Телесюжетов о банкирах и банках у меня точно не было. Оказалось, что мы никогда не были друг другу представлены, но я неоднократно проходилась в своем творчестве по ряду его знакомых, делая им рекламу, о которой они не просили. Поэтому он предпочел бы никогда со мной не встречаться.
И вообще моя физиономия в телевизоре его жутко раздражает.
- Он случайно не из психушки сбежал? - поинтересовалась я. - То он меня домогается, то…
- Сейчас уточню, - бросила мне в трубку Виктория Семеновна и в самом деле уточнила.
К сожалению, я не могла слышать ответ банкира, только поняла, что говорить он стал значительно громче.
- Юлька, ты слушаешь? Он говорит, что мечтает добраться до твоего горла и придушить.
И просит о встрече.
- Скажите, что только в присутствии санитаров. Он - в смирительной рубашке.
Виктория Семеновна и это передала. Я представляла, как она сейчас давится от смеха и какие усилия прилагает, чтобы не расхохотаться.
Мы потом с ней вместе посмеемся. Конечно, если до меня не доберется этот псих.
Виктория Семеновна тем временем передавала, что банкир обещает скрутить меня в бараний рог, переломать мне все конечности, причем каждый палец на руках по отдельности, чтобы больше не могла писать, выбить зубы, свернуть челюсть, вспороть брюхо и выпустить наружу кишки, на которых меня и повесит. Когда главная мне все это говорила, в трубке в качестве фона слышались раскаты грома: это, по всей вероятности, был банкирский голос.
Выслушав Викторию Семеновну внимательно, я поинтересовалась, не хочет ли он меня изнасиловать.
- Сейчас спрошу.
В кабинете главной упало что-то из мебели.
Из руки Виктории Семеновны трубку вырвали, и мне было сообщено, что говоривший желает вступить в половые отношения с моей матерью.
Судя по тому, что я услышала дальше, он явно был извращенцем. Может, он ошибся с изданием? У нас ведь в холдинге несколько редакций.
Мне надоели оскорбления и в свой адрес, и в адрес своих родственников, и было жаль мебель Виктории Семеновны, поэтому я прервала лившийся на меня речевой поток и спросила вкрадчивым голосом (памятуя, что беседую с психом), что привело господина в наше издательство и почему у него возникло такое страстное желание увидеть мою скромную персону.
Я ожидала услышать какой угодно ответ, только не тот, который последовал:
- Меда хочу, - сказал банкир.
Я на мгновение лишилась дара речи. Потом сказала себе, что волноваться не стоит, так как нервные клетки не восстанавливаются, скачки давления мне ни к чему, вон у моей мамы они дали кровоизлияние в глаз, а мне глаза для работы нужны, поэтому следует успокоиться. Сейчас много сумасшедших. Уже одно то, что банкира лично принесло в редакцию искать журналистку, не говорит в пользу его нормальности.
Если этот тип вообще банкир. Ведь у людей же разные бывают мании с фобиями.
- Какого меду? - спросила я ровным голосом.
- Деревенского, - ответил мужик.
- А я-то тут при чем? Я медом не торгую.
- Но вы его ели, - сказал банкир. - Или все наврали?
Я попросила пояснить поподробнее, что ему от меня надо.
- Вы в сарае сами сидели, или вам про него кто-то рассказал?
Ах вот оно что… Но чего ж это он так долго собирался? Статья-то ведь о дедуле с бабулей не вчера вышла, и даже не на прошлой неделе. Больше месяца прошло. Или этот псих столько времени зрел? У нас сегодня случайно не полнолуние?
Банкир тем временем продолжал говорить.
Оказалось, что его держали в том же сарае, что и меня, и у того же шеста. Ухаживали за ним говорливый дед и молчаливая бабка, и кормили они банкира натуральными деревенскими продуктами, вкуснее которых он в жизни не ел - ни в наших ресторанах, ни в Европах, Азиях и Америках. По ходу дела банкир сообщил, что ему за свою бурную жизнь довелось и в армии послужить, и на «хозяина» он работал не один год и не один раз, но из всех мест заточения он вспоминает деревенский сарай с ностальгической грустью. Банкир вздохнул и добавил, что никогда так хорошо не отдыхал, как там.
- Так вы сами в сарае сидели? - уточнил он.
Я подтвердила, что сама.
- По доброй воле или по принуждению?
- По принуждению.
- Я бы хотел дедулю с бабулей отблагодарить, - заявил банкир. - И медка попросить.
Вы не могли бы до них как-нибудь добраться?
Я заплачу.
Я подумала. Мне тоже хотелось еще натурального продукта. Могу я попросить Колобова доставить мне что-то из дедулиных запасов? Или его орлов? Да и на банкира почему-то взглянуть захотелось, раз у него такие человеческие слабости.
- Я смогу приехать в редакцию не раньше, чем через час, - сказала банкиру. - К себе после ваших угроз не приглашаю. Встречаться буду только при большом скоплении свидетелей.
Но банкир пригласил меня вместе пообедать в ресторане по моему выбору. Что-то часто меня в последнее время обедами стали потчевать. Как свинью, которую готовят на убой. Но журналистское любопытство гнало меня и на эту встречу. Возникло желание взять у банкира интервью. Его потом можно будет опубликовать в рубрике "Отзывы по следам наших выступлений". Договорились на два часа: я решила заскочить в редакцию и выяснить, что там произошло и чего ждать от банкира.
Когда доехала до нужного здания, охранник, оберегающий нашу редакцию от явных и тайных врагов и шпионов, при виде меня закатил глаза, оторвав их не от извечного кроссворда или, по крайней мере, сборника анекдотов, а от какого-то моего старого репортажа (правда, не про мед), что меня, признаться, удивило.
- Чего было? - спросила у него.
- Сухорукой приезжал собственной персоной. Из «Сибзонбанка». Весь в телохранителях.
"Свиньей" шли. Еле в двери наши протиснулись.
Мы уж тут все струхнули. Я вон твои статьи последние перечитываю. Чем ты ему не угодила?
- Мы с ним в одном сарае сидели, - пояснила я.
- А ему там понравилось? Или ты понравилась? - ухмыльнулся охранник. - Юлька, такого мужика брать надо. Говорят: неженат.
- В разное время сидели, так что лично не встречались, - ответила я и проследовала к Виктории Семеновне, по пути отвечая на вопросы коллег, которые разделились на две группы. Одна, как и охранник, придерживалась мнения, что я понравилась Сухорукову как женщина и по глупости ему отказала, а он меня теперь домогается. Ну где это видано, чтобы банкиры сами приезжали к журналистке? Вторая группа считала, что я где-то перешла ему дорогу и всему издательству вполне может вскоре прийти конец.
Господин Сухоруков Иван Захарович имел весьма странную кличку Сизо, причем она появилась в годы его молодости, проведенные в Сибири (по принуждению). Кто-то умный сложил первые буквы фамилии, имени и отчества, потом добавил еще одну - и получилось родное слово для тех, кто так любит давать погоняла.
В более поздние годы Иван Захарович его оправдал, вернее, попытался. Он хотел построить для родного города новый следственный изолятор.
Душой он болел за тех, кто томится в тесных некомфортабельных камерах и спит по очереди.
Возможно, не исключал, что самому придется переселиться из банкирских хором в не лучшие условия на Арсенальной набережной. Можно сказать, думал строить для себя и для друзей. Да и память о себе потомкам хотелось оставить.
Прославиться на века (похоже, лавры Антония Томишко не давали покоя). А то и встать в один ряд с Растрелли, Росси, Монферраном. Он даже собственноручно проект подготовил (со знанием дела). Но, несмотря на то что, услышав про инициативу Ивана Захаровича, еще несколько теперешних бизнесменов и банкиров были готовы вложиться в проект, он не получил поддержки у городской администрации, возможно, потому, что никто из них пока не сидел.
Однако оппозиция тут же ухватилась за идею (возможно, чтобы получить материальную поддержку на следующих выборах - ведь спонсоры-то и на строительстве изолятора, и на выборах одни и те же, а возможно, и потому, что среди них нашлись достойные люди, которым самим довелось погостить на Арсенальной набережной, дом семь) и стала активно проводить ее в массы, заодно воспевая нового Савву Морозова, продолжателя исконно русских традиций меценатства. Зачем городу новые дороги? Зачем развязки? Зачем пешеходные улицы? Комфортабельный следственный изолятор для лучших людей - вот первейшая необходимость. А остальные граждане и по колдобинам ездить могут.
Столько лет ездят - и ничего. А вот избранным после палат каменных сложно на жесткие нары перебираться. В особенности если эти люди в скором времени все равно будут признаны невиновными. Ну что ж, посмотрим, что произойдет на следующих выборах. Может, строительство нового изолятора станет основным пунктом предвыборной программы какого-нибудь кандидата. Сам Сухоруков, правда, его основным не делал. Но он в Госдуму пытался пройти. Если в следующий раз полезет в губернаторы… Кстати, скученность на самом деле является главной проблемой следственных изоляторов в Питере.
В большинстве других регионов России - это голод. В «Крестах» же, случается, и хлеб выбрасывают. Живут за счет передачек. Есть тюремный магазин, которым активно пользуются. Да и с хлебом проблем нет - на тот случай, если некому носить дачки и класть деньги на счет.
Виктория Семеновна встретила меня, как блудную дочь и показала на сломанный стул, пояснив, что известный банкир господин Сухоруков, баллотировавшийся в Госдуму и проигравший выборы японскому меньшинству, которое по непонятным причинам решило выдвигать свою кандидатуру в Питере, а не на Курилах, этим стулом в гневе шарахнул об пол. Банкирской рожей, по мнению Виктории Семеновны, следовало бы нечистую силу в хлеву отпугивать, и сарай, где нас держали, для него был самым подходящим местом.
Я вспомнила, что когда Сухоруков баллотировался в Госдуму, то в телевизоре выглядел вполне благообразно. Виктория Семеновна заметила, что тогда с ним явно работал отряд высокооплачиваемых имиджмейкеров, а теперь он вернулся к своему обычному облику. В этом облике для спокойствия мирного населения ему самое место за забором с несколькими рядами колючей проволоки по верху, за которым он в свое время и провел немало лет.
- Да, люди, которые раньше в тюрьмах и в колониях сидели, теперь хотят в правительстве, - грустно заметила я.
- И задача нас, журналистов, этого не допускать! - подняла указательный палец вверх Виктория Семеновна. - Мы, конечно, не можем отправить их назад за забор с колючей проволокой, это дело милиции, но должны по возможности почаще кричать: "Держите вора" или что-то в этом роде. Побольше народу услышит, может, кто-то и отреагирует.
- Скорее талантливые отечественные киллеры, - заметила я, - из безработных бывших спецназовцев.
- Я всегда трепетно относилась к санитарам леса, - призналась Виктория Семеновна и попросила у меня отчета о последних событиях.
Я рассказала, причем не во всех деталях, так как не успевала по времени. На прощание Виктория Семеновна меня перекрестила и, как и обычно, велела зря не рисковать. Просила уточнить про комфортабельный пятизвездочный изолятор. Она сама как-то запамятовала - слишком возбудилась, - не отказался ли банкир от идеи его построить? И как насчет мемориальной доски на «Крестах»? "Здесь сидели лучшие люди нашего города" - и далее по списку. Я заметила, что стен может не хватить, чтобы всех перечислить. Тем не менее мне было ведено сказать, что наш еженедельник (да и, наверное, телеканал - Новиков, скорее всего, не только не будет возражать, а поддержит двумя руками и выделит мне дополнительное эфирное время) готов освещать подобные эпохальные для града Петрова события. Но последней фразой она меня добила:
- А вообще жених завидный. Ты подумай, Юля.
- И вы туда же?!
- Тебе давно пора замуж выходить. А тут: банкир, несостоявшийся депутат, бывший зек, что сейчас очень модно, и читать умеет. Юля, где ты такого мужика еще найдешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
И вообще моя физиономия в телевизоре его жутко раздражает.
- Он случайно не из психушки сбежал? - поинтересовалась я. - То он меня домогается, то…
- Сейчас уточню, - бросила мне в трубку Виктория Семеновна и в самом деле уточнила.
К сожалению, я не могла слышать ответ банкира, только поняла, что говорить он стал значительно громче.
- Юлька, ты слушаешь? Он говорит, что мечтает добраться до твоего горла и придушить.
И просит о встрече.
- Скажите, что только в присутствии санитаров. Он - в смирительной рубашке.
Виктория Семеновна и это передала. Я представляла, как она сейчас давится от смеха и какие усилия прилагает, чтобы не расхохотаться.
Мы потом с ней вместе посмеемся. Конечно, если до меня не доберется этот псих.
Виктория Семеновна тем временем передавала, что банкир обещает скрутить меня в бараний рог, переломать мне все конечности, причем каждый палец на руках по отдельности, чтобы больше не могла писать, выбить зубы, свернуть челюсть, вспороть брюхо и выпустить наружу кишки, на которых меня и повесит. Когда главная мне все это говорила, в трубке в качестве фона слышались раскаты грома: это, по всей вероятности, был банкирский голос.
Выслушав Викторию Семеновну внимательно, я поинтересовалась, не хочет ли он меня изнасиловать.
- Сейчас спрошу.
В кабинете главной упало что-то из мебели.
Из руки Виктории Семеновны трубку вырвали, и мне было сообщено, что говоривший желает вступить в половые отношения с моей матерью.
Судя по тому, что я услышала дальше, он явно был извращенцем. Может, он ошибся с изданием? У нас ведь в холдинге несколько редакций.
Мне надоели оскорбления и в свой адрес, и в адрес своих родственников, и было жаль мебель Виктории Семеновны, поэтому я прервала лившийся на меня речевой поток и спросила вкрадчивым голосом (памятуя, что беседую с психом), что привело господина в наше издательство и почему у него возникло такое страстное желание увидеть мою скромную персону.
Я ожидала услышать какой угодно ответ, только не тот, который последовал:
- Меда хочу, - сказал банкир.
Я на мгновение лишилась дара речи. Потом сказала себе, что волноваться не стоит, так как нервные клетки не восстанавливаются, скачки давления мне ни к чему, вон у моей мамы они дали кровоизлияние в глаз, а мне глаза для работы нужны, поэтому следует успокоиться. Сейчас много сумасшедших. Уже одно то, что банкира лично принесло в редакцию искать журналистку, не говорит в пользу его нормальности.
Если этот тип вообще банкир. Ведь у людей же разные бывают мании с фобиями.
- Какого меду? - спросила я ровным голосом.
- Деревенского, - ответил мужик.
- А я-то тут при чем? Я медом не торгую.
- Но вы его ели, - сказал банкир. - Или все наврали?
Я попросила пояснить поподробнее, что ему от меня надо.
- Вы в сарае сами сидели, или вам про него кто-то рассказал?
Ах вот оно что… Но чего ж это он так долго собирался? Статья-то ведь о дедуле с бабулей не вчера вышла, и даже не на прошлой неделе. Больше месяца прошло. Или этот псих столько времени зрел? У нас сегодня случайно не полнолуние?
Банкир тем временем продолжал говорить.
Оказалось, что его держали в том же сарае, что и меня, и у того же шеста. Ухаживали за ним говорливый дед и молчаливая бабка, и кормили они банкира натуральными деревенскими продуктами, вкуснее которых он в жизни не ел - ни в наших ресторанах, ни в Европах, Азиях и Америках. По ходу дела банкир сообщил, что ему за свою бурную жизнь довелось и в армии послужить, и на «хозяина» он работал не один год и не один раз, но из всех мест заточения он вспоминает деревенский сарай с ностальгической грустью. Банкир вздохнул и добавил, что никогда так хорошо не отдыхал, как там.
- Так вы сами в сарае сидели? - уточнил он.
Я подтвердила, что сама.
- По доброй воле или по принуждению?
- По принуждению.
- Я бы хотел дедулю с бабулей отблагодарить, - заявил банкир. - И медка попросить.
Вы не могли бы до них как-нибудь добраться?
Я заплачу.
Я подумала. Мне тоже хотелось еще натурального продукта. Могу я попросить Колобова доставить мне что-то из дедулиных запасов? Или его орлов? Да и на банкира почему-то взглянуть захотелось, раз у него такие человеческие слабости.
- Я смогу приехать в редакцию не раньше, чем через час, - сказала банкиру. - К себе после ваших угроз не приглашаю. Встречаться буду только при большом скоплении свидетелей.
Но банкир пригласил меня вместе пообедать в ресторане по моему выбору. Что-то часто меня в последнее время обедами стали потчевать. Как свинью, которую готовят на убой. Но журналистское любопытство гнало меня и на эту встречу. Возникло желание взять у банкира интервью. Его потом можно будет опубликовать в рубрике "Отзывы по следам наших выступлений". Договорились на два часа: я решила заскочить в редакцию и выяснить, что там произошло и чего ждать от банкира.
Когда доехала до нужного здания, охранник, оберегающий нашу редакцию от явных и тайных врагов и шпионов, при виде меня закатил глаза, оторвав их не от извечного кроссворда или, по крайней мере, сборника анекдотов, а от какого-то моего старого репортажа (правда, не про мед), что меня, признаться, удивило.
- Чего было? - спросила у него.
- Сухорукой приезжал собственной персоной. Из «Сибзонбанка». Весь в телохранителях.
"Свиньей" шли. Еле в двери наши протиснулись.
Мы уж тут все струхнули. Я вон твои статьи последние перечитываю. Чем ты ему не угодила?
- Мы с ним в одном сарае сидели, - пояснила я.
- А ему там понравилось? Или ты понравилась? - ухмыльнулся охранник. - Юлька, такого мужика брать надо. Говорят: неженат.
- В разное время сидели, так что лично не встречались, - ответила я и проследовала к Виктории Семеновне, по пути отвечая на вопросы коллег, которые разделились на две группы. Одна, как и охранник, придерживалась мнения, что я понравилась Сухорукову как женщина и по глупости ему отказала, а он меня теперь домогается. Ну где это видано, чтобы банкиры сами приезжали к журналистке? Вторая группа считала, что я где-то перешла ему дорогу и всему издательству вполне может вскоре прийти конец.
Господин Сухоруков Иван Захарович имел весьма странную кличку Сизо, причем она появилась в годы его молодости, проведенные в Сибири (по принуждению). Кто-то умный сложил первые буквы фамилии, имени и отчества, потом добавил еще одну - и получилось родное слово для тех, кто так любит давать погоняла.
В более поздние годы Иван Захарович его оправдал, вернее, попытался. Он хотел построить для родного города новый следственный изолятор.
Душой он болел за тех, кто томится в тесных некомфортабельных камерах и спит по очереди.
Возможно, не исключал, что самому придется переселиться из банкирских хором в не лучшие условия на Арсенальной набережной. Можно сказать, думал строить для себя и для друзей. Да и память о себе потомкам хотелось оставить.
Прославиться на века (похоже, лавры Антония Томишко не давали покоя). А то и встать в один ряд с Растрелли, Росси, Монферраном. Он даже собственноручно проект подготовил (со знанием дела). Но, несмотря на то что, услышав про инициативу Ивана Захаровича, еще несколько теперешних бизнесменов и банкиров были готовы вложиться в проект, он не получил поддержки у городской администрации, возможно, потому, что никто из них пока не сидел.
Однако оппозиция тут же ухватилась за идею (возможно, чтобы получить материальную поддержку на следующих выборах - ведь спонсоры-то и на строительстве изолятора, и на выборах одни и те же, а возможно, и потому, что среди них нашлись достойные люди, которым самим довелось погостить на Арсенальной набережной, дом семь) и стала активно проводить ее в массы, заодно воспевая нового Савву Морозова, продолжателя исконно русских традиций меценатства. Зачем городу новые дороги? Зачем развязки? Зачем пешеходные улицы? Комфортабельный следственный изолятор для лучших людей - вот первейшая необходимость. А остальные граждане и по колдобинам ездить могут.
Столько лет ездят - и ничего. А вот избранным после палат каменных сложно на жесткие нары перебираться. В особенности если эти люди в скором времени все равно будут признаны невиновными. Ну что ж, посмотрим, что произойдет на следующих выборах. Может, строительство нового изолятора станет основным пунктом предвыборной программы какого-нибудь кандидата. Сам Сухоруков, правда, его основным не делал. Но он в Госдуму пытался пройти. Если в следующий раз полезет в губернаторы… Кстати, скученность на самом деле является главной проблемой следственных изоляторов в Питере.
В большинстве других регионов России - это голод. В «Крестах» же, случается, и хлеб выбрасывают. Живут за счет передачек. Есть тюремный магазин, которым активно пользуются. Да и с хлебом проблем нет - на тот случай, если некому носить дачки и класть деньги на счет.
Виктория Семеновна встретила меня, как блудную дочь и показала на сломанный стул, пояснив, что известный банкир господин Сухоруков, баллотировавшийся в Госдуму и проигравший выборы японскому меньшинству, которое по непонятным причинам решило выдвигать свою кандидатуру в Питере, а не на Курилах, этим стулом в гневе шарахнул об пол. Банкирской рожей, по мнению Виктории Семеновны, следовало бы нечистую силу в хлеву отпугивать, и сарай, где нас держали, для него был самым подходящим местом.
Я вспомнила, что когда Сухоруков баллотировался в Госдуму, то в телевизоре выглядел вполне благообразно. Виктория Семеновна заметила, что тогда с ним явно работал отряд высокооплачиваемых имиджмейкеров, а теперь он вернулся к своему обычному облику. В этом облике для спокойствия мирного населения ему самое место за забором с несколькими рядами колючей проволоки по верху, за которым он в свое время и провел немало лет.
- Да, люди, которые раньше в тюрьмах и в колониях сидели, теперь хотят в правительстве, - грустно заметила я.
- И задача нас, журналистов, этого не допускать! - подняла указательный палец вверх Виктория Семеновна. - Мы, конечно, не можем отправить их назад за забор с колючей проволокой, это дело милиции, но должны по возможности почаще кричать: "Держите вора" или что-то в этом роде. Побольше народу услышит, может, кто-то и отреагирует.
- Скорее талантливые отечественные киллеры, - заметила я, - из безработных бывших спецназовцев.
- Я всегда трепетно относилась к санитарам леса, - призналась Виктория Семеновна и попросила у меня отчета о последних событиях.
Я рассказала, причем не во всех деталях, так как не успевала по времени. На прощание Виктория Семеновна меня перекрестила и, как и обычно, велела зря не рисковать. Просила уточнить про комфортабельный пятизвездочный изолятор. Она сама как-то запамятовала - слишком возбудилась, - не отказался ли банкир от идеи его построить? И как насчет мемориальной доски на «Крестах»? "Здесь сидели лучшие люди нашего города" - и далее по списку. Я заметила, что стен может не хватить, чтобы всех перечислить. Тем не менее мне было ведено сказать, что наш еженедельник (да и, наверное, телеканал - Новиков, скорее всего, не только не будет возражать, а поддержит двумя руками и выделит мне дополнительное эфирное время) готов освещать подобные эпохальные для града Петрова события. Но последней фразой она меня добила:
- А вообще жених завидный. Ты подумай, Юля.
- И вы туда же?!
- Тебе давно пора замуж выходить. А тут: банкир, несостоявшийся депутат, бывший зек, что сейчас очень модно, и читать умеет. Юля, где ты такого мужика еще найдешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54