Дивайн быстро оказался около Килпатрика и забрал биту для крикета из его руки.
– Послушайте, я… – Килпатрик повернулся к прилавку, глядя на телефон.
Дивайн низко наклонился и вытащил вилку из розетки телефона.
– Так лучше, – заявил Миллингтон, – никаких шансов, что нас побеспокоят.
– Правильно, – улыбнулся Дивайн. – А то вдруг поступит внезапный заказ от местных скаутов на шарики для пинг-понга.
– Это безобразное издевательство, – заявил Килпатрик.
– Это щеколда? – спросил сержант.
– Что бы здесь ни происходило, я хочу пригласить моего адвоката.
– Нет. – Дивайн подошел к нему спереди почти вплотную. – Я так не думаю. Нет, нет.
– Еще нет, – добавил Миллингтон.
– Не хотите ли вы сесть? – спросил Дивайн.
– Или вы предпочитаете стоять?
– Что я хочу, так это узнать, что за чертовщина здесь происходит?
– Правильно, – кивнул головой Миллингтон.
– Правильно, – закивал Дивайн.
– Двадцать третье февраля, – сказал Миллингтон, – это для начала.
Килпатрик прислонился к прилавку. Он стал покрываться потом под тренировочным костюмом, который носил на работе, чтобы привлечь покупателей. Просторные брюки со штрипками и жакет, застегивающийся на молнию. Все в серебряных и голубых тонах.
– Вы помните двадцать третье?
– Февраля?
– Двадцать третье.
– Этого года?
– Прекратите водить нас за нос, – посоветовал сержант.
– Я ничего. Я не…
Двое парней затрясли дверь, но Дивайн жестом показал, чтобы они шли своей дорогой.
– А как в отношении тринадцатого?
– Февраля?
– Июня.
– Какого дьявола я должен знать это? Как…
– Спокойно, – предупредил Миллингтон.
– Нервы, нервы, – ухмыльнулся Дивайн.
– Давайте выкладывайте, не ленитесь подумать.
– Июнь, тринадцатое.
– Несчастливое тринадцатое.
– Несчастливое для некоторых.
– Тогда было и девятое.
– Сентября, насколько я помню.
– Совершенно верно, сентябрь.
– В этом же месяце исчезла Глория Саммерс.
– Кто? – спросил Килпатрик.
– Глория Саммерс.
– Шести лет.
– Исчезла с места, где она играла.
– Нашли ее два месяца спустя.
– Вероятно, вы читали об этом.
– В каком-то старом складе?
– На железнодорожной ветке.
– Мертвую.
– Ну хорошо. – Килпатрик раскинул руки, протолкнулся между ними почти до двери из магазина и только тогда повернулся лицом к ним. – Я не знаю, что все это значит. Не могу даже догадываться. Но вы пришли сюда со своим обычным напором, целым арсеналом пушек и ядер. За одну минуту вы спрашиваете у меня про целую цепочку дат, которые ничего не значат, затем говорите о том, что какой-то ребенок оказался убитым. Я хочу знать, что все это значит, и я хочу поговорить со своим адвокатом сейчас. До того, как я скажу еще хотя бы одно слово.
Дивайн посмотрел на Миллингтона, который слегка наклонил голову. По этому знаку Дивайн взял вилку телефонного провода и воткнул в розетку. Подняв трубку с аппарата, он протянул ее в направлении Килпатрика.
Килпатрик не сдвинулся с места.
– Девятого сентября, – начал Миллингтон, – вас остановили в вашей машине в районе Радфорд-роуд. Двое полицейских-детективов заявили, что специально наблюдали за вами почти целый час, в течение которого вы притормаживали машину и обращались к нескольким женщинам, которых они имеют основания рассматривать как занимающихся проституцией. Они также заметили, что вы проезжали несколько раз мимо дома, который, как они подозревают, используется как публичный дом. Вас предупредили, что данные о вашем имени, адресе и регистрационном номере машины будут записаны и сохранятся в архивах. Вас также предупредили о том, как мы можем поступить с вами. Помните?
– Да.
– И вы помните, что подобные предупреждения вы получали тринадцатого июня и двадцать третьего февраля?
– Да.
– По словам ваших соседей, у вас была привычна принимать у себя дома различных молодых женщин, которые якобы предоставляли услуги как массажистки.
– Некоторым людям было бы полезнее, если бы они занимались своими собственными делами. – Килпатрик нахмурился.
– Другим можно посоветовать держаться подальше от подобного сорта женщин.
– Это было плохое для меня время, плохой год. Мы с женой разошлись…
– После чего вы перебрались к семнадцатилетней проститутке, которая через месяц бросила вас. – Дивайн разогревался, как спортсмен, готовящийся к главному действу. Он уже начинал получать удовольствие, предвкушая дальнейшее.
– Восемнадцать. Ей было восемнадцать. Дивайн рассмеялся прямо ему в лицо.
– Семнадцать лет семь месяцев и способность выглядеть моложе. Много моложе. Если на это был спрос.
Килпатрик повернул голову, но теперь остановить Дивайна было просто невозможно. Он нашел эту девушку через Тома Хаддона в местечке, которое было в стороне от Карлтон-роуд, где она предлагала облегчающий массаж в обеденное время и через день.
– Когда вы повстречались с ней, она работала в гостиницах. Совала десятку дежурным и прогуливалась по коридорам с улыбкой и бутылочкой лосьона для массажа в сумочке. Интересно, на что вы клюнули в первый раз, на эту улыбку невинной школьницы?
Килпатрик быстро замахнулся и, может быть, мгновение или два собирался ударить Дивайна, вколотить свой кулак в его ухмыляющуюся физиономию.
– Разыгрываешь школьника, Килпатрик, – усмехнулся Дивайн.
– Прекратите! – закричал Килпатрик. – Вы можете, черт бы вас побрал, прекратить это! Вы можете положить конец этому сейчас же, мать вашу!..
– Матросочка, – подначивал Дивайн. – Волосы собраны в хвостик. Игры в классных комнатах.
– Ублюдок!
– Ты будешь избалованной маленькой школьницей, а я буду твой учитель.
Килпатрик схватил телефон, прижал его к груди, пока лихорадочно листал страницы книги с адресами, раскрытой на прилавке. Дивайн повернулся к Миллингтону и подмигнул.
– Сьюзан Олдс, – сказал Килпатрик в трубку.
– Девятого сентября, – сказал Миллингтон, – вас остановила полиция, когда вы искали продажной любви. Это была вторая неделя сентября. В эту же неделю Глория Саммерс была похищена, подверглась сенсуальному насилию, была убита.
– Нет, я не хочу ее секретаря, – кричал Килпатрик, – я хочу ее лично, и, если это означает необходимость вызвать ее из суда, вам лучше сделать это.
Вивьен Натансон остановилась в нерешительности перед Шеппердом во второй раз. Человек, который налетел на нее почти неделю тому назад, смотрел тогда через плечо. Она видела его лицо в течение одной минуты, даже меньше. Этого было достаточно для того, чтобы полицейский художник изобразил его основные черты. Глядя на рисунок, она была уверена, что он действительно выглядел тан. Но теперь в духоте служебной комнаты все было по-другому. Надо было смотреть на этих восьмерых, вначале на одного, затем на другого, третьего и так далее, а каждый смотрит на тебя в свою очередь. Другие тоже смотрят и ждут.
Она думала о пропавшей девочке.
О фотографиях, которые были размножены.
О том страшном, что было сделано.
Она прошла до конца шеренги выстроенных мужчин, возвратилась обратно. Медленно она подошла к Резнику и покачала головой.
– Человек, которого вы видели в прошлое воскресенье. Вы видите его здесь сейчас?
Легкое колебание и затем: «Я не уверена». Резник не отрываясь смотрел на нее. Он явно ожидал услышать другое.
– Я не уверена, – снова повторила она. Он кивнул с сумрачным лицом.
– Очень хорошо. Спасибо вам за то, что вы пришли. Констебль Патель доставит вас туда, куда вы пожелаете.
Она колебалась, пыталась найти в его глазах что-то еще, кроме злости и разочарования.
Патель жестом пригласил ее на выход.
Когда дверь за ними закрылась, Резник подошел к Шепперду, который стоял теперь, скрестив на груди руки, чтобы остановить охватившую его дрожь.
– Если у вас имеются какие-либо замечания относительного того, как проходило опознание, то сейчас самое время их сделать.
– 38 –
– Что случилось, Чарли? Чем вы кормите их? Сырыми бифштексами, что ли?
Резник снял капельку майонеза, которая каким-то образом попала на лацкан его пиджака. Оказаться на ковре у начальника во второй раз за двенадцать часов? Это не вызывало у него восторга.
– Может быть, они обошлись несколько сурово и резко, сэр, слишком быстро поставили точки над «i».
– Они сделали вот что, Чарли. Вначале повели расследование, как хорошие полицейские, затем занялись этими детскими штучками, которые дадут любому судье шанс вышвырнуть дело из суда.
– Существует только слово Килпатрика и больше ничего.
– Вы не верите ему? Резник не ответил.
– Запугивание, естественно, словесное, но почти доходившее до физического, отказ в просьбе связаться с адвокатом, а вы знаете, я полагаю, кто это?
Резник знал: он и Сьюзан Олдс часто бывали соперниками, что, впрочем, не мешало им иногда выпить вместе по чашечке кофе «эспрессо» в небольшом заведении. Они относились друг к другу с завидным уважением и никогда не упускали возможности заполучить лишнее очко.
– Мисс Олдс теперь потирает руки, подсчитывает, сколько она заработает, и не может поверить, что мы преподнесли ей готовенькое прямо на тарелочке.
– Это все-таки только слова Килпатрика против наших слов.
– И чьи слова мы примем?
Резник посмотрел мимо головы Скелтона в окошко. Небо приобретало ту синюю черноту, которая никогда не бывает действительно черной, эта чернота больших городов. Прошел еще один день, а Эмили Моррисон так и не найдена. Разве так трудно понять его офицеров, почему они так действовали, их разочарование?
– Не трудно понять, что произошло, Чарли. Дни скучной работы, потом тупик и теперь это. Адреналин берет свое. Здравый смысл? Счищается, как грязь с подошвы ботинок.
Резник кивнул в знак согласия.
– То, что Дивайн, я не удивлен. Но Грэхем… Для полицейских в положении Миллингтона, следующая ступенька в служебной лестнице кажется похожей на начало радуги.
Все, что они могут видеть, все, что, по их мнению, им требуется, это один удачный результат, одно крупное дело, которое покроет их славой. А теперь, так или иначе, но вам придется прочистить его мозги, и негодование будет таким сильным, что вам с трудом удастся выдержать его.
Некоторое время они сидели молча. Машины спускались с холма и проносились мимо с такой скоростью, что дрожали стены здания. Неподалеку, у подножия того же холма, располагался дом Моррисонов. Резник представил себе, как Лоррейн в своей кухне смотрит на часы, определяя время, когда появится ее муж, а также пытаясь предугадать его состояние. Может быть, он выпил лишнюю банку пива в поезде, две порции шотландского виски вместо обычной одной. О чем они будут говорить до обеда и после него, заполняя тишину, которая совсем недавно нарушалась криками и смехом их дочери?
– А что, если они правы, сэр? В отношении Килпатрика? Скелтон покачал головой.
– Вы видели рабочих на строительной площадке, Чарли. Каждый раз, когда школьница проходит по улице, они прекращают работать. Мою Кейт освистывали и даже хуже, с тех пор как ей исполнилось двенадцать, причем чаще всего, когда она была в школьной форме. Лишь Богу известно, что их привлекает в этих носках до колен и плиссированной юбочке, и я рад, что они не оказывают на меня никакого воздействия, но, если мы будем привлекать к ответственности каждого мужчину, у которого от этого разыгрывается фантазия, нам пришлось бы посадить за решетку половину мужского населения. Даже больше. И если этот Килпатрик тратит хорошие деньги, чтобы заполучить женщин, которые изображали бы перед ним маленьких девочек, то это вовсе не говорит о том, что именно его мы ищем.
Резник кивнул, подумав, что Скелтон одолжил где-то пару книг о сексуальном поведении или же просто прочел журнал своей жены – «Компани» или «Космополитен».
– Его машина была припаркована около дома Моррисонов, сэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Послушайте, я… – Килпатрик повернулся к прилавку, глядя на телефон.
Дивайн низко наклонился и вытащил вилку из розетки телефона.
– Так лучше, – заявил Миллингтон, – никаких шансов, что нас побеспокоят.
– Правильно, – улыбнулся Дивайн. – А то вдруг поступит внезапный заказ от местных скаутов на шарики для пинг-понга.
– Это безобразное издевательство, – заявил Килпатрик.
– Это щеколда? – спросил сержант.
– Что бы здесь ни происходило, я хочу пригласить моего адвоката.
– Нет. – Дивайн подошел к нему спереди почти вплотную. – Я так не думаю. Нет, нет.
– Еще нет, – добавил Миллингтон.
– Не хотите ли вы сесть? – спросил Дивайн.
– Или вы предпочитаете стоять?
– Что я хочу, так это узнать, что за чертовщина здесь происходит?
– Правильно, – кивнул головой Миллингтон.
– Правильно, – закивал Дивайн.
– Двадцать третье февраля, – сказал Миллингтон, – это для начала.
Килпатрик прислонился к прилавку. Он стал покрываться потом под тренировочным костюмом, который носил на работе, чтобы привлечь покупателей. Просторные брюки со штрипками и жакет, застегивающийся на молнию. Все в серебряных и голубых тонах.
– Вы помните двадцать третье?
– Февраля?
– Двадцать третье.
– Этого года?
– Прекратите водить нас за нос, – посоветовал сержант.
– Я ничего. Я не…
Двое парней затрясли дверь, но Дивайн жестом показал, чтобы они шли своей дорогой.
– А как в отношении тринадцатого?
– Февраля?
– Июня.
– Какого дьявола я должен знать это? Как…
– Спокойно, – предупредил Миллингтон.
– Нервы, нервы, – ухмыльнулся Дивайн.
– Давайте выкладывайте, не ленитесь подумать.
– Июнь, тринадцатое.
– Несчастливое тринадцатое.
– Несчастливое для некоторых.
– Тогда было и девятое.
– Сентября, насколько я помню.
– Совершенно верно, сентябрь.
– В этом же месяце исчезла Глория Саммерс.
– Кто? – спросил Килпатрик.
– Глория Саммерс.
– Шести лет.
– Исчезла с места, где она играла.
– Нашли ее два месяца спустя.
– Вероятно, вы читали об этом.
– В каком-то старом складе?
– На железнодорожной ветке.
– Мертвую.
– Ну хорошо. – Килпатрик раскинул руки, протолкнулся между ними почти до двери из магазина и только тогда повернулся лицом к ним. – Я не знаю, что все это значит. Не могу даже догадываться. Но вы пришли сюда со своим обычным напором, целым арсеналом пушек и ядер. За одну минуту вы спрашиваете у меня про целую цепочку дат, которые ничего не значат, затем говорите о том, что какой-то ребенок оказался убитым. Я хочу знать, что все это значит, и я хочу поговорить со своим адвокатом сейчас. До того, как я скажу еще хотя бы одно слово.
Дивайн посмотрел на Миллингтона, который слегка наклонил голову. По этому знаку Дивайн взял вилку телефонного провода и воткнул в розетку. Подняв трубку с аппарата, он протянул ее в направлении Килпатрика.
Килпатрик не сдвинулся с места.
– Девятого сентября, – начал Миллингтон, – вас остановили в вашей машине в районе Радфорд-роуд. Двое полицейских-детективов заявили, что специально наблюдали за вами почти целый час, в течение которого вы притормаживали машину и обращались к нескольким женщинам, которых они имеют основания рассматривать как занимающихся проституцией. Они также заметили, что вы проезжали несколько раз мимо дома, который, как они подозревают, используется как публичный дом. Вас предупредили, что данные о вашем имени, адресе и регистрационном номере машины будут записаны и сохранятся в архивах. Вас также предупредили о том, как мы можем поступить с вами. Помните?
– Да.
– И вы помните, что подобные предупреждения вы получали тринадцатого июня и двадцать третьего февраля?
– Да.
– По словам ваших соседей, у вас была привычна принимать у себя дома различных молодых женщин, которые якобы предоставляли услуги как массажистки.
– Некоторым людям было бы полезнее, если бы они занимались своими собственными делами. – Килпатрик нахмурился.
– Другим можно посоветовать держаться подальше от подобного сорта женщин.
– Это было плохое для меня время, плохой год. Мы с женой разошлись…
– После чего вы перебрались к семнадцатилетней проститутке, которая через месяц бросила вас. – Дивайн разогревался, как спортсмен, готовящийся к главному действу. Он уже начинал получать удовольствие, предвкушая дальнейшее.
– Восемнадцать. Ей было восемнадцать. Дивайн рассмеялся прямо ему в лицо.
– Семнадцать лет семь месяцев и способность выглядеть моложе. Много моложе. Если на это был спрос.
Килпатрик повернул голову, но теперь остановить Дивайна было просто невозможно. Он нашел эту девушку через Тома Хаддона в местечке, которое было в стороне от Карлтон-роуд, где она предлагала облегчающий массаж в обеденное время и через день.
– Когда вы повстречались с ней, она работала в гостиницах. Совала десятку дежурным и прогуливалась по коридорам с улыбкой и бутылочкой лосьона для массажа в сумочке. Интересно, на что вы клюнули в первый раз, на эту улыбку невинной школьницы?
Килпатрик быстро замахнулся и, может быть, мгновение или два собирался ударить Дивайна, вколотить свой кулак в его ухмыляющуюся физиономию.
– Разыгрываешь школьника, Килпатрик, – усмехнулся Дивайн.
– Прекратите! – закричал Килпатрик. – Вы можете, черт бы вас побрал, прекратить это! Вы можете положить конец этому сейчас же, мать вашу!..
– Матросочка, – подначивал Дивайн. – Волосы собраны в хвостик. Игры в классных комнатах.
– Ублюдок!
– Ты будешь избалованной маленькой школьницей, а я буду твой учитель.
Килпатрик схватил телефон, прижал его к груди, пока лихорадочно листал страницы книги с адресами, раскрытой на прилавке. Дивайн повернулся к Миллингтону и подмигнул.
– Сьюзан Олдс, – сказал Килпатрик в трубку.
– Девятого сентября, – сказал Миллингтон, – вас остановила полиция, когда вы искали продажной любви. Это была вторая неделя сентября. В эту же неделю Глория Саммерс была похищена, подверглась сенсуальному насилию, была убита.
– Нет, я не хочу ее секретаря, – кричал Килпатрик, – я хочу ее лично, и, если это означает необходимость вызвать ее из суда, вам лучше сделать это.
Вивьен Натансон остановилась в нерешительности перед Шеппердом во второй раз. Человек, который налетел на нее почти неделю тому назад, смотрел тогда через плечо. Она видела его лицо в течение одной минуты, даже меньше. Этого было достаточно для того, чтобы полицейский художник изобразил его основные черты. Глядя на рисунок, она была уверена, что он действительно выглядел тан. Но теперь в духоте служебной комнаты все было по-другому. Надо было смотреть на этих восьмерых, вначале на одного, затем на другого, третьего и так далее, а каждый смотрит на тебя в свою очередь. Другие тоже смотрят и ждут.
Она думала о пропавшей девочке.
О фотографиях, которые были размножены.
О том страшном, что было сделано.
Она прошла до конца шеренги выстроенных мужчин, возвратилась обратно. Медленно она подошла к Резнику и покачала головой.
– Человек, которого вы видели в прошлое воскресенье. Вы видите его здесь сейчас?
Легкое колебание и затем: «Я не уверена». Резник не отрываясь смотрел на нее. Он явно ожидал услышать другое.
– Я не уверена, – снова повторила она. Он кивнул с сумрачным лицом.
– Очень хорошо. Спасибо вам за то, что вы пришли. Констебль Патель доставит вас туда, куда вы пожелаете.
Она колебалась, пыталась найти в его глазах что-то еще, кроме злости и разочарования.
Патель жестом пригласил ее на выход.
Когда дверь за ними закрылась, Резник подошел к Шепперду, который стоял теперь, скрестив на груди руки, чтобы остановить охватившую его дрожь.
– Если у вас имеются какие-либо замечания относительного того, как проходило опознание, то сейчас самое время их сделать.
– 38 –
– Что случилось, Чарли? Чем вы кормите их? Сырыми бифштексами, что ли?
Резник снял капельку майонеза, которая каким-то образом попала на лацкан его пиджака. Оказаться на ковре у начальника во второй раз за двенадцать часов? Это не вызывало у него восторга.
– Может быть, они обошлись несколько сурово и резко, сэр, слишком быстро поставили точки над «i».
– Они сделали вот что, Чарли. Вначале повели расследование, как хорошие полицейские, затем занялись этими детскими штучками, которые дадут любому судье шанс вышвырнуть дело из суда.
– Существует только слово Килпатрика и больше ничего.
– Вы не верите ему? Резник не ответил.
– Запугивание, естественно, словесное, но почти доходившее до физического, отказ в просьбе связаться с адвокатом, а вы знаете, я полагаю, кто это?
Резник знал: он и Сьюзан Олдс часто бывали соперниками, что, впрочем, не мешало им иногда выпить вместе по чашечке кофе «эспрессо» в небольшом заведении. Они относились друг к другу с завидным уважением и никогда не упускали возможности заполучить лишнее очко.
– Мисс Олдс теперь потирает руки, подсчитывает, сколько она заработает, и не может поверить, что мы преподнесли ей готовенькое прямо на тарелочке.
– Это все-таки только слова Килпатрика против наших слов.
– И чьи слова мы примем?
Резник посмотрел мимо головы Скелтона в окошко. Небо приобретало ту синюю черноту, которая никогда не бывает действительно черной, эта чернота больших городов. Прошел еще один день, а Эмили Моррисон так и не найдена. Разве так трудно понять его офицеров, почему они так действовали, их разочарование?
– Не трудно понять, что произошло, Чарли. Дни скучной работы, потом тупик и теперь это. Адреналин берет свое. Здравый смысл? Счищается, как грязь с подошвы ботинок.
Резник кивнул в знак согласия.
– То, что Дивайн, я не удивлен. Но Грэхем… Для полицейских в положении Миллингтона, следующая ступенька в служебной лестнице кажется похожей на начало радуги.
Все, что они могут видеть, все, что, по их мнению, им требуется, это один удачный результат, одно крупное дело, которое покроет их славой. А теперь, так или иначе, но вам придется прочистить его мозги, и негодование будет таким сильным, что вам с трудом удастся выдержать его.
Некоторое время они сидели молча. Машины спускались с холма и проносились мимо с такой скоростью, что дрожали стены здания. Неподалеку, у подножия того же холма, располагался дом Моррисонов. Резник представил себе, как Лоррейн в своей кухне смотрит на часы, определяя время, когда появится ее муж, а также пытаясь предугадать его состояние. Может быть, он выпил лишнюю банку пива в поезде, две порции шотландского виски вместо обычной одной. О чем они будут говорить до обеда и после него, заполняя тишину, которая совсем недавно нарушалась криками и смехом их дочери?
– А что, если они правы, сэр? В отношении Килпатрика? Скелтон покачал головой.
– Вы видели рабочих на строительной площадке, Чарли. Каждый раз, когда школьница проходит по улице, они прекращают работать. Мою Кейт освистывали и даже хуже, с тех пор как ей исполнилось двенадцать, причем чаще всего, когда она была в школьной форме. Лишь Богу известно, что их привлекает в этих носках до колен и плиссированной юбочке, и я рад, что они не оказывают на меня никакого воздействия, но, если мы будем привлекать к ответственности каждого мужчину, у которого от этого разыгрывается фантазия, нам пришлось бы посадить за решетку половину мужского населения. Даже больше. И если этот Килпатрик тратит хорошие деньги, чтобы заполучить женщин, которые изображали бы перед ним маленьких девочек, то это вовсе не говорит о том, что именно его мы ищем.
Резник кивнул, подумав, что Скелтон одолжил где-то пару книг о сексуальном поведении или же просто прочел журнал своей жены – «Компани» или «Космополитен».
– Его машина была припаркована около дома Моррисонов, сэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42