Бьюмарис просто одурачил нас! Как только все нацепили на себя цветы, он тут же снял свой. Какими же болванами мы выглядели! То же самое и сейчас, поверь мне!»
И только один раз из-за разъезжающего рядом с ним Улисса мистер Бьюмарис попал в неприятную ситуацию. Однажды днем он встретился на Пиккадилли с достопочтенным Фредериком Бингом, которого все давно уже называли не иначе, как Пудель Бинг за то, что он повсюду возил в своем экипаже породистого, роскошного пуделя. Увидев неприглядного пса, сопровождающего мистера Бьюмариса, он остановил лошадей и возмущенно воскликнул:
– Что за черт?!
Мистер Бьюмарис тоже натянул поводья и в недоумении оглянулся. Мистер Бинг с багровым от злости лицом в бешенстве хлестал лошадей, пытаясь развернуть свою карету. Когда экипажи поравнялись, он свирепо взглянул на мистера Бьюмариса и потребовал объяснений.
– Объяснения чего? – спросил мистер Бьюмарис. – Вас, Пудель, когда-нибудь хватит удар! Что случилось?
Мистер Бинг дрожащими пальцами указал на Улисса:
– Что это значит? – угрожающе спросил он. – Если вы думаете, что я проглочу это оскорбление…
Он не договорил. Собаки, которые до сих пор настороженно и оценивающе разглядывали друг друга, вдруг зарычали и залились неистовым лаем. Мистер Бьюмарис, схватив Улисса за загривок, смеялся так, что не мог произнести ни слова. Это еще больше разозлило мистера Бинга. Он сказал, что знает, как ответить на такое издевательство, и в раздражении прикрикнул на своего пуделя, приказывая ему замолчать.
– Ну, что вы, Пудель, не надо дуэли! – сказал мистер Бьюмарис, все еще сотрясаясь от смеха. – Я не хотел вас обидеть! И потом, ну не дураками ли мы будем, если холодным утром отправимся на Паддингтон, чтобы стреляться из-за двух собак!
Мистер Бинг замер в нерешительности. Слова мистера Бьюмариса немного охладили его пыл. Кроме того, мистер Бьюмарис считался одним из лучших стрелков Англии, и вызывать его на дуэль из-за такого пустяка действительно было бы верхом неблагоразумия.
– Если вы не хотели посмеяться надо мной, – подозрительно сказал он, – то зачем возите этого?..
– Тише, Пудель, тише! Это очень деликатный вопрос, – ответил мистер Бьюмарис. – Я не могу обсуждать на улице даму!
– Какую даму? Я не верю ни одному вашему слову! Почему вы не заставили замолчать эту чертову дворняжку?
В отличие от своего хорошо воспитанного противника, который с одного слова послушался хозяина и теперь, как ни в чем не бывало, чинно сидел рядом с ним, Улисс, решив, что его презренный враг просто испугался, продолжал осыпать его своими собачьими ругательствами. Мистер Бьюмарис шлепнул его. Улисс съежился, замолчал на несколько секунд, а потом снова залаял, еще громче.
– Он завидует, Пудель! – утешительно сказал мистер Бьюмарис. – Ненависть беспородной дворняжки к настоящему аристократу! Я думаю, нам лучше разъехаться.
Мистер Бинг зло фыркнул и уехал. Мистер Бьюмарис отпустил Улисса. Тот встряхнулся и взглянул на хозяина, ожидая похвалы.
– Ты меня погубишь когда-нибудь, – строго сказал мистер Бьюмарис. – Хотя нет ничего удивительного… Где ты воспитывался, где набрался этих ужасных выражений? В трущобах! В обществе угольщиков, чистильщиков и им подобным! Нет, ты совершенно не можешь находиться в приличном обществе!
Улисс высунул язык и довольно оскалился.
– Но в то же время, – смягчаясь, добавил хозяин, – ты непременно победил бы в схватке с этим аристократом, так что в некотором смысле ты мне нравишься. Но бедный Пудель теперь уж точно по крайней мере неделю будет игнорировать меня.
Однако спустя пять дней мистер Бинг стал более терпимо относиться к Улиссу. До него дошло, что, проезжая мимо экипажа Несравненного, лучше не замечать его, иначе своим раздражением он только развеселит своих знакомых. А стать всеобщим посмешищем ему не хотелось.
Мистер Бьюмарис и мисс Таллант встретились в ослепительно-великолепном Карлтон-хаусе, на балу, который давал принц-регент. Арабелла была настолько поражена роскошью небесно-голубых драпировок, невыносимо ярким светом огромной хрустальной люстры, которая мириадами свечей отражалась в четырех больших зеркалах, что на мгновение забыла свою последнюю встречу с мистером Бьюмарисом и приветствовала его восторженным восклицанием:
– Здравствуйте! Никогда в жизни не видела ничего подобного! Один зал великолепнее другого.
Он улыбнулся.
– Да, но вы еще не были в оранжерее. Это настоящий шедевр хозяина бала, поверьте! Разрешите, я покажу вам!
И тут Арабелла вспомнила, о чем они говорили совсем недавно, и густо покраснела. Много слез пролила она, с отчаянием думая о том, что не может принять предложение мистера Бьюмариса. И только великолепный бал в Карлтон-хаусе помог ей на некоторое время забыть свои горести. Арабелла стояла в нерешительности, но леди Бридлингтон согласно закивала и расплылась в довольной улыбке. И ей ничего не оставалось делать, как взять мистера Бьюмариса под руку и пойти с ним через роскошные залы, полные гостей, через нарядные гостиные, вестибюли, и подняться по главной лестнице. Мистер Бьюмарис, обмениваясь на ходу приветствиями со своими знакомыми, рассказал Арабелле о ссоре Улисса с пуделем мистера Бинга. Эта история так развеселила ее, что она почти избавилась от скованности в общении с ним. Увидев оранжерею, Арабелла застыла с широко открытыми от изумления глазами. Мистер Бьюмарис с удивленной улыбкой смотрел на нее, пока она молча оглядывала необычное сооружение. Наконец, переведя дыхание, она сказала, как всегда, неожиданно прямо:
– Не понимаю только, почему он называет это оранжереей. Скорее, это похоже на собор, причем очень плохой!
Он был доволен и сказал с напускной серьезностью:
– Я думал, вам понравится.
– Мне совсем не понравилось, – строго сказала Арабелла. – А почему эта статуя закрыта вуалью?
Мистер Бьюмарис навел свой монокль на «Спящую Венеру», покрытую кисеей.
– Понятия не имею, – признался он. – Наверное, это оригинальная задумка Принни. Хотите спросить у него? Давайте его поищем.
Арабелла поспешно отклонила это предложение. Принц, радушный хозяин, почти каждому из гостей уделил внимание. Обменялся он любезностью и с Арабеллой, о чем она собирается подробно написать в своем письме домой. Но вести разговор со столь высокой персоной ей казалось совершенно невозможным. Мистер Бьюмарис отвел ее назад к леди Бридлингтон, постоял рядом несколько минут. И тут к нему обратился какой-то джентльмен в очень узких атласных бриджах, который стал шепеляво рассказывать о том, что герцогиня Эджуэрская приказала ему немедленно явиться к ней. Поклонившись, мистер Бьюмарис отошел, и в течение всего вечера больше не заговаривал с ней, хотя она еще несколько раз видела его в окружении друзей. В залах становилось жарко… Гостей было очень много… Скучные разговоры… И как противно было смотреть на чересчур оживленную, сверкающую леди Джерси, которая целых двадцать минут заигрывала с мистером Бьюмарисом!
Бал леди Бридлингтон был следующим по важности событием сезона. Все обещало быть на высшем уровне, за исключением одного обстоятельства – хотя покойный лорд Бридлингтон, потакая капризам своей молодой жены, пристроил к дому большой танцевальный зал и оранжерею, места для всех приглашенных было явно недостаточно, и вечер грозил превратиться в настоящее столпотворение, что, конечно, умалило бы его неоспоримые достоинства. Для танцев пригласили прекрасный оркестр. Во время ужина должны были звучать свирели. Леди Бридлингтон наняла дополнительных слуг. Полицейских и факельщиков предупредили о необходимости особого внимания к Парк-стрит. А закуски, в дополнение к блюдам, которые готовил обезумевший от хлопот повар леди Бридлингтон, были заказаны у самого Гантера. В течение нескольких дней перед балом прислуга двигала мебель, протирала хрустальные люстры, мыла сотни запасных бокалов, извлеченных из кладовки, считала тарелки и приборы, наполняя весь дом атмосферой всеобщей суеты и бесконечных хлопот. Лорд Бридлингтон, в котором сочетались воспитанная матерью гостеприимность и природная бережливость, испытывал двойственное чувство. С одной стороны, он был очень доволен тем, что в его доме соберутся все лондонские знаменитости, а с другой, его все больше тревожила мысль, что расходы на этот бал окажутся огромными. Только лишь покупка свечей грозила выплатой астрономической суммы. А подсчитав приблизительно количество бокалов шампанского, которые будут выпиты гостями, он пришел в полное уныние. Правда, ему пришла в голову мысль, что сэкономить драгоценный напиток можно на крюшонах. Однако чувство собственного достоинства заставило его отказаться от этой идеи. Да, крюшоны на вечере будут, как и лимонад, и оршад, и другие слабые напитки, подходящие для дам. Но шампанское, причем самое лучшее, должно литься рекой, иначе этот бал назовут самым убогим мероприятием сезона. Лорд Бридлингтон не сомневался в своей значимости, и мысль о предстоящем удовольствии затмила все его опасения. А если у него и возникали подозрения, что причиной такой популярности дома на Парк-стрит была некто иная, как Арабелла, то он сразу отбрасывал их. Его мать, однако, была более проницательной женщиной и знала, кто заслуживает благодарности. Решив не скупиться, она заказала для Арабеллы наряд у своей, очень дорогой, портнихи. Однако оставаться в убытке от этой сделки она не собиралась. Один лишь намек на то, что мадам Дьюман может сделать себе прекрасную рекламу, пошив наряд для самой мисс Таллант, значительно снизил цену великолепного белого атласного платья с короткими, широкими рукавами, расшитого жемчугом, отделанного узорчатым кружевом и украшенного перламутровыми пуговицами. Арабелла, с сожалением убедившись, что непрерывные балы и вечера, практически опустошили ее запасы необходимых аксессуаров, была вынуждена купить себе новую пару длинных, белых перчаток, а также атласные туфли и серебристую кружевную накидку. От щедрого подарка дядюшки-сквайра уже почти ничего не осталось. И думая о том, что из-за собственной глупости она не может теперь отплатить своей семье за доброту единственно возможным для нее, привлекательной девушки, способом, Арабелла чувствовала вину, мучилась угрызениями совести и не могла сдержать слез. А еще ей никак не удавалось отогнать от себя мысль о том, как она могла бы быть счастлива, если бы сдержала тогда свои эмоции и не обманула мистера Бьюмариса. Это была самая горькая мысль, и только призвав на помощь здравый рассудок, она заставила себя немного успокоиться. Ведь не могло быть и речи о том, что самодовольный мистер Бьюмарис, вхожий в лучшие дома Лондона, обожаемый, почитаемый, обратит внимание на провинциальную девушку из дома приходского священника, у которого нет ни денег, ни связей.
Наступил день бала. В смятении чувств, бледная Арабелла ждала прибытия первых гостей. Леди Бридлингтон, решив, что ее крестница выглядит несколько усталой, что не показалось ей удивительным после столь напряженной подготовки к балу, уговорила ее наложить немного – совсем немного! – румян на щеки, и поручила эту ответственную операцию мисс Кроул. Но взглянув на себя в зеркало, Арабелла решительно смыла косметику, заявив, что никогда не выйдет в таком виде, от которого ее папа пришел бы в ужас. Леди Бридлингтон не без основания заметила, что бояться нечего – ведь папа не увидит ее, но так как Арабелла осталась непреклонной, да к тому же была готова вот-вот расплакаться, крестная не стала настаивать, успокоив себя тем, что даже без своего обычного, естественного румянца Арабелла, одетая в платье от мадам Дьюман, будет выглядеть прекрасно.
Правда, было одно обстоятельство, которое порадовало Арабеллу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
И только один раз из-за разъезжающего рядом с ним Улисса мистер Бьюмарис попал в неприятную ситуацию. Однажды днем он встретился на Пиккадилли с достопочтенным Фредериком Бингом, которого все давно уже называли не иначе, как Пудель Бинг за то, что он повсюду возил в своем экипаже породистого, роскошного пуделя. Увидев неприглядного пса, сопровождающего мистера Бьюмариса, он остановил лошадей и возмущенно воскликнул:
– Что за черт?!
Мистер Бьюмарис тоже натянул поводья и в недоумении оглянулся. Мистер Бинг с багровым от злости лицом в бешенстве хлестал лошадей, пытаясь развернуть свою карету. Когда экипажи поравнялись, он свирепо взглянул на мистера Бьюмариса и потребовал объяснений.
– Объяснения чего? – спросил мистер Бьюмарис. – Вас, Пудель, когда-нибудь хватит удар! Что случилось?
Мистер Бинг дрожащими пальцами указал на Улисса:
– Что это значит? – угрожающе спросил он. – Если вы думаете, что я проглочу это оскорбление…
Он не договорил. Собаки, которые до сих пор настороженно и оценивающе разглядывали друг друга, вдруг зарычали и залились неистовым лаем. Мистер Бьюмарис, схватив Улисса за загривок, смеялся так, что не мог произнести ни слова. Это еще больше разозлило мистера Бинга. Он сказал, что знает, как ответить на такое издевательство, и в раздражении прикрикнул на своего пуделя, приказывая ему замолчать.
– Ну, что вы, Пудель, не надо дуэли! – сказал мистер Бьюмарис, все еще сотрясаясь от смеха. – Я не хотел вас обидеть! И потом, ну не дураками ли мы будем, если холодным утром отправимся на Паддингтон, чтобы стреляться из-за двух собак!
Мистер Бинг замер в нерешительности. Слова мистера Бьюмариса немного охладили его пыл. Кроме того, мистер Бьюмарис считался одним из лучших стрелков Англии, и вызывать его на дуэль из-за такого пустяка действительно было бы верхом неблагоразумия.
– Если вы не хотели посмеяться надо мной, – подозрительно сказал он, – то зачем возите этого?..
– Тише, Пудель, тише! Это очень деликатный вопрос, – ответил мистер Бьюмарис. – Я не могу обсуждать на улице даму!
– Какую даму? Я не верю ни одному вашему слову! Почему вы не заставили замолчать эту чертову дворняжку?
В отличие от своего хорошо воспитанного противника, который с одного слова послушался хозяина и теперь, как ни в чем не бывало, чинно сидел рядом с ним, Улисс, решив, что его презренный враг просто испугался, продолжал осыпать его своими собачьими ругательствами. Мистер Бьюмарис шлепнул его. Улисс съежился, замолчал на несколько секунд, а потом снова залаял, еще громче.
– Он завидует, Пудель! – утешительно сказал мистер Бьюмарис. – Ненависть беспородной дворняжки к настоящему аристократу! Я думаю, нам лучше разъехаться.
Мистер Бинг зло фыркнул и уехал. Мистер Бьюмарис отпустил Улисса. Тот встряхнулся и взглянул на хозяина, ожидая похвалы.
– Ты меня погубишь когда-нибудь, – строго сказал мистер Бьюмарис. – Хотя нет ничего удивительного… Где ты воспитывался, где набрался этих ужасных выражений? В трущобах! В обществе угольщиков, чистильщиков и им подобным! Нет, ты совершенно не можешь находиться в приличном обществе!
Улисс высунул язык и довольно оскалился.
– Но в то же время, – смягчаясь, добавил хозяин, – ты непременно победил бы в схватке с этим аристократом, так что в некотором смысле ты мне нравишься. Но бедный Пудель теперь уж точно по крайней мере неделю будет игнорировать меня.
Однако спустя пять дней мистер Бинг стал более терпимо относиться к Улиссу. До него дошло, что, проезжая мимо экипажа Несравненного, лучше не замечать его, иначе своим раздражением он только развеселит своих знакомых. А стать всеобщим посмешищем ему не хотелось.
Мистер Бьюмарис и мисс Таллант встретились в ослепительно-великолепном Карлтон-хаусе, на балу, который давал принц-регент. Арабелла была настолько поражена роскошью небесно-голубых драпировок, невыносимо ярким светом огромной хрустальной люстры, которая мириадами свечей отражалась в четырех больших зеркалах, что на мгновение забыла свою последнюю встречу с мистером Бьюмарисом и приветствовала его восторженным восклицанием:
– Здравствуйте! Никогда в жизни не видела ничего подобного! Один зал великолепнее другого.
Он улыбнулся.
– Да, но вы еще не были в оранжерее. Это настоящий шедевр хозяина бала, поверьте! Разрешите, я покажу вам!
И тут Арабелла вспомнила, о чем они говорили совсем недавно, и густо покраснела. Много слез пролила она, с отчаянием думая о том, что не может принять предложение мистера Бьюмариса. И только великолепный бал в Карлтон-хаусе помог ей на некоторое время забыть свои горести. Арабелла стояла в нерешительности, но леди Бридлингтон согласно закивала и расплылась в довольной улыбке. И ей ничего не оставалось делать, как взять мистера Бьюмариса под руку и пойти с ним через роскошные залы, полные гостей, через нарядные гостиные, вестибюли, и подняться по главной лестнице. Мистер Бьюмарис, обмениваясь на ходу приветствиями со своими знакомыми, рассказал Арабелле о ссоре Улисса с пуделем мистера Бинга. Эта история так развеселила ее, что она почти избавилась от скованности в общении с ним. Увидев оранжерею, Арабелла застыла с широко открытыми от изумления глазами. Мистер Бьюмарис с удивленной улыбкой смотрел на нее, пока она молча оглядывала необычное сооружение. Наконец, переведя дыхание, она сказала, как всегда, неожиданно прямо:
– Не понимаю только, почему он называет это оранжереей. Скорее, это похоже на собор, причем очень плохой!
Он был доволен и сказал с напускной серьезностью:
– Я думал, вам понравится.
– Мне совсем не понравилось, – строго сказала Арабелла. – А почему эта статуя закрыта вуалью?
Мистер Бьюмарис навел свой монокль на «Спящую Венеру», покрытую кисеей.
– Понятия не имею, – признался он. – Наверное, это оригинальная задумка Принни. Хотите спросить у него? Давайте его поищем.
Арабелла поспешно отклонила это предложение. Принц, радушный хозяин, почти каждому из гостей уделил внимание. Обменялся он любезностью и с Арабеллой, о чем она собирается подробно написать в своем письме домой. Но вести разговор со столь высокой персоной ей казалось совершенно невозможным. Мистер Бьюмарис отвел ее назад к леди Бридлингтон, постоял рядом несколько минут. И тут к нему обратился какой-то джентльмен в очень узких атласных бриджах, который стал шепеляво рассказывать о том, что герцогиня Эджуэрская приказала ему немедленно явиться к ней. Поклонившись, мистер Бьюмарис отошел, и в течение всего вечера больше не заговаривал с ней, хотя она еще несколько раз видела его в окружении друзей. В залах становилось жарко… Гостей было очень много… Скучные разговоры… И как противно было смотреть на чересчур оживленную, сверкающую леди Джерси, которая целых двадцать минут заигрывала с мистером Бьюмарисом!
Бал леди Бридлингтон был следующим по важности событием сезона. Все обещало быть на высшем уровне, за исключением одного обстоятельства – хотя покойный лорд Бридлингтон, потакая капризам своей молодой жены, пристроил к дому большой танцевальный зал и оранжерею, места для всех приглашенных было явно недостаточно, и вечер грозил превратиться в настоящее столпотворение, что, конечно, умалило бы его неоспоримые достоинства. Для танцев пригласили прекрасный оркестр. Во время ужина должны были звучать свирели. Леди Бридлингтон наняла дополнительных слуг. Полицейских и факельщиков предупредили о необходимости особого внимания к Парк-стрит. А закуски, в дополнение к блюдам, которые готовил обезумевший от хлопот повар леди Бридлингтон, были заказаны у самого Гантера. В течение нескольких дней перед балом прислуга двигала мебель, протирала хрустальные люстры, мыла сотни запасных бокалов, извлеченных из кладовки, считала тарелки и приборы, наполняя весь дом атмосферой всеобщей суеты и бесконечных хлопот. Лорд Бридлингтон, в котором сочетались воспитанная матерью гостеприимность и природная бережливость, испытывал двойственное чувство. С одной стороны, он был очень доволен тем, что в его доме соберутся все лондонские знаменитости, а с другой, его все больше тревожила мысль, что расходы на этот бал окажутся огромными. Только лишь покупка свечей грозила выплатой астрономической суммы. А подсчитав приблизительно количество бокалов шампанского, которые будут выпиты гостями, он пришел в полное уныние. Правда, ему пришла в голову мысль, что сэкономить драгоценный напиток можно на крюшонах. Однако чувство собственного достоинства заставило его отказаться от этой идеи. Да, крюшоны на вечере будут, как и лимонад, и оршад, и другие слабые напитки, подходящие для дам. Но шампанское, причем самое лучшее, должно литься рекой, иначе этот бал назовут самым убогим мероприятием сезона. Лорд Бридлингтон не сомневался в своей значимости, и мысль о предстоящем удовольствии затмила все его опасения. А если у него и возникали подозрения, что причиной такой популярности дома на Парк-стрит была некто иная, как Арабелла, то он сразу отбрасывал их. Его мать, однако, была более проницательной женщиной и знала, кто заслуживает благодарности. Решив не скупиться, она заказала для Арабеллы наряд у своей, очень дорогой, портнихи. Однако оставаться в убытке от этой сделки она не собиралась. Один лишь намек на то, что мадам Дьюман может сделать себе прекрасную рекламу, пошив наряд для самой мисс Таллант, значительно снизил цену великолепного белого атласного платья с короткими, широкими рукавами, расшитого жемчугом, отделанного узорчатым кружевом и украшенного перламутровыми пуговицами. Арабелла, с сожалением убедившись, что непрерывные балы и вечера, практически опустошили ее запасы необходимых аксессуаров, была вынуждена купить себе новую пару длинных, белых перчаток, а также атласные туфли и серебристую кружевную накидку. От щедрого подарка дядюшки-сквайра уже почти ничего не осталось. И думая о том, что из-за собственной глупости она не может теперь отплатить своей семье за доброту единственно возможным для нее, привлекательной девушки, способом, Арабелла чувствовала вину, мучилась угрызениями совести и не могла сдержать слез. А еще ей никак не удавалось отогнать от себя мысль о том, как она могла бы быть счастлива, если бы сдержала тогда свои эмоции и не обманула мистера Бьюмариса. Это была самая горькая мысль, и только призвав на помощь здравый рассудок, она заставила себя немного успокоиться. Ведь не могло быть и речи о том, что самодовольный мистер Бьюмарис, вхожий в лучшие дома Лондона, обожаемый, почитаемый, обратит внимание на провинциальную девушку из дома приходского священника, у которого нет ни денег, ни связей.
Наступил день бала. В смятении чувств, бледная Арабелла ждала прибытия первых гостей. Леди Бридлингтон, решив, что ее крестница выглядит несколько усталой, что не показалось ей удивительным после столь напряженной подготовки к балу, уговорила ее наложить немного – совсем немного! – румян на щеки, и поручила эту ответственную операцию мисс Кроул. Но взглянув на себя в зеркало, Арабелла решительно смыла косметику, заявив, что никогда не выйдет в таком виде, от которого ее папа пришел бы в ужас. Леди Бридлингтон не без основания заметила, что бояться нечего – ведь папа не увидит ее, но так как Арабелла осталась непреклонной, да к тому же была готова вот-вот расплакаться, крестная не стала настаивать, успокоив себя тем, что даже без своего обычного, естественного румянца Арабелла, одетая в платье от мадам Дьюман, будет выглядеть прекрасно.
Правда, было одно обстоятельство, которое порадовало Арабеллу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42