Мою личность пытались уничтожить, сделали из меня мишень, считали меня лжецом, хотели уничтожить мою память! Но я — это Я! У меня есть прошлое, и оно принадлежит мне, только мне! Я мысленно так и этак повторял эти слова и вдруг провалился в глубокий сон.
Семнадцатый день — суббота, 24 марта
Кто-то стучался в дверь, хотел войти… Надо бежать, предупредить Марту, спасаться… Они уже там, за дверью… Марта! Где Марта? Ее место на кровати рядом со мной было пусто. Еще не вполне проснувшись, обливаясь холодным потом, я закричал:
— Марта!
Марта сидела рядом и протягивала мне стакан молока. Она погладила меня по взмокшему лбу.
— Тебе приснился кошмар… Ты звал меня…
— Мне снилось, будто кто-то стучится в дверь… Слышишь?
Тот же отрывистый стук! Я весь напрягся, но тут же расслабился. Просто это ветка с регулярными интервалами ударяла по окну. Все так же лил унылый, хмурый дождь, который почему-то наводил на мысль о медленно текущих реках, по которым плывут утопленники. Марта подала мне стакан:
— Выпей. А потом я сменю тебе повязку.
Я выпил молоко. Она начала обрабатывать мне руку умело и энергично и при этом продолжала говорить. А я испытывал нервное возбуждение и все думал и думал про эту проклятую аварию.
— Послушай, Марта, но как так получилось, что я взял пассажира и совершенно забыл, что это был мой родной брат?
— Мы уже об этом говорили с тобой. Ты забыл все, что происходило до, во время и после аварии. Классический случай травматической амнезии, характерный для такого рода катастроф.
— Но Грегора, черт возьми, я вспомнил бы!
— Вовсе нет, если ты действительно считал, что берешь автостопера. Возможно, Грегор не пришел на встречу в этот ресторан. Не забывай, он был беглец, скрывался, к тому же прошел специальную подготовку, привык не доверять, хитрить. Возможно, он встал у дороги чуть подальше. Может, хотел сохранить инкогнито, сперва изучить тебя, прежде чем открыться.
— И он погиб в тот день рядом со мной, и мы даже не успели поговорить. Это ужасно!
Марта положила мне руку на плечо и ласково сжала. Она перевела разговор на другое, но новая тема тоже была отнюдь не веселая.
— А кто был тот человек, который пытался убить нас тогда в нашем доме?
— Фил, мой сообщник. Я, как дурак, позволял Максу, другому моему сообщнику, крутить мной, как он хотел. Господи, мне это все кажется таким далеким…
— А ограбление в Брюсселе — это ваше дело, да?
— Да. Я женился на шпионке, ты вышла замуж за грабителя…
— А ты мне до сих пор еще не сделал предложение.
Я повернул голову и взглянул на Марту, которая старательно занималась повязкой.
— Не думаю, что я могу стать идеальным кандидатом в мужья. И потом, что будут делать наши детишки, когда я буду отбывать срок в тюрьме, а ты гоняться за военными преступниками?
Марта улыбнулась и аккуратно закрепила повязку на плече лейкопластырем.
— Ну вот и все. Жорж, а почему бы нам не взять и не уехать? Пока не поздно. Махнуть рукой на всю эту историю. Мне все равно, кто ты. Уедем на юг, пока полиция не вышла на твой след. Зильберман мертв, Грубер мертв, да и «Железной Розе», чтобы выйти на тебя, понадобится много времени. Давай уедем вдвоем.
— А я думал, ты посвятила свою жизнь делу бригад.
— Теперь я свою жизнь посвящаю тебе. Похоже, у меня пропало желание жить всю жизнь в мстительной злобе. Думаю, мне нужно плюнуть на прошлое.
— Но я не могу позволить этим сволочам спокойно осуществлять свои планы, не могу.
— И что ты собираешься делать?
— Найти этот список и опубликовать. Я хочу уничтожить их.
Марта вздохнула:
— Жорж! Невозможно найти этот проклятый список. Грегор умер и унес с собой свою тайну. Ты только погубишь себя. Себя… и меня.
Я понимал, что Марта права. Понимал, что совершенно бессмысленно сражаться с призраками. Если бы только не эта горечь, отзывавшаяся болью в голове. Не потребность в уверенности. Как я понимал людей из бригад, которые в течение пятидесяти лет продолжали дело тайного мщения! Я вспомнил свою мать, вспомнил эту опустившуюся шлюху с садистскими наклонностями, которая была моей матерью, но ведь когда-то она, наверное, была юной студенткой в весеннем платье. Нет, я не мог так просто бросить это.
Пронзительная боль, к которой я уже привык, начала стучать мне в виски.
— Что с тобой?
— Ничего особенного, голова болит. Такое ощущение, будто сквозь череп пытается пройти сверло.
В комнате стояла серая полутьма. Хмурый, пасмурный день, как после сильного перепоя. В этой пустой комнате мы в нашей грязной одежде смахивали на потерпевших крушение в жизни, и матрац, на котором мы сидели, был похож на спасательный плотик.
— Интересно бы знать, к какому острову он нас вынесет…
— Каждый человек — свой собственный необитаемый остров, разве не так? — вставая, бросила Марта.
Она сняла свое слишком нарядное платье и надела мои запасные джинсы и свитер. Джинсы оказались ей велики, и она подпоясала их ремнем. Я тоже поднялся, содрал грязную рубашку, натянул чистую водолазку, протер лицо смоченной в воде ватой. Марта права. Невозможно вечно прятаться здесь, подобно крысам, боящимся света. Я застегнул ремень.
— Дай мне двадцать четыре часа. После этого уедем.
Она взглянула на меня:
— Ладно. С чего начнем?
— Вот с этого.
Я притянул ее к себе и поцеловал. Пусть день начнется с хорошего.
Было раннее утро. Запах мокрых листьев и влажной земли успокаивал, как прохладная рука, положенная на пылающий в горячке лоб. Шлепая по лужам, мы под дождем добежали до машины. Где-то лаяла собака. Лаю вторил звон коровьего ботала. Над трубами в деревне поднимался дым, наводя на мысль о чашке горячего кофе, толстенном бутерброде и свежей газете, принесенной почтальоном. А ведь я никогда не знал такой вот мирной и надежной жизни, в которой всякое твое действие является одновременно вчерашним, сегодняшним и завтрашним.
Я был еще слишком плох, чтобы вести машину, и за руль села Марта. По пути она рассказала, что к нам приходили мусора. Как раз в тот день, когда я позвонил. Комиссар Хольц, женевский коллега Маленуа, самолично явился и задал кучу коварных вопросов, однако все время оставался крайне учтив. Марта играла полную идиотку. Но за нашим домом, очевидно, установлено наблюдение. Так что о том, чтобы заехать туда и взять вещи, нечего и думать.
Я попросил Марту остановиться у первой встреченной телефонной будки и позвонил в агентство по торговле недвижимостью. У них уже было кое-что для меня, а также поручитель на месте, во Франции. Отлично. Мои нечестно заработанные деньги хотя бы принесут какую-то пользу.
После чтения сочинения Ланцманна у меня появились две гипотезы: либо Грегор хранил список при себе, и в таком случае, вероятней всего, он сгорел вместе с братом, либо успел передать его мне. Но если вторая гипотеза верна, куда я его сунул? Дом Марта прочесала частым гребнем несколько раз во время моего отсутствия и ничего не нашла. Остается банк. Мой банк. Тот, в котором я хранил свои маленькие секреты. Я зайти туда не мог, но Марта могла. В любом случае надо забрать все, что лежит там в сейфе. Я назвал ей номер сейфа и шифр. В девять двенадцать Марта затормозила на улице, соседствующей с банком, поцеловала меня и вышла. Я уже начал привыкать к ожиданию.
Пока Марта занималась банком, я зашел в телефонную кабинку и позвонил Чену. Через три минуты он отзвонил мне. Мой паспорт был готов. Я поблагодарил его, и, видимо, он почувствовал, что мы больше не увидимся, потому что пожелал мне удачи. Я в задумчивости повесил трубку. Итак, перевернута еще одна страница моей жизни. Послезавтра мы будем загорать на солнышке.
К машине я подошел одновременно с Мартой, ее сумка была так набита, что, казалось, вот-вот лопнет.
Марта села за руль.
— Там тоже полно легавых. Должно быть, у них есть твои приметы. Они разглядывают всех клиентов. К счастью, им неизвестен номер сейфа, который они должны держать под наблюдением. Я взяла все.
Я открыл сумочку. Пачки денег, мешочек с драгоценными камнями — одним словом, небольшое состояние в наличных, которое я держал на всякий случай и которое будет нам очень кстати. Уже для того, чтобы расплатиться с Ченом. Я отсчитал нужную сумму и положил ее в пластиковый пакет.
— Остановись у «Паласа».
«Палас» — старинный и старомодный кинотеатр, где теперь демонстрируют только порнофильмы.
Марта недоумевающе глянула на меня:
— Ты уверен, что сейчас подходящий момент?
Я улыбнулся:
— Я же говорил тебе, что я потрясающий парень.
Она мягко затормозила перед старым динозавром на мраморном фасаде, с которого свисали мокрые, полуотклеившиеся афиши. Марта выглянула:
— Ну посмотрим, какова программа… Ага, «Плотоядные кошечки». Поторопись, Жорж, сеанс без пятнадцати одиннадцать.
«Палас» открыт с десяти до полуночи и служит приютом множеству бродяг. Я сунул пакетик с деньгами в карман, где он присоединился к рулону скотча, с которым я не расстаюсь никогда. Для современного искателя приключений скотч то же, что для Христофора Колумба каравелла.
— Подожди меня минут десять.
— Ты со дня на день улучшаешь свои результаты.
Я захлопнул дверцу и, прыгая через три ступеньки, покрытые потертым линолеумом, подбежал к окошечку кассы. Кассирша, крупная дама, была занята вязанием оранжевого лыжного шлема, украшенного зеленым помпоном, и протянула мне билет, даже не взглянув на меня.
В темном зале пахло пылью и плесенью. На экране двое молодых людей с весьма развитой мускулатурой употребляли девицу, одаренную невероятными, гороподобными молочными железами. Не отвлекаясь на поддельные вопли экстаза бесталанной актриски, я дошел до десятого ряда и сел в первое кресло по правой стороне. Подождав минут пять, когда действие достигло пароксизма и двоих молодых людей принялся употреблять третий культурист, я сунул руку под сиденье кресла передо мной и извлек конверт. Одновременно прилепил скотчем на его место пакетик с деньгами. Чен, вероятней всего, находился в зале. Когда я уйду, он сядет на мое место и возьмет деньги. Это был наш обычный передаточный пункт, и действовал он безукоризненно. Зрители обычно следили за происходящим на экране или действиями соседа, и им недосуг было наблюдать за теми, кто приходит и уходит.
Выждав еще пять минут, я вышел и отметил, что кассирша начала новый помпон ярко-желтого цвета. Марта ждала меня, двигатель работал. Едва я сел в машину, она тронула с места.
— Было интересно?
— Сказочно!
Я вытащил из конверта паспорт и продемонстрировал ей.
— Для бригад ты был бы просто находка! Ну хорошо, куда мы сейчас?
— Давай на дорогу в сторону границы. А я пока просмотрю, что ты принесла из банка.
По сути, единственная моя надежда основывалась на предположении, что я мог спрятать список, который вручил мне Грегор и о котором я забыл по причине длительной комы, как забыл и о самой встрече с братом. Я лихорадочно перерыл пачки денег и нашел маленький запечатанный конверт. Марта вопросительно взглянула на меня, но я отрицательно покачал головой:
— Нет, все, что тут, я помню. Здесь список моих разных псевдонимов, набор кредитных карточек, прав, акт на владение домом, короче, все в таком духе.
— Посмотри все-таки.
Я заглянул в конверт. Ничего, чего бы я не помнил, там не было. Огорчившись, я хотел положить его в сумку, но что-то привлекло мое внимание. Официальный документ с обгоревшими, почерневшими краями. Автомобильные права на имя Франца Майера; это фальшивая фамилия, которой я воспользовался, чтобы взять напрокат машину, оказавшуюся роковой для Грегора. С фотографии смотрело мое лицо, похудевшее, с кругами под глазами. Я погрузил взгляд в собственные свои глаза на фотографии. И вдруг, как при фотовспышке, увидел грозовое небо над дорогой, подслеповатое солнце, выглянувшее в просвете туч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Семнадцатый день — суббота, 24 марта
Кто-то стучался в дверь, хотел войти… Надо бежать, предупредить Марту, спасаться… Они уже там, за дверью… Марта! Где Марта? Ее место на кровати рядом со мной было пусто. Еще не вполне проснувшись, обливаясь холодным потом, я закричал:
— Марта!
Марта сидела рядом и протягивала мне стакан молока. Она погладила меня по взмокшему лбу.
— Тебе приснился кошмар… Ты звал меня…
— Мне снилось, будто кто-то стучится в дверь… Слышишь?
Тот же отрывистый стук! Я весь напрягся, но тут же расслабился. Просто это ветка с регулярными интервалами ударяла по окну. Все так же лил унылый, хмурый дождь, который почему-то наводил на мысль о медленно текущих реках, по которым плывут утопленники. Марта подала мне стакан:
— Выпей. А потом я сменю тебе повязку.
Я выпил молоко. Она начала обрабатывать мне руку умело и энергично и при этом продолжала говорить. А я испытывал нервное возбуждение и все думал и думал про эту проклятую аварию.
— Послушай, Марта, но как так получилось, что я взял пассажира и совершенно забыл, что это был мой родной брат?
— Мы уже об этом говорили с тобой. Ты забыл все, что происходило до, во время и после аварии. Классический случай травматической амнезии, характерный для такого рода катастроф.
— Но Грегора, черт возьми, я вспомнил бы!
— Вовсе нет, если ты действительно считал, что берешь автостопера. Возможно, Грегор не пришел на встречу в этот ресторан. Не забывай, он был беглец, скрывался, к тому же прошел специальную подготовку, привык не доверять, хитрить. Возможно, он встал у дороги чуть подальше. Может, хотел сохранить инкогнито, сперва изучить тебя, прежде чем открыться.
— И он погиб в тот день рядом со мной, и мы даже не успели поговорить. Это ужасно!
Марта положила мне руку на плечо и ласково сжала. Она перевела разговор на другое, но новая тема тоже была отнюдь не веселая.
— А кто был тот человек, который пытался убить нас тогда в нашем доме?
— Фил, мой сообщник. Я, как дурак, позволял Максу, другому моему сообщнику, крутить мной, как он хотел. Господи, мне это все кажется таким далеким…
— А ограбление в Брюсселе — это ваше дело, да?
— Да. Я женился на шпионке, ты вышла замуж за грабителя…
— А ты мне до сих пор еще не сделал предложение.
Я повернул голову и взглянул на Марту, которая старательно занималась повязкой.
— Не думаю, что я могу стать идеальным кандидатом в мужья. И потом, что будут делать наши детишки, когда я буду отбывать срок в тюрьме, а ты гоняться за военными преступниками?
Марта улыбнулась и аккуратно закрепила повязку на плече лейкопластырем.
— Ну вот и все. Жорж, а почему бы нам не взять и не уехать? Пока не поздно. Махнуть рукой на всю эту историю. Мне все равно, кто ты. Уедем на юг, пока полиция не вышла на твой след. Зильберман мертв, Грубер мертв, да и «Железной Розе», чтобы выйти на тебя, понадобится много времени. Давай уедем вдвоем.
— А я думал, ты посвятила свою жизнь делу бригад.
— Теперь я свою жизнь посвящаю тебе. Похоже, у меня пропало желание жить всю жизнь в мстительной злобе. Думаю, мне нужно плюнуть на прошлое.
— Но я не могу позволить этим сволочам спокойно осуществлять свои планы, не могу.
— И что ты собираешься делать?
— Найти этот список и опубликовать. Я хочу уничтожить их.
Марта вздохнула:
— Жорж! Невозможно найти этот проклятый список. Грегор умер и унес с собой свою тайну. Ты только погубишь себя. Себя… и меня.
Я понимал, что Марта права. Понимал, что совершенно бессмысленно сражаться с призраками. Если бы только не эта горечь, отзывавшаяся болью в голове. Не потребность в уверенности. Как я понимал людей из бригад, которые в течение пятидесяти лет продолжали дело тайного мщения! Я вспомнил свою мать, вспомнил эту опустившуюся шлюху с садистскими наклонностями, которая была моей матерью, но ведь когда-то она, наверное, была юной студенткой в весеннем платье. Нет, я не мог так просто бросить это.
Пронзительная боль, к которой я уже привык, начала стучать мне в виски.
— Что с тобой?
— Ничего особенного, голова болит. Такое ощущение, будто сквозь череп пытается пройти сверло.
В комнате стояла серая полутьма. Хмурый, пасмурный день, как после сильного перепоя. В этой пустой комнате мы в нашей грязной одежде смахивали на потерпевших крушение в жизни, и матрац, на котором мы сидели, был похож на спасательный плотик.
— Интересно бы знать, к какому острову он нас вынесет…
— Каждый человек — свой собственный необитаемый остров, разве не так? — вставая, бросила Марта.
Она сняла свое слишком нарядное платье и надела мои запасные джинсы и свитер. Джинсы оказались ей велики, и она подпоясала их ремнем. Я тоже поднялся, содрал грязную рубашку, натянул чистую водолазку, протер лицо смоченной в воде ватой. Марта права. Невозможно вечно прятаться здесь, подобно крысам, боящимся света. Я застегнул ремень.
— Дай мне двадцать четыре часа. После этого уедем.
Она взглянула на меня:
— Ладно. С чего начнем?
— Вот с этого.
Я притянул ее к себе и поцеловал. Пусть день начнется с хорошего.
Было раннее утро. Запах мокрых листьев и влажной земли успокаивал, как прохладная рука, положенная на пылающий в горячке лоб. Шлепая по лужам, мы под дождем добежали до машины. Где-то лаяла собака. Лаю вторил звон коровьего ботала. Над трубами в деревне поднимался дым, наводя на мысль о чашке горячего кофе, толстенном бутерброде и свежей газете, принесенной почтальоном. А ведь я никогда не знал такой вот мирной и надежной жизни, в которой всякое твое действие является одновременно вчерашним, сегодняшним и завтрашним.
Я был еще слишком плох, чтобы вести машину, и за руль села Марта. По пути она рассказала, что к нам приходили мусора. Как раз в тот день, когда я позвонил. Комиссар Хольц, женевский коллега Маленуа, самолично явился и задал кучу коварных вопросов, однако все время оставался крайне учтив. Марта играла полную идиотку. Но за нашим домом, очевидно, установлено наблюдение. Так что о том, чтобы заехать туда и взять вещи, нечего и думать.
Я попросил Марту остановиться у первой встреченной телефонной будки и позвонил в агентство по торговле недвижимостью. У них уже было кое-что для меня, а также поручитель на месте, во Франции. Отлично. Мои нечестно заработанные деньги хотя бы принесут какую-то пользу.
После чтения сочинения Ланцманна у меня появились две гипотезы: либо Грегор хранил список при себе, и в таком случае, вероятней всего, он сгорел вместе с братом, либо успел передать его мне. Но если вторая гипотеза верна, куда я его сунул? Дом Марта прочесала частым гребнем несколько раз во время моего отсутствия и ничего не нашла. Остается банк. Мой банк. Тот, в котором я хранил свои маленькие секреты. Я зайти туда не мог, но Марта могла. В любом случае надо забрать все, что лежит там в сейфе. Я назвал ей номер сейфа и шифр. В девять двенадцать Марта затормозила на улице, соседствующей с банком, поцеловала меня и вышла. Я уже начал привыкать к ожиданию.
Пока Марта занималась банком, я зашел в телефонную кабинку и позвонил Чену. Через три минуты он отзвонил мне. Мой паспорт был готов. Я поблагодарил его, и, видимо, он почувствовал, что мы больше не увидимся, потому что пожелал мне удачи. Я в задумчивости повесил трубку. Итак, перевернута еще одна страница моей жизни. Послезавтра мы будем загорать на солнышке.
К машине я подошел одновременно с Мартой, ее сумка была так набита, что, казалось, вот-вот лопнет.
Марта села за руль.
— Там тоже полно легавых. Должно быть, у них есть твои приметы. Они разглядывают всех клиентов. К счастью, им неизвестен номер сейфа, который они должны держать под наблюдением. Я взяла все.
Я открыл сумочку. Пачки денег, мешочек с драгоценными камнями — одним словом, небольшое состояние в наличных, которое я держал на всякий случай и которое будет нам очень кстати. Уже для того, чтобы расплатиться с Ченом. Я отсчитал нужную сумму и положил ее в пластиковый пакет.
— Остановись у «Паласа».
«Палас» — старинный и старомодный кинотеатр, где теперь демонстрируют только порнофильмы.
Марта недоумевающе глянула на меня:
— Ты уверен, что сейчас подходящий момент?
Я улыбнулся:
— Я же говорил тебе, что я потрясающий парень.
Она мягко затормозила перед старым динозавром на мраморном фасаде, с которого свисали мокрые, полуотклеившиеся афиши. Марта выглянула:
— Ну посмотрим, какова программа… Ага, «Плотоядные кошечки». Поторопись, Жорж, сеанс без пятнадцати одиннадцать.
«Палас» открыт с десяти до полуночи и служит приютом множеству бродяг. Я сунул пакетик с деньгами в карман, где он присоединился к рулону скотча, с которым я не расстаюсь никогда. Для современного искателя приключений скотч то же, что для Христофора Колумба каравелла.
— Подожди меня минут десять.
— Ты со дня на день улучшаешь свои результаты.
Я захлопнул дверцу и, прыгая через три ступеньки, покрытые потертым линолеумом, подбежал к окошечку кассы. Кассирша, крупная дама, была занята вязанием оранжевого лыжного шлема, украшенного зеленым помпоном, и протянула мне билет, даже не взглянув на меня.
В темном зале пахло пылью и плесенью. На экране двое молодых людей с весьма развитой мускулатурой употребляли девицу, одаренную невероятными, гороподобными молочными железами. Не отвлекаясь на поддельные вопли экстаза бесталанной актриски, я дошел до десятого ряда и сел в первое кресло по правой стороне. Подождав минут пять, когда действие достигло пароксизма и двоих молодых людей принялся употреблять третий культурист, я сунул руку под сиденье кресла передо мной и извлек конверт. Одновременно прилепил скотчем на его место пакетик с деньгами. Чен, вероятней всего, находился в зале. Когда я уйду, он сядет на мое место и возьмет деньги. Это был наш обычный передаточный пункт, и действовал он безукоризненно. Зрители обычно следили за происходящим на экране или действиями соседа, и им недосуг было наблюдать за теми, кто приходит и уходит.
Выждав еще пять минут, я вышел и отметил, что кассирша начала новый помпон ярко-желтого цвета. Марта ждала меня, двигатель работал. Едва я сел в машину, она тронула с места.
— Было интересно?
— Сказочно!
Я вытащил из конверта паспорт и продемонстрировал ей.
— Для бригад ты был бы просто находка! Ну хорошо, куда мы сейчас?
— Давай на дорогу в сторону границы. А я пока просмотрю, что ты принесла из банка.
По сути, единственная моя надежда основывалась на предположении, что я мог спрятать список, который вручил мне Грегор и о котором я забыл по причине длительной комы, как забыл и о самой встрече с братом. Я лихорадочно перерыл пачки денег и нашел маленький запечатанный конверт. Марта вопросительно взглянула на меня, но я отрицательно покачал головой:
— Нет, все, что тут, я помню. Здесь список моих разных псевдонимов, набор кредитных карточек, прав, акт на владение домом, короче, все в таком духе.
— Посмотри все-таки.
Я заглянул в конверт. Ничего, чего бы я не помнил, там не было. Огорчившись, я хотел положить его в сумку, но что-то привлекло мое внимание. Официальный документ с обгоревшими, почерневшими краями. Автомобильные права на имя Франца Майера; это фальшивая фамилия, которой я воспользовался, чтобы взять напрокат машину, оказавшуюся роковой для Грегора. С фотографии смотрело мое лицо, похудевшее, с кругами под глазами. Я погрузил взгляд в собственные свои глаза на фотографии. И вдруг, как при фотовспышке, увидел грозовое небо над дорогой, подслеповатое солнце, выглянувшее в просвете туч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35