Порыв сквозного ветра метнулся через вращающуюся дверь, и мистер Коркери почувствовал его на своей костлявой груди.
— Не знаю, что привело тебя к этой мысли, — сказал он, — но я за закон и порядок. Я буду с тобой. — Собственная отвага ударила ему в голову. Он положил руку ей на колено. — Для тебя я готов на все, Айда.
— После того, что она здесь говорила, остается только одно, — сказала Айда.
— Что же?
— Пойти в полицию.
***
Айда влетела в полицейский участок. Она улыбнулась одному, помахала рукой другому, хотя в жизни не встречалась ни с кем из них. Она была весела и решительна и в своем возбуждении увлекла за собой Фила.
— Мне надо видеть инспектора, — сказала она сержанту, сидевшему за письменным столом.
— Он сейчас занят, мадам; по какому вопросу хотите вы его видеть?
— Я могу подождать, — ответила Айда, усаживаясь возле вешалки с полицейскими плащами. — Садись, Фил. — Она улыбнулась всем уверенно, не стесняясь. — Бары откроются только в шесть. До тех пор нам с Филом делать нечего.
— По какому вопросу вы хотите видеть инспектора, мадам?
— Самоубийство под самым вашим носом, — ответила Айда, — а вы называете это естественной смертью.
Сержант уставился на нее, и Айда ответила ему таким же взглядом. Ее большие ясные глаза (легкие выпивки, которые она позволяла себе время от времени, на них не повлияли) не говорили ничего, не выдавали никаких тайн. Чувство товарищества, добродушие, веселость заслоняли ее тайны, как железные шторы заслоняют зеркальную витрину. Можно было только догадываться о товарах, лежавших там: солидные старомодные высококачественные товары — справедливость, око за око, закон и порядок, смертная казнь, время от времени немного развлечений, ничего грязного, ничего темного, ничего постыдного, ничего тайного.
— А вы меня не дурачите? — спросил сержант.
— Нет, мне сейчас не до этого, серж.
Он прошел в кабинет и закрыл за собой дверь, а Айда уселась поудобнее на скамейке, устроилась на ней, как дома.
— Здесь душновато, мальчики, — сказала она. — Что если открыть и другое окно? — И они послушно его открыли.
Сержант окликнул ее, стоя в дверях.
— Вы можете войти, — объявил он.
— Пойдем, Фил, — сказала Айда и потащила его с собой в крошечный узкий кабинет, где пахло политурой и рыбным клеем.
— Итак, — начал инспектор, — вы хотели рассказать мне о каком-то самоубийстве, миссис… — Он пытался спрятать за телефоном и книгой записей жестянку с фруктовыми леденцами.
— Арнольд, Айда Арнольд. Мне почему-то показалось, что это по вашей части, инспектор, — сказала она с едким сарказмом.
— Это вам муж?
— Нет, это приятель. Я просто хотела привести с собой свидетеля.
— А о ком же вы беспокоитесь, миссис Арнольд?
— Его фамилия Хейл. Фред Хейл. Простите, Чарлз Хейл.
— О Хейле нам все известно, миссис Арнольд. Он умер совершенно естественной смертью.
— Ну нет, — возразила Айда, — вам не все известно, Вам не известно, что я была с ним за два часа до того, как его нашли.
— Вы не были на дознании?
— Я не знала, что это его нашли мертвым, пока не увидела его фото.
— А почему вы думаете, что здесь что-то неладно?
— Слушайте, — сказала Айда. — Он был со мной и был чем-то напуган. Мы приехали к Дворцовому молу. Мне нужно было помыться и причесаться, но он не хотел, чтобы я оставляла его одного. Я ушла только на пять минут, но он уже исчез. Куда он пошел? Вы говорите, он пошел позавтракать в кафе Сноу, а потом по молу в Хоув и под навес. Вы думаете, он просто надул меня, но это не Фред… то есть не Хейл… завтракал в кафе Сноу и оставил там карточку. Я только что видела эту официантку. Хейл не любил пиво Басе… он не стал бы пить Басе… а этот человек; который был в кафе Сноу, послал за бутылкой Басса.
— Это ничего не значит, — сказал инспектор. — День был жаркий. К тому же он плохо себя чувствовал. Он устал от всего того, что ему нужно было делать. Я не удивился бы, если бы он сплутовал и послал в кафе Сноу кого-нибудь другого вместо себя.
— Девушка не хочет ничего о нем говорить. Она знает, но не хочет говорить.
— Я могу легко найти объяснение, миссис Арнольд. Может быть, этот человек оставил карточку при условии, что она ничего не скажет.
— Нет, тут не то. Она напугана. Кто-то напугал ее. Может быть, тот же человек, который довел Фреда… Да есть и еще кое-что.
— Мне очень жаль, миссис Арнольд. Вы зря теряете время, зря поднимаете шум. Видите ли, ведь после его смерти было вскрытие. Точно установлено, что он умер естественной смертью. У него было плохое сердце. В медицине это называется миокардит. Я бы назвал это просто жарой, и толкотней, и переутомлением… и слабым сердцем.
— Можно мне посмотреть медицинское заключение?
— Это не полагается.
— Видите ли, он был моим другом, — тихо сказала Айда. — Я бы хотела удостовериться.
— Ну, хорошо, я сделаю исключение, чтобы успокоить вас. Эта бумага как раз здесь, у меня на столе.
Айда внимательно прочла заключение.
— А этот врач знает свое дело? — спросила она.
— Он первоклассный врач.
— Как будто все ясно, — сказала Айда. Она снова углубилась в чтение. — Они входят во все подробности. Я не знала бы о нем больше, даже если бы была за ним замужем. Рубец от аппендицита, излишние бугры — это еще что такое? — страдал от газов; я тоже страдаю от них по праздникам. Это звучит как-то непочтительно. Ему это, наверное, не понравилось бы. — Она грустно, с неподдельным состраданием разглядывала заключение. — Варикозные вены. Бедняга Фред. А что это здесь сказано относительна печени?
— Слишком много пил, вот и все.
— Это меня не удивляет. Бедный Фред. Так, значит, у него были вросшие ногти на пальцах ног. Вряд ли это нужно знать.
— Вы очень с ним дружили?
— Да нет, мы познакомились как раз в тот день. Но он мне понравился. Он был настоящий джентльмен. Если бы я ненадолго не отлучилась, с ним бы этого не произошло. — Она выпятила грудь. — При мне с ним не случилось бы ничего плохого.
— Вы кончили читать заключение, миссис Арнольд?
— Он ведь обо всем упоминает, этот ваш доктор, правда? Синяки и ушибы поверхностные, на предплечьях — что бы это значило? Что вы об этом думаете, инспектор?
— Да ровно ничего. Праздничная толпа, вот и все. Его толкали то здесь, то там.
— Ну уж бросьте, — сказала Айда, — бросьте. — Она вспылила. — Будьте же человеком! Гуляли вы сами когда-нибудь в праздник? Где вы видели такую толпу? В Брайтоне достаточно места. Это не эскалатор в метро. Я была здесь. Я знаю.
Инспектор упрямо сказал:
— Вы что-то вообразили себе, миссис Арнольд.
— Значит, полиция ничего не хочет делать? Вы не допросите эту девушку из кафе Сноу?
— Дело закончено, миссис Арнольд. И даже если это было самоубийство, зачем бередить старые раны?
— Кто-то довел его… Может быть, это совсем и не самоубийство… может быть…
— Я уже сказал вам, миссис Арнольд, дело закончено.
— Это вы так думаете, — возразила Айда. Она встала, движением подбородка подозвала Фила. — Оно и наполовину не закончено. Мы еще увидимся. — Стоя в дверях, она оглянулась на пожилого человека за письменным столом, угрожая ему своей непреклонной жизнеспособностью. — А может быть, и нет, — продолжала она. — Я обойдусь своими силами. Не нужна мне ваша полиция. — Полицейские в приемной беспокойно задвигались, кто-то засмеялся, кто-то уронил банку с сапожной мазью. — У меня есть друзья.
Ее друзья… Они были повсюду в ярком сверкающем воздухе Брайтона. Они послушно сопровождали своих жен к торговцам рыбой, они несли на пляж детские ведерки, они слонялись вокруг баров, ожидая часа открытия, они платили пенни за то, чтобы посмотреть в стереоскоп «Ночи любви» на молу. Ей стоило только обратиться к кому-нибудь, потому что на стороне Айды Арнольд была правда. Веселая, здоровая, Айда могла даже немного развлечься с лучшими из них. Она любила позабавиться, не стесняясь, несла свою пышную грудь по Олд-Стейн, но достаточно было взглянуть на нее, чтобы сразу понять: на эту женщину можно положиться. Она не станет сплетничать вашей жене, не станет напоминать вам на следующее утро то, что вы хотели бы забыть; честная и добрая, она принадлежала к людям многочисленного среднего, уважающего законы класса; ее развлечения были их развлечениями, ее суеверия их суевериями (дощечка на колесиках, царапающая полировку стола, и соль, брошенная через плечо), и ее человеколюбие было такое же, как у всех…
— Расходы растут, — сказала Айда. — Ничего. Все будет в порядке после бегов.
— Ты что, знаешь, кто выиграет?
— Из самого верного источника. А то бы я так не сказала. Бедный Фред.
— Скажи уж по-приятельски, — взмолился мистер Коркери.
— Все в свое время, — ответила Айда. — Будь хорошим мальчиком, ты не знаешь, что еще может произойти.
— Неужели ты все еще думаешь?… — стал допытываться мистер Коркери. — После того что написал врач?
— Я никогда не обращала внимания на врачей.
— Но почему?
— Мы должны все выяснить.
— А как?
— Дай мне время. Я еще не начала.
В конце улицы море казалось куском яркой дешевой ткани, повисшей между жилыми домами.
— В цвет твоих глаз, — задумчиво произнес Коркери, и в голосе его прозвучала тоска. Он сказал: — Не можем мы теперь… просто пойти ненадолго на мол, Айда?
— Да, — ответила Айда. — На мол. Мы пойдем на Дворцовый мол, Фил.
Но когда они пришли туда, она не захотела проходить через турникет, а остановилась там, где обычно стояли мелочные торговцы, напротив «Аквариума» и женского туалета.
— Вот отсюда я пошла, — сказала она. — Вот здесь он ждал меня, фил. — И она смотрела на красные и зеленые огни светофора, на машины, мчавшиеся по полю ее битвы, и составляла планы, выстраивала свои войска, а на расстоянии пяти ярдов от нее стоял Спайсер, ожидая неприятеля. Только легкое сомнение смущало ее уверенность в успехе. — Эта лошадь должна выиграть, Фил, — сказала она. — Иначе мне не продержаться.
***
В эти дни Спайсер не знал покоя. Он томился от безделья. Если бы уже начались бега, он не чувствовал бы себя так скверно, не думал бы так много о Хейле. Больше всего его угнетало заключение медицинской экспертизы: «Смерть от естественных причин», а ведь он своими глазами видел, как Малыш… Здесь было что-то не так, здесь было что-то подозрительное. Он говорил себе, что не испугался бы допроса в полиции. Хуже всего было неведение, эта обманчивая безопасность после такого заключения судьи на дознании. Где-то была ловушка, и целый длинный летний день Спайсер беспокойно бродил, пытаясь обнаружить признаки неблагополучия: он побывал у полицейского участка, у места, где это свершилось, прогулялся даже до кафе Сноу. Он хотел удостовериться в том, что сыщики ничего не предприняли (он знал в лицо каждого полицейского в штатском из брайтонской полиции), что никто из них ничего не выпытывал и не слонялся там, где ему незачем было слоняться. Он знал, что все это просто нервы. «Я успокоюсь, когда начнутся бега», — говорил он себе, словно человек, у которого отравлен весь организм, а он думает, что выздоровеет, если ему вырвут зуб.
Он осторожно прошел по набережной со стороны Хоува, от застекленного навеса, куда принесли убитого Хейла, бледного, с воспаленными глазами и пожелтевшими, от никотина, кончиками пальцев. На левой ноге у Спайсера была мозоль, и он слегка хромал, волоча ногу в ярком оранжево-желтом башмаке. Вокруг рта у него высыпали прыщи, и причиной этому тоже была смерть Хейла. От страха у него нарушилось пищеварение, поэтому и появились прыщи: так бывало всегда.
Подойдя к кафе Сноу, он осторожно прохромал через дорогу на другую сторону: это тоже было опасное место. Солнце било в большие зеркальные стекла и, отражаясь, падало на него, как свет автомобильных фар. Проходя мимо кафе, он покрылся мокрой испариной. Какой-то голос произнес:
— А, да это Спайси!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
— Не знаю, что привело тебя к этой мысли, — сказал он, — но я за закон и порядок. Я буду с тобой. — Собственная отвага ударила ему в голову. Он положил руку ей на колено. — Для тебя я готов на все, Айда.
— После того, что она здесь говорила, остается только одно, — сказала Айда.
— Что же?
— Пойти в полицию.
***
Айда влетела в полицейский участок. Она улыбнулась одному, помахала рукой другому, хотя в жизни не встречалась ни с кем из них. Она была весела и решительна и в своем возбуждении увлекла за собой Фила.
— Мне надо видеть инспектора, — сказала она сержанту, сидевшему за письменным столом.
— Он сейчас занят, мадам; по какому вопросу хотите вы его видеть?
— Я могу подождать, — ответила Айда, усаживаясь возле вешалки с полицейскими плащами. — Садись, Фил. — Она улыбнулась всем уверенно, не стесняясь. — Бары откроются только в шесть. До тех пор нам с Филом делать нечего.
— По какому вопросу вы хотите видеть инспектора, мадам?
— Самоубийство под самым вашим носом, — ответила Айда, — а вы называете это естественной смертью.
Сержант уставился на нее, и Айда ответила ему таким же взглядом. Ее большие ясные глаза (легкие выпивки, которые она позволяла себе время от времени, на них не повлияли) не говорили ничего, не выдавали никаких тайн. Чувство товарищества, добродушие, веселость заслоняли ее тайны, как железные шторы заслоняют зеркальную витрину. Можно было только догадываться о товарах, лежавших там: солидные старомодные высококачественные товары — справедливость, око за око, закон и порядок, смертная казнь, время от времени немного развлечений, ничего грязного, ничего темного, ничего постыдного, ничего тайного.
— А вы меня не дурачите? — спросил сержант.
— Нет, мне сейчас не до этого, серж.
Он прошел в кабинет и закрыл за собой дверь, а Айда уселась поудобнее на скамейке, устроилась на ней, как дома.
— Здесь душновато, мальчики, — сказала она. — Что если открыть и другое окно? — И они послушно его открыли.
Сержант окликнул ее, стоя в дверях.
— Вы можете войти, — объявил он.
— Пойдем, Фил, — сказала Айда и потащила его с собой в крошечный узкий кабинет, где пахло политурой и рыбным клеем.
— Итак, — начал инспектор, — вы хотели рассказать мне о каком-то самоубийстве, миссис… — Он пытался спрятать за телефоном и книгой записей жестянку с фруктовыми леденцами.
— Арнольд, Айда Арнольд. Мне почему-то показалось, что это по вашей части, инспектор, — сказала она с едким сарказмом.
— Это вам муж?
— Нет, это приятель. Я просто хотела привести с собой свидетеля.
— А о ком же вы беспокоитесь, миссис Арнольд?
— Его фамилия Хейл. Фред Хейл. Простите, Чарлз Хейл.
— О Хейле нам все известно, миссис Арнольд. Он умер совершенно естественной смертью.
— Ну нет, — возразила Айда, — вам не все известно, Вам не известно, что я была с ним за два часа до того, как его нашли.
— Вы не были на дознании?
— Я не знала, что это его нашли мертвым, пока не увидела его фото.
— А почему вы думаете, что здесь что-то неладно?
— Слушайте, — сказала Айда. — Он был со мной и был чем-то напуган. Мы приехали к Дворцовому молу. Мне нужно было помыться и причесаться, но он не хотел, чтобы я оставляла его одного. Я ушла только на пять минут, но он уже исчез. Куда он пошел? Вы говорите, он пошел позавтракать в кафе Сноу, а потом по молу в Хоув и под навес. Вы думаете, он просто надул меня, но это не Фред… то есть не Хейл… завтракал в кафе Сноу и оставил там карточку. Я только что видела эту официантку. Хейл не любил пиво Басе… он не стал бы пить Басе… а этот человек; который был в кафе Сноу, послал за бутылкой Басса.
— Это ничего не значит, — сказал инспектор. — День был жаркий. К тому же он плохо себя чувствовал. Он устал от всего того, что ему нужно было делать. Я не удивился бы, если бы он сплутовал и послал в кафе Сноу кого-нибудь другого вместо себя.
— Девушка не хочет ничего о нем говорить. Она знает, но не хочет говорить.
— Я могу легко найти объяснение, миссис Арнольд. Может быть, этот человек оставил карточку при условии, что она ничего не скажет.
— Нет, тут не то. Она напугана. Кто-то напугал ее. Может быть, тот же человек, который довел Фреда… Да есть и еще кое-что.
— Мне очень жаль, миссис Арнольд. Вы зря теряете время, зря поднимаете шум. Видите ли, ведь после его смерти было вскрытие. Точно установлено, что он умер естественной смертью. У него было плохое сердце. В медицине это называется миокардит. Я бы назвал это просто жарой, и толкотней, и переутомлением… и слабым сердцем.
— Можно мне посмотреть медицинское заключение?
— Это не полагается.
— Видите ли, он был моим другом, — тихо сказала Айда. — Я бы хотела удостовериться.
— Ну, хорошо, я сделаю исключение, чтобы успокоить вас. Эта бумага как раз здесь, у меня на столе.
Айда внимательно прочла заключение.
— А этот врач знает свое дело? — спросила она.
— Он первоклассный врач.
— Как будто все ясно, — сказала Айда. Она снова углубилась в чтение. — Они входят во все подробности. Я не знала бы о нем больше, даже если бы была за ним замужем. Рубец от аппендицита, излишние бугры — это еще что такое? — страдал от газов; я тоже страдаю от них по праздникам. Это звучит как-то непочтительно. Ему это, наверное, не понравилось бы. — Она грустно, с неподдельным состраданием разглядывала заключение. — Варикозные вены. Бедняга Фред. А что это здесь сказано относительна печени?
— Слишком много пил, вот и все.
— Это меня не удивляет. Бедный Фред. Так, значит, у него были вросшие ногти на пальцах ног. Вряд ли это нужно знать.
— Вы очень с ним дружили?
— Да нет, мы познакомились как раз в тот день. Но он мне понравился. Он был настоящий джентльмен. Если бы я ненадолго не отлучилась, с ним бы этого не произошло. — Она выпятила грудь. — При мне с ним не случилось бы ничего плохого.
— Вы кончили читать заключение, миссис Арнольд?
— Он ведь обо всем упоминает, этот ваш доктор, правда? Синяки и ушибы поверхностные, на предплечьях — что бы это значило? Что вы об этом думаете, инспектор?
— Да ровно ничего. Праздничная толпа, вот и все. Его толкали то здесь, то там.
— Ну уж бросьте, — сказала Айда, — бросьте. — Она вспылила. — Будьте же человеком! Гуляли вы сами когда-нибудь в праздник? Где вы видели такую толпу? В Брайтоне достаточно места. Это не эскалатор в метро. Я была здесь. Я знаю.
Инспектор упрямо сказал:
— Вы что-то вообразили себе, миссис Арнольд.
— Значит, полиция ничего не хочет делать? Вы не допросите эту девушку из кафе Сноу?
— Дело закончено, миссис Арнольд. И даже если это было самоубийство, зачем бередить старые раны?
— Кто-то довел его… Может быть, это совсем и не самоубийство… может быть…
— Я уже сказал вам, миссис Арнольд, дело закончено.
— Это вы так думаете, — возразила Айда. Она встала, движением подбородка подозвала Фила. — Оно и наполовину не закончено. Мы еще увидимся. — Стоя в дверях, она оглянулась на пожилого человека за письменным столом, угрожая ему своей непреклонной жизнеспособностью. — А может быть, и нет, — продолжала она. — Я обойдусь своими силами. Не нужна мне ваша полиция. — Полицейские в приемной беспокойно задвигались, кто-то засмеялся, кто-то уронил банку с сапожной мазью. — У меня есть друзья.
Ее друзья… Они были повсюду в ярком сверкающем воздухе Брайтона. Они послушно сопровождали своих жен к торговцам рыбой, они несли на пляж детские ведерки, они слонялись вокруг баров, ожидая часа открытия, они платили пенни за то, чтобы посмотреть в стереоскоп «Ночи любви» на молу. Ей стоило только обратиться к кому-нибудь, потому что на стороне Айды Арнольд была правда. Веселая, здоровая, Айда могла даже немного развлечься с лучшими из них. Она любила позабавиться, не стесняясь, несла свою пышную грудь по Олд-Стейн, но достаточно было взглянуть на нее, чтобы сразу понять: на эту женщину можно положиться. Она не станет сплетничать вашей жене, не станет напоминать вам на следующее утро то, что вы хотели бы забыть; честная и добрая, она принадлежала к людям многочисленного среднего, уважающего законы класса; ее развлечения были их развлечениями, ее суеверия их суевериями (дощечка на колесиках, царапающая полировку стола, и соль, брошенная через плечо), и ее человеколюбие было такое же, как у всех…
— Расходы растут, — сказала Айда. — Ничего. Все будет в порядке после бегов.
— Ты что, знаешь, кто выиграет?
— Из самого верного источника. А то бы я так не сказала. Бедный Фред.
— Скажи уж по-приятельски, — взмолился мистер Коркери.
— Все в свое время, — ответила Айда. — Будь хорошим мальчиком, ты не знаешь, что еще может произойти.
— Неужели ты все еще думаешь?… — стал допытываться мистер Коркери. — После того что написал врач?
— Я никогда не обращала внимания на врачей.
— Но почему?
— Мы должны все выяснить.
— А как?
— Дай мне время. Я еще не начала.
В конце улицы море казалось куском яркой дешевой ткани, повисшей между жилыми домами.
— В цвет твоих глаз, — задумчиво произнес Коркери, и в голосе его прозвучала тоска. Он сказал: — Не можем мы теперь… просто пойти ненадолго на мол, Айда?
— Да, — ответила Айда. — На мол. Мы пойдем на Дворцовый мол, Фил.
Но когда они пришли туда, она не захотела проходить через турникет, а остановилась там, где обычно стояли мелочные торговцы, напротив «Аквариума» и женского туалета.
— Вот отсюда я пошла, — сказала она. — Вот здесь он ждал меня, фил. — И она смотрела на красные и зеленые огни светофора, на машины, мчавшиеся по полю ее битвы, и составляла планы, выстраивала свои войска, а на расстоянии пяти ярдов от нее стоял Спайсер, ожидая неприятеля. Только легкое сомнение смущало ее уверенность в успехе. — Эта лошадь должна выиграть, Фил, — сказала она. — Иначе мне не продержаться.
***
В эти дни Спайсер не знал покоя. Он томился от безделья. Если бы уже начались бега, он не чувствовал бы себя так скверно, не думал бы так много о Хейле. Больше всего его угнетало заключение медицинской экспертизы: «Смерть от естественных причин», а ведь он своими глазами видел, как Малыш… Здесь было что-то не так, здесь было что-то подозрительное. Он говорил себе, что не испугался бы допроса в полиции. Хуже всего было неведение, эта обманчивая безопасность после такого заключения судьи на дознании. Где-то была ловушка, и целый длинный летний день Спайсер беспокойно бродил, пытаясь обнаружить признаки неблагополучия: он побывал у полицейского участка, у места, где это свершилось, прогулялся даже до кафе Сноу. Он хотел удостовериться в том, что сыщики ничего не предприняли (он знал в лицо каждого полицейского в штатском из брайтонской полиции), что никто из них ничего не выпытывал и не слонялся там, где ему незачем было слоняться. Он знал, что все это просто нервы. «Я успокоюсь, когда начнутся бега», — говорил он себе, словно человек, у которого отравлен весь организм, а он думает, что выздоровеет, если ему вырвут зуб.
Он осторожно прошел по набережной со стороны Хоува, от застекленного навеса, куда принесли убитого Хейла, бледного, с воспаленными глазами и пожелтевшими, от никотина, кончиками пальцев. На левой ноге у Спайсера была мозоль, и он слегка хромал, волоча ногу в ярком оранжево-желтом башмаке. Вокруг рта у него высыпали прыщи, и причиной этому тоже была смерть Хейла. От страха у него нарушилось пищеварение, поэтому и появились прыщи: так бывало всегда.
Подойдя к кафе Сноу, он осторожно прохромал через дорогу на другую сторону: это тоже было опасное место. Солнце било в большие зеркальные стекла и, отражаясь, падало на него, как свет автомобильных фар. Проходя мимо кафе, он покрылся мокрой испариной. Какой-то голос произнес:
— А, да это Спайси!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46