– Уезжаем отсюда, – сказал Полуночник, усевшись напротив Камиллы. – В этой деревне никто никого не видел. Ни Массара, ни машины, ни волка.
– Ни шиша! – подтвердил Солиман, в свою очередь устраиваясь рядом с Камиллой.
В фургоне становилось невыносимо жарко. Со стоек был снят весь брезент, и иногда чувствовалось легкое дуновение ветра. Солиман смотрел, как прядки волос на шее Камиллы чуть заметно поднимаются и опускаются, словно дышат.
– А что-то наверняка было. Например, то, о чем говорил Мишле, – задумчиво проговорил Солиман.
– Мишле – грубиян, – презрительно заметил Полуночник. – Он был невежлив с девушкой.
Старик достал кисет, отсыпал табаку на три папиросы. Несколько раз лизнул листок бумаги, свернул, склеил, протянул готовую самокрутку Камилле. Девушка закурила, вспомнив о Лоуренсе.
– Ну, то, что Мишле говорил о благочестии Массара, о свечах, – продолжал Солиман. – Вероятно, Массар вообще не может обходиться без церкви и свечек, когда кого-то убивает. Вероятно, он где-нибудь неподалеку тоже поставил свечки во искупление греха.
– А как ты узнаешь, что это именно его свечки?
– Мишле же сказал: он расставляет их в форме буквы «М», по пять штук.
– Ты собираешься заезжать во все церкви по дороге?
– Так мы сможем определить его местонахождение. Вряд ли он далеко ушел. Самое большее километров на десять-пятнадцать.
Камилла затянулась сигаретой и задумалась, сложив руки на коленях и не отвечая ему.
– Лично я считаю, что он уже далеко отсюда, – сказала она, помолчав. – Думаю, это он убил пенсионера из Сотрэ.
– Господи, разве мало на свете сумасшедших? – воскликнул Солиман. – А что, по-твоему, он собирался сделать с этим пенсионером?
– То же, что сделал с Сюзанной.
– Сюзанна его раскусила, и он заманил ее в ловушку. С чего ты взяла, что какой-то пенсионер из департамента Изер распознал в нем оборотня?
– Он мог застать его на месте преступления.
– Этот вампир убивает только самок, – пробурчал Полуночник. – Массар не обратил бы внимания на старика. Ни в коем случае, девушка, ни в коем случае.
– Да. Лоуренс тоже так говорит.
– Значит, решено. Осмотрим церкви.
– Лично я отправляюсь в Сотрэ, – заявила Камилла, раздавив окурок на черном полу фургона.
– Ну ты даешь! – растерянно протянул Солиман.
Камилла подняла окурок и выбросила его наружу.
– В Сотрэ мы не поедем! – попытался восстановить порядок Солиман.
– Мы туда едем, потому что машину веду я. В два часа я слушала новости. Серно убили очень странно: ему неведомо чем перерезали горло. Или перегрызли. Они там рассуждали о какой-то бродячей собаке. Просто пока еще не связали это дело с тем, что творится в Меркантуре.
– Это многое меняет, – прошептал Полуночник.
– В котором часу это случилось? – спросил Солиман, поднимаясь. – Это не могло произойти раньше трех часов. Здесь, если верить ветеринару, овцы были убиты в два часа ночи.
– Они не уточняли.
– А тот, убитый, что он делал на улице ночью?
– Поедем, расспросим на месте, – сказала Камилла.
XXII
Чтобы добраться до Сотрэ, Камилле пришлось вновь гнать грузовик в гору, к другому перевалу. Но дорога оказалась не такой трудной, более широкой, ровной, с более плавными поворотами. Здесь начинались совсем другие горы, не похожие на горы Прованса; недоезжая десяти километров до перевала Круа-От, грузовик попал в полосу холодного, густого, как молоко, тумана. Солиман и Полуночник попали в чужие края и теперь озирались с любопытством и настороженностью. Видимость была ограничена, грузовик ехал медленно. Полуночник с чувством превосходства разглядывал низенькие, вытянутые в длину домишки, распластанные на темных склонах. В четыре часа они миновали перевал, а еще через полчаса Камилла доставила их в Сотрэ.
– Куча дров, куда ни глянешь, одни дрова! – ворчал Полуночник. – На что им столько древесины?
– Им приходится топить почти круглый год, – объяснила Камилла.
Полуночник сочувственно покачал головой: для него это было непостижимо. В восемь часов хозяин кафе в Сотрэ повернул ключ и открыл свою дверь. Большая гладкошерстная собака вертелась рядом, путаясь у него в ногах. Они собирались пойти поужинать.
– Представляешь, пес, девушка за рулем грузовика! Удивительное дело, правда? Ничего хорошего из этого не выйдет. А те два болвана, которые едут с ней, – разве они не могли бы сами вести машину? На этих троих без слез не взглянешь. Что ты об этом думаешь? Фургон для перевозки скота, провонявший насквозь, – и в нем она. Уму непостижимо! И ночью ей приходится спать в одном помещении с негром и стариком.
Хозяин кафе повесил тряпку на сушилку для посуды.
– Что скажешь, пес? – продолжал он. – Как думаешь, с кем из них она спит? Только не говори, что ни с кем, ни за что не поверю. Вероятнее всего, с черномазым. Да уж, она не слишком разборчива. Негр смотрит на нее так, словно она богиня. Интересно, зачем эти трое сюда приперлись и весь день приставали к добрым людям со своими дурацкими расспросами? Какое они имеют отношение к папаше Серно? Ты, случайно, не знаешь? Вот и я не знаю.
Он погасил последний светильник, вышел на улицу, застегивая куртку. К ночи похолодало до десяти градусов.
– Ну и как тебе эта история? Ведь это ненормально, когда кто-то так интересуется покойником. Ты согласен, пес?
Было холодно и ветрено, поэтому Солиман накрыл ужин в кузове, вытащив ящик, задвинутый между двумя кроватями, и превратив его в стол. Камилла охотно уступила Солиману право заниматься стряпней. Кроме того, он в случае необходимости чинил мопед, ездил за продуктами, запасался водой. Камилла протянула ему свою тарелку.
– Мясо, помидоры, лук, – объявил Солиман.
Полуночник откупорил бутылку белого вина.
– Раньше, в древние времена, люди не готовили еду, – начал Солиман.
– Черт подери, опять! – взревел Полуночник.
– И не только люди, но и другие живые существа тоже.
– Да, мы знаем, – перебил его Полуночник, разливая вино. – Адам переспал с Евой, с тех пор им всю жизнь приходилось вкалывать, добывая себе хлеб насущный.
– Я не об этом, – возразил Солиман. – Это совсем другая история.
– Да ты же выдумываешь все свои истории!
– Ну и что? А разве их рассказывают по-другому? Может, ты даже знаешь как?
Камилла озябла и, почувствовав, что дрожит, пошла за свитером. Дождя не было, но стоял густой туман, и мельчайшие капельки воды моментально пропитывали одежду, которая прилипала к телу, словно мокрое белье.
– Повсюду пищи было предостаточно, ешь не хочу, – продолжал Солиман. – Но человек все забирал себе, ничего не оставляя крокодилам, и они стали жаловаться на его жадность и прожорливость. Для очистки совести бог зловонного болота решил убедиться во всем сам и, приняв облик крокодила, отправился разбираться в этом деле. Три дня терпел он голод, потом призвал к себе человека и сказал: «Отныне, Человек, ты будешь делиться с другими». – «Черта с два! – ответил Человек. – Какое мне дело до других?» И разгневался тогда бог зловонного болота и лишил человека вкуса к свежей крови и сырому мясу. Вот с той поры человек и стал варить и жарить все, что хотел положить в рот. На это у него уходит много времени, а крокодилы наслаждаются довольством и покоем в своем царстве сырого мяса.
– Похоже на правду, – обронила Камилла.
– Тогда человек, униженный тем, что отныне может питаться только жареным да пареным, взвалил всю работу на женщину. А вот я, Солиман Мельхиор, не таков: я добрый, потому что я черный, кроме того, у меня нет женщины.
– Наверное, так и есть, – согласилась Камилла.
Солиман умолк, сосредоточившись на еде. Вскоре его тарелка опустела.
– Да, похоже, люди здесь живут не слишком разговорчивые, – заметил он и протянул стакан Полуночнику.
– Потому что тут слишком сыро, – объяснил Полуночник, налив ему вина.
– Они нам ни слова не сказали.
– Им просто нечего сказать, – медленно проговорила Камилла. – Они знают меньше, чем мы. Слышали новости по радио, вот и все. Если бы что-нибудь знали, обязательно сказали бы. Ты можешь мне назвать хоть одного человека, который что-то знал бы – и не рассказал? Хоть одного?
– Нет.
– Вот видишь. Они сообщили нам все, что им было известно. Что тот бедолага был учителем в Гренобле, что три года назад, выйдя на пенсию, поселился здесь.
– Да, вышел на пенсию и переехал сюда, – задумчиво повторил Полуночник.
– Его жена родом из этой деревни.
– Это нам ничего не дает.
– Мы топчемся на месте, – проворчал Солиман. – Так и сгнием тут, как перезрелая фига, упавшая с дерева. Разве не так?
– Не станем же мы и дальше торчать посреди этой чащобы! – воскликнул Полуночник. – Давайте продолжим наше перемещение по дороге, как его, road-movie. Выследим мерзавца и схватим за задницу.
– У тебя что ни слово, то глупость! – заорал на него Солиман. – Черт побери! Мы даже не знаем, где сам Массар, не говоря уже о его заднице! Может, он где-то рядом, а может, ушел далеко вперед, или дышит нам в затылок, или бьет поклоны в какой-нибудь церкви!
– Не горячись, малыш.
– Да пойми ты наконец! Мы же вот-вот потеряем его след. Нам не за что зацепиться. У нас даже нет возможности узнать, кто прирезал старика, Массар или хрен знает кто еще! А если убийцу уже нашли и полиция в курсе, что это, например, жена Серно или его сын? В таком случае что мы тут делаем, в этом грузовике?
– Едим и пьем, – спокойно произнесла Камилла.
Полуночник наполнил ее стакан.
– Осторожно, – напомнил он, – это вино только кажется безобидным.
– Мы абсолютно ничего не знаем! – кричал Солиман, все больше распаляясь. – Ничего не знаем, однако невозмутимо расселись тут как ни в чем не бывало. Часы идут, а мы не трогаемся с места. Скоро ночь, и она тоже пройдет в полном неведении.
– Успокойся, – посоветовал ему Полуночник.
Солиман пришел в замешательство, потом в отчаянии уронил руки на колени.
– «Неведение, – ровным голосом проговорил он, – отсутствие знаний или представлений, например, о том, что можно или должно знать. Незнание, неосведомленность».
– Именно так, – подтвердила Камилла.
Полуночник принялся скручивать папиросы, аккуратно проводя языком по краю бумаги.
– Пора нам двигаться дальше, – сказал он. – Делать нечего, надо поговорить с полицейскими, которые занимаются убийством Серно. Они где?
– В Виллар-де-Лансе.
Солиман пожал плечами.
– Ты считаешь, полицейские возьмут на себя труд показать тебе документы по этому делу? Или рассказать о выводах медэксперта? Не надейся, не расскажут – ни мне, ни тебе, ни ей.
– Да я и не надеюсь, – поджав губы, ответил Полуночник. – Зато не сомневаюсь, что они возьмут на себя труд проверить наши документы и выкинуть нас вон.
Он протянул одну папиросу Камилле, другую – Солиману.
– Не можем же мы им сообщить, что выслеживаем Массара, – продолжал Солиман. – Как ты думаешь, что они сделают с негром, стариком и женщиной – водителем грузовика, которые гонятся за ни в чем не повинным человеком, собираясь сказать ему пару слов?
– Они отправят их за решетку.
– Совершенно верно!
Солиман надолго умолк, затягиваясь папиросой.
– Три человека, и ни одному из них ничего не известно, – снова заговорил он несколько минут спустя, грустно покачав головой. – Как три невежды из басни.
– Из какой басни? – спросила Камилла.
– Из той басни, что я собираюсь сочинить, я назову ее «Три невежды».
– Понятно.
Солиман поднялся и принялся расхаживать по фургону, заложив руки за спину.
– На самом деле нам нужен собственный полицейский, особенный. Не похожий на других. Такой, чтобы дал нам всю нужную информацию, но при этом не вставлял палки в колеса и не мешал преследовать вампира.
– Мечтать не вредно, – ехидно заметил Полуночник.
– Да, это просто мечта, химера, – проворчал Солиман. – «Несбыточная мечта. Неосуществимая фантазия».
– Вот-вот, – поддакнул старик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41