– всего лишь одна из многих пациенток, которых он лечит от острых приступов раскаяния, разве так уж трудно заинтересовать полицию?
– Я очень и очень сомневаюсь, что наши констебли с должным вниманием прислушаются к бредовому лепету скорбящих вдов, чьи нервы сдали под бременем страданий. – Примула задумчиво подлила себе в чай бренди. – Дражайшая миссис Хаскелл, мы сообщили страховой компании, что эти несчастные женщины вряд ли могут назвать то единственное имя, которое нас интересует. Они его просто не знают. А что станется, если Основатель ускользнет из наших сетей? В Читтертон-Феллс страсти улягутся, но Основатель быстренько заварит кашу где-нибудь в другом месте.
– Вот почему мы обратились к вам, миссис Хаскелл. – Блестящие черные глазки Гиацинты так и сверлили меня. – Мы просим вас помочь нам разоблачить негодяя.
– Меня?!
– Мое дорогое дитя, – Примула вцепилась в меня крошечной сухонькой ручкой, – вспомните старинное присловье: «Из гущи жизни проглядывает смерть»… Очень верное утверждение, как и… обратное.
– Почему я должна вам верить?
– А почему нет? – нежно пропели сестрицы.
На это я могла бы дать сто различных ответов, но вместо этого накинулась на кекс. Ароматное ванильное тесто крепко-накрепко залепило мне рот.
– Если позволите, мы познакомим вас с человеком, который может подтвердить почти все, что мы тут рассказали. – Гиацинта перелистнула страничку в зеленой тетради. – Мы уже говорили о предостерегающих воплях компьютеров нашего работодателя, но страховая компания обратилась к нам только после того, как некая женщина пришла к ним в правление. Эта дама утверждает, что выступала Разлучницей многих семей и в каждом случае роман обрывался смертью ее возлюбленного вскоре после того, как тот заикался жене о разводе. Несчастная женщина живет здесь, в Читтертон-Феллс, и жаждет справедливости.
– Как удобно, что все жертвы застраховали свою жизнь в одной и той же компании, – не без ехидцы заметила я.
– Это было бы слишком удачным совпадением, – Гиацинта состроила гримаску, – если бы эта компания не являлась одной из ведущих страховых фирм Великобритании. Ее филиал в этих краях работает весьма продуктивно, и компания очень популярна. После визита Разлучницы компания связалась с другими фирмами. Увеличение смертности среди женатых мужчин подтвердилось! Тогда наша компания согласилась возглавить расследование.
– Да, воистину! – сухо заметила я. – А почему эта ваша Разлучница отправилась в страховую компанию, а не в полицию?
Примула укоризненно надула губки. – Сначала бедняжка так и поступила, после того, как на ее долю выпало, как она говорила, последнее испытание – мужчина, с которым она встречалась каждую среду вечером (язык не поворачивается назвать его джентльменом)… в «фольксвагене», припаркованном на стоянке подержанных автомобилей, однажды не пришел. Это было совсем на него не похоже. – Примула покраснела до корней волос. – Он неизменно умолял, чтобы она разрешила ему приходить пораньше. На сей раз он опоздал навеки. Оказалось, его по ошибке запихнули в прокатный станок для металлолома. Эта дама и прежде расстраивалась, когда любовники отправлялись на тот свет, но, узнав, что последнего сдали в утиль в буквальном смысле, она не выдержала и помчалась в полицейский участок. Инспектор посоветовал заявительнице обратиться к врачу, – Примула понизила голос, – дабы тот прописал ей гормональные таблетки от климакса.
Кекс рассыпался в прах, когда я с силой вонзила в него нож.
– А я знаю эту Венеру?
– Судя по нашим данным, знаете. – Гиацинта опрокинула остатки бренди мне в чашку.
Я одобрительно кивнула.
– И кто же эта пожирательница мужских сердец?
Примула чопорно нахохлилась.
– Боюсь, это было бы нарушением профессиональной этики… Мы не имеем права называть ее имя, пока она сама не решит открыться вам.
– Ладно! – я вяло взмахнула рукой. – Если бы вы мне сказали имя, то я вряд ли смогла бы сосредоточиться на том, чего вы от меня добиваетесь. – Не разбавленный чаем, бренди оказался очень вкусным, но не он зажег во мне крохотное пламя надежды. Если все, что говорят сестры Трамвелл, – правда, то я смогу хотя бы отчасти искупить свою вину перед Беном. – Простите, прежде чем мы продолжим, мне надо позвонить.
В холле Страш увлеченно смахивал пыль с шоколадных конфет в вазе. Я попросила его принести свежего чаю. Он направился в кухню, а я быстро набрала номер Мерлин-корта. Мой свекор ответил после третьего гудка. Наспех перемолвившись с ним словечком, я вернулась в кофейную и плотно прикрыла за собой дверь.
– Я готова!
Примула вложила надушенный платочек в мою бессильную ладонь.
– Мы очень хотели бы услышать историю событий, которые привели к печальному происшествию.
– Что именно вы хотите знать? – Голос мой звучал так ровно и спокойно, что я сама удивилась.
– Все! – Гиацинта сняла колпачок с авторучки.
– Хорошо, – начала я. – В день открытия «Абигайль» я проснулась в шесть утра с минутами, совершенно разбитой, потому что всю ночь мне снилось, как я готовлю еду для банкета. Понимаете, Бен…
– Нет-нет! Миссис Хаскелл! Это совсем не то, что нам нужно! – Гиацинта промокнула кляксу.
– Голубушка, решительно не то! – чирикнула Примула. – Мы хотим, чтобы вы изложили все с самого начала. Будьте добры, начните с того дня, когда вы с Бентли приехали в Мерлин-корт. Ваши впечатления и мысли с самого приезда важны для нас не меньше, чем кульминация событий.
– Тогда почему бы не начать со свадьбы? До нее мы с Беном не так уж много общались с местным населением. Но в тот день церковь, а потом и наш дом были переполнены гостями. Я помню, как кто-то обронил: мол, здесь собрались все, кроме трех знаменитостей Читтертон-Феллс: Эдвина Дигби, автора детективных романов, Доброй Надежды – дамы, что ведет страничку в газете, и печально известного доктора Симона Бордо.
– Вы разослали столько приглашений?! – Гиацинта застрочила в своем гроссбухе.
– Ни одного.
Перо замерло на странице.
– У нас с Беном была очень короткая помолвка, и мы хотели устроить тихую свадьбу. Но обижать людей тоже не хотелось. Поэтому мы позвонили тем, кого на самом деле хотели видеть, и поместили крохотное объявление в «Оратор дейли». Оно появилось в самом низу странички объявлений под рубрикой «Приглашаются все желающие», с указанием даты, времени и места. Отклик был чудовищный. Телефон раскалился от звонков. Вся округа спешила с благодарностью принять наше любезное приглашение.
– Уверена, что свадьба была прелестна. – Примула снова вытащила платочек. Я замялась.
– Тот день, первое декабря прошлого года, был омрачен некоторыми злополучными обстоятельствами. Шафер жениха, Сидни Фаулер, на свадьбах имеет привычку впадать в депрессию. Он согласился быть шафером у Бена только потому, что надеялся преодолеть свой комплекс. Погода оставляла желать лучшего, а вскоре мы получили ужасные вести о матери Бена…
Глава III
– Элли, голубушка, я уверена, вы были восхитительной невестой, – сентиментально вздохнула Примула…
* * *
Органные аккорды вылетали из дверей церкви, пока я ковыляла по замшелой тропинке между старинных надгробий за церковными воротами, В одной руке я сжимала подол белого шелкового платья и букет чайных роз, другой цеплялась за руку Джонаса. Опять опоздала! Всю жизнь я опаздываю: к зубному врачу, в театр, на заседание суда присяжных, но для собственной свадьбы я твердо намеревалась сделать исключение.
– Джонас, ну скорее же!
Морской бриз подхватил фату и чалмой закрутил вокруг головы. Диадема из речного жемчуга сползла на один глаз. Я походила на подвыпившую фею.
– Я и так бегу… – пробурчал Джонас, переводя дыхание.
Старику восьмой десяток. Что, если он свалится замертво к моим ногам? Остаток жизни меня будут мучить угрызения совести. Кое-кому, возможно, покажется странным, что я решила выбрать посаженым отцом собственного садовника, но Джонас и Доркас были моей поддержкой и опорой на тернистом пути к сердцу Бена.
Если бы садовник заболел, пришлось бы отменить свадьбу и я бы непременно рехнулась. Женщины сильно изменились с тех пор, когда участь старой девы (к слову сказать, моя двоюродная бабка Кларисса имела несчастье пополнить армию этих созданий) считалась сродни мучительной смерти. Современная женщина прекрасно знает, что термин «старая дева» вовсе не означает очки в проволочной оправе, унылый нос крючком и боты на пуговках. Из пепла вымирающего вида торжествующим фениксом восстала ухоженная и образованная дама, не обремененная супругом и выводком сопливых детишек. Но и поныне в укромных закутках нашего мира полно бесхребетных, с желеобразными коленками девиц, свято верящих в то, что их жизнь станет удивительной и прекрасной, если они обзаведутся мужем. Я одна из таких. И что теперь, прикажете побить меня камнями?
Когда мне было лет шесть, на вопрос, что я хочу получить на Рождество, я ответила: «Такое ма-аленькое, простенькое золотое колечко на безымянный пальчик». Нет, ничто не должно омрачить этот день! Лучше сказать: ничто больше. Мамочка давно умерла, папа – кочевник, которого в последний раз видели в Сахаре, когда он пытался остановить верблюда, приняв его за такси, но я наивно надеялась, что родители Бена захотят разделить нашу радость. Пустые мечтания. Его римско-католическая матушка прислала свои наилучшие пожелания, но на венчании присутствовать отказалась, поскольку оно будет происходить в англиканской церкви. Отец, закоренелый иудей, отверг приглашение, потому как три года назад поклялся (на фотографии своей матери), что никогда не заговорит с единственным сыном. Бен перенес отказ родителей стоически, я же поворчала и тоже утихомирилась. Но сегодняшнее утро подсыпало новых огорчений. Проснувшись, я обнаружила на полу разодранную в клочья фату.
Ни дать ни взять сцена из «Джейн Эйр», только в моем случае фату растерзал кот Тобиас, а не сумасшедшая затворница. После истеричных поисков среди чердачного хлама удалось подыскать замену – старинную кружевную скатерть. Право слово, скатерка смотрелась роскошно, местные модницы весь следующий год будут обливаться слезами от зависти. Водворив скатерть на голову, я принялась мирно ожидать прибытия такси, увитого белыми лентами. Слава всевышнему, что смирения моего хватило ненадолго. Взмокшего водителя с багровой от напряжения физиономией мы с Джонасом встретили у ворот кладбища всего минуту назад. Доисторическая колымага заглохла посреди Скалистой дороги, петляющей над обрывом вдоль моря. Хоть денег с нас не возьмут.
Покрутившись около драндулета, мы двинулись пешком. До церкви было совсем рукой подать, когда порыв ветра унес цилиндр Джонаса. Орган замолк как раз в тот момент, когда я обогнула свежевыкопанную могилу и кинулась догонять треклятую шляпу.
– Да черт с ней! – проревел Джонас. – В ризнице наверняка найдется чей-нибудь забытый берет!
Берет! Хороша я буду, если заявлюсь к алтарю в сопровождении посаженого отца, бодро размахивающего береткой… Я ухватила цилиндр, когда он затормозил на могильной плите, посыпанной какой-то зеленой дрянью, изрядно смахивающей на соль для ванн. Прижимая к груди чертов цилиндр, я похромала обратно к Джонасу, Его густые тюленьи усы сердито встопорщились.
– Элли, деточка, чего это тебя скособочило?
– Лодыжку подвернула.
Всучив ему цилиндр, я грустно оглядела подол платья, густо заляпанный грязью, подоткнула юбку и снова ухватилась за Джонаса. Когда мы поднимались по выщербленным каменным ступеням, орган разразился веселеньким мотивчиком.
– Что-то для рождественских колядок рановато! – проворчал Джонас. – До Рождества никак не меньше месяца.
– Должно быть, органист начал исполнять заявки слушателей, – предположила я, и мы ступили под прохладные своды храма, – Бедняжка Бен!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59