– 18 –
– Вам следовало бы позвонить мне раньше, Чарли.
– Был шанс, что мы найдем ее за пару часов, сэр.
– Да. Но мы не нашли, не так ли?
Скелтон повесил на вешалку за дверью пальто, расправив плечики, чтобы оно висело без складок. Когда позвонил Резник, он как раз устраивался поудобнее, чтобы почитать морские рассказы Александра Кента. В этот момент раздался телефонный звонок.
«Папа, это тебя», – выглянула из-за двери его дочь Кейт. На ней была надета водолазка черного цвета и такой же помадой накрашен рот. Вот уже шесть месяцев она встречалась с парнем, студентом-первокурсником, который, как выяснил Скелтон, увлекается очень громкой музыкой и черной магией. Свободное время он проводит в Лондоне, на Кенсингтонском рынке, в клубах вроде «Слаймлайта». Скорее всего, на будущий год он бросит институт и, забрав Кейт, поедет в Трансильванию, на родину Дракулы.
Скелтон дочитал до точки, вложил в книгу закладку и вышел в гостиную к телефону, трубка которого болталась на шнуре, как ее оставила Кейт.
Уже после первых слов Резника он понял – это серьезно.
– Хорошо, Чарли, я еду.
Скелтон стоял у своего стола в кабинете.
– Ее мать еще не появилась?
Резник покачал головой.
– Кто сейчас там? – Скелтон выдвинул стул и сел, пригласив Резника сделать то же самое. Стоваттная лампочка, отражаясь от матовой поверхности конусообразного плафона, заливала комнату ярким светом. На чистом белоснежном листе бумаги, покрывающем стол Скелтона, лежала папка со всеми известными к этому моменту фантами и полным описанием Эмили, ее возраста, роста, одежды, фотографии девочки.
Три месяца назад они точно так же, в такой же ситуации, сидели в этой комнате. Тогда время текло так же медленно: двадцать четыре часа, сорок восемь… Заключение медэксперта, делавшего вскрытие тела Глории Саммерс, еще лежало в верхнем ящике стола суперинтенданта.
– Там Патель, сэр.
– Когда он докладывал в последний раз?
– Двадцать минут назад.
Скелтон вынул бумаги из папки и разложил их по столу, как игральные карты. Резник наклонился вперед, опершись локтем на колено и положив подбородок на руку.
– А что ее мать? Есть на нее что-нибудь, кроме подозрений бывшего мужа?
– Была история с психиатрической клиникой, – Резник выпрямился, – госпитализация.
– Как давно?
– Несколько лет тому назад.
– В чем там было дело?
– Моррисон сказал, что у нее была депрессия.
– Господи Боже, Чарли! У нас у всех депрессия.
«Это точно, – подумал Резник, – пять процентов населения окажутся в депрессивном состоянии, в какое бы время ни проводить проверку. Стоит только их посадить перед обычной контрольной аппаратурой и сразу станет видно, как много тысяч людей выстроятся в очередь за транквилизаторами».
– Его жена…
– Которая?
– Вторая. Лоррейн. Она говорит, что мать девочки уже продолжительное время вела себя довольно странно: записки, телефонные звонки. А недавно взяла за привычку стоять напротив их дома.
– Что она там делала?
– По-видимому, ничего особенного, – Резник пожал плечами, – просто наблюдала.
– Это все?
Кивок головы.
– Не делала попыток подойти к девочке?
– Нет.
– Могло это быть подготовкой к тому, что случилось?
– Сосед, с которым говорил Патель, вспомнил, – Резник взглянул на свои часы, – что она всегда возвращается домой после восьми часов вечера.
– А если она не вернется? Резник не ответил.
– Если она не вернется, – продолжил Скелтон, – мы должны будем предположить, что это она стащила девочку.
Из всевозможных версий, проносившихся в голове Резника, этой он, пожалуй, отдал бы предпочтение. Хотя не прошло и минуты, как он смотрел на свои часы, он снова взглянул на них – было без двадцати минут девять.
Время от времени Патель включал двигатель машины и прогревал его в течение пятнадцати минут, включив отопитель на максимум. А в промежутки он вылезал из машины и прохаживался взад и вперед, похлопывая ладонями и согревая их своим дыханием. Обычно, собираясь на дежурство в такую погоду, он брал с собой большой термос, поддевал под брюки кальсоны. В этот раз все случилось столь внезапно, что у него не было времени даже найти свои перчатки.
С крыльца одного из домов спустилась женщина с кружкой в руках.
– Хотите кофе?
Патель благодарно улыбнулся, отпил немного и удивленно посмотрел на женщину.
– С коньяком. Мы приобрели его на Рождество. Всего одна капля, не беспокойтесь. Все равно вам выбирать не из чего: или это, или свернуться калачиком и замерзнуть.
Из ближайшей телефонной будки Патель позвонил Алисон: «Извините, но мы сегодня не сможем увидеться».
– О! Хорошо, – бодро отреагировала Алисон, – у меня будет еще один свободный вечер, чтобы освоить макраме. Вы никого не знаете, кому могли бы понадобиться полдюжины слегка перекошенных настенных макраме для цветочных горшков?
Вернувшись в машину, Патель соединился с участком: «Ничего нового». Он включил радио, но не нашел ничего стоящего. На улицу завернула машина, и лучи ее фар заплясали, увеличиваясь в боковом зеркале машины Пателя. Он положил руну на ручку двери и затаил дыхание. Расслабился он лишь тогда, когда машина свернула за угол и скрылась из виду. «Эти уик-энды, на которые регулярно уезжала мать девочки, она, вероятно, использовала не для посещения друзей». Он похлопал себя по карману, проверяя, на месте ли записная книжка, – настало время постучаться в некоторые двери.
Опрос жителей в районе дома Моррисонов показал лишь, что в тот день недалеко от дома стояли три до сих пор неопознанные машины: темно-зеленый фургон, черная «сьерра» со стабилизатором и замысловатой окантовкой и красный кабриолет без багажника, наверное, «нова».
Было также два сообщения о незнакомых людях.
Четыре разных человека говорили о мужчине в спортивной одежде: в синих кроссовках, тренировочных штанах и лыжной утепленной куртке с капюшоном. Он бегал рядом с автомобильной развязкой, что неподалеку. Двое утверждали: капюшон был поднят; один – нет, он определенно был опущен; четвертый не был точно уверен ни в том, ни в другом. Один заявлял, что у «спортсмена» была козлиная бородка, остальные бородки не заметили. Не исключено, что они видели разных бегающих людей. Все больше народу занимаются этим по выходным, в основном, те, кто не просиживает время у телевизора и не нежится в постели с женой.
Еще видели немолодую женщину. В ее одежде не было ничего примечательного, странным было то, что она бродила, разговаривая вслух сама с собой и довольно громко. Хотя и недостаточно громко, чтобы понять о чем. «И вы знаете, – заметил полицейский, – мне кажется, она обращала особое внимание на дом Моррисонов, по крайней мере, заглядывала в окна, проходя мимо».
Полицейские обошли все дома в округе, задавая одинаковые вопросы и записывая ответы. Сверхурочная работа, конечно, не подарок, но и в ней можно найти положительные стороны: сделав дело, можно с ребятами заскочить в трактир и выпить до закрытия пинту-другую пива.
Репортер городской газеты постучал в дверь Моррисонов за несколько минут до десяти. Это был прилично выглядевший мужчина в коричневом костюме с озабоченным выражением лица. Ему не составило большого труда убедить Майкла в пользе публикации об исчезновении Эмили.
Он выпил чай, произнес дежурные слова сочувствия и сделал записи. Лоррейн – «с покрасневшими глазами» и «убитая горем» – «говорила очень мало», но Майкл – «явно страдающий, но полный решимости не терять надежды», «охотно рассказывал о своей любимой дочери» и «показал репортеру фотографии из семейного альбома» – «счастливое дитя с прекрасными рыжими волосами».
Договорившись, что на следующее утро он придет с фотокорреспондентом, репортер заторопился, чтобы успеть написать заметку в первый утренний выпуск газеты. По дороге в редакцию он позвонил прямо из машины своему коллеге из отдела новостей местного радио – услуга, которая возвращается, как деньги, положенные в надежный банк.
Таким образом, сообщение по радио об исчезновении Эмили Моррисон прошло вторым в одиннадцатичасовом выпуске новостей между информацией о снижении на полпроцента банковского кредита и репортажем о несчастье с почти смертельным исходом на поле для игры в гольф во время бури.
Резник услышал это сообщение по дороге домой, и у него промелькнула мысль, готовы ли Моррисоны к повышенному вниманию, которое уделят исчезновению их дочери средства массовой информации. Особенно теперь, когда совсем недавно был найден труп другой девочки того же возраста. Такой же девочки, которая жила совсем рядом.
– 19 –
Резнику показалось, что его разбудило пение птиц на улице. Но это были не птицы. Какие-то невыразительные звуки, напоминающие щебетанье воробьев при пробуждении дня. Шорохи. Глухие отрывочные стоны. Минорные аккорды уходящей ночи.
Он сел на край кровати, прислушиваясь и удивляясь аритмичности ударов сердца. Какой-то ужас. Кто-то напал на Глорию Саммерс с силой, способной расщепить кости.
Да, да. Теперь он вспомнил: птица действительно была – точнее, ее скелет, который они нашли там на складе, белый и гладкий, прекрасно сохранившие форму полупрозрачные кости, в их руках рассыпавшиеся в прах.
«Как может нормальный человек совершить такое…»
Хотя, конечно… Резник знал человека, ударившего во время вспышки гнева свою мать молотком между глаз. Теперь, отсидев девять лет, он регулярно отмечается в полиции и постоянно меняет цветы на могиле матери – приличный, порядочный человек. Был и другой, из-за пустяка убивший человека бутылкой во время ссоры в трактире. Фонтан крови из рассеченной артерии. А на третий день, после того как его выпустили, он повздорил с водителем такси из-за двух фунтов и убил его ударом по голове. Вот тебе и «как может?..»
Резник стоял и смотрел на темно-серую улицу с занавешенными окнами, без единого огонька.
В жизни почти каждого человека бывают моменты, когда он может совершить зло.
«Я хотела бы, чтобы ты умер, Чарли, тебя это не пугает?»
Где бы она ни была сейчас, его бывшая жена Элен, он надеялся, что она спокойно спит, а не стоит, как он, у темного окна, пытаясь осознать вещи, которые не может принять и понять, которые диссонансом звучат в его мозгу, сколько ни закрывай глаза и уши.
«Не трогайте малолеток»
Лоррейн проснулась с первыми признаками рассвета. Она Смотрела на беспокойное выражение лица спящего мужа, на мигающий огонек электронных часов. Когда она протянула руку, чтобы погладить его нахмурившееся лицо и брови, Майкл инстинктивно, не пробуждаясь, отшатнулся от нее, весь во власти свалившегося на него горя.
Лоррейн лежала и вспоминала, как в первый раз увидела Эмили. Девочка прижалась лицом к стеклу в машине своего отца, отчетливо выделялись ее темные глаза и рыжие волосы. Майкл взял ее с собой в поездку по магазинам и по пути домой заскочил к сиделке – договориться относительно жены. В этом же доме жила и Лоррейн. Они с Майклом встречались уже около месяца. Упрямая маленькая девочка отказалась выйти из машины поздороваться с подругой отца. Когда они отъехали, Лоррейн подумала: «Мне с этим не справиться – женатый мужчина на грани развода, маленький ребенок – нет, это не то, что мне нужно!»
– Помилуй Боже! – воскликнул ее отец. – Разве для этого мы вырастили тебя? Дали тебе образование? Для того чтобы ты подобрала чьи-то объедки?
– Посмотри, как он поступает со своей женой, – вторила ему мать. – Кто может поручиться, что он не сделает то же с тобой?
На их свадьбе родители держались друг друга, стояли с напряженными лицами и спинами. Уехали они рано, сославшись на долгую дорогу домой.
Эмили в тот день была очень возбуждена, радовалась своему новому платью, которое к концу вечера было перемазано бисквитом, мороженым и свадебным тортом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42