— Где ты ее подцепил, Джо? Вот не думал, что ты еще на это способен… Простите, мне надо в клозет. Присмотрите за Миком.
— Здоровая солдатская прямота, — заметил я.
Пайл сказал серьезно, снова покраснев:
— Я ни за что бы вас не пригласил, если бы знал…
Серая куча на стуле зашевелилась, и голова упала на стол, будто жила отдельно от всего остального. Она испустила вздох, длинный свистящий вздох, полный беспредельной скуки, а потом замерла снова.
— Вы его знаете? — спросил я у Пайла.
— Нет. Он газетчик?
— Я слышал, что Билл называл его Миком, — напомнил атташе по экономическим вопросам.
— Кажется, у «Юнайтед Пресс» теперь новый корреспондент?
— Того я знаю. А он не из вашей миссии по экономическим вопросам? Но вы, конечно, не можете знать всех ваших сотрудников, — их тут у вас сотни.
— Кажется, он — не наш, — сказал атташе по экономическим вопросам. — Я такого не помню.
— Можно поискать у него удостоверение, — предложил Пайл.
— Бога ради, не будите его. Хватит с нас одного пьяного. Гренджер-то уж во всяком случае знает, кто он такой.
Но и Гренджер этого не знал. Он вернулся из уборной мрачный.
— Кто эта дамочка? — спросил он угрюмо.
— Мисс Фуонг — приятельница Фаулера, — чопорно объяснил ему Пайл. — Мы хотели бы выяснить, кто…
— Где он ее подцепил? В этом городе надо быть поосторожнее. — И он прибавил угрюмо: — Слава богу, у нас по крайней мере есть пенициллин.
— Билл, — сказал атташе по экономическим вопросам, — мы хотели спросить вас, кто такой Мик.
— Хоть убейте, не знаю.
— Но ведь вы его сюда привезли.
— Эти лягушатники не умеют пить виски. Парень совсем окосел.
— Он француз? А мне казалось, что вы звали его Миком.
— Надо же его как-нибудь звать, — возразил Гренджер. Он нагнулся к Фуонг. — Эй, ты! Хочешь еще стакан оранжада? Ты сегодня уже занята?
— Она всегда занята, — сказал я.
Атташе по экономическим вопросам поспешил вмешаться:
— Как идет война, Билл?
— Большая победа к северо-западу от Ханоя. Французы отбили две деревни, хоть они и не сообщали, когда эти деревни были отданы. Большие потери у вьетминцев. Свои потери французы еще не смогли подсчитать. Сообщат через недельку-другую.
— Ходят слухи, — сказал атташе по экономическим вопросам, — что вьетминцы прорвались в Фат-Дьем, сожгли храм и выгнали епископа.
— В Ханое о таких вещах не рассказывают. Это ведь не победа.
— Один из наших санитарных отрядов не смог пробраться за Нам-Динь, — сказал Пайл.
— Неужели вы так далеко летали, Билл? — спросил атташе.
— За кого вы меня принимаете? Я корреспондент, у меня пропуск, он не позволяет преступать положенные Границы. Я лечу на аэродром в Ханое. Мне дают машину до Дома прессы. Французы организуют полет над двумя городками, которые они взяли обратно, и показывают нам, что над этими городками развевается трехцветное знамя. Правда, с такой высоты трудно определить, какое это знамя. Потом они созывают пресс-конференцию, и полковник объясняет на-м, что мы видели. Потом мы сдаем наши телеграммы в цензуру. Потом мы пьем. Там лучший бармен во всем Индокитае. Потом летим обратно.
Пайл, хмурясь, пил пиво.
— Не скромничайте, Билл, — сказал атташе по экономическим вопросам. — Вы помните ваш отчет о дороге 66? Как вы тогда ее назвали? «Дорога в ад». За такую корреспонденцию нужно было дать Пулитцеровскую премию note 14. Помните ваш рассказ о человеке с оторванной головой, который стоял на коленях в канаве? И о другом человеке, который шел как во сне…
— Вы думаете, я и в самом деле был где-нибудь поблизости от их вонючей дороги? Стивен Крейн note 15 умел писать о войне, никогда ее не видев. А чем я хуже. Да и что это за война? Дерьмовая война в колониях. Дайте-ка мне лучше чего-нибудь выпить. А потом раздобудем девочек. У вас вот есть за что подержаться. И я хочу подержаться тоже.
Я спросил Пайла:
— Как вы думаете, правду говорят насчет Фат-Дьема?
— Не знаю. А это важно? Если важно, — сказал он, — мне хотелось бы съездить туда и поглядеть своими глазами.
— Для кого важно? Для экономической миссии?
— Да как вам сказать… Трудно провести границу. Медицина ведь тоже оружие, не так ли? А эти католики, они здорово настроены против коммунистов, а?
— Они торгуют с коммунистами. Епископ получает от коммунистов коров и бамбук для своих построек. На думаю, что католики — это та самая «третья сила», о которой мечтает Йорк Гардинг, — поддразнил я его.
— Сматывайтесь, — кричал Гренджер. — Нельзя же здесь киснуть всю ночь. Я еду во Дворец пятисот девушек.
— Если вы и мисс Фуонг не откажетесь со мной поужинать… — предложил Пайл.
— Вы можете поесть в «Шале», — прервал его Гренджер. — А я побалуюсь с девочками по соседству. Идем, Джо. Ты-то, надеюсь, мужчина?
Кажется, именно в ту минуту, когда я раздумывал, что такое мужчина, я впервые почувствовал нежность к Пайлу. Он сидел, чуть-чуть отвернувшись от Гренджера, и вертел пивную кружку с выражением полной отчужденности. Он сказал Фуонг:
— Вам, наверно, здорово надоели наши деловые разговоры, — я хочу сказать, разговоры о вашей родине?
— Comment? note 16
— Что вы собираетесь делать с Миком? — спросил атташе.
— Бросить его здесь, — сказал Гренджер.
— Разве можно! Вы ведь даже не знаете, как его зовут.
— Давайте возьмем его с собой. Пусть им займутся девочки.
Атташе по экономическим вопросам затрясся от смеха. Его лоснящееся лицо расплылось, как на экране телевизора.
— Вы, молодые люди, — сказал он, — можете поступать как угодно, а я слишком стар для таких забав. Я увезу его к себе домой. Вы уверены, что он француз?
— Он говорил по-французски.
— Если вы дотащите его до моей машины…
Когда он отбыл, Пайл сел в коляску с Гренджером, а мы с Фуонг последовали за ними по дороге в Шолон. Гренджер попытался было подсесть к Фуонг, но Пайл оттащил его. Мы ехали по длинной пригородной дороге к китайскому кварталу, а мимо нас, под мягкой черной впадиной звездного неба, неслась темная вереница французских броневиков, с устремленным вперед орудийным дулом и безмолвной, как изваяние, фигурой офицера: видно, опять какие-нибудь беспорядки в наемной армии секты Бинь-Ксюен — владелицы «Гран монд» и игорных домов в Шолоне. Ведь это был край непокорных феодалов. Совсем как в средние века в Европе. Но что здесь было нужно американцам? Колумб еще и не помышлял открывать их страну. Я сказал Фуонг:
— Этот Пайл мне нравится.
— Он тихий, — сказала Фуонг, и эпитет, который она употребила впервые, прижился, как школьная кличка! Даже Виго с зеленым козырьком на лбу и тот воспользовался им, рассказывая мне о смерти Пайла.
Я остановил рикшу у «Шале» и приказал Фуонг:
— Ступай займи нам столик. Я позабочусь о Пайле.
Во мне родилась потребность оберегать его. Мне и в голову не приходило, что я сам куда больше нуждаюсь в защите. Глупость молчаливо требует от вас покровительства, а между тем куда важнее защитить себя от глупости, — ведь она, словно немой прокаженный, потерявший свой колокольчик, бродит по свету, не ведая, что творит.
Когда я дошел до Дворца пятисот девушек, Пайл и Гренджер были уже там. Я спросил стоявшего в воротах постового военной полиции.
— Deux Americains? note 17 Молодой капрал Иностранного легиона бросил чистить револьвер и молча ткнул большим пальцем в дверь за собой, приправив жест шуткой по-немецки. Я ее не понял.
На огромном дворе, раскинутом под открытым небом, был час отдыха. На траве лежали или сидели на корточках сотни девушек и болтали с подругами. В маленьких каморках вокруг двора были отдернуты занавески; в одной из них усталая девушка лежала одна на постели, скрестив ступни ног. В Шолоне были беспорядки, солдат заперли в казармы, поэтому работы было мало: для тела настал отдых. Только кучка дерущихся, царапающихся и визжащих девушек говорила о том, что промысел еще жив. Штатские тут были беззащитны. Если штатский решал поохотиться на военной территории, — пускай сам заботится о себе и сам ищет спасения.
Я обучился тактике: разделяй я властвуй. Выбрав в окружившей меня толпе девушку, я тихонько подтолкнул ее к тому месту, где оборонялись Гренджер с Пайлом.
— Je suis un vieux, — сказал я. — Trop fatigue. — Она захихикала и прижалась ко мне. — Mon ami, il est tres riche, tres vigoureux note 18.
— Tu es sale note 19, — возразила она.
Я заметил Гренджера. Его лицо было красно и светилось торжеством: поведение девушек казалось ему очень лестным.
Одна из девушек держала Пайла под руку и старалась тихонько вывести его из круга. Я толкнул свою девушку в толпу и окликнул Пайла:
— Идите сюда.
Он поглядел на меня поверх толпы и сказал:
— Это ужасно. Просто ужасно!
Может, это была игра света, но лицо его в эту минуту казалось осунувшимся. Мне пришло в голову, что он, вероятно, еще девственник.
— Пойдемте, — сказал я ему. — Предоставьте их Гренджеру. — Я увидел, как он нащупывает задний карман. Он, видно, и в самом деле хотел освободить его от пиастров и долларов. — Не будьте идиотом, — прикрикнул я. — Сейчас будет драка. — Моя девушка снова обернулась ко мне, и я опять толкнул ее в толпу, окружавшую Гренджера. — Non, non, — сказал я, — je suis un Anglais, pauvre, ties pauvre note 20. — Я схватил Пайла за рукав и вытащил его из толпы; на левой его руке, словно рыба, попавшая на крючок, висела девушка. Две или три другие пытались нас перехватить, прежде чем мы доберемся до ворот, откуда за нами наблюдал капрал, но, видимо, им было лень, и они не очень старались.
— А что мне делать с этой? — спросил Пайл.
— Она не доставит нам никаких хлопот, — ответил я, и в этот миг девушка бросила его руку и нырнула в толпу, окружавшую Гренджера.
— С ним ничего не случится? — спросил Пайл с беспокойством.
— Он получил то, что хотел: у него теперь есть за что подержаться.
Ночь казалась такой тихой, — только новый отряд броневиков проехал мимо, словно у этих людей и в самом деле была какая-то цель.
— Ужасно, — сказал Пайл. — Я никогда бы не поверил… — И он добавил с грустным недоумением: — А они такие хорошенькие. — Он не завидовал Гренджеру, он жаловался на то, что добро — а изящество и красота ведь тоже своего рода добро — было вываляно в грязи и унижено. Пайл замечал страдание, когда оно мозолило ему глаза. (Я пишу об этом без издевки: на свете немало людей, которые и вовсе его не замечают.) Я сказал:
— Пойдем в «Шале». Фуонг нас ждет.
— Простите, — спохватился он. — Я совсем забыл. Вы не должны были оставлять ее одну.
— Ей ничего не грозит.
— Я хотел помочь Гренджеру… — Пайл снова погрузился в свои мысли, но когда мы входили в «Шале», он произнес с непонятным огорчением: — Я совсем забыл, что на свете много мужчин, которые…
Фуонг заняла нам столик у края площадки, отведенной для танцев; оркестр играл мелодию, модную в Париже лет пять назад. Танцевали две пары вьетнамцев, — маленьких, изящных, замкнутых; их облик говорил об утонченной цивилизации, с которой мы не могли тягаться. (Я узнал двоих: это был бухгалтер Индокитайского банка, танцевавший со своей женой.) Чувствовалось, что они никогда не одевались небрежно, не говорили неуместных слов, не были жертвой грязных страстей. Если война здесь выглядела средневековой, то эти фигурки, казалось, принадлежали уже к восемнадцатому веку. Можно было предположить, что мсье Фам Ван Ту сочиняет в свободное время строгие, классические стихи, но случайно я знал, что он поклонник Вордсворта и пишет поэмы о природе. Свой отпуск он проводил в Далате note 21, — английские озера были ему недоступны, но ему казалось, что там он к ним ближе всего. Он слегка поклонился, когда проходил мимо. Я подумал о том, что сейчас выделывает Гренджер в пятидесяти метрах отсюда.
Пайл извинялся перед Фуонг на скверном французском языке за то, что мы заставили ее ждать.
— C'est impardonnable note 22, — сказал он.
— Где вы были? — спросила она его.
— Я провожал Гренджера домой, — ответил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Здоровая солдатская прямота, — заметил я.
Пайл сказал серьезно, снова покраснев:
— Я ни за что бы вас не пригласил, если бы знал…
Серая куча на стуле зашевелилась, и голова упала на стол, будто жила отдельно от всего остального. Она испустила вздох, длинный свистящий вздох, полный беспредельной скуки, а потом замерла снова.
— Вы его знаете? — спросил я у Пайла.
— Нет. Он газетчик?
— Я слышал, что Билл называл его Миком, — напомнил атташе по экономическим вопросам.
— Кажется, у «Юнайтед Пресс» теперь новый корреспондент?
— Того я знаю. А он не из вашей миссии по экономическим вопросам? Но вы, конечно, не можете знать всех ваших сотрудников, — их тут у вас сотни.
— Кажется, он — не наш, — сказал атташе по экономическим вопросам. — Я такого не помню.
— Можно поискать у него удостоверение, — предложил Пайл.
— Бога ради, не будите его. Хватит с нас одного пьяного. Гренджер-то уж во всяком случае знает, кто он такой.
Но и Гренджер этого не знал. Он вернулся из уборной мрачный.
— Кто эта дамочка? — спросил он угрюмо.
— Мисс Фуонг — приятельница Фаулера, — чопорно объяснил ему Пайл. — Мы хотели бы выяснить, кто…
— Где он ее подцепил? В этом городе надо быть поосторожнее. — И он прибавил угрюмо: — Слава богу, у нас по крайней мере есть пенициллин.
— Билл, — сказал атташе по экономическим вопросам, — мы хотели спросить вас, кто такой Мик.
— Хоть убейте, не знаю.
— Но ведь вы его сюда привезли.
— Эти лягушатники не умеют пить виски. Парень совсем окосел.
— Он француз? А мне казалось, что вы звали его Миком.
— Надо же его как-нибудь звать, — возразил Гренджер. Он нагнулся к Фуонг. — Эй, ты! Хочешь еще стакан оранжада? Ты сегодня уже занята?
— Она всегда занята, — сказал я.
Атташе по экономическим вопросам поспешил вмешаться:
— Как идет война, Билл?
— Большая победа к северо-западу от Ханоя. Французы отбили две деревни, хоть они и не сообщали, когда эти деревни были отданы. Большие потери у вьетминцев. Свои потери французы еще не смогли подсчитать. Сообщат через недельку-другую.
— Ходят слухи, — сказал атташе по экономическим вопросам, — что вьетминцы прорвались в Фат-Дьем, сожгли храм и выгнали епископа.
— В Ханое о таких вещах не рассказывают. Это ведь не победа.
— Один из наших санитарных отрядов не смог пробраться за Нам-Динь, — сказал Пайл.
— Неужели вы так далеко летали, Билл? — спросил атташе.
— За кого вы меня принимаете? Я корреспондент, у меня пропуск, он не позволяет преступать положенные Границы. Я лечу на аэродром в Ханое. Мне дают машину до Дома прессы. Французы организуют полет над двумя городками, которые они взяли обратно, и показывают нам, что над этими городками развевается трехцветное знамя. Правда, с такой высоты трудно определить, какое это знамя. Потом они созывают пресс-конференцию, и полковник объясняет на-м, что мы видели. Потом мы сдаем наши телеграммы в цензуру. Потом мы пьем. Там лучший бармен во всем Индокитае. Потом летим обратно.
Пайл, хмурясь, пил пиво.
— Не скромничайте, Билл, — сказал атташе по экономическим вопросам. — Вы помните ваш отчет о дороге 66? Как вы тогда ее назвали? «Дорога в ад». За такую корреспонденцию нужно было дать Пулитцеровскую премию note 14. Помните ваш рассказ о человеке с оторванной головой, который стоял на коленях в канаве? И о другом человеке, который шел как во сне…
— Вы думаете, я и в самом деле был где-нибудь поблизости от их вонючей дороги? Стивен Крейн note 15 умел писать о войне, никогда ее не видев. А чем я хуже. Да и что это за война? Дерьмовая война в колониях. Дайте-ка мне лучше чего-нибудь выпить. А потом раздобудем девочек. У вас вот есть за что подержаться. И я хочу подержаться тоже.
Я спросил Пайла:
— Как вы думаете, правду говорят насчет Фат-Дьема?
— Не знаю. А это важно? Если важно, — сказал он, — мне хотелось бы съездить туда и поглядеть своими глазами.
— Для кого важно? Для экономической миссии?
— Да как вам сказать… Трудно провести границу. Медицина ведь тоже оружие, не так ли? А эти католики, они здорово настроены против коммунистов, а?
— Они торгуют с коммунистами. Епископ получает от коммунистов коров и бамбук для своих построек. На думаю, что католики — это та самая «третья сила», о которой мечтает Йорк Гардинг, — поддразнил я его.
— Сматывайтесь, — кричал Гренджер. — Нельзя же здесь киснуть всю ночь. Я еду во Дворец пятисот девушек.
— Если вы и мисс Фуонг не откажетесь со мной поужинать… — предложил Пайл.
— Вы можете поесть в «Шале», — прервал его Гренджер. — А я побалуюсь с девочками по соседству. Идем, Джо. Ты-то, надеюсь, мужчина?
Кажется, именно в ту минуту, когда я раздумывал, что такое мужчина, я впервые почувствовал нежность к Пайлу. Он сидел, чуть-чуть отвернувшись от Гренджера, и вертел пивную кружку с выражением полной отчужденности. Он сказал Фуонг:
— Вам, наверно, здорово надоели наши деловые разговоры, — я хочу сказать, разговоры о вашей родине?
— Comment? note 16
— Что вы собираетесь делать с Миком? — спросил атташе.
— Бросить его здесь, — сказал Гренджер.
— Разве можно! Вы ведь даже не знаете, как его зовут.
— Давайте возьмем его с собой. Пусть им займутся девочки.
Атташе по экономическим вопросам затрясся от смеха. Его лоснящееся лицо расплылось, как на экране телевизора.
— Вы, молодые люди, — сказал он, — можете поступать как угодно, а я слишком стар для таких забав. Я увезу его к себе домой. Вы уверены, что он француз?
— Он говорил по-французски.
— Если вы дотащите его до моей машины…
Когда он отбыл, Пайл сел в коляску с Гренджером, а мы с Фуонг последовали за ними по дороге в Шолон. Гренджер попытался было подсесть к Фуонг, но Пайл оттащил его. Мы ехали по длинной пригородной дороге к китайскому кварталу, а мимо нас, под мягкой черной впадиной звездного неба, неслась темная вереница французских броневиков, с устремленным вперед орудийным дулом и безмолвной, как изваяние, фигурой офицера: видно, опять какие-нибудь беспорядки в наемной армии секты Бинь-Ксюен — владелицы «Гран монд» и игорных домов в Шолоне. Ведь это был край непокорных феодалов. Совсем как в средние века в Европе. Но что здесь было нужно американцам? Колумб еще и не помышлял открывать их страну. Я сказал Фуонг:
— Этот Пайл мне нравится.
— Он тихий, — сказала Фуонг, и эпитет, который она употребила впервые, прижился, как школьная кличка! Даже Виго с зеленым козырьком на лбу и тот воспользовался им, рассказывая мне о смерти Пайла.
Я остановил рикшу у «Шале» и приказал Фуонг:
— Ступай займи нам столик. Я позабочусь о Пайле.
Во мне родилась потребность оберегать его. Мне и в голову не приходило, что я сам куда больше нуждаюсь в защите. Глупость молчаливо требует от вас покровительства, а между тем куда важнее защитить себя от глупости, — ведь она, словно немой прокаженный, потерявший свой колокольчик, бродит по свету, не ведая, что творит.
Когда я дошел до Дворца пятисот девушек, Пайл и Гренджер были уже там. Я спросил стоявшего в воротах постового военной полиции.
— Deux Americains? note 17 Молодой капрал Иностранного легиона бросил чистить револьвер и молча ткнул большим пальцем в дверь за собой, приправив жест шуткой по-немецки. Я ее не понял.
На огромном дворе, раскинутом под открытым небом, был час отдыха. На траве лежали или сидели на корточках сотни девушек и болтали с подругами. В маленьких каморках вокруг двора были отдернуты занавески; в одной из них усталая девушка лежала одна на постели, скрестив ступни ног. В Шолоне были беспорядки, солдат заперли в казармы, поэтому работы было мало: для тела настал отдых. Только кучка дерущихся, царапающихся и визжащих девушек говорила о том, что промысел еще жив. Штатские тут были беззащитны. Если штатский решал поохотиться на военной территории, — пускай сам заботится о себе и сам ищет спасения.
Я обучился тактике: разделяй я властвуй. Выбрав в окружившей меня толпе девушку, я тихонько подтолкнул ее к тому месту, где оборонялись Гренджер с Пайлом.
— Je suis un vieux, — сказал я. — Trop fatigue. — Она захихикала и прижалась ко мне. — Mon ami, il est tres riche, tres vigoureux note 18.
— Tu es sale note 19, — возразила она.
Я заметил Гренджера. Его лицо было красно и светилось торжеством: поведение девушек казалось ему очень лестным.
Одна из девушек держала Пайла под руку и старалась тихонько вывести его из круга. Я толкнул свою девушку в толпу и окликнул Пайла:
— Идите сюда.
Он поглядел на меня поверх толпы и сказал:
— Это ужасно. Просто ужасно!
Может, это была игра света, но лицо его в эту минуту казалось осунувшимся. Мне пришло в голову, что он, вероятно, еще девственник.
— Пойдемте, — сказал я ему. — Предоставьте их Гренджеру. — Я увидел, как он нащупывает задний карман. Он, видно, и в самом деле хотел освободить его от пиастров и долларов. — Не будьте идиотом, — прикрикнул я. — Сейчас будет драка. — Моя девушка снова обернулась ко мне, и я опять толкнул ее в толпу, окружавшую Гренджера. — Non, non, — сказал я, — je suis un Anglais, pauvre, ties pauvre note 20. — Я схватил Пайла за рукав и вытащил его из толпы; на левой его руке, словно рыба, попавшая на крючок, висела девушка. Две или три другие пытались нас перехватить, прежде чем мы доберемся до ворот, откуда за нами наблюдал капрал, но, видимо, им было лень, и они не очень старались.
— А что мне делать с этой? — спросил Пайл.
— Она не доставит нам никаких хлопот, — ответил я, и в этот миг девушка бросила его руку и нырнула в толпу, окружавшую Гренджера.
— С ним ничего не случится? — спросил Пайл с беспокойством.
— Он получил то, что хотел: у него теперь есть за что подержаться.
Ночь казалась такой тихой, — только новый отряд броневиков проехал мимо, словно у этих людей и в самом деле была какая-то цель.
— Ужасно, — сказал Пайл. — Я никогда бы не поверил… — И он добавил с грустным недоумением: — А они такие хорошенькие. — Он не завидовал Гренджеру, он жаловался на то, что добро — а изящество и красота ведь тоже своего рода добро — было вываляно в грязи и унижено. Пайл замечал страдание, когда оно мозолило ему глаза. (Я пишу об этом без издевки: на свете немало людей, которые и вовсе его не замечают.) Я сказал:
— Пойдем в «Шале». Фуонг нас ждет.
— Простите, — спохватился он. — Я совсем забыл. Вы не должны были оставлять ее одну.
— Ей ничего не грозит.
— Я хотел помочь Гренджеру… — Пайл снова погрузился в свои мысли, но когда мы входили в «Шале», он произнес с непонятным огорчением: — Я совсем забыл, что на свете много мужчин, которые…
Фуонг заняла нам столик у края площадки, отведенной для танцев; оркестр играл мелодию, модную в Париже лет пять назад. Танцевали две пары вьетнамцев, — маленьких, изящных, замкнутых; их облик говорил об утонченной цивилизации, с которой мы не могли тягаться. (Я узнал двоих: это был бухгалтер Индокитайского банка, танцевавший со своей женой.) Чувствовалось, что они никогда не одевались небрежно, не говорили неуместных слов, не были жертвой грязных страстей. Если война здесь выглядела средневековой, то эти фигурки, казалось, принадлежали уже к восемнадцатому веку. Можно было предположить, что мсье Фам Ван Ту сочиняет в свободное время строгие, классические стихи, но случайно я знал, что он поклонник Вордсворта и пишет поэмы о природе. Свой отпуск он проводил в Далате note 21, — английские озера были ему недоступны, но ему казалось, что там он к ним ближе всего. Он слегка поклонился, когда проходил мимо. Я подумал о том, что сейчас выделывает Гренджер в пятидесяти метрах отсюда.
Пайл извинялся перед Фуонг на скверном французском языке за то, что мы заставили ее ждать.
— C'est impardonnable note 22, — сказал он.
— Где вы были? — спросила она его.
— Я провожал Гренджера домой, — ответил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29