Как Дэвид ни старался убедить себя, что это обман зрения, страх был столь велик, что он понял: если немедленно что-нибудь не предпринять, ужас совершенно парализует его…
Стиснув кулаки, Дэвид заставил повиноваться непослушное тело, встал и медленно, короткими шажками двинулся к страшному креслу. Ближе, еще ближе… Нет, это не обман зрения, луна тут ни при чем… Он увидел низко склоненную голову, седые волосы, бледные руки, сложенные словно для молитвы… складки платья…
Из груди Дэвида вырвался стон облегчения, и в то же мгновение спящая шевельнулась, горестно вздохнула и подняла голову.
– Миссис Белинда! – выдохнул он.
– А, это вы, мистер Дэвид… – Голос ее был тих и как-то необыкновенно нежен. – Кажется, мы с вами пришли слишком рано. А я заснула, и мне приснился чудесный сон…
– П-почему… з-зачем вы… В этом кресле?..
– Потому что в нем умер Невил. Здесь я ближе к нему… Ох, да вы же насквозь промокли! Вы дрожите, бедный мальчик, и теперь наверняка схватите простуду!
– Это н-ничего, м-мадам.
– Смотрите-ка, гроза-то совсем кончилась, и ночь, видимо, будет чудесная… Дэвид… Можно называть вас просто «Дэвид»?
– Да, конечно…
– Антиклея рассказала мне все о вас. Я рада, очень рада. Теперь она останется не одна… Ведь этой ночью я ее покину.
– Покинете ее?.. Сегодня ночью?
– Да, Дэвид. Сегодня мой Невил наконец придет за мной и заберет меня с собой… Наконец-то он узнал, что такое истинная любовь… Видите ли, Дэвид, я – его жена. Многие годы я держала это в тайне, потому что он так хотел, но сегодня… Почему вы так странно смотрите на меня, Дэвид?
Пока Белинда говорила, луна поднялась совсем высоко и высветила все до последней черточки. Тоненькая и, несмотря на белоснежные волосы, молодая, она прижималась щекой к валику рокового кресла; маленькие руки нежно поглаживали обивку. Пораженный кротостью и чистотой, осенявшей весь ее облик, Дэвид не мог не вспомнить другого человека, сидевшего на этом самом месте, лицо, на котором навсегда застыла издевательская усмешка и которое не смягчила даже смерть.
– Боже, – прошептал он, – и вы не боитесь… сидеть здесь?
– Я часто это делаю, Дэвид. Я его очень любила. Он был моим мужем… и я убила его, чтобы спасти от самого себя.
– Вы?! – Дэвид остолбенел. – Вы?..
– Да. – Она вздохнула. – Оставался единственный способ… Потому что я любила его. Он погубил мою молодость, но я любила его. Он разбил мне сердце, но я все равно любила его. Он оскорблял и унижал меня, но я продолжала его любить!.. Только… только, Дэвид, в тот раз он собирался сделать нечто такое, чему нет прощения – даже моего. Он хотел совершить грех, который невозможно искупить, и потому я убила его, Дэвид… Я отправила его к Богу, и Господь, в бесконечном своем милосердии, потому что Он все понимает, может быть, еще простит его.
– А… где была Антиклея? С вами?
– Нет, Дэвид. Я стояла на верху лестницы, дверь сюда была открыта, и я услышала, что сказал девочке Невил. Она вообще-то крепкая, но тут заплакала. Это такой жестокий стыд… Потом вырвалась и убежала. Тогда я спустилась вниз и вошла. Он был один. Я начала умолять его, встала на колени… Он хотел пнуть меня ногой… О, Невил!.. Но не дотянулся, у него только слетела туфля… Он сидел и писал завещание в пользу Томаса Яксли. Я выхватила бумагу, плакала, умоляла… А он снова заговорил о том, что намеревался сделать… смеялся над моими мольбами и слезами… Бедный Невил!.. Передо мной на столе лежал кинжал, и я, продолжая плакать и умолять, взяла его и убила Невила. Убила, потому что любила. И теперь он узнал, понял наконец… что моя любовь, разбитое сердце, мои страдания… не были напрасны… – Она глубоко вздохнула. – Сегодня он придет за мной, за своей женой! Сегодня ночью я буду с ним, буду утешать его, разделю с ним все, что в своем милосердии предопределил ему Господь. Поэтому, Дэвид, я сегодня так счастлива. Счастлива как никогда.
Тихий голос умолк, лицо Белинды светилось внутренним сиянием, глаза закатились в экстазе.
Небо, похоже было, очистилось от туч – в окно падал ровный столб лунного света. Дэвид, словно в гипнотическом трансе, оцепенело уставился на него. Очнулся он от прикосновения маленькой руки.
– Бедный мальчик, вы совсем промокли, – пожалела его Белинда. – И всегда выглядите таким одиноким… Но теперь у вас есть Антиклея! Вы любите ее, Дэвид? Очень любите?
– Да… видит Бог, – ответил он хрипло.
– Я попрошу Его благословить вас обоих и вашу любовь… Тс-с… Послушайте!.. О, вы слышите? – прошептала она. – Вы слышите его? Он идет… мой Невил пришел за мной!
Дэвид застыл, широко раскрыв глаза и едва дыша. Донеслись тихие звуки, которые приближались, делались громче… Они заставили его похолодеть, лоб Дэвида покрылся потом – то была неровная, но проворная походка хромого. Шаги становились все громче и ближе, и вот уже Дэвид понял, с какой стороны они приближаются, стремительно обернулся и в ужасе вперился в темный угол.
Маленькая прохладная ладонь сжала его пальцы, ухо защекотал полный восторженного, ликующего удивления шепот:
– Смотрите, Дэвид, смотрите!
Стоявший в темном углу книжный шкаф бесшумно отделился от стены и сдвинулся в сторону, открыв узкий черный проем. В проеме шевельнулась призрачная тень…
Белинда была уже на ногах.
– Невил?.. – Она порывисто простерла к нему руки. – Невил, любимый мой Невил!
Дэвид глядел во все глаза. Белинда нетвердыми шагами пересекла лунную полосу, подошла к призрачной фигуре… и вдруг метнулась к Дэвиду, толкнула так, что он врезался во что-то спиной, и в тот же миг его ослепила вспышка пламени и оглушил грохот выстрела. Ошеломленный внезапностью происходящего, он в ужасе прижался к стене, потом понял, что миссис Белинда снова сидит в кресле и что-то бормочет. Она вновь и вновь повторяла молитву благодарности:
– Господи милосердный… благодарю Тебя… благодарю Тебя…
Внезапно за черным проемом в углу кабинета послышались гул, топот ног, звуки ударов – и все без единого возгласа или крика. Там происходила отчаянная схватка. Дэвид пришел в себя, подкрался к потайному ходу и только начал вглядываться в черноту, как ее озарила вспышка красного пламени. Оглушительно бабахнул выстрел. Дэвид отпрыгнул в сторону, прижался к шкафу и затаился, не отрывая глаз от страшного угла, откуда теперь доносились тяжелые шаги. Шаги на секунду остановились у самого выхода, а потом в темном углу появился Джаспер Шриг. Он был без шляпы, по лицу его текла струйка крови, а в руке дымился пистолет.
Дэвид вздрогнул, оторвался от шкафа и схватил его за руку.
– Джаспер! Что это, что это было?
– Смерть, дружище. Либо моя, либо его. Мне пришлось выбирать. Это смерть, дружище Дэвид, и еще одно загубленное дело…
– Кто, кто это был?
– Призрак. Томас Яксли, разумеется. Теперь он лежит там, ждет моих ребят…
– Где лежит, Джаспер?
– В подземном ходе, что ведет отсюда к его дому. Я взломал ту дверь, дружище! Скоро его заберут, погрузят на телегу… В кого он стрелял?
– Не знаю… Миссис Белинда находилась ближе…
– Миссис Белинда? Хм, где же она?
– Здесь.
– Здесь? – переспросил Шриг, вытирая кровь с лица рукавом сюртука. – Оглянитесь, дружище.
Дэвид обернулся, увидел пустое кресло, распахнутое окно… Не считая их со Шригом, в комнате никого не было.
– Исчезла!
– Точно, – кивнул Шриг, внимательно осматривая пространство между креслом и окном. – Как вы полагаете, куда?
– Бог знает, Джаспер.
– Я тоже. Она ушла… Секундочку! Мы, наверное, весь дом перебудили, впрочем, это и неудивительно. Но здесь сейчас не место дамам. Помогите запереть двери – закроемся ото всех!
Тем временем снаружи захлопали двери, зазвучали испуганные голоса, поднялась беготня, и вскоре кто-то замолотил в дверь. Раздался встревоженный, но все равно властный голос герцогини:
– Кто в кабинете? Что случилось?
– Всего лишь я, мэм, Джаспер Шриг. Все уже совершенно compus mentus, или, выражаясь иначе, тишь да гладь, мэм.
– Кто стрелял?
– Только я и призрак, мэм. Но сейчас все тихо и прекрасно, и впредь станет еще тише. Так что возвращайтесь в постель, ваша светлость, мэм, и не беспокойтесь, сударыня.
– Вы поймали убийцу?
– Да, благодарю вас, мэм, – ответил Шриг и тихо добавил, обращаясь к Дэвиду: – А теперь – за миссис Белиндой, дружище, и поживей!
– Но где она?
– Судя по всему, на пути в церковь.
– Но как? Как вы догадались?
– Господи, да разуйте же глаза, друг мой! Посмотрите сюда! И сюда! А теперь на окно!
– Кровь! – ужаснулся Дэвид.
– Вне всяких сомнений. Ей досталось то, что предназначалось вам.
– Боже мой! Теперь я вспомнил, Джаспер! Она бросилась на меня!.. Она спасла мне жизнь…
– Весьма похоже на то, дружище. В лунном свете вы были отличной мишенью. Так вы идете?
Они вылезли через окно. В ясном свете высокой луны на полу широкой террасы тут и там темнели пятна, ведущие в одном направлении. Дэвиду вдруг стало зябко в мокрой одежде, он задрожал.
– Церковь наверняка запирают на ночь, – сказал он.
– Бьюсь об заклад, она сумеет войти.
Показались темные контуры здания. Массивная дверь оказалась приоткрытой. На пороге Шриг задержался, поднял руку. Под сводами церкви звучало пение – удивительно нежное и чистое, но чем дальше, тем чаще прерываемое мучительными приступами кашля. Шриг неподвижно стоял в темноте портика, пока пение не умолкло совсем.
– Дружище, – прошептал сыщик, – я никогда не слышал ничего подобного!
Тогда Дэвид положил руку на плечо своему спутнику и нагнулся к его уху.
– Джаспер, – сказал он, – вы не арестуете ее. Вы не посмеете.
– Боюсь, вы правы, друг мой, закону до нее не дотянуться… А наше мокрое дело я припишу Томасу Яксли. Если это и не вполне близко к истине, то достаточно справедливо и никому не причинит вреда. Власти будут удовлетворены.
С этими словами он взялся за дверную ручку и вошел в церковь.
Белинда стояла на коленях перед надгробием Лорингов, склонив голову на старинный камень, так часто орошаемый в последнее время ее слезами. Сейчас на нем темнела другая влага, а с бескровных губ миссис Лоринг срывался шепот:
– Милосердный Боже… Ты всевидящ, и Ты всезнающ… о, великий, добрый Боже… Благодарю Тебя!.. Сейчас, Невил, сейчас, мой милый… я уже иду… Кончились мои горести и беды… кончилось твое одиночество… Протяни руки, возьми меня, мой любимый!.. О, Невил…
Мистер Шриг поспешно подхватил ее на руки и заботливо опустил на плиту.
Белинда лежала с улыбкой на устах; просветленное лицо обрамляли седые волосы, рассыпавшиеся поверх недавно выбитой надписи:
СВЯЩЕННОЙ ПАМЯТИ…
– Выходит, не только маленькие дети бывают ангелами, – пробормотал Шриг. – Кажется, я слышу взмахи ее крыльев!
Глава XLVIII,
которая разрешает все сомнения
Стояло великолепное раннее утро. Деревья в горизонтальных солнечных лучах – день ведь только-только занимался – отбрасывали длинные тени на росистую траву; в воздухе витали ароматы плодородной земли – не медовое благоухание луговых цветов, но теплый, насыщенный запах созревающих хлебов и яблок. Ибо миновали уже июль с августом, и мы перенеслись в сентябрь.
Дэвид стоял у открытого окна, наслаждаясь неброским сельским пейзажем, расцвеченным чистыми пастельными тонами спелой пшеницы, клонящейся под тяжестью колосьев, и багрянца лесов на фоне прозрачно-голубого неба. Листва пламенела всеми оттенками красновато-коричневого, алого, розового и золотого. За ближайшим лесом темнела крыша Лоринг-Чейза – родового гнезда, в котором последние восемь недель трудилась не покладая рук целая армия рабочих.
Наконец Дэвид с сожалением отвернулся от окна, подошел к явно слишком маленькому зеркалу и попытался по мере возможности обозреть свой наряд – атласный галстук и белоснежный воротничок, превосходно сшитый синий сюртук со стоячим воротом и цветастый жилет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Стиснув кулаки, Дэвид заставил повиноваться непослушное тело, встал и медленно, короткими шажками двинулся к страшному креслу. Ближе, еще ближе… Нет, это не обман зрения, луна тут ни при чем… Он увидел низко склоненную голову, седые волосы, бледные руки, сложенные словно для молитвы… складки платья…
Из груди Дэвида вырвался стон облегчения, и в то же мгновение спящая шевельнулась, горестно вздохнула и подняла голову.
– Миссис Белинда! – выдохнул он.
– А, это вы, мистер Дэвид… – Голос ее был тих и как-то необыкновенно нежен. – Кажется, мы с вами пришли слишком рано. А я заснула, и мне приснился чудесный сон…
– П-почему… з-зачем вы… В этом кресле?..
– Потому что в нем умер Невил. Здесь я ближе к нему… Ох, да вы же насквозь промокли! Вы дрожите, бедный мальчик, и теперь наверняка схватите простуду!
– Это н-ничего, м-мадам.
– Смотрите-ка, гроза-то совсем кончилась, и ночь, видимо, будет чудесная… Дэвид… Можно называть вас просто «Дэвид»?
– Да, конечно…
– Антиклея рассказала мне все о вас. Я рада, очень рада. Теперь она останется не одна… Ведь этой ночью я ее покину.
– Покинете ее?.. Сегодня ночью?
– Да, Дэвид. Сегодня мой Невил наконец придет за мной и заберет меня с собой… Наконец-то он узнал, что такое истинная любовь… Видите ли, Дэвид, я – его жена. Многие годы я держала это в тайне, потому что он так хотел, но сегодня… Почему вы так странно смотрите на меня, Дэвид?
Пока Белинда говорила, луна поднялась совсем высоко и высветила все до последней черточки. Тоненькая и, несмотря на белоснежные волосы, молодая, она прижималась щекой к валику рокового кресла; маленькие руки нежно поглаживали обивку. Пораженный кротостью и чистотой, осенявшей весь ее облик, Дэвид не мог не вспомнить другого человека, сидевшего на этом самом месте, лицо, на котором навсегда застыла издевательская усмешка и которое не смягчила даже смерть.
– Боже, – прошептал он, – и вы не боитесь… сидеть здесь?
– Я часто это делаю, Дэвид. Я его очень любила. Он был моим мужем… и я убила его, чтобы спасти от самого себя.
– Вы?! – Дэвид остолбенел. – Вы?..
– Да. – Она вздохнула. – Оставался единственный способ… Потому что я любила его. Он погубил мою молодость, но я любила его. Он разбил мне сердце, но я все равно любила его. Он оскорблял и унижал меня, но я продолжала его любить!.. Только… только, Дэвид, в тот раз он собирался сделать нечто такое, чему нет прощения – даже моего. Он хотел совершить грех, который невозможно искупить, и потому я убила его, Дэвид… Я отправила его к Богу, и Господь, в бесконечном своем милосердии, потому что Он все понимает, может быть, еще простит его.
– А… где была Антиклея? С вами?
– Нет, Дэвид. Я стояла на верху лестницы, дверь сюда была открыта, и я услышала, что сказал девочке Невил. Она вообще-то крепкая, но тут заплакала. Это такой жестокий стыд… Потом вырвалась и убежала. Тогда я спустилась вниз и вошла. Он был один. Я начала умолять его, встала на колени… Он хотел пнуть меня ногой… О, Невил!.. Но не дотянулся, у него только слетела туфля… Он сидел и писал завещание в пользу Томаса Яксли. Я выхватила бумагу, плакала, умоляла… А он снова заговорил о том, что намеревался сделать… смеялся над моими мольбами и слезами… Бедный Невил!.. Передо мной на столе лежал кинжал, и я, продолжая плакать и умолять, взяла его и убила Невила. Убила, потому что любила. И теперь он узнал, понял наконец… что моя любовь, разбитое сердце, мои страдания… не были напрасны… – Она глубоко вздохнула. – Сегодня он придет за мной, за своей женой! Сегодня ночью я буду с ним, буду утешать его, разделю с ним все, что в своем милосердии предопределил ему Господь. Поэтому, Дэвид, я сегодня так счастлива. Счастлива как никогда.
Тихий голос умолк, лицо Белинды светилось внутренним сиянием, глаза закатились в экстазе.
Небо, похоже было, очистилось от туч – в окно падал ровный столб лунного света. Дэвид, словно в гипнотическом трансе, оцепенело уставился на него. Очнулся он от прикосновения маленькой руки.
– Бедный мальчик, вы совсем промокли, – пожалела его Белинда. – И всегда выглядите таким одиноким… Но теперь у вас есть Антиклея! Вы любите ее, Дэвид? Очень любите?
– Да… видит Бог, – ответил он хрипло.
– Я попрошу Его благословить вас обоих и вашу любовь… Тс-с… Послушайте!.. О, вы слышите? – прошептала она. – Вы слышите его? Он идет… мой Невил пришел за мной!
Дэвид застыл, широко раскрыв глаза и едва дыша. Донеслись тихие звуки, которые приближались, делались громче… Они заставили его похолодеть, лоб Дэвида покрылся потом – то была неровная, но проворная походка хромого. Шаги становились все громче и ближе, и вот уже Дэвид понял, с какой стороны они приближаются, стремительно обернулся и в ужасе вперился в темный угол.
Маленькая прохладная ладонь сжала его пальцы, ухо защекотал полный восторженного, ликующего удивления шепот:
– Смотрите, Дэвид, смотрите!
Стоявший в темном углу книжный шкаф бесшумно отделился от стены и сдвинулся в сторону, открыв узкий черный проем. В проеме шевельнулась призрачная тень…
Белинда была уже на ногах.
– Невил?.. – Она порывисто простерла к нему руки. – Невил, любимый мой Невил!
Дэвид глядел во все глаза. Белинда нетвердыми шагами пересекла лунную полосу, подошла к призрачной фигуре… и вдруг метнулась к Дэвиду, толкнула так, что он врезался во что-то спиной, и в тот же миг его ослепила вспышка пламени и оглушил грохот выстрела. Ошеломленный внезапностью происходящего, он в ужасе прижался к стене, потом понял, что миссис Белинда снова сидит в кресле и что-то бормочет. Она вновь и вновь повторяла молитву благодарности:
– Господи милосердный… благодарю Тебя… благодарю Тебя…
Внезапно за черным проемом в углу кабинета послышались гул, топот ног, звуки ударов – и все без единого возгласа или крика. Там происходила отчаянная схватка. Дэвид пришел в себя, подкрался к потайному ходу и только начал вглядываться в черноту, как ее озарила вспышка красного пламени. Оглушительно бабахнул выстрел. Дэвид отпрыгнул в сторону, прижался к шкафу и затаился, не отрывая глаз от страшного угла, откуда теперь доносились тяжелые шаги. Шаги на секунду остановились у самого выхода, а потом в темном углу появился Джаспер Шриг. Он был без шляпы, по лицу его текла струйка крови, а в руке дымился пистолет.
Дэвид вздрогнул, оторвался от шкафа и схватил его за руку.
– Джаспер! Что это, что это было?
– Смерть, дружище. Либо моя, либо его. Мне пришлось выбирать. Это смерть, дружище Дэвид, и еще одно загубленное дело…
– Кто, кто это был?
– Призрак. Томас Яксли, разумеется. Теперь он лежит там, ждет моих ребят…
– Где лежит, Джаспер?
– В подземном ходе, что ведет отсюда к его дому. Я взломал ту дверь, дружище! Скоро его заберут, погрузят на телегу… В кого он стрелял?
– Не знаю… Миссис Белинда находилась ближе…
– Миссис Белинда? Хм, где же она?
– Здесь.
– Здесь? – переспросил Шриг, вытирая кровь с лица рукавом сюртука. – Оглянитесь, дружище.
Дэвид обернулся, увидел пустое кресло, распахнутое окно… Не считая их со Шригом, в комнате никого не было.
– Исчезла!
– Точно, – кивнул Шриг, внимательно осматривая пространство между креслом и окном. – Как вы полагаете, куда?
– Бог знает, Джаспер.
– Я тоже. Она ушла… Секундочку! Мы, наверное, весь дом перебудили, впрочем, это и неудивительно. Но здесь сейчас не место дамам. Помогите запереть двери – закроемся ото всех!
Тем временем снаружи захлопали двери, зазвучали испуганные голоса, поднялась беготня, и вскоре кто-то замолотил в дверь. Раздался встревоженный, но все равно властный голос герцогини:
– Кто в кабинете? Что случилось?
– Всего лишь я, мэм, Джаспер Шриг. Все уже совершенно compus mentus, или, выражаясь иначе, тишь да гладь, мэм.
– Кто стрелял?
– Только я и призрак, мэм. Но сейчас все тихо и прекрасно, и впредь станет еще тише. Так что возвращайтесь в постель, ваша светлость, мэм, и не беспокойтесь, сударыня.
– Вы поймали убийцу?
– Да, благодарю вас, мэм, – ответил Шриг и тихо добавил, обращаясь к Дэвиду: – А теперь – за миссис Белиндой, дружище, и поживей!
– Но где она?
– Судя по всему, на пути в церковь.
– Но как? Как вы догадались?
– Господи, да разуйте же глаза, друг мой! Посмотрите сюда! И сюда! А теперь на окно!
– Кровь! – ужаснулся Дэвид.
– Вне всяких сомнений. Ей досталось то, что предназначалось вам.
– Боже мой! Теперь я вспомнил, Джаспер! Она бросилась на меня!.. Она спасла мне жизнь…
– Весьма похоже на то, дружище. В лунном свете вы были отличной мишенью. Так вы идете?
Они вылезли через окно. В ясном свете высокой луны на полу широкой террасы тут и там темнели пятна, ведущие в одном направлении. Дэвиду вдруг стало зябко в мокрой одежде, он задрожал.
– Церковь наверняка запирают на ночь, – сказал он.
– Бьюсь об заклад, она сумеет войти.
Показались темные контуры здания. Массивная дверь оказалась приоткрытой. На пороге Шриг задержался, поднял руку. Под сводами церкви звучало пение – удивительно нежное и чистое, но чем дальше, тем чаще прерываемое мучительными приступами кашля. Шриг неподвижно стоял в темноте портика, пока пение не умолкло совсем.
– Дружище, – прошептал сыщик, – я никогда не слышал ничего подобного!
Тогда Дэвид положил руку на плечо своему спутнику и нагнулся к его уху.
– Джаспер, – сказал он, – вы не арестуете ее. Вы не посмеете.
– Боюсь, вы правы, друг мой, закону до нее не дотянуться… А наше мокрое дело я припишу Томасу Яксли. Если это и не вполне близко к истине, то достаточно справедливо и никому не причинит вреда. Власти будут удовлетворены.
С этими словами он взялся за дверную ручку и вошел в церковь.
Белинда стояла на коленях перед надгробием Лорингов, склонив голову на старинный камень, так часто орошаемый в последнее время ее слезами. Сейчас на нем темнела другая влага, а с бескровных губ миссис Лоринг срывался шепот:
– Милосердный Боже… Ты всевидящ, и Ты всезнающ… о, великий, добрый Боже… Благодарю Тебя!.. Сейчас, Невил, сейчас, мой милый… я уже иду… Кончились мои горести и беды… кончилось твое одиночество… Протяни руки, возьми меня, мой любимый!.. О, Невил…
Мистер Шриг поспешно подхватил ее на руки и заботливо опустил на плиту.
Белинда лежала с улыбкой на устах; просветленное лицо обрамляли седые волосы, рассыпавшиеся поверх недавно выбитой надписи:
СВЯЩЕННОЙ ПАМЯТИ…
– Выходит, не только маленькие дети бывают ангелами, – пробормотал Шриг. – Кажется, я слышу взмахи ее крыльев!
Глава XLVIII,
которая разрешает все сомнения
Стояло великолепное раннее утро. Деревья в горизонтальных солнечных лучах – день ведь только-только занимался – отбрасывали длинные тени на росистую траву; в воздухе витали ароматы плодородной земли – не медовое благоухание луговых цветов, но теплый, насыщенный запах созревающих хлебов и яблок. Ибо миновали уже июль с августом, и мы перенеслись в сентябрь.
Дэвид стоял у открытого окна, наслаждаясь неброским сельским пейзажем, расцвеченным чистыми пастельными тонами спелой пшеницы, клонящейся под тяжестью колосьев, и багрянца лесов на фоне прозрачно-голубого неба. Листва пламенела всеми оттенками красновато-коричневого, алого, розового и золотого. За ближайшим лесом темнела крыша Лоринг-Чейза – родового гнезда, в котором последние восемь недель трудилась не покладая рук целая армия рабочих.
Наконец Дэвид с сожалением отвернулся от окна, подошел к явно слишком маленькому зеркалу и попытался по мере возможности обозреть свой наряд – атласный галстук и белоснежный воротничок, превосходно сшитый синий сюртук со стоячим воротом и цветастый жилет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48