Входя в гостиную, я услышал телефонный звонок. Я огляделся, но телефон стоял в спальне, и до меня донесся вопль Арти: «Ну вот, всегда так! Каждый раз, черт возьми!» Телефон больше не звонил. Наверное, Арти снял трубку.
Я порылся на полках, нашел среди пластинок старую книжку в бумажной обложке, рассказывающую о мультфильмах Чарлза Адамса, и уселся читать ее, дабы отвлечься от мыслей о насилии и членовредительстве.
Только похоже, не та книга мне попалась.
Вскоре Арти и Хло вышли из спальни. Оба были одеты. Оба имели здоровый вид и держались бодрячками. Арти оживленно потирал руки.
— Итак, Чарли, ты хотел со мной поговорить, малыш.
— Кофе? — спросила Хло.
— Вот это правильно, — сказал Арти. — Кофе для всех — для меня и моего войска. Чарли, ты как?
— С удовольствием, — ответил я.
— Прекрасно. — Арти хлопнул в ладоши, уселся в кресло напротив меня и сказал:
— Начали!
— И можешь передать своему дяде Элу, что он не умеет правильно выбрать момент, — донесся из кухонной ниши голос Хло.
— Дяде Элу? — переспросил я.
Арти нахмурился и сказал Хло:
— Это же сюрприз, чмо ты эдакое! Он не хотел, чтобы мы говорили.
— Я забыла, — ответила Хло. — Извини.
— Давай поговорим, — предложил Арти. — У тебя трудности, тебе нужен совет. Это как-то связано с Фермером Агриколой?
— Нет, погоди, — заспорил я. — Дело нешуточное. Что там насчет моего дяди Эла?
— Забудь, ладно? — попросила Хло. — Я уже жалею, что заговорила об этом. Я не хотела ничего испортить.
— Слово — не воробей, — сказал ей Арти. — Теперь-то уж чего. На фига было пасть разевать, идиотка.
Тон, каким он это произнес, был отнюдь не таким грубым, как сами слова.
Казалось, сейчас Арти попросту не мог по-настоящему разозлиться на Хло.
— Можешь подать на меня в суд, — заявила она и снова принялась варить кофе.
— В чем дело? — спросил я.
— Твой дядька Эл звонил, — ответил Арти. — Спрашивал, тут ты или нет, и я сказал — тут, и не хочет ли он с тобой поговорить, и он сказал, что приедет сам и заберет тебя, только тебе не говорить, потому что он хотел устроить сюрприз. Поэтому, когда он придет, ты уж удивись, ладно?
* * *
Я прибыл в Стейтен-Айленд на пароме, высадился на сушу и отправился искать Фермера Агриколу.
Квартиру Арти я, разумеется, покинул в спешке. Но прежде все-таки перекинулся с ним несколькими словами. Я одолжил у него куртку и взял с Арти клятву молчать о том, куда я направляюсь, и не говорить, что мне известно имя Агриколы.
— Не говори дяде Элу, — попросил я его. — И вообще никому не говори.
— Малыш, да скажи ты мне, что происходит! — потребовал он.
— Некогда. Я вернусь, как только смогу, обещаю.
— Хорошо, — ответил Арти. — Мои уста на замке. Ее тоже, — он взглянул на Хло. — Верно, пасть болтливая?
— Разумеется, — пообещала девица, посмотрела на меня и покачала головой. — Не волнуйся, Чарли.
Я не уверен, но? по-моему, теперь я интересовал ее больше, чем в самом начале.
— Ну, я пошел, — сказал я им и влез в черную баскетбольную куртку, которую Арти мне одолжил. Рукава были слишком коротки, и манжеты моей белой рубахи торчали из-под них; по правде сказать, рукава куртки еле прикрывали мои локти, а полы не сходились на животе, и я не мог застегнуть «молнию». Но это все же было лучше, чем вообще ничего.
Я выбежал на улицу и в двух кварталах от дома Арти увидел их — убийц; они медленно катили в своей черной машине, стиснув с боков дядю Эла? который сидел с ними впереди. Меня они не заметили, потому что во все глаза рассматривали уличные указатели, дабы не заблудиться в Виллидже.
На площади Шеридана я сел в поезд подземки, шедший с Седьмой авеню, доехал до Южной Переправы — конечной остановки — и взошел на борт стейтен-айлендского парома, который взял курс на Европу, но доплыл только до Стейтен-Айленда.
Денек для морской прогулки выдался чудесный: безоблачное небо, яркое желтое солнце, свежий, но не холодный ветерок. Я стоял на верхней палубе, впереди. Если бы по той или иной причине я вдруг свалился через леерные ограждения, то рухнул бы на крышу какой-нибудь машины, а не в Атлантический океан. Я попытался впасть в настроение, соответствующее погоде, моей миссии и морской романтике, но чувствовал только страх.
И голод. Когда паром причалил в Сент-Джордж, я дошел до главной улицы, пересек один из крутых холмов, которыми изобилует Стейтен-Айленд, и нашел забегаловку, где заказал гамбургер и чашку кофе. После оплаты еды у меня осталось семнадцать долларов тридцать восемь центов.
Гордостью этой забегаловки была телефонная будка. Я вошел в нее и раскрыл тощий телефонный справочник Стейтен-Айленда, не рассчитывая найти то, что ищу. Но А. Ф. Агрикола числился в нем чуть ли не первым. Адреса в справочнике не было, указывался только район — Аннадейл.
Может, это был какой-то другой Агрикола. Хотя сколько человек с такой фамилией могло владеть фермой на Стейтен-Айленде? И если даже этот Агрикола — не тот Агрикола, возможно, он знает и поможет мне найти кого надо.
Я спросил у здешнего буфетчика, как добраться до Аннадейла, и он сообщил мне, на какой автобус садиться и как найти остановку.
Стейтен-Айленд — очень занятное местечко. Это один из пяти небольших городов, составляющих Нью-Йорк, — такая же его часть, как Манхэттен, Бруклин или Бронкс, но, с другой стороны, это дурацкий остров, торчащий рядом с побережьем Нью-Джерси. Пока не построили мост через пролив Веррацано, на Стейтен-Айленд нельзя было попасть автотранспортом ни из какого другого района, остров по-прежнему остается единственным районом в Нью-Йорке, где нет ни подземки, ни небоскребов, зато хватает широких, поросших жесткой травой пустошей. Есть тут и трущобы, поскольку трущобы имеются в каждом городе, но выглядят они не так, как трущобы Нью-Йорк-Сити. Они скорее похожи на трущобы Паукипси или на задворки Беллавилла, штата Иллинойс. И хотя Стейтен-Айленд всего лишь пятая часть большого города, сам он, в свою очередь, состоит из горстки маленьких городков, отделенных друг от друга полями и перелесками, таких, как Сент-Джордж, где причаливает паром, Порт-Ричмонд, Хаулэнд-Хук, Нью-Дорп, Элтингвилл, Плезэнт-Плейнз, Ричмонд-Вэлли, Булз-Хед, Нью-Спрингвилл и Аннадейл, где жил человек по имени Агрикола.
Аннадейл — милый малолюдный городок между Артур-Килл-роуд и бульваром Драмгул. Это на случай, если вас интересуют названия двух улиц, узнав которые, я вовсе не стал чувствовать себя лучше.
Старые шуты и комедианты, так много потешавшиеся над Канарси и Нью-Джерси, почему-то почти совсем обошли вниманием Стейтен-Айленд. Может быть, из добрых чувств к островитянам, а может потому, что Стейтен-Айленд благодаря своей планировке являет собой совершенно невероятное зрелище.
Настолько невероятное, что даже комики не могут придумать, как им пройтись на его счет?
Я вышел из автобуса на Ричмонд-авеню, в точке пересечения Артур-Килл-роуд и бульвара Драмгул. Тут была автозаправочная станция «Галф-Ойл», и я спросил работника, где мне найти ферму Агриколы. Работник этого не знал, но надоумил меня пройти немного дальше по бульвару Драмгул, а потом опять спросить у кого-нибудь дорогу.
Бульвар Драмгул построила во время второй мировой войны армия США, чтобы быстро перебрасывать войска из Нью-Джерси через Аутербридж-Кроссинг и Стейтен-Айленд к портам северо-восточного побережья, где они грузились на корабли. Судя по всему, улицу с тех пор ни разу не ремонтировали. Движение тут очень вялое, а слева и справа от проезжей части тянутся в основном леса и поля. Иногда мне попадались по пути горстки стоящих в ряд домов, обычно кирпичных. Они были очень красивыми, но создавали впечатление заброшенности и запустения. Время от времени мимо меня проезжали машины, направляясь либо к Аутербридж-Кроссинг, либо в противоположную сторону. Все они ехали по внешней полосе, потому что внутренняя была в слишком плачевном состоянии.
Бетон потрескался и сплошь покрылся выбоинами. Тротуаров не было вовсе, поэтому я шел по заросшему травой островку безопасности посреди проезжей части, петляя между деревьями и уличными фонарями.
Я шагал довольно долго, не встречая по пути ни бензоколонок, ни каких-нибудь лавочек, и уже начал задаваться вопросом, у кого же мне теперь узнать дорогу к дому Фермера Агриколы, и тут мимо меня в западном направлении промчалась черная машина.
Это была она. Я узнал машину, едва увидев ее. И обоих убийц, сидевших впереди. Я стал как вкопанный и смотрел, как машина взлетает по пологому холму и сворачивает направо.
Может, эти двое допросили Арти? Угрожали ему или девушке? Неужели Арти или Хло сказали им, что я знаю имя Агриколы и отправился на Стейтен-Айленд искать его?
Или бандиты попросту вернулись за новыми указаниями? Обсуждать дело такого рода по телефону они бы не осмелились — это при нынешнем-то «обжучивании» линий связи! Вероятно, они приехали к Арти, не застали меня и поняли, что опять потеряли след. Вот и возвратились на Стейтен-Айленд, чтобы посовещаться с Агриколой и решить, что теперь делать.
Сейчас они знают, что дядя Эл больше не в силах навести их на меня и что впредь я не буду откликаться на его телефонные звонки.
За сегодняшний день они уже дважды проехали мимо, не заметив меня. Во второй раз это, очевидно, означало, что Арти и Хло не раскололись: знай убийцы о том, что я тут на острове, они бы проверяли всех встречных-поперечных, хоть немного похожих на меня.
Стало быть, убийцы, наверное, просто возвращаются к Агриколе. А значит, его ферма находится где-то справа от меня, за тем перекрестком на верхушке холма.
Я не знал, надолго ли убийцы загостятся у Агриколы и скоро ли помчатся обратно, а посему покинул островок безопасности, ступил на правую обочину и зашагал по траве, вместо которой тут полагалось бы быть тротуару, если бы наши военные строители хотели, чтобы Америка выиграла вторую мировую войну.
Перекресток на холме вывел меня на проспект Гугенотов. Я, естественно, повернул направо и зашагал дальше.
По какой-то неведомой причине весь Стейтен-Айленд, даже самые дорогие его участки вроде Принсес-Бей, имеет слегка неряшливый вид, будто люди много лет назад махнули рукой на его красоты и перестали поддерживать порядок.
Даже огненно-красная краска тускнеет на здешнем воздухе, становясь бледной и грязной. Весь остров производит такое же унылое впечатление, как и обслуживающий его паром.
На проспекте Гугенотов царил тот же вездесущий дух. Я шел мимо слегка обшарпанных домов, неухоженных полей и рощиц и редких возделанных участков земли, на которых кое-где стояла рядами высохшая пожухлая кукуруза.
Несколько раз я видел проселочные дороги, возле них торчали столбы с прибитыми к ним почтовыми ящиками, как в деревне.
Деревенские почтовые ящики — в Нью-Йорке!
На ящиках были написаны имена: Гигтон, Хайленд, Барретт, Агрикола...
Проселочная дорога уходила вправо, по обе стороны вдоль нее тянулась колючая проволока. Слева раскинулось кукурузное поле, справа — пастбище.
Впереди дорога исчезала в купе деревьев.
Мне не хотелось сворачивать на нее: тут я был бы на виду и рисковал угодить в ловушку, если бы убийцы вдруг выехали мне навстречу. Поэтому я миновал проселок и прошагал по бетонке чуть дальше, до места, где она была перегорожена упавшим деревом. Усевшись на эту подаренную мне природой скамейку, я принялся ждать.
День был на исходе, солнце уже не грело, как раньше, да еще дул свежий ветерок, поэтому мне было зябко. Я закурил сигарету, малость потоптался в придорожной грязи, опять сел на дерево и задался вопросом, какого черта я тут делаю.
Наверное, пытаюсь спасти свою шкуру.
Конечно, ной моральный дух немного упал, когда выяснилось, что дядя Эл — предатель. А эти два парня в черной машине, появлявшиеся везде, куда бы я, ни отправился, начинали действовать мне на нервы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26