Волосы Харпера, огненные в молодости, поблекли, словно голову покрыла ржавчина. Ростом он был выше шести футов, но оставался настолько худым, что портупея казалась упряжью, повешенной на фонарный столб.
Шериф выглядел неважно, и это было не только из-за жары на улице. Выражение его лица, крупного и угрюмого, словно говорило о том, какую тяжелую ношу он взвалил на себя тридцать лет назад. Он всем своим видом давал понять, что слишком дешево продал душу дьяволу. Харпер никогда не был весельчаком, а когда вошел в комнату, шаркая ногами, и снял шляпу, вид у него был похоронный.
Молодой офицер, переступивший порог следом за ним, незнакомый Хойлам и Мерченту, выглядел так, будто его накрахмалили вместе с формой. Он был так чисто выбрит, что щеки покраснели от бритвы. Парень напоминал спринтера, напряженно застывшего на беговой дорожке в ожидании сигнального выстрела.
Ред Харпер кивком поздоровался с Беком и перевел взгляд на Криса, стоящего за отцовским креслом. Потом он посмотрел на Хаффа, который вальяжно раскинулся в красном кожаном кресле.
– Привет, Ред.
– Здравствуй, Хафф. – Шериф не смотрел хозяину дома в глаза, он вертел в руках свою шляпу.
– Выпьешь что-нибудь?
– Нет, спасибо.
Хафф никогда не вставал, если в комнату входили. Так он демонстрировал свою власть, и все в округе знали это. Но на этот раз Хойл не усидел на месте. Нетерпение заставило его вскочить с кресла.
– В чем дело? Кто это такой? – Он смерил взглядом спутника шерифа.
Ред откашлялся. Опустив руку со шляпой вниз, он принялся нервно похлопывать ею по бедру. Прошло немало времени, прежде чем Харпер решился взглянуть Хаффу в глаза.
И тогда Бек понял, что шериф приехал вовсе не за ежемесячным вознаграждением.
Глава 2
Сэйри Линч не узнавала скоростное шоссе, хотя много раз ездила по этому отрезку между аэропортом Нового Орлеана и Дестини. Но на этот раз все казалось ей новым.
Во имя прогресса все, что отличало этот уголок страны, было уничтожено или замаскировано. Очарование сельских районов Луизианы принесли в жертву безвкусной рекламе. Под напором коммерции не выжило почти ничего живописного или оригинального. Сэйри увидела бы то же самое в любом уголке США.
Фаст-фуд вытеснил уютные кафе. Хлебные палочки и крекеры заменили домашние пироги с мясом и сдобные булочки. Написанные от руки вывески исчезли под напором неона. Вместо черных досок с написанным мелом меню о блюдах сообщал механический голос возле окошка заказа.
За те десять лет, что Сэйри не была в этих местах, величественные дубы с повисшим на ветвях испанским мхом были выкорчеваны бульдозером, уступив место новым конструкциям автострады. Из-за этого просторы таинственных болот, подступавших вплотную к дорожному полотну, стали казаться меньше. Густые заросли были смяты под натиском съездов и выездов, заполненных машинами.
До этой минуты Сэйри не осознавала, насколько скучает по дому. Именно все эти перемены заставили ее затосковать по тому, как все было раньше. Ей не хватало острого запаха кайенского перца и опилок, и снова захотелось услышать неповторимый диалект людей, которые когда-то подавали кейджунские блюда, на приготовление которых уходило намного больше времени, чем три минуты.
Современные супертрассы позволяли путешествовать быстрее, но Сэйри вспоминались узкие дороги, к которым так близко подкрадывались деревья, что их ветви сплетались, образуя туннель, а сквозь листву пробивалось солнце, рисуя причудливые узоры на асфальте.
Ей снова хотелось ехать с открытыми окнами, вдыхая не автомобильные выхлопы, а мягкий воздух, пропитанный ароматами жимолости и магнолии с легкой примесью мускусного запаха болот.
Перемены, произошедшие за последние десять лет, были оскорблением для ее чувств и ударом по воспоминаниям о тех местах, где она выросла. Но Сэйри понимала, что перемены, произошедшие в ней самой, были не менее значительны, пусть они и меньше бросались в глаза.
В последний раз она ехала по этой дороге в обратном направлении, когда уезжала из Дестини. В тот день, чем больше миль оставалось между ней и домом, тем легче становилось у нее на душе, словно она сбрасывала слой за слоем накопившуюся в душе боль. И вот теперь она возвращалась, и страх, обуревавший ее, казался тяжелее цепей каторжника.
Тоска по родным местам никогда не заставила бы Сэйри вернуться. Только смерть ее брата Дэнни вынудила ее приехать. Судя по всему, он достаточно долго противостоял Хаффу и Крису, а потом вырвался из-под их власти единственным способом, который оставался в его распоряжении.
Первое, что увидела Сэйри, подъезжая к Дестини, были трубы. Они воинственно устремлялись в небо над городом, огромные, черные, уродливые. Они, как в любой день в году, выплевывали дым. Слишком неэффективно и накладно было бы загасить печи даже из-за траура по Дэнни. Хорошо зная отца, Сэйри догадывалась, что тому даже в голову не пришло почтить подобным образом память самого младшего ребенка.
На щите у въезда в город красовалась надпись: «Добро пожаловать в Дестини, вотчину „Хойл Энтерпрайсиз“». Нашли, чем хвастаться, с тоской подумала Сэйри. Доменные печи сделали Хаффа богатым, но это благополучие было построено на крови.
Молодая женщина вела машину по знакомым улицам, по которым впервые проехала на велосипеде и где позже училась водить машину. Подростком она разъезжала по ним с подружками в поисках развлечений.
В квартале от первой объединенной методистской церкви она услышала звуки органа, подаренного ее матерью, Лорел Линч Хойл. На нем была медная табличка, извещающая об этом. Прихожане гордились инструментом, потому что это был единственный орган в городе. Ни в одном из католических храмов органа не было, хотя в Дестини жили в основном католики. Ее мать сделала щедрый дар от всего сердца, но орган все равно стал символом того, как Хойлы правят в своем городе и управляют его жителями, не позволяя никому переплюнуть их.
У Сэйри разрывалось сердце при мысли о том, что орган Лорел играл погребальную песнь для одного из ее детей, ушедшего из жизни на пятьдесят лет раньше, чем следовало бы, и по своей собственной воле.
Сэйри узнала обо всем в воскресенье вечером, когда вернулась в свой офис после встречи с клиентом. Обычно она по выходным не работала, но Джек Мастере не мог встретиться с ней в другое время. Помощница Сэйри, Джулия Миллер, проработавшая с ней уже пять лет, никогда бы не позволила своему шефу работать, если бы не работала сама. Пока Сэйри вела переговоры с Мастерсом, Джулия занималась документами.
Когда Сэйри вернулась, Джулия передала ей розовый листок с записанным сообщением.
– Этот джентльмен звонил трижды, мисс Линч. Я не дала ему номер вашего сотового, хотя он этого требовал.
Сэйри бросила взгляд на код города, смяла листок и бросила в мусорную корзину.
– Я не хочу говорить ни с кем из моих родственников.
Он не ваш родственник. По его словам, он работает на вашу семью. Ему необходимо было поговорить с вами как можно быстрее.
– Я не желаю разговаривать и с теми, кто работает на мою семью. Есть еще сообщения? Может быть, мистер Тейлор все же позвонил? Он обещал, что кайма непременно будет готова к завтрашнему дню.
– С вашим братом несчастье, – выпалила Джулия. – Он мертв.
Сэйри тут же вышла из своего кабинета в приемную и долго смотрела в окно на мост Золотые Ворота. Из плотного тумана выступали лишь верхушки оранжевых опор. Вода в заливе была серой, холодной, сердитой и пугающей.
Не оборачиваясь к секретарше, она спросила:
– Который?
– Что – который?
– Кто из братьев?
– Дэнни.
Младший брат дважды звонил ей за прошедшие два дня. И Сэйри отказывалась разговаривать с ним.
Сэйри повернулась к Джулии. Та с сочувствием посмотрела на нее и сказала:
– Ваш брат, Сэйри, умер сегодня днем. Мне казалось, что вам будет лучше услышать об этом от меня, а не по сотовому телефону от постороннего.
Сэйри громко выдохнула воздух сквозь сжатые губы.
– Как это случилось?
– Думаю, вам следует поговорить с мистером Мерчентом, который звонил вам.
– Джулия, прошу вас, скажите мне, как умер Дэнни. Женщина негромко ответила:
– Судя по всему, он покончил с собой. Примите мои соболезнования. – Немного помолчав, она добавила: – Это вся информация, которую сообщил мне мистер Мерчент.
Сэйри ушла в свой кабинет и закрыла дверь. Она слышала, как в приемной несколько раз звонил телефон, но Джулия не переводила звонки к ней, понимая, что ей необходимо побыть одной, чтобы осознать случившееся.
Неужели Дэнни звонил ей, чтобы сказать последнее «прости»? Если так, то как ей жить дальше с чувством вины? Ведь она отказалась с ним разговаривать.
Прошло около часа, и Джулия негромко постучала в кабинет Сэйри.
– Войдите, – пригласила она. Когда Джулия переступила порог, Сэйри сказала: – Вам незачем оставаться дольше, Джулия. Идите домой. Со мной все будет в порядке.
Секретарша положила на стол листок бумаги.
– У меня еще есть дела. Позвоните, если я вам понадоблюсь. Принести вам что-нибудь?
Сэйри покачала головой. Джулия вышла и прикрыла за собой дверь. На листке оказались записаны дата и время похорон: вторник, одиннадцать утра.
Сэйри не удивилась тому, что похороны назначили так скоро. Хафф Хойл всегда действовал быстро. Отцу и Крису не терпелось поскорее разделаться с неприятным делом, похоронить Дэнни и продолжать жить дальше как ни в чем не бывало.
Но в том, что похороны назначили на вторник, было одно преимущество. У Сэйри не оставалось времени на борьбу с собой, некогда было думать, ехать или не ехать. Ей требовалось быстро принять решение.
В понедельник утром она вылетела в Новый Орлеан через Даллас и Форт-Уорт и оказалась на месте ближе к вечеру. Сэйри прошлась по Французскому кварталу, поужинала в ресторанчике, где подавали знаменитый гумбо, суп из стручков бамии, и переночевала в отеле «Виндзор-корт».
Хотя гостиничный номер оказался комфортным, Сэйри так и не смогла уснуть. Ей отчаянно не хотелось возвращаться в Дестини. Это было глупо, но родной город представлялся ей ловушкой, из которой она больше не сумеет выбраться и навсегда останется во власти Хаффа.
Рассвет не прогнал ее страхи. Она встала, оделась для похорон и отправилась в Дестини, планируя приехать прямо к началу траурной церемонии и не собираясь задерживаться ни на минуту после ее окончания.
Машины приехавших на похороны занимали все парковки на улицах вокруг церкви. Сэйри пришлось Оставить машину в нескольких кварталах от словно сошедшей со страниц книги красивой церкви с витражными окнами и высокой белой колокольней. Когда она ступила на высокое крыльцо, украшенное колоннами, колокол прозвонил одиннадцать раз.
В вестибюле церкви было значительно прохладнее, чем на улице, но Сэйри заметила, что многие из сидящих под высокими сводами обмахиваются бумажными веерами, потому что кондиционер не справлялся с жарой. Когда она села в заднем ряду, хор закончил петь первый гимн и на кафедру поднялся пастор.
Пока все склонили головы в молитве, Сэйри смотрела на гроб, стоявший перед алтарем. Гроб был закрытым. Да ей и не хотелось видеть Дэнни, лежащего на атласных подушках, подобно восковой кукле. Чтобы не думать об этом, Сэйри сосредоточилась на белых каллах на крышке гроба.
Из-за большого количества людей она не видела отца и брата, но, вероятно, они со скорбными лицами сидели в первом ряду.
Она услышала свое имя, когда пастор перечислял ныне здравствующих членов семьи, присутствующих на церемонии.
– Сестра, Сэйри Хойл, из Сан-Франциско.
Ей захотелось встать и крикнуть, что она больше не носит фамилию Хойл. После второго развода Сэйри пользовалась своим вторым именем, которое было девичьей фамилией ее матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63