– А что означает «прочее»? – спросил Луи.
Шевалье переступил с ноги на ногу, выкручивая пальцы.
– Поступай как знаешь, Шевалье. – Луи в конце концов со всеми перешел на «ты». – Если хочешь сделать мне приятное, иногда по утрам, лежа в кровати, или вечером, за рюмкой коньяка, как угодно, мне все равно, подумай, к примеру, о Ссыкуне и постарайся сделать выводы, только не какие-нибудь «прочие», мне это будет приятно, но вообще-то дело твое. А я сделаю тебе подарок, отдам досье, которое Бланше на тебя собрал.
Шевалье поглядел на него с тревогой.
– Да, само собой, я его прочел, – сказал Луи. – Прочел и оставляю тебе. Все хорошо перевязано, вязать Бланше мастер, я тебе уже рассказывал. Махинации твои банальные, я бы отнес их в раздел «прочие», но кресла бы ты лишился, это как пить дать. Отдаю тебе все, можешь читать, можешь сжечь и очиститься. Я возвращаю тебе все нетронутым, здесь все на месте, даю слово. Что, Шевалье? Не веришь?
Шевалье перестал колыхаться и посмотрел на Луи.
– Верю, – сказал он.
Луи положил толстую, стянутую ремнем папку в руку мэра. Рука дрогнула.
– Тяжелая, верно? – улыбнулся Шевалье.
Он полистал ее, и карпы засуетились в глубине пруда. Они явно нервничали, это было видно. Поверхность воды вновь покрылась рябью.
– Спасибо, Кельвелер. Возможно, я буду думать о вас, но только вечером. С утра на меня не рассчитывайте.
– Вот и хорошо, – ответил Луи, – не раньше полудня, если нам еще доведется встретиться.
Луи вернулся в бар и попросил у Антуанетты телефон. Она подала ему жетон, здесь еще сохранилась такая связь, и налила пива, хотя он и не просил. Вот по таким мелочам и понимаешь, что кафе стало тебе родным.
– Ланкето? Это Немец. Убийство, убийство и еще раз убийство, дело раскрыто, попытаемся прищучить Паклена. Я сделаю пару звонков в министерство, а послезавтра навещу тебя с бутербродом. Нет, не раньше одиннадцати.
Луи положил трубку и обернулся. На пороге кафе, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, стоял белый как мел Жан. Очертания его фигуры были едва различимы под псевдоцерковной одеждой, глаза покраснели. Луи в испуге подошел к дверям и схватил его за руку.
– Гаэль? Что с ним? – спросил он, тряхнув Жана.
Жан молча уставился на него, и Луи потащил его к стойке.
– Да говори же, черт тебя побери!
– Гаэлю лучше, он поел, – с неуверенной улыбкой отвечал Жан. – Утром со мной говорила Святая Дева, поэтому я плакал, она сказала, что прощает меня.
Луи вздохнул с облегчением. Он и сам не догадывался, как страстно желает, чтобы последняя жертва Севрана выкарабкалась из этой передряги. Пусть парень живет, это теперь все, что ему нужно от Пор-Николя.
– Святая Дева… – начал Жан.
– Да, – перебил Луи. – Дева довольна, она говорит, что тебе можно повидать Гаэля, так будет лучше, в сущности, она славная женщина. Выпей чего-нибудь.
– Нет, – заволновался Жан, – она такого не говорила. Она сказала…
– Да нет же, Жан, ты плохо ее расслышал. Она сказала именно так, как я тебе говорю. Ты же веришь мне, Жан? Ты вышел из тюрьмы не для того, чтобы всю жизнь прозябать у алтаря, верно? Ты ведь будешь выходить, правда? Ты мне веришь?
Жан улыбнулся шире.
– Это точно? – сказал он.
– На все сто, ногу даю на отсечение. Давай, выпей.
Жан кивнул. И в наступившей тишине, которую нарушало лишь постукивание настольного футбола, Луи понял, что если бы он сейчас не увел Жана от двери, вряд ли взгляды окружающих позволили бы ему войти внутрь.
– Антуанетта, – сказал он, – Жан хочет выпить.
Антуанетта налила бокал мюскаде и вложила его в руки Жана.
Луи навестил Лину, утром дети вернулись домой, все шло хорошо. Теперь он шагал по пустынной дороге к центру талассотерапии. Ему нужно попрощаться. Он не решился просить Марка отвезти его на велосипеде, однако вчерашняя ледяная ванна вряд ли подлечила ему ногу. Он просто зайдет попрощаться. А может, еще спросить, ушла ли она именно из-за больной ноги. А может, еще попросить о чем-то, тем хуже для Дарнаса. Тем хуже для Дарнаса, если она согласится. А если не согласится, конечно, на все следует взглянуть по-другому. Или просто попрощаться и уехать. На полпути Луи остановился на мокрой дороге. А может, просто оставить записку, жалкое письмецо: «Моя жаба валяет дурака в ванной, а мне пора уезжать», так многие делают, а потом убраться на все четыре стороны. Потому что если Полина бросила его из-за ноги или того хуже, потому что разлюбила или потому что предпочла Дарнаса, лучше об этом не знать. Или нет. Или да. Или просто попрощаться. Луи бросил взгляд на неуклюжую громадину центра, видную издалека, на большой парк вокруг, развернулся и зашагал к машине. Там суетились полицейские, собирались откапывать Диего. Луи толкнул одного, который загораживал ему рукоятку, и, не обращая внимания на чужие взгляды, включил машину и забрал листочек. «Зачем колебаться? Сувенир из Пор-Николя». «Дура», – пробормотал Луи сквозь зубы.
Медленным шагом он вернулся в кафе, уселся за стойкой и попросил у Антуанетты лист бумаги. Исписав полстраницы, он сложил его и заклеил скотчем.
– Антуанетта, – сказал он, – можно тебя попросить отдать это Полине Дарнас, когда ты ее увидишь?
Антуанетта сунула листочек в кассу. Марк бросил настольный футбол:
– Ты не пойдешь прощаться, и мы уезжаем?
– Не хочу слышать «прощай», «в добрый час» и «счастливого пути». Сейчас спрячу сомнения в чемодан – и едем.
– Надо же, – удивился Марк, – это смахивает на мою систему. Рассказать?
– Нет, смотри, как бы твой средневековый сеньор не захлебнулся.
Марк обернулся и бросился к столу, на котором лужа из опрокинутого стакана медленно подбиралась к бумагам.
– Это она нарочно, – крикнул Марк, промокая подмокшие листы краем куртки. – История намокает, история мнется, история стирается, потом ее охватывает ужас, и она верещит, как ребенок, а ты бросаешься ей на помощь, сам не зная зачем! Я всегда попадался на эту удочку.
Матиас кивнул. Луи смотрел, как Марк лихорадочно спасает потрепанную Историю. Он старательно разделял и расправлял листы со счетами Гуго де Пюизе. Антуанетта и Жан помогали ему, вытирая тряпкой и дуя сверху. Матиас вешал спасенные листки на спинки стульев. Луи расскажет об этом старику в Лёррахе. Ему будет приятно. А потом старик обязательно расскажет обо всем Рейну.
– Я хочу пива, – сказал Луи.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30