Я махнула рукой и редакцию покинула. Все коллеги просили сообщить, как пройдет встреча с банкиром и не прекратит ли еженедельник "Невские новости", как, впрочем, и весь холдинг свое существование после моих опрометчивых статей. Я обещала позвонить Виктории Семеновне.
***
В ресторане меня сразу же провели к нужному столику. Метрдотель, как мне показалось, был готов сдувать невидимые пылинки с моих плеч и аж изогнулся дугой в приступе любезности.
Сухоруков единолично занимал полукруглый диванчик у одного из столов, расположенных в нишах. От него несло силой, властью и жестокостью, хотя позой он напоминал отдыхающего тюленя. Для меня приставили стул. Я невольно обратила внимание на руки Ивана Захаровича: на нескольких пальцах и правой кисти остались шрамы. Как я поняла - от сведенных татуировок. "Интересно, что у него на теле?" - подумала я с чисто профессиональной точки зрения: как мужчина, Сухоруков меня не заинтересовал, да и староват он для меня. В соседних нишах, как я поняла, разместилась его охрана, периодически переговаривающаяся по рациям. Главным словом в их лексиконе было "о'кей".
Банкир с большим интересом рассмотрел меня, словно покупал кобылу на базаре. Потом сказал: "Хм!" и предложил заказывать пищу.
Я заказала. Первый вопрос, который мне задал Сухоруков, был о моем возрасте.
- Для жены вам старовата, - заметила я.
- Я что, псих, что ли, чтобы на журналистке жениться?! И откуда тебе вообще могло прийти в голову, что я могу даже подумать о браке с тобой?!
- Ну а чем я не жена? Встречается, знаете ли, определенный тип мужчин, которые мечтают связать свою судьбу с известной женщиной, - заметила я невозмутимо. - Со мной в частности.
- Я никогда женат не был и с тебя начинать не намерен! И я как раз никогда бы не связался с известной. Откуда тебе такое в голову пришло?
- Мне все в издательстве сказали, - невозмутимо пожала плечами я. - Они так поняли, что вы мечтаете прогуляться со мной под венец.
Только потом мнения разделились. Половина считает, что вас ни в коем случае нельзя упускать, а другая, наоборот - что бежать от вас без оглядки, как черт от ладана.
Сухоруков какое-то время переваривал услышанное. После долгого молчания из соседней ниши к нам заглянула лопоухая рожа с квадратной челюстью, посмотрела на шефа, на меня, потом сказала в рацию: "О'кей". Ой, да это же герой одного из моих прошлых репортажей! Специалист по малявам. И не здоровается, негодник. Ну что ж… Я взяла и показала ему язык. То ли тип не ожидал от меня такого, то ли для заглядывания к нам ему пришлось сильно изогнуться и он на стуле не удержался, но он почему-то вытянул в мою сторону руку с рацией - и с треском рухнул на пол.
Сухоруков подскочил как ошпаренный. Из двух ниш тут же высыпали все его телохранители, правда, приятеля Лопоухого, с которым мне приходилось общаться раньше, среди них не оказалось, к нам прибежали метрдотель, два официанта и директор ресторана. Все мужики одновременно заорали, рации раскалились, "о'кей" летело со всех сторон, только я невозмутимо сидела на стуле, ожидая заказанных блюд. Правда, не исключала, что вместо блюд получу что-то другое. Хотелось бы не "маслину".
Внезапно шум прорезал ментовский голос, с типичной интонацией спросивший, что тут происходит. Я бросила взгляд вправо, в направлении двери, из которой и появились два типа в форме.
Не исключала, что их сюда подослали мои коллеги. Виктория Семеновна вполне могла позвонить и своим знакомым, и моим, тому же Андрюхе, который и попросил ближайшую патрульную машину проверить состояние моего здоровья.
Директор тут же стал предлагать господам милиционерам подкрепиться за счет заведения.
Но господа вначале решили разобраться в происходящем и уставились на разбитую рожу, недавно упавшую к моим ногам. Но документы почему-то попросили первой у меня. Или это подстава?
Я предъявила журналистское удостоверение.
Прочитав мои данные, мне козырнули, сказали "Ах да, это вы", улыбнулись и уточнили, не требуется ли мне помощь.
- Требуется, - сказала я.
Сухоруков и его орлы напряглись. Персонал ресторана - тем более.
- Как вы считаете, можно выйти за господина Сухорукова замуж или не стоит? Мнения моих друзей разделились ровно пополам, а сама я никак не могу прийти ни к какому выводу.
Вы - лица нейтральные. Как думаете?
Директор ресторана сделал шаг назад, его подчиненные последовали его примеру, телохранители отвесили вниз квадратные челюсти, сам Сухоруков, вскочивший с места, плюхнулся на диван, а потом рявкнул:
- Водки!
- Может, лучше шампанского по такому случаю? - робко предложил отступающий метрдотель. - Мы будем счастливы, если такие известные в городе люди, как вы, Иван Захарович, и вы, Юлия, отпразднуете свою помолвку в нашем ресторане. Шампанское - за счет заведения.
Сухоруков хотел что-то сказать, но не смог.
Внезапно зал озарила вспышка, потом еще одна: нас фотографировали. Правда, я лично не знала этих журналистов, но не исключала, что это опять Виктория Семеновна подсуетилась - за сломанный стул. Мне-то все равно, я только развлекусь и стану более известной, а вот Сухоруков… Интересно, как он отреагирует на помолвку со мной?
- Пошли все вон отсюда, - сказал Иван Захарович. - Нам с Юлией нужно обсудить детали предстоящей свадьбы.
Я чуть не грохнулась со стула. Менты заулыбались еще шире и пожелали нам жить долго и счастливо, уши у Лопоухого стали сворачиваться в трубочки, остальные телохранители, только что вернувшие челюсти на места, опять их отвесили, но разбрелись по нишам, откуда вскорости стал доноситься рефрен из "о'кеев".
Метрдотель появился с шампанским и водкой.
Когда мы с Сухоруковым наконец остались вдвоем, он покачал головой и заметил:
- Ну ты и стерва. Я такой в жизни не встречал.
- Так нечего было все издательство с утра пораньше на уши ставить, - ответила я.
- Я к вам еще разок загляну как-нибудь, - пообещал Сухоруков с плотоядной улыбочкой. - Прихвачу с собой трех-четырех журналисточек. Не для себя. Для мальчиков. Видишь, сколько у меня мальчиков? Но вначале конкурс устрою для журналисточек. У плиты. Баба, во-первых, должна быть хозяйкой. А какая из журналистки хозяйка, если она все время носится, задравши хвост? Я, когда твою стервозную рожу в телевизоре вижу, обычно думаю: что у нее в голове? Что еще этакое выкинет?
- Я вас не разочаровываю? - спросила я ангельским голосочком.
- Нет!!! - рявкнул Сухоруков.
Телохранители на мгновение высунулись, но тут же исчезли, в очередной раз сказав "о'кей".
Однако, надо отдать ему должное, Иван Захарович быстро успокоился и продолжил:
- Ты, Юленька, как я понимаю, и в огне не горишь, и в воде не тонешь. Но ведь у вас в редакции и в холдинге есть и другие. Не такие прожженные стервы, как ты. Вот я и покажу твоим коллегам, что…
- Не надо, - перебила я и сменила тему:
- Так чего вы все-таки от меня хотите? Чтоб я попыталась до дедка с бабулей добраться и вам меда купить?
Сухоруков стал серьезным и попросил подробно рассказать, как я очутилась в том сарае.
Мне что - я рассказала.
- М-да, - медленно произнес он, когда я закончила, и признался, что просто глазам своим не поверил, когда утром прочел мою статью: наш еженедельник, в котором она была напечатана, сегодня случайно попался ему на глаза.
Решил пролистать за утренним чаем. Пролистал. На нашу голову.
- Иван Захарович, а почему вы лично прилетели в редакцию? - спросила я. Меня в самом деле ужасно интересовал этот вопрос - я ведь знала, кто такой Сизо. - Почему сами?
У вас что, шестерок мало?
Сухоруков усмехнулся.
- Импульсивный я человек, Юля. Если мне чего-то захотелось - надо, чтобы было. Сразу же. Вынь да положь.
- Увидели статью - вынь да положь журналистку?
- Ну, в принципе… Я своим вначале велел в вашу редакцию позвонить. У вас моего парня послали. Хорошо, витиевато, со знанием дела - и русского языка. Тогда я сам позвонил. Меня тоже послали и сказали: координат не даем, в особенности банкирам и депутатам. Ну я и решил разгромить вашу редакцию к чертовой бабушке. Встряхнуться мне надо было, понимаешь? Я в Швейцарию летал только что, заскучал там. Мы и поехали с моими мальчиками. У тебя ведь. Юля, тоже энергия через край бьет? Носишься как заведенная. По-моему, тебе в задницу пропеллер вставить - он крутиться будет.
Должна меня понять.
- Но я ведь журналистка!
- А я чем только ни занимался, - с ностальгической грустью в голосе сказал Сизо. - Я ведь из всего могу деньги делать - из металлолома (я на нем и поднялся), курей заморских, машин, воздуха… Решил банк свой заиметь - и заимел. Приятно, когда тебя все; знают как банкира.
- А в депутаты чего полезли?
- Скучно. Я ведь уже все перепробовал. Решил в Думу пойти, поразвлечься. Ну подерешься там немного, о морду какую-нибудь известную руки почешешь - за народ, бабу какую-нибудь, которая в политику полезла, за волосы подергаешь - нечего бабам в политике делать, это мое твердое убеждение, потом закон какой-нибудь примешь. Опять же посмотришь, как кто-то мочу пьет на глазах у народных избранников. В театр ходить не надо. Но знаешь, в чем ошибся?
В смысле, почему не прошел? Надо было вначале свою партию создать. К следующим выборам сделаю.
"ПКПР - Партию конкретных пацанов России?" - хотелось спросить мне, но я сдержалась.
- А ты очень точно все описала, - заметил Иван Захарович, возвращаясь к статье. - Но тебе, красавица, не с чем сравнивать. А уж я где только ни чалился…
Он достал из внутреннего кармана пиджака два конверта и пояснил, что один из них предназначается бабуле с дедулей за ласковое обращение с банкиром и в качестве оплаты за мед, лучше которого он сроду не ел, а второй - мне.
- Мне-то за что?
- За услуги. И я хочу тебя попросить не упоминать Колобову, что мед для меня. Если спросит, конечно. Скажешь, что для себя. Когда мед достанешь - позвони мне, пожалуйста.
И Сухоруков протянул мне визитку, где золотом было выгравировано несколько телефонов.
- Вопрос можно? - посмотрела я на Ивана Захаровича, убирая визитку в сумочку.
- Валяй! - царственно разрешил он, засасывая очередную стопку водки. Шампанское так и стояло неоткрытым в ведерке со льдом: я не позволяю себе пить за рулем.
- Вы давали деньги на наркотики? Если да, то сколько? - спросила я и попала в точку.
Сухоруков поперхнулся водкой. Потом вылупился на меня.
- Ты что, считаешь, я тебе на эти вопросы отвечу?
- Почему бы и нет? Колобов отвечал.
Сухоруков тоже ответил себе под нос - такими выражениями, которые приличной девушке знать не положено. Из обеих соседних ниш тут же показались рожи. Сухоруков махнул рукой, чтоб убирались. Рожи сказали "о'кей!", но убраться не успели.
- Иван Захарович не хочет приглашать на нашу свадьбу одного нашего общего знакомого, - пояснила я телохранителям.
После моих слов убрались быстрее, чем от мановения руки шефа. На этот раз никаких "о'кеев" не послышалось. До "о'кея" было далеко.
- И сколько я дал, по словам Колобова? - прошипел Сухоруков.
- Все дело в том, что он мог говорить только за себя. Поэтому и спрашиваю. Ваш миллион был или больше? И вообще в целом было два миллиона? Или Александр Иванович указал неточную цифру?
- За него замуж ты часом не собираешься? - спросил Сухоруков. - Он тебе предложений не делал?
- Только насильственные, правда, вы его в этом деле значительно переплюнули.
- Он делом взял. Я тебя пока ни в подвал, ни в сарай не сажал. Хотя, признаться, руки чешутся.
Иван Захарович хряпнул еще водочки, утер рот рукавом пиджачка тысячи за две зеленых, ослабил на шее галстук баксов за пятьсот и устало посмотрел на меня.
- Ну и стерва же ты. Юля, - сказал. - Кстати, мужика своего хочешь на свободе видеть?
- Это которого? - спросила я с невинным видом, хотя прекрасно поняла, что речь о Сереге.
- Не придуривайся. Значит, так. Серега твой утверждает, что денег у Колобова с собой в гостинице не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54