В этом нет никакого сомнения. Мы благодарны. Только я не уверен, что ее будет достаточно.
Мать была осторожна. Джоан отметила, что никогда нельзя допускать, чтобы качели поднимались слишком высоко, иначе ребенок может испугаться, и никогда нельзя толкать слишком резко.
– Я никогда не дам показаний против мужа, инспектор, даже если я буду убеждена, что он поступил неверно. Даже если он сделал что-то ужасное. Я не смогу никогда заставить себя поступить так. Ни на суде, ни у вас. Извините меня.
Резник просидел там еще какое-то время, прокручивая в голове все вопросы, которые он мог бы еще задать. Когда он убедился, что ни на один из них не получил бы ответа, встал и ушел прочь.
– 43 –
Эту часть города Рей презирал больше всего, от «Миллет» и «Маркса», мимо «Си энд Эй» до того места, где работала Сара. По мере приближения выходных здесь становилось все хуже. Около церкви чаще совали в лицо петиции о политических заключенных или о необходимости создания подсобных сельскохозяйственных угодий при фабриках. Все левые ожидали, что вы будете платить деньги за газету, в которой нет спортивного раздела или программы телепередач. Затем эти чудаки с плакатами, чтицы вслух текстов из Библии. Это был какой-то кошмар. «Вся эта паршивая команда, – заявлял его отец, – хочет, чтобы их посадили под замок». Обычно Рей не обращал внимания на то, что говорил отец, но в этом случае он считал, что отец прав.
Вначале он не заметил Сару, огорчился, думая, что она взяла свободный день, но потом увидел, как она выходила из складского помещения в глубине магазина. Прежде чем войти, Рей подождал, пока она наполнила конфетами отдельные секции.
Сара, которая уже разглядела его через стекло, продолжала заниматься своим делом и не прекратила этого даже тогда, когда он встал около ее плеча.
– Что происходит? – спросил Реймонд.
– О чем ты говоришь?
– Почему ты не говоришь со мной?
– Ты сам видишь, – заметила она, разравнивая клубничную карамель металлическим черпаком. – Я занимаюсь делом. – Затем повернулась к нему лицом. – Рей, я занята.
– Я всего лишь поздоровался.
– Привет.
– Казалось глупым болтаться дома, понимаешь, я был готов… Я думал, что приду, увижу тебя, побудем вместе на улице.
Сара бросила взгляд на управляющую, которая следила за ними с застывшим лицом. Сара подвинула три банки и начала укладывать в секцию блестящие разноцветные леденцы.
– В любом случае тебе нет необходимости дожидаться здесь.
– Я думал, что мы выйдем отсюда…
– Нет, мы не пойдем.
– Что ты имеешь в виду?..
– Рей, говори потише, пожалуйста.
– Ты сказала, что сегодня вечером увидимся.
– Так и было. Теперь я передумала.
– Почему нет?
– Я должна помочь матери. Рей схватил ее за руку.
– Ты хочешь сказать, что не желаешь видеть меня. Так ведь, не правда ли? Только у тебя не хватает смелости взять и прямо сказать мне это.
Управляющая направилась к ним с видом разъяренной осы.
Пальцы Рея сильно сжали руку Сары, она была уверена, что останутся синяки.
– Сара? – окликнула управляющая.
– Завтра, – сказала Сара. – Завтра, после работы. Я обещаю. Теперь уходи. Уходи.
– Сара, – заявила управляющая, – вы знаете, что у нас существуют определенные правила.
– Да, мисс Тренчер, – отозвалась Сара, покраснев. «Мисс Тренчер, – подумал Рей, – уродливая корова, которой требуется хорошая взбучка. Опустить ее голову в таз со всякой требухой и всыпать как следует сзади». Засунув руки в карманы, Рей не спеша двинулся к выходу.
– Это ваш приятель, Сара?
– Нет, – ответила Сара, покраснев еще больше.
– Я не хочу, чтобы он снова появлялся в этом магазине. От него дурно пахнет.
Резник стоял в очереди у прилавка небольшого продовольственного магазина, терпеливо слушал, как продавцы болтали по-польски со стариком в плохо сшитом костюме и полной женщиной с авоськой, выбиравшей семь различных сортов колбасы и рассказывавшей последние новости о своей двоюродной сестре в Лодзи. Но в этот день он был раздражен и в конце концов прервал ее, заслужив не очень доброжелательное замечание.
К тому времени, когда он опустил сумку с селедкой, тремя четвертями фунта ливерной колбасы, четвертью фунта черных маслин, сырным пирогом и сметаной на пол и забрался на высокий табурет у кофейного прилавка, у него не было никакого желания увидеть на другом табурете Сьюзан Олдс с ее надменной улыбкой.
– Каппучино? – спросила Марсия, грузная остроумная девушка, которая ездила на мотоцикле и играла на бас-гитаре в рок-оркестре.
– Эспрессо.
– Маленькую или полную?
– Полную.
– Я плачу, – сказала Сьюзан Олдс, подойдя к табурету рядом с ним.
– Возражений нет, – кивнул в ответ Резник. Сьюзан сняла с плеча сумку и положила на полку под стойкой.
– Что-нибудь к кофе? – спросила она, показав на горку мягких сдобных баранок и рожков с кремом под пластиковым колпаком.
Резник покачал головой.
– Хм, – улыбнулась она, посмотрев на его выпирающий живот, – думаю, это уже не имеет значения.
Резник выпрямился, втянув живот. Марсия поставила перед ним эспрессо, и Сьюзан Олдс протянула пятифунтовую купюру, не убирая руку в ожидании сдачи.
– Если мой клиент не остановится и подаст на вас в суд, вам может понадобиться каждый пенс, которым вы располагаете.
– Килпатрик?
– Угу.
– Я уверен, что вы дадите ему совет получше. Сомневаюсь, чтобы он захотел слышать о своих сексуальных увлечениях во всех новостях.
– Я не относила вас к категории не в меру щепетильных. – Сьюзан Олдс медленно подняла бровь.
– Еще одна ошибка. – Резник отпил кофе. Сьюзан засмеялась, понимая, что он, скорее всего, говорит правду. Однажды, в полупьяном состоянии (слишком много шампанского после блестящей победы), она сделала даже не первый шаг, а дала понять, что не была бы шокирована или оскорблена… Резник тут же разъяснил, что их отношения являются сугубо профессиональными и уже близки к тем границам, которые он не хотел бы переходить.
– Как с Эмили Моррисон, – спросила Сьюзан Олдс, – ее еще не нашли?
В ответ Резник лишь отрицательно покачал головой.
– Нисколько не ближе к тому, чтобы зацепить ниточку?
Бабушка Глории полагала, что она узнала на рисунке Стивена Шепперда как человека, которого помнила по школе, но она не уверена, что он когда-либо разговаривал с Глорией. Вновь была допрошена старшая преподавательница. Результатом было то, что она теперь не уверена, была ли в раздевалке Глория. Линн Келлог встретилась с Джоан Шепперд в конце школьного дня и увидела лишь сжатые губы и леденящий взгляд.
– Нет, – заявил Резник. – Он допил кофе и потянулся за своей сумкой. – Спасибо за кофе, – поблагодарил он и заторопился к выходу.
– Я здесь, чтобы увидеть Дебби, – сказала Линн Келлог. В дверях стояла мать Дебби в своем строгом кримплене.
– Вы ее приятельница?
– Не совсем. Но мы знакомы.
– Вы приятельница Кевина. – Это прозвучало как обвинение в распространении заразной болезни или в совершении позорного поступка.
– Да, Кевин и я работаем вместе.
– Я не думаю, что Дебби захочет увидеться с вами. Линн приняла позу, которая свидетельствовала, что от нее будет не так просто отделаться.
– Я думаю, что должна.
Если бы было такое место, куда они могли бы пойти, они несомненно сделали бы это, но им пришлось довольствоваться машиной Линн. Дебби была, с одной стороны, рада случаю выбраться из дома, от своей матери, но, с другой, обеспокоена, потому что не знала ни как себя вести, ни что следует говорить.
Вокруг них становилось холоднее и темнее, а они говорили о ребенке, о попытках Дебби получить еще одну работу на неполный день, об одежде, но не о том, о чем должны были говорить.
– Как Кевин? – внезапно спросила Линн, прервав на полуслове рассказ Дебби о кольцах для зубов малышей.
– Я не знаю, – сфальшивила та.
– Ты его видела?
– Однажды. Только однажды, недавно. Не было ничего хорошего. Это было бесполезно.
– Почему ты так думаешь?
– Мы спорили. Мы просто спорили.
– А чего ты ожидала? – резко спросила Линн.
– Ну…
– Ну, что?
– Какой во всем этом смысл? Сама подумай: вот увиделись с ним после такого длительного перерыва и не нашли ничего лучшего, как только ругаться.
– Это потому, что так было все время.
– Что ты имеешь в виду?
– Послушай, – Линн повернулась к ней, – почему вы разошлись, каковы причины, кто кого покинул – все это не мое дело. Но с учетом всего, что произошло, вам просто необходимо выяснить отношения. С этого и надо начать.
– Какой смысл?
– Смысл заключается в том, чтобы попытаться разобраться в происшедшем. Поспорить, чтобы найти истину. События пошли неверно. Вам не надо бросаться в объятия друг друга. Этого надо добиваться трудом, и это будет нелегко, но это надо сделать. – Линн ждала, чтобы Дебби снова посмотрела на нее. – Если ты не хочешь, чтобы все закончилось. В таком случае я думаю, что тебе следует быть честной и подать на развод.
– Нет.
– Почему нет?
Дебби не ответила, вместо этого она посмотрела в окно на ряд почти одинаковых домов, в которых светились огни. По дороге на роликовой доске катался взад-вперед мальчик лет двенадцати в красной с белым шерстяной шапке. Он без конца наезжал на бровку тротуара и съезжал с нее. В машине было достаточно холодно, и руки у нее покрылись гусиной кожей.
– Он отец ребенка, – заметила Линн.
– Он не ведет себя так.
– Тогда, может быть, об этом и следует поговорить с ним, затем дать ему еще один шанс.
Дебби вновь смотрела прямо через ветровое стекло.
Хорошенькое личико с маленьким ртом и крошечным шрамом на левой стороне подбородка.
– Он пришел ко мне однажды вечером, – спокойно сказала Линн. – Прямо но мне домой, хотя было поздно. – Дебби смотрела теперь на нее, стараясь не пропустить ни одного слова. – О, ничего не произошло. Мы выпили кофе, поговорили. Говорили о тебе. Но это могло случиться, и в какой-то день это случится. Не со мной, я этого не имела в виду. Но с кем-то. И не потому, что Кевин хочет этого, а потому, что ему нужен кто-нибудь. Он любит тебя и любит ребенка, но не знает, как это сказать. – Линн улыбнулась. – Дебби, ты вышла за него замуж, ты знаешь, каков он. Ему нужна твоя помощь, он должен знать, чего ты хочешь, а сейчас ты просто-напросто отталкиваешь его.
Линн слегка коснулась плеча Дебби.
– Я думаю, тебе следует позвонить ему. Так или иначе, но ты должна действовать. И, Дебби, не откладывай это надолго.
Уже выйдя из участка, старший инспектор резко развернулся и поспешил обратно в свой кабинет. В справочнике он нашел номер телефона университета и домашний телефон Вивьен Натансон. В прошлый раз, когда он был в ее квартире, он был в плохом настроении. Поэтому его самолюбие не пострадает, если он позвонит ей и скажет об этом. Извинится и, возможно, предложит встретиться снова, выпить по рюмочке.
Ему понадобилось десять минут, чтобы понять, что он не будет делать ничего подобного. Прочитав еще раз листок бумаги, на котором были записаны оба номера, Резник бросил его в корзину для мусора, выключил свет и снова двинулся к выходу.
– Великолепно! – объявила Линн Келлог, входя в свою квартиру и осмотрев все кругом. – Просто великолепно! – заявила она вновь. На обоих стульях лежали груды белья, ожидающие, когда его коснется утюг. Из-за стенных часов выглядывали счета, ждущие оплаты, да и сами они остановились, по-видимому, недавно, так как села батарейка. На столе не было ничего, кроме двух писем, которые она получила на прошлой неделе, оба от ее матери, и оба ждали ответа. Она знала, что в холодильнике есть банка диетической пепси, сморщенный тюбик томатной пасты и все. Она прекрасно все это знала, не заглядывая в холодильник. Авторитет для других, и какой позор, что ты не можешь сделать что-либо для собственного счастья.
– 44 –
Резник лежал уже несколько минут, не осознавая до конца, что не спит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Мать была осторожна. Джоан отметила, что никогда нельзя допускать, чтобы качели поднимались слишком высоко, иначе ребенок может испугаться, и никогда нельзя толкать слишком резко.
– Я никогда не дам показаний против мужа, инспектор, даже если я буду убеждена, что он поступил неверно. Даже если он сделал что-то ужасное. Я не смогу никогда заставить себя поступить так. Ни на суде, ни у вас. Извините меня.
Резник просидел там еще какое-то время, прокручивая в голове все вопросы, которые он мог бы еще задать. Когда он убедился, что ни на один из них не получил бы ответа, встал и ушел прочь.
– 43 –
Эту часть города Рей презирал больше всего, от «Миллет» и «Маркса», мимо «Си энд Эй» до того места, где работала Сара. По мере приближения выходных здесь становилось все хуже. Около церкви чаще совали в лицо петиции о политических заключенных или о необходимости создания подсобных сельскохозяйственных угодий при фабриках. Все левые ожидали, что вы будете платить деньги за газету, в которой нет спортивного раздела или программы телепередач. Затем эти чудаки с плакатами, чтицы вслух текстов из Библии. Это был какой-то кошмар. «Вся эта паршивая команда, – заявлял его отец, – хочет, чтобы их посадили под замок». Обычно Рей не обращал внимания на то, что говорил отец, но в этом случае он считал, что отец прав.
Вначале он не заметил Сару, огорчился, думая, что она взяла свободный день, но потом увидел, как она выходила из складского помещения в глубине магазина. Прежде чем войти, Рей подождал, пока она наполнила конфетами отдельные секции.
Сара, которая уже разглядела его через стекло, продолжала заниматься своим делом и не прекратила этого даже тогда, когда он встал около ее плеча.
– Что происходит? – спросил Реймонд.
– О чем ты говоришь?
– Почему ты не говоришь со мной?
– Ты сам видишь, – заметила она, разравнивая клубничную карамель металлическим черпаком. – Я занимаюсь делом. – Затем повернулась к нему лицом. – Рей, я занята.
– Я всего лишь поздоровался.
– Привет.
– Казалось глупым болтаться дома, понимаешь, я был готов… Я думал, что приду, увижу тебя, побудем вместе на улице.
Сара бросила взгляд на управляющую, которая следила за ними с застывшим лицом. Сара подвинула три банки и начала укладывать в секцию блестящие разноцветные леденцы.
– В любом случае тебе нет необходимости дожидаться здесь.
– Я думал, что мы выйдем отсюда…
– Нет, мы не пойдем.
– Что ты имеешь в виду?..
– Рей, говори потише, пожалуйста.
– Ты сказала, что сегодня вечером увидимся.
– Так и было. Теперь я передумала.
– Почему нет?
– Я должна помочь матери. Рей схватил ее за руку.
– Ты хочешь сказать, что не желаешь видеть меня. Так ведь, не правда ли? Только у тебя не хватает смелости взять и прямо сказать мне это.
Управляющая направилась к ним с видом разъяренной осы.
Пальцы Рея сильно сжали руку Сары, она была уверена, что останутся синяки.
– Сара? – окликнула управляющая.
– Завтра, – сказала Сара. – Завтра, после работы. Я обещаю. Теперь уходи. Уходи.
– Сара, – заявила управляющая, – вы знаете, что у нас существуют определенные правила.
– Да, мисс Тренчер, – отозвалась Сара, покраснев. «Мисс Тренчер, – подумал Рей, – уродливая корова, которой требуется хорошая взбучка. Опустить ее голову в таз со всякой требухой и всыпать как следует сзади». Засунув руки в карманы, Рей не спеша двинулся к выходу.
– Это ваш приятель, Сара?
– Нет, – ответила Сара, покраснев еще больше.
– Я не хочу, чтобы он снова появлялся в этом магазине. От него дурно пахнет.
Резник стоял в очереди у прилавка небольшого продовольственного магазина, терпеливо слушал, как продавцы болтали по-польски со стариком в плохо сшитом костюме и полной женщиной с авоськой, выбиравшей семь различных сортов колбасы и рассказывавшей последние новости о своей двоюродной сестре в Лодзи. Но в этот день он был раздражен и в конце концов прервал ее, заслужив не очень доброжелательное замечание.
К тому времени, когда он опустил сумку с селедкой, тремя четвертями фунта ливерной колбасы, четвертью фунта черных маслин, сырным пирогом и сметаной на пол и забрался на высокий табурет у кофейного прилавка, у него не было никакого желания увидеть на другом табурете Сьюзан Олдс с ее надменной улыбкой.
– Каппучино? – спросила Марсия, грузная остроумная девушка, которая ездила на мотоцикле и играла на бас-гитаре в рок-оркестре.
– Эспрессо.
– Маленькую или полную?
– Полную.
– Я плачу, – сказала Сьюзан Олдс, подойдя к табурету рядом с ним.
– Возражений нет, – кивнул в ответ Резник. Сьюзан сняла с плеча сумку и положила на полку под стойкой.
– Что-нибудь к кофе? – спросила она, показав на горку мягких сдобных баранок и рожков с кремом под пластиковым колпаком.
Резник покачал головой.
– Хм, – улыбнулась она, посмотрев на его выпирающий живот, – думаю, это уже не имеет значения.
Резник выпрямился, втянув живот. Марсия поставила перед ним эспрессо, и Сьюзан Олдс протянула пятифунтовую купюру, не убирая руку в ожидании сдачи.
– Если мой клиент не остановится и подаст на вас в суд, вам может понадобиться каждый пенс, которым вы располагаете.
– Килпатрик?
– Угу.
– Я уверен, что вы дадите ему совет получше. Сомневаюсь, чтобы он захотел слышать о своих сексуальных увлечениях во всех новостях.
– Я не относила вас к категории не в меру щепетильных. – Сьюзан Олдс медленно подняла бровь.
– Еще одна ошибка. – Резник отпил кофе. Сьюзан засмеялась, понимая, что он, скорее всего, говорит правду. Однажды, в полупьяном состоянии (слишком много шампанского после блестящей победы), она сделала даже не первый шаг, а дала понять, что не была бы шокирована или оскорблена… Резник тут же разъяснил, что их отношения являются сугубо профессиональными и уже близки к тем границам, которые он не хотел бы переходить.
– Как с Эмили Моррисон, – спросила Сьюзан Олдс, – ее еще не нашли?
В ответ Резник лишь отрицательно покачал головой.
– Нисколько не ближе к тому, чтобы зацепить ниточку?
Бабушка Глории полагала, что она узнала на рисунке Стивена Шепперда как человека, которого помнила по школе, но она не уверена, что он когда-либо разговаривал с Глорией. Вновь была допрошена старшая преподавательница. Результатом было то, что она теперь не уверена, была ли в раздевалке Глория. Линн Келлог встретилась с Джоан Шепперд в конце школьного дня и увидела лишь сжатые губы и леденящий взгляд.
– Нет, – заявил Резник. – Он допил кофе и потянулся за своей сумкой. – Спасибо за кофе, – поблагодарил он и заторопился к выходу.
– Я здесь, чтобы увидеть Дебби, – сказала Линн Келлог. В дверях стояла мать Дебби в своем строгом кримплене.
– Вы ее приятельница?
– Не совсем. Но мы знакомы.
– Вы приятельница Кевина. – Это прозвучало как обвинение в распространении заразной болезни или в совершении позорного поступка.
– Да, Кевин и я работаем вместе.
– Я не думаю, что Дебби захочет увидеться с вами. Линн приняла позу, которая свидетельствовала, что от нее будет не так просто отделаться.
– Я думаю, что должна.
Если бы было такое место, куда они могли бы пойти, они несомненно сделали бы это, но им пришлось довольствоваться машиной Линн. Дебби была, с одной стороны, рада случаю выбраться из дома, от своей матери, но, с другой, обеспокоена, потому что не знала ни как себя вести, ни что следует говорить.
Вокруг них становилось холоднее и темнее, а они говорили о ребенке, о попытках Дебби получить еще одну работу на неполный день, об одежде, но не о том, о чем должны были говорить.
– Как Кевин? – внезапно спросила Линн, прервав на полуслове рассказ Дебби о кольцах для зубов малышей.
– Я не знаю, – сфальшивила та.
– Ты его видела?
– Однажды. Только однажды, недавно. Не было ничего хорошего. Это было бесполезно.
– Почему ты так думаешь?
– Мы спорили. Мы просто спорили.
– А чего ты ожидала? – резко спросила Линн.
– Ну…
– Ну, что?
– Какой во всем этом смысл? Сама подумай: вот увиделись с ним после такого длительного перерыва и не нашли ничего лучшего, как только ругаться.
– Это потому, что так было все время.
– Что ты имеешь в виду?
– Послушай, – Линн повернулась к ней, – почему вы разошлись, каковы причины, кто кого покинул – все это не мое дело. Но с учетом всего, что произошло, вам просто необходимо выяснить отношения. С этого и надо начать.
– Какой смысл?
– Смысл заключается в том, чтобы попытаться разобраться в происшедшем. Поспорить, чтобы найти истину. События пошли неверно. Вам не надо бросаться в объятия друг друга. Этого надо добиваться трудом, и это будет нелегко, но это надо сделать. – Линн ждала, чтобы Дебби снова посмотрела на нее. – Если ты не хочешь, чтобы все закончилось. В таком случае я думаю, что тебе следует быть честной и подать на развод.
– Нет.
– Почему нет?
Дебби не ответила, вместо этого она посмотрела в окно на ряд почти одинаковых домов, в которых светились огни. По дороге на роликовой доске катался взад-вперед мальчик лет двенадцати в красной с белым шерстяной шапке. Он без конца наезжал на бровку тротуара и съезжал с нее. В машине было достаточно холодно, и руки у нее покрылись гусиной кожей.
– Он отец ребенка, – заметила Линн.
– Он не ведет себя так.
– Тогда, может быть, об этом и следует поговорить с ним, затем дать ему еще один шанс.
Дебби вновь смотрела прямо через ветровое стекло.
Хорошенькое личико с маленьким ртом и крошечным шрамом на левой стороне подбородка.
– Он пришел ко мне однажды вечером, – спокойно сказала Линн. – Прямо но мне домой, хотя было поздно. – Дебби смотрела теперь на нее, стараясь не пропустить ни одного слова. – О, ничего не произошло. Мы выпили кофе, поговорили. Говорили о тебе. Но это могло случиться, и в какой-то день это случится. Не со мной, я этого не имела в виду. Но с кем-то. И не потому, что Кевин хочет этого, а потому, что ему нужен кто-нибудь. Он любит тебя и любит ребенка, но не знает, как это сказать. – Линн улыбнулась. – Дебби, ты вышла за него замуж, ты знаешь, каков он. Ему нужна твоя помощь, он должен знать, чего ты хочешь, а сейчас ты просто-напросто отталкиваешь его.
Линн слегка коснулась плеча Дебби.
– Я думаю, тебе следует позвонить ему. Так или иначе, но ты должна действовать. И, Дебби, не откладывай это надолго.
Уже выйдя из участка, старший инспектор резко развернулся и поспешил обратно в свой кабинет. В справочнике он нашел номер телефона университета и домашний телефон Вивьен Натансон. В прошлый раз, когда он был в ее квартире, он был в плохом настроении. Поэтому его самолюбие не пострадает, если он позвонит ей и скажет об этом. Извинится и, возможно, предложит встретиться снова, выпить по рюмочке.
Ему понадобилось десять минут, чтобы понять, что он не будет делать ничего подобного. Прочитав еще раз листок бумаги, на котором были записаны оба номера, Резник бросил его в корзину для мусора, выключил свет и снова двинулся к выходу.
– Великолепно! – объявила Линн Келлог, входя в свою квартиру и осмотрев все кругом. – Просто великолепно! – заявила она вновь. На обоих стульях лежали груды белья, ожидающие, когда его коснется утюг. Из-за стенных часов выглядывали счета, ждущие оплаты, да и сами они остановились, по-видимому, недавно, так как села батарейка. На столе не было ничего, кроме двух писем, которые она получила на прошлой неделе, оба от ее матери, и оба ждали ответа. Она знала, что в холодильнике есть банка диетической пепси, сморщенный тюбик томатной пасты и все. Она прекрасно все это знала, не заглядывая в холодильник. Авторитет для других, и какой позор, что ты не можешь сделать что-либо для собственного счастья.
– 44 –
Резник лежал уже несколько минут, не осознавая до конца, что не спит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42