Он уселся так, чтобы один подросток оказался слева от него, а другой справа. Диппер посмотрел на него с благодарностью.
– Сержант Канаан из полиции нравов, специалист по несовершеннолетним, – отрекомендовал его Хулигэн. – Всю жизнь старается защитить ребяток вроде вас, даже если самим ребяткам не хочется, чтобы их защищали. Он не даст вам ответить ни на один опасный для вас вопрос.
Котлета искоса посмотрел на Канаана. Его беспокоило, не собираются ли легавые поиграть с ними в злого и доброго следователей.
– Но если тебе хочется, ты можешь потребовать и адвоката, – разъяснил Канаан.
Котлета на минуту задумался, а потом сказал: да нет, ладно, постараюсь рассказать все, что знаю.
– Скрывать мне нечего, – гордо закончил он.
Есть у тебя что скрывать, подумал Канаан. И у всех у нас есть что скрывать. И мы вынуждены скрывать это, иначе мир переломает нам все кости и выпьет нашу кровь до последней капли.
Глава тридцать третья
«У Милорда» было полно народу. Майк Риальто, время от времени подрабатывающий частным сыщиком, а остальные часы заполняющий сводничеством и мошенничеством, вынув из глазницы стеклянный глаз, сидел в нише у окна за порцией океанической рыбы. Боско, расположившись напротив него, держал единственную руку на «Книге Тэль» Уильяма Блейка.
– Свистун куда-то уезжал. Он уже вернулся? – спросил Риальто.
– Если даже так, то мне об этом ничего не известно.
– А раньше ты про него всегда все знал.
– Перед этим, – недовольным голосом уточнил Боско.
– Перед чем это – перед этим?
– Перед тем, как в его жизнь вернулась Фэй.
– Ну, такое бывало и раньше. Свистун ведь падок на женщин.
– Много раз бывало. Только сейчас все по-другому.
– Как это? – спросил Риальто.
– Думаю, что в данном случае мы столкнулись… – Боско сделал паузу и произнес заключительные слова не без колебания, как будто они звучали для него самого в диковинку, – … с настоящей любовью.
– С настоящей любовью? Ну и ну.
– Я говорю о том, что Свистуну хочется выяснить, любит ли его по-настоящему давнишняя возлюбленная. Он готов предоставить ей гарантии собственной любви, поэтому срывается с места и отправляется на поиски ребенка, найти которого у него нет ни малейших шансов, если сам Господь Бог не даст ему в прикупе парочку козырей.
– Но если ему не найти ребенка, то что сулят ему все эти поиски?
– Если он не сумеет выполнить единственное, о чем она его за всю жизнь попросила, а она все равно не пошлет его подальше, это послужит для него доказательством ее любви.
– Мудрено! Затеять такие хлопоты – и все ради того, чтобы у тебя ничего не вышло.
– Послушай, – возразил Боско, – бывает и такая любовь, и этакая. Я потерял ребенка – в каком-то смысле, разумеется, – и Канаан тоже – и тоже в каком-то смысле, вот и Свистун от нас не захотел отставать. – Он презрительно щелкнул языком, а затем помахал в воздухе единственной рукою, разгоняя дурные мысли, как если бы они были стаей мух. – Пусть побегает. Пусть разорится на бесконечных перелетах. Пусть дойдет до упора.
– А кто против? Я ведь в чужие дела не лезу.
– Вот и не лезь.
– Я никогда и не заговаривал на эту тему. Но сейчас, раз уж речь все равно зашла о ней, нельзя не задуматься над ценой такого расследования. И такой, не исключено, победы. И цена, уверяю тебя, будет непомерной. Так или иначе, непомерной.
– А тебе известен кто-нибудь, обзаведшийся домашним очагом задарма?
– Тсс, – прошипел Риальто. – Смотри, кто пришел.
Свистун проследовал по проходу и уселся за столик рядом с Боско.
– Ну, и что тут произошло в мое отсутствие? – спросил он.
– Малолетнюю проститутку изнасиловали и убили «розочкой». Ее сняли с крыши, – ответил Боско.
– Поэтому-то на панели нынче так тихо?
– Такие истории малолеток всегда пугают. Ветеранов и ветеранш это, правда, не останавливает. Тех, кто носит бритву за голенищем. Наоборот, ослабление конкурентной борьбы их только радует.
– А мне позавчера повезло на скачках, – сказал Риальто. – Сорок к одному. А поставил сотню. Наконец-то удача привалила.
– А тебе, Боско, что-нибудь привалило?
– Ну, дом у меня не сгорел, машина пока на ходу, стоит сухая погода и не болит культя.
– Значит, и у тебя полоса удачи, – сказал Свистун.
– Не могу пожаловаться. Свистун покачал головой.
К столику подошла Ширли Хайтауэр. Она спросила у Свистуна, не принести ли ему чего-нибудь. Он заказал кофе и кусок пирога, и она отошла.
– Сбежавшего мальчишку бывает чрезвычайно трудно найти, – как частный сыщик частному сыщику сказал Риальто. – А через два, три года после побега – это и вовсе дохлый номер.
– Может, это и дохлый номер, – возразил Свистун. – Только дама, попросившая меня разыскать его, так не думает.
Ширли вернулась с его заказом, и троица за столиком сразу же замолчала. Каждый из них глубоко задумался.
К тому времени, как в кофейню прибыла Фэй, Свистун прикончил пирог, гамбургер и тарелку какого-то супа. Риальто спросил, почему это он обедает в обратном порядке. И с этими словами ушел из кофейни, а Боско отправился поработать за стойкой, оставив Свистуна в полном одиночестве.
Поэтому только сам Свистун обратил внимание на то, как изменилось ее лицо, пока она шла по залу навстречу ему. Сперва радостное и полное надежды, оно затем стало грустным – и эта грусть возобладала надо всем. Ей не понадобилось много времени, чтобы понять, что его поиски ни к чему не привели.
Как раз в это время освободилась соседняя ниша у окна, и Свистун пересел туда вместе с Фэй. О делах он предпочитал беседовать в отдельной нише. Присматриваясь одновременно ко всему, что происходит по сторонам.
– Ну, и где же ты был? – спросила она.
– В Рысце Собачьей, потом в Джонсон-сити, потом в Моудивиле, графство Пикетт, и наконец у Шарлотты Дживерн здесь, в Долине.
– Шарлотта Дживерн?
Это имя показалось ей знакомым, но как-то смутно знакомым: так бывает с предметами, обстоятельствами и людьми, которых мы запомнили, но вспоминать о которых нам не хочется.
– Она выступала свидетельницей на суде. Женщина, продавшая дом и…
– Ага, понятно, – резко, почти грубо, перебила Фэй. Похоже, она рассердилась на него за то, что он заставил ее вспомнить об этом. – А чего ради тебя к ней понесло?
– Это она забрала Джона у старого Янгера. На мгновение Фэй затихла. Ей надо было осмыслить услышанное, надо было переварить его.
– А они мне не сказали.
– Они с сестрой и с мужем сестры выкупили мальчика у старика. А потом муж сестры привез ее с мальчиком в Калифорнию.
Она ждала худшего и понимала, что сейчас оно неминуемо прозвучит.
– Но он от нее сбежал, – сказал Свистун.
Он ожидал слез, однако она не заплакала. Только горько вздохнула и посмотрела в окно, за которым, как на параде, маршировала целая армия бездомных детей и подростков.
– Значит, может быть, он здесь, а я и не подозреваю об этом. Может быть, я прикасалась к нему, может быть, угощала его горячим шоколадом.
– Ты бы его узнала.
– Может, хорошая мать и узнала бы сына после десятилетней разлуки, только за себя я бы ручаться не стала.
Глава тридцать четвертая
Му, жалкую и насмерть перепуганную, доставили к Хулигэну из больницы после медицинского осмотра. Эджи Ширра, сотрудница полиции, привезла с собой соответствующие бумаги.
– Уступи ей место, – сказал Хулигэн Котлете. Тот вскочил было на ноги, но Канаан, похлопав его по плечу, велел ему сидеть. Он уступил Му собственное кресло, а сам пристроился на краешке стола у Хулигэна.
– Ну-ка в сторонку, – сказал Хулигэн. – Мне не дотянуться до своих сигар.
– Плевал я на твои сигары, – ответил Канаан. Диппер, подавшись вперед, поцеловал руку Му.
Она, равно как и все остальные, не придала этому никакого значения.
– Ее хорошо осмотрели, Эджи? – спросил Хулигэн.
– Она с доктором разве что не подралась.
– Хочешь сказать, она не испытывает благодарности за все, что мы для нее сделали?
– Положите руку на бумажник, да там и оставьте, – посоветовала Эджи.
– Я не воровка, – вспыхнула Му.
– Ну, тогда положу руку на хер, – усмехнулся Хулигэн.
– Слышала, что он сказал? – закричала, обратившись к сотруднице полиции, Му. – Слышала, как он похабничает? А я не подозреваемая. Я потерпевшая.
– Ты не главная потерпевшая. Главной потерпевшей стала твоя подружка, – подчеркнул Хулигэн.
Лицо Му сморщилось. Она закусила губу, чтобы не сорваться.
– Если хочется поплакать, то валяй, – сказал Канаан.
– Не хочет она плакать. Она крутая, – издевнулся Хулигэн, после чего Му начала выглядеть еще более жалко.
– Ради Бога, Хулигэн. Она же еще ребенок, – сказала Эджи, заразившись сочувствием от Канаана.
– Она на сто лет старше тебя, – возразил Хулигэн. – Ладно, Эджи, всего хорошего. Ты славно поработала. – После ухода сотрудницы Хулигэн, сунув руку под брючный ремень, просмотрел полученные бумаги. Время от времени он бросал на Му красноречивые взгляды. – Как все это выглядело? – в конце концов спросил он.
Она недоумевающе посмотрела на него. Точный смысл вопроса от нее ускользнул.
– Где вы подцепили этого ублюдка?
– На бульваре.
– На каком именно? На Сансет? На Голливудском?
– На бульваре Санта-Моника.
– Господи, да вы уже по всему городу расползлись, – пробормотал Хулигэн.
– Нам с Мими захотелось пройтись.
– Просто пройтись?
– Да.
– Просто пройтись вдвоем по городу, верно? И в котором же часу это было?
– В час ночи.
– В час ночи, вдвоем, на пустынном бульваре.
– Почему пустынном. Там были машины. И прохожие тоже.
– Да уж. Готов об заклад побиться, что в час ночи на бульваре Санта-Моника полно народу. А где конкретно на бульваре?
– Между Западной авеню и кладбищем.
Как раз в это время он поднял голову и посмотрел на нее, и как раз в это время она тоже подняла голову и посмотрела на него, и впервые за все время допроса в их взаимоотношениях промелькнуло нечто человеческое.
– Кладбище, – пробормотал Хулигэн.
Он посмотрел на Канаана, но тот отвернулся. На голливудском кладбище нашли истерзанное тело семилетней племянницы Канаана.
– Хочешь попить? – спросил Канаан у Му.
– Нет, спасибо.
Вяло улыбнувшись ему, она сложила руки на коленях, словно была маленькой девочкой, приглашенной в гости и получившей от родителей наказ хорошо себя вести.
– Как он подошел к вам?
– Он спросил, что две такие милашки делают на бульваре в столь поздний час, а мы ответили, что возвращаемся домой с работы.
– Хочешь сказать, что вы, наоборот, вышли на промысел? – спросил Хулигэн.
– Мы ни к кому не приставали. Канаан подался вперед.
– Послушай-ка меня хорошенько, Му. Никто не собирается предъявить тебе никакого обвинения. Нам все равно, приставала ты к мужчинам или нет. Нам надо схватить человека, который убил твою подружку.
– Я скажу, что приставала, и вы меня в приют упрячете.
– Нам, Му, так или иначе придется задержать тебя. С одной стороны, ты малолетняя. С другой, ты свидетельница по делу об убийстве, и нам не известно, не захочется ли убийце от такой свидетельницы избавиться. Поэтому мы просто не имеем права позволить тебе вернуться на панель. Это тебе ясно?
– И вы обеспечите мою безопасность тем, что упрячете меня в приют? – с издевкой спросила она.
– Будешь сотрудничать с нами, и я посмотрю, что я смогу для тебя сделать. Может быть, это будет гостиница или что-нибудь в таком роде. И я поговорю с судьей в твою пользу.
Котлета хотел было подсказать Му, чтобы она, чего доброго, не клюнула на крючок сладкоголосого следователя, но ему было никак не встретиться с ней взглядами. Она глазела на Канаана с таким изумлением и почтением, словно это был ее родной дедушка. И вот-вот была готова плюхнуться к дедушке на колени.
– Ну, так что же сказал этот мужчина? – спросил Канаан.
– Начал обычный треп. Спросил, где мы работаем, а мы говорим:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41