– Теперь знаешь, а то бы дураком помер.
Раздался выстрел, и Лоуренс мгновенно обернулся, не ослабляя хватки. Солиман, одним прыжком очутившись рядом с ним, приставил к его груди ружье.
– Попробуй шевельнись, траппер, – прорычал Солиман. – Я пущу тебе пулю в сердце. А теперь ложись на землю!
Но Лоуренс и не подумал лечь. Он медленно встал, подняв руки; он явно не смирился с поражением, а ждал благоприятного момента для нападения. Солиман держал канадца на прицеле и медленно приближался, заставляя того отступать к кукурузному полю. В ночи тонкий силуэт юноши казался трогательно хрупким. Адамберг понял: с ружьем или без ружья, но Солиман долго не выдержит. Комиссар подобрал камень потяжелее, тщательно прицелился и запустил им в голову Лоуренса. Канадец упал как подкошенный: камень угодил ему в висок. Адамберг выпрямился, подошел к нему, удостоверился, что он без сознания.
– Вот и ладно, – облегченно вздохнул комиссар. – Поищи, чем бы его связать. А то он скоро очухается.
– У меня нечем его связать, – развел руками Солиман.
– Дай что-нибудь из твоих вещей.
Пока Адамберг отстегивал ремни кобуры, чтобы снять сначала их, а потом и рубашку и использовать все это вместо веревок, Солиман послушно стащил с себя майку.
– Нет, это не подойдет, давай сюда брюки, – приказал Адамберг.
Солиман, оставшийся в одних трусах, принялся связывать руки и ноги канадца, тот застонал.
– Слушай, у него кровь, – испуганно сообщил юноша.
– Ничего с ним не случится. Ты лучше посмотри, Соль, какая зверюга!
И Адамберг поднес к лицу Солимана светящийся в темноте белый череп полярного волка, осторожно просунув руку в затылочное отверстие. Солиман опасливо потрогал кончиком пальца острые зубы.
– По-моему, они заточены, – сказал он. – Режут, как бритва.
– У тебя телефон с собой? – спросил Адамберг.
Солиман обследовал траву, нащупал свои брюки, отстегнул мобильный телефон. Адамберг позвонил в полицию Шаторужа.
– Скоро будут, – сообщил он и сел на землю рядом с распростертым телом канадца.
Сел, прижал голову к коленям, перевел дух.
– Как ты меня нашел? – спросил он юношу.
– После твоего ухода я сразу лег спать. Лоуренс прошел мимо меня совсем тихо, держа вещи под мышкой, и оделся снаружи. Я отодвинул брезент и увидел, как он направился в твою сторону. Я понял, что он собирается догнать тебя и объясниться по поводу Камиллы, и объяснение это будет нелегким. Но я решил, что меня это не касается. И тут вдруг Полуночник вскакивает и кричит: «Беги за ним, Соль!» Вытаскивает ружье из-под кровати и сует его мне. Вот так!
– Да, Полуночник не дремлет, – произнес комиссар с теплотой.
– Ясное дело. Потом я увидел траппера, который преградил тебе дорогу, и подумал, что сейчас вы начнете объясняться. А потом дело приняло скверный оборот, и ты сказал: «Привет, Падуэлл», – или что-то в этом роде. Я сразу просек, что объяснение тут ни при чем.
Адамберг улыбнулся.
– Он же мог тебя убить! – укоризненно заметил Солиман.
– Мы с самого начала не поспевали за ним, всюду опаздывали, – сердито сказал Адамберг и нахмурился. – С самого начала. Мы едва не схватили его за хвост, но нам не хватило всего нескольких часов.
– А я думал, Падуэлл умер.
– Это его сын, Стюарт.
– Ты хочешь сказать, сын выполнял последнюю волю отца? – спросил Солиман и с удивлением воззрился на канадца, по-прежнему лежавшего без сознания.
– Когда его отец прикончил Симона Элуэна, мальчишке было десять лет, и он при этом присутствовал. После чего для малыша Стюарта все было кончено. Вдобавок его бросила мамаша и сбежала с братом убитого Элуэна. Все восемнадцать лет заключения Падуэлл-старший, видимо, внушал сыну, что они должны отомстить, уничтожить мужчин, которые украли у мальчика мать и держат ее где-то в далекой стране.
– А какое отношение имеют к этому остальные? Я имею в виду Серно и Деги.
– Думаю, они тоже были любовниками той женщины. Другого объяснения у меня нет,
– Хорошо, а Сюзанна? – глухо спросил Солиман. – Она-то тут при чем? Откуда она могла узнать такое о траппере?
– Сюзанна ничего не знала.
– Она, наверное, увидела, как он зарезал овец с помощью этого проклятого черепа.
– Говорю тебе, ничего она не знала и не видела. Он убил ее не за то, что она говорила об оборотне, а за то, что она о нем не говорила, да и не собиралась говорить. Но когда она погибла, он мог приписать ей какие угодно слова. Вот зачем ему нужна была смерть Сюзанны. Чтобы она не могла ничего отрицать.
– Господи, да зачем ему все это было нужно? – спросил Солиман дрожащим голосом.
– Чтобы пустить слух о человеке с волком. Только для этого, Соль. Если бы он попытался сделать это сам, это было бы серьезной ошибкой.
Из темноты до Адамберга донесся горестный вздох Солимана.
– Не понимаю, зачем он устроил весь этот балаган с волками.
– Нужно было убедить всех, что убийства совершает сумасшедший и они случайны, – в общем, необходим был виновный. И он устроил массовую истерию вокруг Массара, кровожадного безумца, больного ликантропией. У Падуэлла было для этого все необходимое. Его профессия, широкие возможности, знакомства, наконец, алиби: он ведь всегда находился в Меркантуре.
– А Массар?
– Массара нет в живых. С самого начала. Наверное, он закопал его тело где-нибудь на горе Ванс. Гляди-ка, Соль, а вот и полиция.
Адамберг и Солиман вышли навстречу жандармам, первый – по пояс голый, второй – в одних трусах. Фромантен вызвал подкрепление: несколько человек из бригады Мондидье. Ведь если речь идет об аресте человека с волком, лишние десять человек не помешают.
– Ну вот, нам сюда, – сказал им Адамберг, указывая на распростертое на земле тело. – Позовите врача, я разбил парню голову.
– Кто он? – спросил Фромантен, посветив фонарем в лицо канадцу.
– Стюарт Дональд Падуэлл, сын Джона Падуэлла. Здесь его знают под именем Лоранса Дональда Джонстона. – Адамберг с грехом пополам справился с английскими именами и продолжал: – А вот и орудие убийства.
– Вот черт! Оказывается, это не волк!
– Только череп волка. А лапы, следы которых мы видели, лежат, наверное, в багажнике его мотоцикла.
Аджюдан долго с любопытством рассматривал череп, осветив его фонарем.
– Это полярный волк, – объяснил Адамберг. – Он подготовился заранее.
– Да, все ясно, – кивнул Фромантен. – Дело в том, что полярные волки самые крупные из всех, намного крупнее остальных волков.
Адамберг оторопело взглянул на него.
– Понимаете, комиссар, я люблю животных, – смущенно объяснил Фромантен. – Читаю, записываю…
Он направил фонарь на правую руку Адамберга.
– Рана кровоточит, – встревожился он.
– Да, она открылась, когда этот тип набросился на меня, – сказал Адамберг.
– Интересно, почему он выдал себя?
– Сегодня вечером я на него смотрел.
– Ну и что?
– Я несколько раз посмотрел на него и узнал некоторые черты Джона Падуэлла. А Стюарт знал, что я интересуюсь его отцом, и тут же сообразил, что я все понял.
Адамберг проводил взглядом Лоуренса, которого вели под руки два жандарма. Третий принес рубашку и ремни от кобуры Адамберга и брюки Солимана.
– Вы с ним общались сегодня вечером? – хмуро спросил Фромантен, шагая следом за жандармами.
– Он всегда был рядом, не только сегодня вечером, – сказал Адамберг и пошел за ним. – Сначала он пустил слух о человеке с волком, потом пустил за ним вдогонку трех человек, чтобы поддержать этот слух. Он знал о каждом нашем шаге. Не мы его преследовали, а он направлял нас, куда ему хотелось.
Лоуренса отправили в Мондидье, в больницу; Фромантен довез Адамберга и Солимана до самого грузовика.
– Если канадец придет в себя, допрос завтра в пятнадцать ноль-ноль, – деловито проговорил Адамберг. – Поставьте в известность прокуратуру и как можно скорее предупредите Монвайяна из Виллар-де-Ланса, Эрмеля из Бур-ан-Бресса и Эмона из Белькура. Я сам позвоню Еревану в Пюижирон и попрошу его обыскать участок вокруг хижины Массара.
Фромантен молча кивнул. Он сделал знак своему сотруднику забрать мотоцикл Лоуренса и уехал.
– Черт возьми! – вскричал Солиман, провожая глазами полицейские машины. – А как же ногти? А волосы? А с ногтями что будем делать? – повернулся он к Адамбергу.
– Теперь с ногтями все понятно.
– Но это же были ногти Массара. И что нам теперь с ними делать? – не отставал Солиман.
– Да, это были ногти Массара, причем ногти отрезанные, – начал Адамберг и медленно зашагал по обочине дороги. – В хижине на горе Ванс Бреван не нашел ни одного ногтя в ванной комнате. И только после того, как Эрмелю пришло в голову обыскать спальню, были обнаружены фрагменты ногтей. Только их не отрезали, а отгрызли. Вот это меня и смутило, Солиман. С одной стороны, есть некто, пользующийся щипчиками, с другой – некто, грызущий ногти, причем в кровати. Это не мог быть один и тот же человек, понимаешь, Соль? Потом, когда мы разыскали его номер в гостинице и нашли там два ногтя и один волос, я решил, что мы люди везучие. Да, мы и вправду везучие. Глядя на карту, я понял, что убийства не случайны. Ногти заставили меня сомневаться в существовании Массара.
– Черт, но откуда же тогда взялись ногти? – воскликнул Солиман.
– Соль, Лоранс срезал их с мертвеца.
Солимана передернуло от отвращения.
– Он не сообразил, что Массар грызет ногти. Он даже не представлял себе, что такое бывает. Сам он такой чистоплотный, такой аккуратный. В этом и состояла первая ошибка канадца.
– А что, были и другие? – с любопытством спросил Солиман, не сводя глаз с комиссара.
– Да, и не одна. Свечи и убийства у подножия креста. С самого ли начала Лоранс знал о том, что Массар суеверен, или ему Камилла об этом рассказала позже, – это мне неизвестно. Но ему это явно понравилось, тем более что вас это тоже заинтересовало. Однако в Белькуре полицейские не дали ему разгуляться, и пришлось совершить убийство вдали от крестов и распятий. Суеверные люди так не поступают. Они упорствуют, следуя своим убеждениям, и действуют вопреки опасности, даже если риск велик. А этот просто-напросто прирезал Элуэна в поле. Что свидетельствует о том, что все эти кресты и распятия – чепуха. Как и свечи. И я вернулся к тому, с чего начал: Массар, вероятнее всего, – вовсе не Массар. Понимаешь, Соль, когда появилась гипотеза о Падуэлле, я уже был к ней готов. Я ее ждал.
– Но если бы не сходство с отцом, – с тревогой спросил Солиман, – разве ты его поймал бы? – И сам ответил: – Нет, не поймал бы никогда.
– Конечно, я бы его поймал. Только на это ушло бы больше времени.
– Каким образом?
– Я бы упорно изучал документы из досье на Серно, Деги и Элуэна и в конце концов нашел бы, что у них общего, – это женщина, Ариадна Жерман. Таким образом, я все равно вышел бы на Падуэлла. Сам он умер, но у него остался сын, который был свидетелем зверской расправы Я бы стал его разыскивать, мне бы прислали фотографии. И я узнал бы в нем Лоранса.
– А если бы ты не проявил упорства?
– Я всегда проявляю упорство.
– А если бы ты не стал разыскивать сына?
– Я бы непременно стал его разыскивать.
– А если нет?
– А если нет, потребовалось бы еще больше времени. Кто хорошо знает волков? Лоранс. Кто первым заговорил об оборотне? Лоранс. Кто разыскивал Массара? Лоранс. Кто заявил о его исчезновении? Кто намекал на то, что Сюзанну убил именно Mac-cap? Лоранс. Мы все равно нашли бы его, Соль.
– А может, и нет, – упрямо пробормотал Солиман.
– Может, и нет. Но откуда ни возьмись появились волоски из шкуры волка. То их не было, и все недоумевали, то они внезапно появились. Кто был в курсе дела? Полиция и мы пятеро.
– Мне пора к Полуночнику. Надо ему все рассказать, – заявил Солиман.
– Нет, – остановил его Адамберг, схватив за руку. – Ты разбудишь Камиллу.
– А потом?
– Не знаю, как ей об этом сообщить. Подумай.
Солиман остановился как вкопанный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41