ее ни верти, а вода всегда плоская. Такой же и мэр. Чтобы ухватить его суть, пришлось бы его заморозить. Но Луи был уверен, что даже заморозь он мэра, тот покроется коркой льда, так что внутри ничего не разглядишь.
– Здесь зимой холодно? – спросил он.
– Редко, – машинально отвечал Шевалье. – Морозов почти не бывает.
– Жаль.
– Откуда вы узнали про мусор Бланше? Разглядели в магическом кристалле или в собачьем дерьме?
– Это вы поручали ей рыться в мусоре?
– Я. Я ее не принуждал и платил за работу.
– Какую цель вы преследовали?
– Это Бланше меня преследует, не путайте. Он задумал сам стать мэром. Я прочно сижу в своем кресле, но насколько я знаю этого человека, он не остановится ни перед какой мерзостью. Я хотел знать, что он мне готовит.
– И много вы узнали из его мусора?
– Он дважды в неделю ест курицу и часто консервированные равиоли. Откуда он, неизвестно. Семьи нет, в партиях не состоит, никаких политических связей, ничего. Туманное прошлое, не за что зацепиться.
Шевалье скривился.
– Он сжигает свои бумаги. Именно узнав об этом, я и нанял Мари в надежде, что хоть какой-нибудь клочок уцелеет. Что вы скажете о человеке, который жжет свои бумаги? И который ни под каким предлогом не желает нанять горничную? Но Бланше аккуратен, объедает своих цыплят до костей, банки из-под равиоли выскребает дочиста, сигары докуривает до конца, пока не обожжет себе пальцы, и ни одна бумажка от него не ускользает. Его отбросы – мусор в чистом виде, только выжимка без всякого содержимого, а еще пепел, сплошной пепел. Если, по-вашему, это нормально, то я так не думаю.
– Откуда он приехал? Хотя бы это известно?
– Из Нор-Па-де-Кале.
– Это точно?
– Так он говорит.
Луи нахмурился.
– Так что с Мари? – снова спросил он.
– Да-да, – отвечал мэр, – если он заметил, как она роется в его мусоре… Если он убил ее… Значит, это я виноват. Знаю, вы тоже так думаете. Но я с трудом могу представить, что в Пор-Николя обитает убийца, даже на него не могу подумать.
– Господи, Шевалье, ее убили, встряхнитесь и откройте глаза! А на вас Мари что-нибудь нашла? Как Бланше собирался нанести удар?
– Если бы я это знал, Кельвелер, то не искал бы.
– А вы сами-то как думаете?
– Откуда мне знать? Он все, что угодно, выдумает! Десять фальшивых счетов, пятнадцать растрат, восемнадцать любовниц, тройная жизнь, сорок детей, за этим дело не станет… Скажите, Кельвелер, а вы вообще когда уезжаете? Когда повидаетесь с Герреком?
– По идее, да.
Успокоило ли это Шевалье, понять было невозможно.
– А на самом деле нет, – добавил Луи.
– Вы не доверяете ему? Геррек – неплохой полицейский. Что вас здесь удерживает?
– Три вещи. И потом мне хочется пива.
Шевалье пожал плечами. Он вместе с Луи прошел в бар. Зал не опустел, это был необычный день, все ждали полицию. Свободных столиков оставалось все меньше, народ прибывал, разговоры не смолкали. Вернулся Марк и сел между Линой и Полиной. Его терзали сомнения. На месте Полины он скорее вышел бы замуж за Севрана, чем за Дарнаса, – хотя у каждого свой вкус, – к тому же у Севрана был слишком низкий зад и узкие плечи, как у женщины, редкое устройство, которое, по мнению Марка, следовало принять во внимание. Но будем великодушны: это было почти незаметно. Севран вел себя несколько беспокойно, но тут Марк из солидарности его одобрял. Инженер сновал между баром и столиками, разносил выпивку, делая за Антуанетту ее работу и поминутно прерывая рассказ об истории фирмы «Ремингтон», а его открытое стареющее лицо сияло прямодушной улыбкой, ненадолго омрачаясь, когда он с тревогой смотрел на Лину. Непостижимым образом Дарнас, смахивающий на морскую черепаху, на которую местами со дна кастрюли налипла глазурь, выглядел более мужественным, чем инженер. Слушая Севрана, он невозмутимо улыбался, положив на колени толстые руки, которыми то и дело взмахивал, – стряхивая глазурь, думал Марк, – и треволнения этого места и те, кто нашел здесь убежище, без труда умещались в его маленьких глазках. Лина, статная красавица с удлиненными губами, которые порой казались ослепительными и не давали Марку покоя, время от времени переговаривалась через его плечо с Полиной Дарнас. Марк горбился, чтобы не мешать им. От нечего делать он отпил из своего стакана. Вот уже полчаса ему никак не удавалось заговорить с Полиной, и он чувствовал себя не в своей тарелке. Марта сказала бы, что сидеть между двух женщин глупо, не получится говорить с одной, не повернувшись спиной к другой, а это некрасиво, надо садиться напротив. Тут его поманил Луи.
– Ну что? Каков итог? – спросил он.
– Я подумал, я бы переспал с Полиной, только я ей не нравлюсь.
– Не пори ерунды, Марк. Как там святой Матфей?
– Он прибывает в Кемпер сегодня в 22.21.
Луи улыбнулся:
– Отлично. Иди беседуй дальше и прислушивайся к окружающим, пока я буду говорить с Герреком.
– У меня беседа не получается, ума не хватает.
– Сядь напротив, так сказала бы Марта. Севран, – уже громко обратился Луи к инженеру, – составите партию в бильярд?
Севран улыбнулся и охотно принял предложение. Они удалились в глубину зала.
– Французский или американский? – спросил Севран.
– Американский. Мне трудно сосредоточиться на трех шарах. В голове у меня их сорок тысяч, так что это пойдет мне на пользу.
– Мне тоже, – согласился Севран. – Честно говоря, уже надоело сидеть. Я не хотел оставлять Лину одну после того, что произошло, и лучше всего было привести ее сюда. Хотя меня ждет эта чертова машинка, стоило бы заняться ею, чтобы забыть про пса. Но сейчас не время. Лине уже лучше, ваш друг развлекает ее. Чем он занимается?
– Он историк. Изучает исключительно Средние века.
– Серьезно?
– Абсолютно.
– Я иначе представлял себе историков Средневековья.
– Боюсь, что он тоже. Есть в нем две крайности, которые никак не могут сойтись.
– Вот как? И как же он с ними уживается?
– Мечется, фонтанирует или шутит.
– Надо же. Это, знаете ли, утомительно. Ваша игра, Кельвелер, бейте.
Луи прицелился, ударил и забил шестой шар. Вполуха он прислушивался к тому, что делалось в баре.
– В конце концов, – говорил Гийом, – чего мы голову ломаем? Не знаешь, кто убил Мари? Поди и спроси у машины, разве не так, инженер?
– И знаешь что она ответит? – отозвался тип с другого конца зала.
– Слышите? – со смехом сказал Севран. – Это про мою машину, чудовищную громадину, которую я собрал, она рядом с кемпингом, видели? Она выдает короткие высказывания. Я и не надеялся, что к ней так привыкнут. Думал, будет скандал, но через несколько месяцев недоверие сменилось обожанием. Потому что моя машина дает ответ на все… Народ приезжает издалека, чтобы задать ей вопрос, это настоящий местный оракул. Будь он платным, мы бы в Пор-Николя купались в деньгах, я не шучу!
– Да, – сказал Луи, наблюдая за ударом Севрана, который тоже прекрасно играл. – Марк мне о ней говорил. Он уже задал ей кучу вопросов.
– Ваша очередь. И все же машина чуть не натворила бед. Как-то вечером, – Севран заговорил тише, – один парень спросил, изменяет ли ему жена, и эта глупая куча металлолома сдуру ответила «да». Парень принял это за откровение свыше и чуть не укокошил соперника.
– А машина сказала правду?
– Вовсе нет! – засмеялся Севран. – Супруге пришлось доказывать, что железяка ее оклеветала! Вышла целая трагедия… И это не единственный случай. Чуть какое затруднение, люди бегут крутить ручку… Честное слово, машина меня превзошла.
– А чего вы в сущности хотели?
– Построить бесполезный механизм. Я хотел воздвигнуть памятник во славу механике! И чтобы почтить ее красоту, я хотел, чтобы машина была бесполезна, чтобы главным назначением ее механизма было работать и чтобы, глядя на нее, можно было сказать: «Она работает!» Слава движению и слава бесполезному и нелепому! Слава рычагу, который толкает, слава колесу, которое крутится, слава поршню, который давит, валику, который вращается! А все ради чего? Чтобы толкать, крутить, давить и вращать!
– И в конце концов бесполезная машина пригодилась, не так ли?
Луи, слушая речи инженера, отдыхал и забивал шар за шаром. Севран весело болтал, опершись на кий, и забывал об убитом псе.
– Вот именно! Это фабрика ответов на наболевшие вопросы! Поверьте, к нам за ними едут отовсюду, за двести километров! Не затем, чтобы на нее поглядеть, Кельвелер, а чтобы задать вопрос!
Луи выиграл первую партию, Севран попросил дать ему отыграться и заказал стаканчик белого вина. Народ из бара постепенно подтягивался к бильярдному столу, чтобы следить за игрой. Люди подходили и уходили, делали замечания, а также спрашивали у инженера, что ответит его машина. На улице по-прежнему лил дождь. К пяти часам Луи осталось забить лишь седьмой шар.
– Не поддается седьмой, – заметил один из зрителей.
– Последний, с ним всегда так, – отвечал другой.
– Гадская игра этот американский бильярд. В начале шары везде, разве что косой не забьет. А чем дальше, тем сложнее, и только тогда понимаешь, что ты тупее, чем на самом деле. А во французском сразу понимаешь, какой ты тупой.
– Французский бильярд труднее, зато честнее, – вставил еще кто-то.
Луи улыбался. Седьмой шар ускользнул от него в третий раз.
– Я ж тебе говорил, не поддается седьмой, – повторил болельщик.
Севран прицелился и дуплетом загнал седьмой шар в лунку.
– Отличный удар, – похвалил Кельвелер. – Уже почти пять. У вас есть время на решающую партию?
Лина подошла к столу и села на скамью зрителей. Севран бросил на нее беглый взгляд.
– Я пойду к Лине, пусть кто-нибудь меня заменит.
Он сел рядом с женой и обнял ее за плечи под неусыпным взором Марка, который всегда наблюдал, как другие ведут себя с женщинами. Ему казалось, что он положил бы руку не так, а по-другому. Так нежнее. Дарнас не обнимал Полину. Похоже, она не нуждалась в поддержке. Луи начал партию с хозяином «Ночной красавицы» Лефлёшем. С ним было легче, широкоплечий здоровяк прекрасно сражался с западным ветром, но не с бильярдным шаром. Антуанетта напомнила ему, чтобы был поосторожней с зеленым сукном и, черт подери, не ставил стакан на бортик.
– А вот и полиция, – вдруг подал голос Марк.
– Продолжайте, – сказал Луи, не поднимая головы.
– Они к вам? – спросил Лефлёш.
– Похоже, – ответил Луи и, прищурив глаз, склонился над столом.
– Зря вы тут всех перебаламутили. Правду Рене только что сказал: посеешь ветер – пожнешь бурю, приятель.
– Если это правда, год будет удачный.
– Может, и так, только Пор-Николя все-таки вас не касается.
– Но вы же ходите в Ирландское море, Лефлёш.
– Это другое дело, туда я хожу за крупной рыбой, у меня выбора нет.
– Ну вот и я так же, за крупной рыбой. У нас одна работа, и у меня нет выбора, я сам рыба.
– А оно того стоит?
– Говорят же тебе, – вмешался Севран.
– Тогда ладно, – согласился Лефлёш, почесывая щеку кончиком кия. – Раз это одно и то же, тогда другое дело, я молчу. Ваша игра.
Лейтенант Геррек вошел в игровой зал и терпеливо наблюдал за партией. У Лефлёша посинела щека там, где он ее чесал, у Луи через полтора часа игры темные пряди волос упали на лоб, рубашка наполовину выбилась из брюк, рукава были закатаны до локтей. Вокруг бильярдного стола неподвижно стояли и сидели, кто с бокалом мюскаде в руках, кто с сигаретой, около дюжины мужчин и женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– А у вас они уже спрашивали про алиби?
– Для чего это?
– Так спрашивали или нет?
– Конечно нет.
– Значит, еще спросят.
– Вы что, хотите втянуть меня в дерьмо? Это ваше любимое развлечение?
– А вы разве не втянули Мари в дерьмо? С Рене Бланше? И копанием в помойке? В этом ваше развлечение?
Мэр слегка поморщился, вывернул пальцы, не щелкнув суставами, но остался сидеть как сидел. Удивительный он человек, и правда похож на пруд или болото. Луи всегда завораживали жидкости. Наклонишь чашку – и жидкость наклонится, но поверхность останется плоской. Как ее ни верти, а вода всегда плоская. Такой же и мэр. Чтобы ухватить его суть, пришлось бы его заморозить. Но Луи был уверен, что даже заморозь он мэра, тот покроется коркой льда, так что внутри ничего не разглядишь.
– Здесь зимой холодно? – спросил он.
– Редко, – машинально отвечал Шевалье. – Морозов почти не бывает.
– Жаль.
– Откуда вы узнали про мусор Бланше? Разглядели в магическом кристалле или в собачьем дерьме?
– Это вы поручали ей рыться в мусоре?
– Я. Я ее не принуждал и платил за работу.
– Какую цель вы преследовали?
– Это Бланше меня преследует, не путайте. Он задумал сам стать мэром. Я прочно сижу в своем кресле, но насколько я знаю этого человека, он не остановится ни перед какой мерзостью. Я хотел знать, что он мне готовит.
– И много вы узнали из его мусора?
– Он дважды в неделю ест курицу и часто консервированные равиоли. Откуда он, неизвестно. Семьи нет, в партиях не состоит, никаких политических связей, ничего. Туманное прошлое, не за что зацепиться.
Шевалье скривился.
– Он сжигает свои бумаги. Именно узнав об этом, я и нанял Мари в надежде, что хоть какой-нибудь клочок уцелеет. Что вы скажете о человеке, который жжет свои бумаги? И который ни под каким предлогом не желает нанять горничную? Но Бланше аккуратен, объедает своих цыплят до костей, банки из-под равиоли выскребает дочиста, сигары докуривает до конца, пока не обожжет себе пальцы, и ни одна бумажка от него не ускользает. Его отбросы – мусор в чистом виде, только выжимка без всякого содержимого, а еще пепел, сплошной пепел. Если, по-вашему, это нормально, то я так не думаю.
– Откуда он приехал? Хотя бы это известно?
– Из Нор-Па-де-Кале.
– Это точно?
– Так он говорит.
Луи нахмурился.
– Так что с Мари? – снова спросил он.
– Да-да, – отвечал мэр, – если он заметил, как она роется в его мусоре… Если он убил ее… Значит, это я виноват. Знаю, вы тоже так думаете. Но я с трудом могу представить, что в Пор-Николя обитает убийца, даже на него не могу подумать.
– Господи, Шевалье, ее убили, встряхнитесь и откройте глаза! А на вас Мари что-нибудь нашла? Как Бланше собирался нанести удар?
– Если бы я это знал, Кельвелер, то не искал бы.
– А вы сами-то как думаете?
– Откуда мне знать? Он все, что угодно, выдумает! Десять фальшивых счетов, пятнадцать растрат, восемнадцать любовниц, тройная жизнь, сорок детей, за этим дело не станет… Скажите, Кельвелер, а вы вообще когда уезжаете? Когда повидаетесь с Герреком?
– По идее, да.
Успокоило ли это Шевалье, понять было невозможно.
– А на самом деле нет, – добавил Луи.
– Вы не доверяете ему? Геррек – неплохой полицейский. Что вас здесь удерживает?
– Три вещи. И потом мне хочется пива.
Шевалье пожал плечами. Он вместе с Луи прошел в бар. Зал не опустел, это был необычный день, все ждали полицию. Свободных столиков оставалось все меньше, народ прибывал, разговоры не смолкали. Вернулся Марк и сел между Линой и Полиной. Его терзали сомнения. На месте Полины он скорее вышел бы замуж за Севрана, чем за Дарнаса, – хотя у каждого свой вкус, – к тому же у Севрана был слишком низкий зад и узкие плечи, как у женщины, редкое устройство, которое, по мнению Марка, следовало принять во внимание. Но будем великодушны: это было почти незаметно. Севран вел себя несколько беспокойно, но тут Марк из солидарности его одобрял. Инженер сновал между баром и столиками, разносил выпивку, делая за Антуанетту ее работу и поминутно прерывая рассказ об истории фирмы «Ремингтон», а его открытое стареющее лицо сияло прямодушной улыбкой, ненадолго омрачаясь, когда он с тревогой смотрел на Лину. Непостижимым образом Дарнас, смахивающий на морскую черепаху, на которую местами со дна кастрюли налипла глазурь, выглядел более мужественным, чем инженер. Слушая Севрана, он невозмутимо улыбался, положив на колени толстые руки, которыми то и дело взмахивал, – стряхивая глазурь, думал Марк, – и треволнения этого места и те, кто нашел здесь убежище, без труда умещались в его маленьких глазках. Лина, статная красавица с удлиненными губами, которые порой казались ослепительными и не давали Марку покоя, время от времени переговаривалась через его плечо с Полиной Дарнас. Марк горбился, чтобы не мешать им. От нечего делать он отпил из своего стакана. Вот уже полчаса ему никак не удавалось заговорить с Полиной, и он чувствовал себя не в своей тарелке. Марта сказала бы, что сидеть между двух женщин глупо, не получится говорить с одной, не повернувшись спиной к другой, а это некрасиво, надо садиться напротив. Тут его поманил Луи.
– Ну что? Каков итог? – спросил он.
– Я подумал, я бы переспал с Полиной, только я ей не нравлюсь.
– Не пори ерунды, Марк. Как там святой Матфей?
– Он прибывает в Кемпер сегодня в 22.21.
Луи улыбнулся:
– Отлично. Иди беседуй дальше и прислушивайся к окружающим, пока я буду говорить с Герреком.
– У меня беседа не получается, ума не хватает.
– Сядь напротив, так сказала бы Марта. Севран, – уже громко обратился Луи к инженеру, – составите партию в бильярд?
Севран улыбнулся и охотно принял предложение. Они удалились в глубину зала.
– Французский или американский? – спросил Севран.
– Американский. Мне трудно сосредоточиться на трех шарах. В голове у меня их сорок тысяч, так что это пойдет мне на пользу.
– Мне тоже, – согласился Севран. – Честно говоря, уже надоело сидеть. Я не хотел оставлять Лину одну после того, что произошло, и лучше всего было привести ее сюда. Хотя меня ждет эта чертова машинка, стоило бы заняться ею, чтобы забыть про пса. Но сейчас не время. Лине уже лучше, ваш друг развлекает ее. Чем он занимается?
– Он историк. Изучает исключительно Средние века.
– Серьезно?
– Абсолютно.
– Я иначе представлял себе историков Средневековья.
– Боюсь, что он тоже. Есть в нем две крайности, которые никак не могут сойтись.
– Вот как? И как же он с ними уживается?
– Мечется, фонтанирует или шутит.
– Надо же. Это, знаете ли, утомительно. Ваша игра, Кельвелер, бейте.
Луи прицелился, ударил и забил шестой шар. Вполуха он прислушивался к тому, что делалось в баре.
– В конце концов, – говорил Гийом, – чего мы голову ломаем? Не знаешь, кто убил Мари? Поди и спроси у машины, разве не так, инженер?
– И знаешь что она ответит? – отозвался тип с другого конца зала.
– Слышите? – со смехом сказал Севран. – Это про мою машину, чудовищную громадину, которую я собрал, она рядом с кемпингом, видели? Она выдает короткие высказывания. Я и не надеялся, что к ней так привыкнут. Думал, будет скандал, но через несколько месяцев недоверие сменилось обожанием. Потому что моя машина дает ответ на все… Народ приезжает издалека, чтобы задать ей вопрос, это настоящий местный оракул. Будь он платным, мы бы в Пор-Николя купались в деньгах, я не шучу!
– Да, – сказал Луи, наблюдая за ударом Севрана, который тоже прекрасно играл. – Марк мне о ней говорил. Он уже задал ей кучу вопросов.
– Ваша очередь. И все же машина чуть не натворила бед. Как-то вечером, – Севран заговорил тише, – один парень спросил, изменяет ли ему жена, и эта глупая куча металлолома сдуру ответила «да». Парень принял это за откровение свыше и чуть не укокошил соперника.
– А машина сказала правду?
– Вовсе нет! – засмеялся Севран. – Супруге пришлось доказывать, что железяка ее оклеветала! Вышла целая трагедия… И это не единственный случай. Чуть какое затруднение, люди бегут крутить ручку… Честное слово, машина меня превзошла.
– А чего вы в сущности хотели?
– Построить бесполезный механизм. Я хотел воздвигнуть памятник во славу механике! И чтобы почтить ее красоту, я хотел, чтобы машина была бесполезна, чтобы главным назначением ее механизма было работать и чтобы, глядя на нее, можно было сказать: «Она работает!» Слава движению и слава бесполезному и нелепому! Слава рычагу, который толкает, слава колесу, которое крутится, слава поршню, который давит, валику, который вращается! А все ради чего? Чтобы толкать, крутить, давить и вращать!
– И в конце концов бесполезная машина пригодилась, не так ли?
Луи, слушая речи инженера, отдыхал и забивал шар за шаром. Севран весело болтал, опершись на кий, и забывал об убитом псе.
– Вот именно! Это фабрика ответов на наболевшие вопросы! Поверьте, к нам за ними едут отовсюду, за двести километров! Не затем, чтобы на нее поглядеть, Кельвелер, а чтобы задать вопрос!
Луи выиграл первую партию, Севран попросил дать ему отыграться и заказал стаканчик белого вина. Народ из бара постепенно подтягивался к бильярдному столу, чтобы следить за игрой. Люди подходили и уходили, делали замечания, а также спрашивали у инженера, что ответит его машина. На улице по-прежнему лил дождь. К пяти часам Луи осталось забить лишь седьмой шар.
– Не поддается седьмой, – заметил один из зрителей.
– Последний, с ним всегда так, – отвечал другой.
– Гадская игра этот американский бильярд. В начале шары везде, разве что косой не забьет. А чем дальше, тем сложнее, и только тогда понимаешь, что ты тупее, чем на самом деле. А во французском сразу понимаешь, какой ты тупой.
– Французский бильярд труднее, зато честнее, – вставил еще кто-то.
Луи улыбался. Седьмой шар ускользнул от него в третий раз.
– Я ж тебе говорил, не поддается седьмой, – повторил болельщик.
Севран прицелился и дуплетом загнал седьмой шар в лунку.
– Отличный удар, – похвалил Кельвелер. – Уже почти пять. У вас есть время на решающую партию?
Лина подошла к столу и села на скамью зрителей. Севран бросил на нее беглый взгляд.
– Я пойду к Лине, пусть кто-нибудь меня заменит.
Он сел рядом с женой и обнял ее за плечи под неусыпным взором Марка, который всегда наблюдал, как другие ведут себя с женщинами. Ему казалось, что он положил бы руку не так, а по-другому. Так нежнее. Дарнас не обнимал Полину. Похоже, она не нуждалась в поддержке. Луи начал партию с хозяином «Ночной красавицы» Лефлёшем. С ним было легче, широкоплечий здоровяк прекрасно сражался с западным ветром, но не с бильярдным шаром. Антуанетта напомнила ему, чтобы был поосторожней с зеленым сукном и, черт подери, не ставил стакан на бортик.
– А вот и полиция, – вдруг подал голос Марк.
– Продолжайте, – сказал Луи, не поднимая головы.
– Они к вам? – спросил Лефлёш.
– Похоже, – ответил Луи и, прищурив глаз, склонился над столом.
– Зря вы тут всех перебаламутили. Правду Рене только что сказал: посеешь ветер – пожнешь бурю, приятель.
– Если это правда, год будет удачный.
– Может, и так, только Пор-Николя все-таки вас не касается.
– Но вы же ходите в Ирландское море, Лефлёш.
– Это другое дело, туда я хожу за крупной рыбой, у меня выбора нет.
– Ну вот и я так же, за крупной рыбой. У нас одна работа, и у меня нет выбора, я сам рыба.
– А оно того стоит?
– Говорят же тебе, – вмешался Севран.
– Тогда ладно, – согласился Лефлёш, почесывая щеку кончиком кия. – Раз это одно и то же, тогда другое дело, я молчу. Ваша игра.
Лейтенант Геррек вошел в игровой зал и терпеливо наблюдал за партией. У Лефлёша посинела щека там, где он ее чесал, у Луи через полтора часа игры темные пряди волос упали на лоб, рубашка наполовину выбилась из брюк, рукава были закатаны до локтей. Вокруг бильярдного стола неподвижно стояли и сидели, кто с бокалом мюскаде в руках, кто с сигаретой, около дюжины мужчин и женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30