В узких глазах-щелочках плавали крохотные яичные желтки. - Рахимов, исполняющий обязанности начальника участка связи".
- Здравствуйте. - Я усадил его за приставной столик против себя. Ничего, что мы попросили вас приехать в середине дня? Вам это удобно?
- Ничего. - Он для солидности надул губы - они казались тоже черными от загара, - нагнул голову к плечу. Вообще держал себя не очень уверенно.
- Давно исполняете обязанности начальника участка? - спросил я.
- Порядочно.
Что-то в его голосе, в том, как он стеснен, меня смутило.
- Сколько?
- Две недели. Вообще-то я работаю электромонтером.
- А кто начальник участка?
- Сабиров. Его тоже вызвали, он сейчас придет. Все стало на место. Я мог рассчитывать на то, что замечу малейшее его затруднение с ответом. Так и произошло.
- Баларгимова знаете?
- Да.
- Много лет?
- С год или два... - Он говорил как о человеке, который ему мало знаком.
- Кем он работает?
- Проведен как электромонтер первого разряда.
- А в действительности?
- Используют на должности обходчика трассы магистрального кабеля...
Я усомнился - ориентируясь только на интонацию Рахимова.
- Существует такая должность?
- Вообще-то нет, но... - В чем его обязанности?
- Он должен обходить или объезжать участок магистрального телефонного кабеля... - Рахимов снова был не уверен. - Проверять трассу. Предупреждать, чтобы не производились земляные работы, где проходит кабель...
- Вы видели его на работе? Он помялся:
- Трасса большая!..
- Видели или нет?
- Не видел.
- Чем можно это объяснить?
- Не знаю. Может, это лучше Сабиров знает.
- В конторе вы Баларгимова видели?
- Несколько раз. Он приходил к Сабирову.
- Зачем?
- Этого я не знаю. Может, зарплату получал.
- Вы сами выдаете зарплату?
- Да.
- Вам приходилось платить Баларгимову?
- Сабиров сказал, что сам ему отдаст. Взял себе платежку и деньги.
Мы подошли к выяснению весьма щепетильного для Рахимова обстоятельства.
- Две недели, как вы исполняете обязанности... В табеле Баларгимову ставите рабочие дни?
На моих глазах он почернел еще сильнее, а в щелочках глаз появились красноватые прожилки.
- Да. - Рахимов колебался. - Сабиров приказал ставить ему рабочие дни. Я ставлю...
В приемную кто-то вошел, о чем-то спросил моего секретаря. Рахимов обрадовался:
- Вот и Сабиров! Он знает...
Начальник связи - седой узкоплечий человек с тонкими губами и землистым лицом - оказался крайне неудобным свидетелем.
Вялым голосом Сабиров поведал мне, что вынужден был ввести должность обходчика магистрального кабеля, чтобы быстрее узнавать, где на трассе могло произойти повреждение.
Сабиров был медлителен. Я перегорал во время долгих его пауз, обдумываний, отступлений, экскурсов в производственную деятельность "Восточнокаспийскнефтегаза". Наконец я принужден был ограничить маневренность моего собеседника.
- Прошу вас точно ответить на мои вопросы. Все другие объяснения вы сможете внести в протокол собственноручно. Итак... Как оплачивался труд Баларгимова?
- По часовой тарифной ставке - сорок и четыре десятых копейки...
- Что это составляло в месяц?
- По-разному, - он заговорил чуть быстрее. - Шестьдесят и восемьдесят рублей...
- Плюс компенсация за неиспользованный отпуск?..
- Обязательно.
- Сколько за три года Баларгимов обнаружил повреждений кабеля на трассе?
Сабиров не мог припомнить.
- Сколько продолжался рабочий день Баларгимова?
- Он работал полный день, как все.
- Должен он был ежедневно являться в контору?
- Нет.
- Вы все равно ставили ему рабочий день...
- Да.
- И приказали Рахимову, чтобы тот тоже ежедневно ставил Баларгимову рабочие дни... Почему?
Сабиров не ответил. Разговор был, по существу, закончен.
Я составил протокол, из которого явствовало, что шеф браконьерской лодки семь-восемь часов ежедневно находился на трассе, выявляя и устраняя механические повреждения магистрального кабеля.
Сабиров подписал, не читая. В отношении к происходящему у него произошел неожиданный перелом, я ощутил его, заметив, что, подписав объяснение, он не делает попытки подняться и продолжает сидеть.
- Могут меня исключить из партии? - спросил он неожиданно. - И даже отдать под суд?
- Получение денег за работу, которая в действительности не выполнялась, - это хищение.
- А если меня к этому принудили?
- Кто? Назовите!
- Я не настаивал бы на вашем месте. Не хотите же вы ссориться со здешними властями! - Он смотрел зло. - Человек достаточно авторитетный. Вам тоже придется с ним считаться". Давайте так! Положим, что Баларгимов уже уволен. Вчерашним числом... А деньги я возмещу. За все годы. Займу и возмещу!
- Так не пойдет. Кто этот человек? Из милиции?
- Бураков тоже знал. А приказал не он. "Баларгимова Оформи к себе. Он будет числиться, а работать не будет. Все! Иди". - Тонкий голосок Сабирова словно набирал высоту и в конце сорвался. - Больше я ничего не скажу. Он член обкома. Депутат. Довольны?
На этом мы поставили точку. Точнее, многоточие. Я отпустил его.
Прозвенел телефон.
- Простите, у вас нет Эдуарда Гусейновича? - Женщина поочему-то искала Эдика Агаева по моему номеру.
Вежливый голос, знакомая интонация. Так разговаривали наши девочки, потом жены, с того берега, живущие за мужьями. Так могла спрашивать обо мне моя жена - стараясь не обременить своим обращением. Доверчиво, чуть стеснительно. Я не звонил ей уже несколько дней. Лена тоже мне не звонила. Ей передали, видимо, что я был и не заехал, сопровождая Баларгимова в Астрахань.
Особый кодекс семейных отношений позволял мужчинам того берега быть людьми относительно свободными - встречаться с друзьями, проводить время в мужских компаниях, бывать в ресторанах; с другой стороны, он обязывал относиться к женам строго по-рыцарски и, как самую малость, не только ежедневно возвращаться домой с цветами, но и отправляться по воскресеньям с огромными сумками на базар, делать закупки - то, чего я теперь был лишен. Женщины на том берегу на базар не ходили и даже не знали, что чего стоит.
- Эдуарда Гусейновича в прокуратуре нет, - сказал я.
- А кто со мной говорит? - спросила Агаева. Я назвал себя.
- Очень приятно, Игорь Николаевич. Это жена Эдуарда Гусейновича, Лора. Вы должны меня знать. Ваша Лена училась вместе с моей сестрой на улице Самеда Вургуна...
Я знал эту школу:
- И моя сестра там училась.
- Я ее тоже знаю. Она дружила с Милей Карахан из нашего дома...
При желании мы могли найти еще не менее десятка общих знакомых.
- Почему вы никогда к нам не зайдете? - спросила жена Агаева. Посмотрим видео. Посидим. Пленки, правда, не новые, но иногда кое-что попадается. Приходите.
Я положил трубку, весьма озадаченный. Звонок был неспроста. Похоже, Эдик Агаев вел со мной двойную игру.
Раздумывая, я вышел в приемную.
- Гезель! Я еду к соседке Баларгимовых, к Римме Хал иловой. Скоро буду.
На лестнице я обогнал обоих руководителей участка связи
- они еле двигались, медленно-тяжело, под грузом невеселых дум. Внизу, у дежурки, стоял озабоченный и, как мне показалось, расстроенный чем-то Бураков. Было непривычно видеть его стоящим одиноко, без дела.
- Идете? - Я показал во двор.
Он покачал головой. Я сел в "Ниву".
За воротами на другой стороне улицы стояло такси. Вторая машина, на которую я тоже обратил внимание, находилась ближе к перекрестку.
Их появление здесь показалось мне не случайным - между людьми в обеих машинах, скорее всего, существовала связь. И в той, и в другой сидело несколько молодых людей.
Я свернул за угол, подождал и резко дал задний ход - транспорт продолжал стоять. Люди в машинах интересовались не мной.
Я подумал: "Похоже, следственно-оперативная группа из Астрахани уже здесь!"
- Вы Римма Халилова? - Я представился.
Ее первое желание было - удостовериться, что никто нас не слышит.
Саманно-глиняный жилой массив вокруг был пуст, но это ее не успокоило. В домиках, сдвинутых вместе самым нелепым образом, не могло быть тайн. Все становилось известным - приобретения, супружеские измены, аборты. Обо всем говорилось открыто. Закон всеобщего молчания под страхом смерти распространялся лишь на органы правопорядка.
- Проходите.
В маленьком деревянном ящике был необходимый набор всего, что требуется вдоме. Стол, стулья, шкаф, даже кресла - все миниатюрное, сделанное умельцами Нахалстроя, работавшими на списанном и украденном. Вдоль стен на полу стояли куклы. У меня возникло чувство, будто я попал в страну лилипутов.
- Садитесь, - предложила Халилова, молодая блондинка с простым, приятным лицом.
- Спасибо. - Я с осторожностью уместился на игрушечном стуле. - В свое время вы жили на даче Баларгимова...
- Ах, это... - Она не испытала смущения.
- Долго вы жили там?
- Всю осень. С мужем я разошлась. Он жил здесь, а я с дочкой у Баларгимовых. Потом он уехал на родину, к родителям, а я сюда перебралась.
- Вы давно знаете Баларгимова?
- Я с его сыном - Миришем - вместе училась. Потом, в классе шестом, их посадили. Пятерых. Все из нашего класса. Они дочку завуча изнасиловали, а она пожаловалась...
- Баларгимов часто приезжал на дачу?
- Да нет. Раз или два в неделю...
- Вы помните, когда сожгли рыбнадзор? Вы в тот день были здесь иди на даче?
- Днем на даче. С дочкой. А к вечеру Садык нас домой привез.
- Баларгимов в тот день выпивал?
- Он всегда поддатый...
- А еще кто с ним выпивал? Помните?
- Адыл. Еще кто-то... Дурачок этот - Бокасса. Все - с поселка. У них в тот день неприятность случилась - лодки сожгли! - Халилова засмеялась, подтвердив мою догадку о ее характере - бесхитростном и отходчивом. Рыбнадзор - с моря, милиция - с суши. Привезли канистры с бензином. Они и заполыхали.
- Много лодок?
- Три или четыре.
- А как Баларгимов об этом узнал?
- Мы как раз ехали мимо метеостанции, а тут мужики эти...
- Баларгимов ездил к лодкам?
- Нет, послал дурачка на велосипеде.
- Бокассу? - Я вспомнил следы велосипедных покрышек на берегу недалеко от места убийства Пухова.
- Ну да. Он вернулся, подтвердил. Садык ему не поверил, договорился с Адылом, что тот сходит... Пообещал бутылку. Показания обрастали подробностями.
- Адыл пошел?
- Да. А Садык послал кого-то за водкой. Потом Адыл вернулся. Сказал: там одни угли. И компас привез.
- А Баларгимов?
- Он не показал сначала, что расстроился. Тут водку принесли, выпили... Садык сказал - за эту лодку надо бы сжечь и милицию, и рыбнадзор. "Платишь-платишь - и никак не выплатишь... Все мало!"
- До этого Баларгимов говорил, что дает взятки милиции и рыбнадзору?
- Все и так знали! - Халилова вздернула плечи, грудь ее поднялась. Почему же они к нему приезжали? Пьянствовали! Машины ставили у магазина, Мириш их охранял.
- Вы получали какие-нибудь подарки от Баларгимова? Она задумалась.
- Да нет. Как-то дал на платье. Еще - икру, конфеты. Пару раз съездили в кафе "Сахиль"...
Взгляд ее прошел по кукольному ряду. Игрушечные модницы из картонных коробок - в шляпках, в черном кружевном белье, в боа - смотрели на нас. Я опять почувствовал себя Гулливером, боящимся неосторожным движением причинить боль крохотным созданиям.
- ...Можно сказать, подарков не было.
- Баларгимова там знали, в "Сахиле"?
- Он пользовался их холодильником. Там молоденький официант - Уктем... Баларгимов оставлял у него рыбу для начальства...
Мир тесен. А восточнокаспийский - ну просто сжат. До размеров малогабаритной квартиры.
- У вас в доме нет вещей Баларгимова?
- Есть. - Не вставая, Халилова нащупала под креслом что-то тяжелое. Перегнулась, держа в обеих руках, поставила на стол.
- Адыл привез с места, где сожгли лодку...
Я увидел компас, которым пользуются рыбаки, - ориентированную по странам света плавающую, как домашний гриб в банке, большую черную шайбу. Колыхнувшись, она почти мгновенно заняла снова горизонтальное положение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32