Давай просто полежим оставшиеся минуты вместе.
Они тесно прижались друг к другу, столь же безмерно несчастные в сложившейся жизненной ситуации, сколь и счастливые в своей любви, и их обнаженные тела, казалось, слились воедино.
В таком положении и застал их ее муж несколько минут спустя.
Она первая заметила его, стоящего в дверях спальни и трясущегося от благородного негодования. Она вскочила и схватилась за простыню, чтобы прикрыть наготу. Она пыталась произнести его имя, но в горле у нее пересохло от стыда и страха.
Бормоча что-то злобное и осыпая их множеством непристойных эпитетов, он, пошатываясь, подошел к кровати, поднял над головой бейсбольную биту и с размаху нанес смертельный удар.
Позже, даже санитары, привыкшие к виду окровавленных тел, с трудом сдерживали тошноту. Обои с цветочным узором в изголовье кровати были покрыты отвратительным кровавым месивом.
Из уважения к забрызганному кровью распятию на стене один из санитаров прошептал:
– Господи…
Его напарник опустился на колени.
– Черт меня побери, я чувствую пульс! Второй с сомнением посмотрел на густую комковатую массу, сочившуюся из разбитого черепа.
– Ты думаешь, есть шанс?
– Нет, но, в любом случае, давай отвезем тело в больницу. Возможно, оно пригодится для пересадки органов.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
10 октября 1990 г.
– Тебе не нравятся мои оладьи?
Он поднял голову и посмотрел на нее бессмысленным взглядом.
– Что?
– Согласно рекламе, оладьи из этой готовой смеси должны быть воздушными. Наверное, я что-нибудь не так сделала.
Он уже пять минут вертел в руках вилку, так и не притронувшись к завтраку. Потом нехотя поддел с тарелки густую липкую кашицу и, как бы признавая свою вину, смущенно улыбнулся.
– Ты прекрасно готовишь.
Он был великодушным: Аманда готовила отвратительно.
– А как тебе мой кофе?
– Очень вкусный. Я бы выпил еще чашечку. Она взглянула на кухонные часы.
– А у тебя еще есть время?
– Нагоню в дороге.
Он редко позволял себе такую роскошь, как опоздание на работу. Значит, то, что уже несколько дней не давало ему покоя, было очень важным, подумала она,
Аманда неуклюже поднялась и направилась к стойке с кофейными принадлежностями. Захватив с собой графин, она вернулась к столу и наполнила его чашку.
– Нам надо поговорить, – произнес он.
– Это будет приятным разнообразием, – заметила Аманда, усаживаясь на стуле. – Все последнее время ты существовал в ином мире.
– Знаю. Прости. – Между его бровями пролегла морщина, он пристально разглядывал дымящийся кофе, которого в действительности не хотел. Он тянул время.
– Ты меня пугаешь, – мягко проговорила Аманда. – Что бы тебя ни беспокоило, почему бы просто не поделиться со мной – и дело с концом? Что случилось? Другая женщина?
Он бросил на нее застенчивый взгляд, ясно давая понять, что подобные мысли не должны даже приходить ей в голову.
– Ну конечно! – воскликнула она, ударив рукой по столу. – Ты испытываешь ко мне отвращение, потому что я похожа на слониху. Мои отечные лодыжки убивают всякое желание, ведь так? У меня уже не та маленькая, нагло торчащая вперед грудь, из-за которой ты меня дразнил. Мой внутренний мир не более чем нежные воспоминания, а внешний вид тебя только отталкивает. Беременность лишила меня всякой привлекательности, и поэтому ты испытываешь страсть к какой-нибудь молодой смазливой бабенке и боишься сказать мне об этом. Я близка к истине?
– Ты ненормальная. – Он перегнулся через разделявший их круглый столик и, взяв жену за руку, поднял ее на ноги. Когда она встала перед ним, он обхватил руками ее раздувшийся живот.
Я люблю твой пупок, и снаружи, и внутри.
Он начал целовать ее в живот через свободную хлопчатобумажную ночную рубашку. Жесткие волоски его усов проникли сквозь тонкую ткань и щекотали ей кожу.
– Я люблю нашего малыша. Я люблю тебя. В моей жизни нет и не может быть никакой другой женщины.
– Враки!
– Чистая правда.
– А Мишель Пфайффер?
Он широко улыбнулся ей, делая вид, что обдумывает ответ.
– Ага, вопросик не по зубам, – злорадно воскликнула она. – Какие она печет оладьи?
– Разве это имеет какое-нибудь значение?
Смеясь, он притянул ее к себе, посадил на колени и обнял.
– Осторожнее, – предупредила она. – Я отдавлю тебе самые сокровенные места.
– И все-таки я рискну.
Они слились в долгом поцелуе. Когда он наконец оторвался от ее губ, она вгляделась в его обеспокоенное лицо. Несмотря на то что было еще рано и он только что принял душ и побрился, у него был изможденный вид, какой бывает в конце трудового дня.
– Если причина не в моей стряпне, не в другой женщине и тебе не противна моя раздавшаяся фигура, тогда в чем все-таки дело?
– Я не могу успокоиться, что ты пожертвовала своей карьерой.
Она почувствовала большое облегчение, так как опасалась чего-то гораздо более серьезного.
– И именно это не давало тебе покоя?
– Это несправедливо, – упрямо заявил он.
– По отношению к кому?
– К тебе, конечно.
Аманда с подозрением взглянула не него.
– Ты что, собирался рано удалиться от дел и прирасти к дивану, чтобы я тебя содержала?
– Неплохая идея, – улыбнулся он. – Но, по правде говоря, я думаю только о тебе. Из-за того, что биологически мужчины имеют столь явные преимущества…
– Чертовски верно, – проворчала Аманда.
– На твою долю выпадают все жертвы.
– Сколько раз я тебе говорила, что я делаю именно то, что хочу делать! Я рожу ребенка, нашего ребенка. Это делает меня очень счастливой.
Известие о ее беременности он встретил со смешанным чувством. Сначала он был потрясен. Она перестала принимать таблетки, даже не поставив его в известность. Но, когда приступ гнева прошел и он привык к мысли, что станет отцом, он даже обрадовался.
На четвертом месяце беременности Аманда объявила своим коллегам по юридической фирме, где была младшим партнером, что собирается в отпуск по уходу за ребенком. В то время он не стал возражать против ее решения. Теперь она с удивлением узнала о его давних опасениях.
– Ты всего две недели как не ходишь на работу, а уже вся издергалась, – сказал он. – Я узнаю симптомы. Я всегда чувствую, когда ты места себе не находишь.
Нежным жестом она убрала ему волосы со лба.
– Да я просто переделала все дела по дому. Вымыла плинтусы, составила алфавитный список имеющихся консервов, перебрала твои и мои носки. Получилось так, что мне больше нечем занять себя до родов. Вот когда появится ребенок, дел у меня будет невпроворот.
Выражение раскаяния на его лице не изменилось.
– Пока ты тут вьешь гнездышко, твои партнеры могут тебя обскакать.
– А даже если и так, что из этого? – засмеялась она. – Рождение нашего ребенка – это самое главное, что я когда-либо делала или сделаю. Я убеждена в этом.
Аманда взяла его руку и положила себе на живот. Ребенок шевелился.
– Чувствуешь? Какой судебный процесс достоин большего благоговения? Я приняла решение, и я спокойна. Я хочу, чтобы ты тоже успокоился.
– Ну, ты слишком многого хочешь.
Она молча согласилась. Он никогда не сможет быть в мире с самим собой. Но все же он находил утешение в любви к ней и в мысли о том, что скоро у них родится малыш. Он потер место, в которое его за минуту до этого довольно сильно пнул ребенок.
– Я думала, мужской идеал – держать жену дома, босую и беременную, – поддразнила его Аманда. – Что это с тобой?
– Я просто не хочу, чтобы пришел день, когда ты пожалеешь о загубленной карьере.
– Это никогда не произойдет, – уверила она его с улыбкой.
– Почему же тогда я чувствую себя так, словно над моей головой висит топор ?
– Потому что ты всегда считаешь, что стакан наполовину пуст.
– А ты видишь его наполовину полным.
– Полным чуть ли не до краев. – Аманда сделала руками замысловатый жест, заставив его улыбнуться. Когда он улыбался, его усы задирались вверх, и ей это нравилось.
– Да-да, я неисправимый пессимист.
– Так ты это признаешь?
– Нет. Просто мы уже выясняли это раньше.
– Да уж, и не один раз.
Они улыбнулись друг другу, и он опять притянул Аманду к себе.
– Ты уже стольким для меня пожертвовала. Я тебя не стою.
– Имей это в виду, если Мишель Пфайффер когда-нибудь поманит тебя пальцем.
Она удобно облокотилась на его согнутую руку, а он наклонился и поцеловал ее со все возрастающей страстью. Сквозь ткань ночной рубашки его рука нашла ее груди. Они были тяжелыми и упругими, готовыми в скором времени кормить ребенка. Он стал гладить их, слегка сжимая соски.
Затем, стянув с нее вниз рубашку, он начал ласкать ее груди губами и языком. Когда его усы коснулись отвердевших сосков, Аманда простонала:
– Нечестно играешь.
– Сколько нам придется ждать?
– Самое меньшее шесть недель после родов. Он тяжело вздохнул.
– Лучше не начинать, – добавила она, – иначе мы не сможем остановиться.
– Слишком поздно, – поморщился он. Аманда, смеясь, поправила ночную рубашку и соскользнула с его коленей.
– Тебе пора.
– Да, пора. – Он встал, натянул куртку и двинулся к двери. – Как ты себя чувствуешь?
Она обхватила руками свой огромный живот.
– Отлично.
– Ты плохо спала.
– Попробуй спать, когда кто-то играет в футбол всеми твоими внутренностями.
У двери они поцеловались на прощание.
– Что бы ты хотел сегодня на ужин?
– Я поведу тебя в ресторан, – предложил он.
– В китайский?
– Конечно.
Обычно по утром Аманда прощалась с ним у двери. Однако сегодня, держась за руки, они дошли до самой машины. Когда пришло время отпустить его руку, ей почему-то очень не хотелось этого делать, как будто он заразил ее своим пессимизмом. Должно быть, ей передались его дурные предчувствия, поскольку у нее вдруг возникло желание броситься ему на шею, попросить его сказаться больным и остаться с ней дома на весь день.
Стараясь не показать своего состояния, которое, возможно, являлось не более чем временной, связанной с беременностью потерей эмоционального равновесия, Аманда решила немного подразнить его.
– Не думай, что после родов я надену мученический венец. Как только появится малыш, мы будем по очереди менять ему пеленки.
– Жду не дождусь этого, – усмехнулся он. Затем, став серьезным, положил руки ей на плечи и притянул к себе. – Мне так легко любить тебя, поймешь ли ты когда-нибудь, как сильно я тебя люблю?
Аманда задрала голову и улыбнулась ему в ответ.
– Я знаю. – Солнце светило ей прямо в лицо и, возможно, поэтому на глазах у нее неожиданно появились слезы. – Я тоже тебя люблю.
Перед тем, как поцеловать ее, он обхватил ладонями лицо жены и долго смотрел ей в глаза. Охрипшим от волнения голосом он сказал:
– Я постараюсь вернуться пораньше. – Он сел за руль и добавил: – Если тебе что-нибудь понадобится, позвони.
– Позвоню.
Когда он доехал до утла улицы, Аманда помахала ему рукой.
Спина начала болеть у нее тогда, когда она мыла оставшуюся после завтрака посуду. Перед тем, как застелить постель, она немного отдохнула, но тупая боль не утихала.
К полудню стало ясно, что с приступами резкой боли в животе надо что-то делать. Аманда подумала о том, чтобы позвонить ему, но удержалась. Схватки иногда начинаются за несколько недель до родов. Ребенок должен был родиться только через две недели. Это могла быть ложная тревога. Его работа требовала внимания и сосредоточенности, и она не хотела отвлекать его без особой необходимости.
В начале пятого отошли воды, и она сразу же позвонила своему акушеру-гинекологу. Он заверил ее, что для паники нет никаких оснований, что первые роды как правило длятся часами, но посоветовал ехать в родильное отделение.
Аманда больше не могла откладывать звонок в его офис. Но, когда она позвонила, ей сказали, что он занят и не может подойти к телефону. Ничего страшного. Ей надо было сделать еще несколько дел, прежде чем отправиться в клинику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Они тесно прижались друг к другу, столь же безмерно несчастные в сложившейся жизненной ситуации, сколь и счастливые в своей любви, и их обнаженные тела, казалось, слились воедино.
В таком положении и застал их ее муж несколько минут спустя.
Она первая заметила его, стоящего в дверях спальни и трясущегося от благородного негодования. Она вскочила и схватилась за простыню, чтобы прикрыть наготу. Она пыталась произнести его имя, но в горле у нее пересохло от стыда и страха.
Бормоча что-то злобное и осыпая их множеством непристойных эпитетов, он, пошатываясь, подошел к кровати, поднял над головой бейсбольную биту и с размаху нанес смертельный удар.
Позже, даже санитары, привыкшие к виду окровавленных тел, с трудом сдерживали тошноту. Обои с цветочным узором в изголовье кровати были покрыты отвратительным кровавым месивом.
Из уважения к забрызганному кровью распятию на стене один из санитаров прошептал:
– Господи…
Его напарник опустился на колени.
– Черт меня побери, я чувствую пульс! Второй с сомнением посмотрел на густую комковатую массу, сочившуюся из разбитого черепа.
– Ты думаешь, есть шанс?
– Нет, но, в любом случае, давай отвезем тело в больницу. Возможно, оно пригодится для пересадки органов.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
10 октября 1990 г.
– Тебе не нравятся мои оладьи?
Он поднял голову и посмотрел на нее бессмысленным взглядом.
– Что?
– Согласно рекламе, оладьи из этой готовой смеси должны быть воздушными. Наверное, я что-нибудь не так сделала.
Он уже пять минут вертел в руках вилку, так и не притронувшись к завтраку. Потом нехотя поддел с тарелки густую липкую кашицу и, как бы признавая свою вину, смущенно улыбнулся.
– Ты прекрасно готовишь.
Он был великодушным: Аманда готовила отвратительно.
– А как тебе мой кофе?
– Очень вкусный. Я бы выпил еще чашечку. Она взглянула на кухонные часы.
– А у тебя еще есть время?
– Нагоню в дороге.
Он редко позволял себе такую роскошь, как опоздание на работу. Значит, то, что уже несколько дней не давало ему покоя, было очень важным, подумала она,
Аманда неуклюже поднялась и направилась к стойке с кофейными принадлежностями. Захватив с собой графин, она вернулась к столу и наполнила его чашку.
– Нам надо поговорить, – произнес он.
– Это будет приятным разнообразием, – заметила Аманда, усаживаясь на стуле. – Все последнее время ты существовал в ином мире.
– Знаю. Прости. – Между его бровями пролегла морщина, он пристально разглядывал дымящийся кофе, которого в действительности не хотел. Он тянул время.
– Ты меня пугаешь, – мягко проговорила Аманда. – Что бы тебя ни беспокоило, почему бы просто не поделиться со мной – и дело с концом? Что случилось? Другая женщина?
Он бросил на нее застенчивый взгляд, ясно давая понять, что подобные мысли не должны даже приходить ей в голову.
– Ну конечно! – воскликнула она, ударив рукой по столу. – Ты испытываешь ко мне отвращение, потому что я похожа на слониху. Мои отечные лодыжки убивают всякое желание, ведь так? У меня уже не та маленькая, нагло торчащая вперед грудь, из-за которой ты меня дразнил. Мой внутренний мир не более чем нежные воспоминания, а внешний вид тебя только отталкивает. Беременность лишила меня всякой привлекательности, и поэтому ты испытываешь страсть к какой-нибудь молодой смазливой бабенке и боишься сказать мне об этом. Я близка к истине?
– Ты ненормальная. – Он перегнулся через разделявший их круглый столик и, взяв жену за руку, поднял ее на ноги. Когда она встала перед ним, он обхватил руками ее раздувшийся живот.
Я люблю твой пупок, и снаружи, и внутри.
Он начал целовать ее в живот через свободную хлопчатобумажную ночную рубашку. Жесткие волоски его усов проникли сквозь тонкую ткань и щекотали ей кожу.
– Я люблю нашего малыша. Я люблю тебя. В моей жизни нет и не может быть никакой другой женщины.
– Враки!
– Чистая правда.
– А Мишель Пфайффер?
Он широко улыбнулся ей, делая вид, что обдумывает ответ.
– Ага, вопросик не по зубам, – злорадно воскликнула она. – Какие она печет оладьи?
– Разве это имеет какое-нибудь значение?
Смеясь, он притянул ее к себе, посадил на колени и обнял.
– Осторожнее, – предупредила она. – Я отдавлю тебе самые сокровенные места.
– И все-таки я рискну.
Они слились в долгом поцелуе. Когда он наконец оторвался от ее губ, она вгляделась в его обеспокоенное лицо. Несмотря на то что было еще рано и он только что принял душ и побрился, у него был изможденный вид, какой бывает в конце трудового дня.
– Если причина не в моей стряпне, не в другой женщине и тебе не противна моя раздавшаяся фигура, тогда в чем все-таки дело?
– Я не могу успокоиться, что ты пожертвовала своей карьерой.
Она почувствовала большое облегчение, так как опасалась чего-то гораздо более серьезного.
– И именно это не давало тебе покоя?
– Это несправедливо, – упрямо заявил он.
– По отношению к кому?
– К тебе, конечно.
Аманда с подозрением взглянула не него.
– Ты что, собирался рано удалиться от дел и прирасти к дивану, чтобы я тебя содержала?
– Неплохая идея, – улыбнулся он. – Но, по правде говоря, я думаю только о тебе. Из-за того, что биологически мужчины имеют столь явные преимущества…
– Чертовски верно, – проворчала Аманда.
– На твою долю выпадают все жертвы.
– Сколько раз я тебе говорила, что я делаю именно то, что хочу делать! Я рожу ребенка, нашего ребенка. Это делает меня очень счастливой.
Известие о ее беременности он встретил со смешанным чувством. Сначала он был потрясен. Она перестала принимать таблетки, даже не поставив его в известность. Но, когда приступ гнева прошел и он привык к мысли, что станет отцом, он даже обрадовался.
На четвертом месяце беременности Аманда объявила своим коллегам по юридической фирме, где была младшим партнером, что собирается в отпуск по уходу за ребенком. В то время он не стал возражать против ее решения. Теперь она с удивлением узнала о его давних опасениях.
– Ты всего две недели как не ходишь на работу, а уже вся издергалась, – сказал он. – Я узнаю симптомы. Я всегда чувствую, когда ты места себе не находишь.
Нежным жестом она убрала ему волосы со лба.
– Да я просто переделала все дела по дому. Вымыла плинтусы, составила алфавитный список имеющихся консервов, перебрала твои и мои носки. Получилось так, что мне больше нечем занять себя до родов. Вот когда появится ребенок, дел у меня будет невпроворот.
Выражение раскаяния на его лице не изменилось.
– Пока ты тут вьешь гнездышко, твои партнеры могут тебя обскакать.
– А даже если и так, что из этого? – засмеялась она. – Рождение нашего ребенка – это самое главное, что я когда-либо делала или сделаю. Я убеждена в этом.
Аманда взяла его руку и положила себе на живот. Ребенок шевелился.
– Чувствуешь? Какой судебный процесс достоин большего благоговения? Я приняла решение, и я спокойна. Я хочу, чтобы ты тоже успокоился.
– Ну, ты слишком многого хочешь.
Она молча согласилась. Он никогда не сможет быть в мире с самим собой. Но все же он находил утешение в любви к ней и в мысли о том, что скоро у них родится малыш. Он потер место, в которое его за минуту до этого довольно сильно пнул ребенок.
– Я думала, мужской идеал – держать жену дома, босую и беременную, – поддразнила его Аманда. – Что это с тобой?
– Я просто не хочу, чтобы пришел день, когда ты пожалеешь о загубленной карьере.
– Это никогда не произойдет, – уверила она его с улыбкой.
– Почему же тогда я чувствую себя так, словно над моей головой висит топор ?
– Потому что ты всегда считаешь, что стакан наполовину пуст.
– А ты видишь его наполовину полным.
– Полным чуть ли не до краев. – Аманда сделала руками замысловатый жест, заставив его улыбнуться. Когда он улыбался, его усы задирались вверх, и ей это нравилось.
– Да-да, я неисправимый пессимист.
– Так ты это признаешь?
– Нет. Просто мы уже выясняли это раньше.
– Да уж, и не один раз.
Они улыбнулись друг другу, и он опять притянул Аманду к себе.
– Ты уже стольким для меня пожертвовала. Я тебя не стою.
– Имей это в виду, если Мишель Пфайффер когда-нибудь поманит тебя пальцем.
Она удобно облокотилась на его согнутую руку, а он наклонился и поцеловал ее со все возрастающей страстью. Сквозь ткань ночной рубашки его рука нашла ее груди. Они были тяжелыми и упругими, готовыми в скором времени кормить ребенка. Он стал гладить их, слегка сжимая соски.
Затем, стянув с нее вниз рубашку, он начал ласкать ее груди губами и языком. Когда его усы коснулись отвердевших сосков, Аманда простонала:
– Нечестно играешь.
– Сколько нам придется ждать?
– Самое меньшее шесть недель после родов. Он тяжело вздохнул.
– Лучше не начинать, – добавила она, – иначе мы не сможем остановиться.
– Слишком поздно, – поморщился он. Аманда, смеясь, поправила ночную рубашку и соскользнула с его коленей.
– Тебе пора.
– Да, пора. – Он встал, натянул куртку и двинулся к двери. – Как ты себя чувствуешь?
Она обхватила руками свой огромный живот.
– Отлично.
– Ты плохо спала.
– Попробуй спать, когда кто-то играет в футбол всеми твоими внутренностями.
У двери они поцеловались на прощание.
– Что бы ты хотел сегодня на ужин?
– Я поведу тебя в ресторан, – предложил он.
– В китайский?
– Конечно.
Обычно по утром Аманда прощалась с ним у двери. Однако сегодня, держась за руки, они дошли до самой машины. Когда пришло время отпустить его руку, ей почему-то очень не хотелось этого делать, как будто он заразил ее своим пессимизмом. Должно быть, ей передались его дурные предчувствия, поскольку у нее вдруг возникло желание броситься ему на шею, попросить его сказаться больным и остаться с ней дома на весь день.
Стараясь не показать своего состояния, которое, возможно, являлось не более чем временной, связанной с беременностью потерей эмоционального равновесия, Аманда решила немного подразнить его.
– Не думай, что после родов я надену мученический венец. Как только появится малыш, мы будем по очереди менять ему пеленки.
– Жду не дождусь этого, – усмехнулся он. Затем, став серьезным, положил руки ей на плечи и притянул к себе. – Мне так легко любить тебя, поймешь ли ты когда-нибудь, как сильно я тебя люблю?
Аманда задрала голову и улыбнулась ему в ответ.
– Я знаю. – Солнце светило ей прямо в лицо и, возможно, поэтому на глазах у нее неожиданно появились слезы. – Я тоже тебя люблю.
Перед тем, как поцеловать ее, он обхватил ладонями лицо жены и долго смотрел ей в глаза. Охрипшим от волнения голосом он сказал:
– Я постараюсь вернуться пораньше. – Он сел за руль и добавил: – Если тебе что-нибудь понадобится, позвони.
– Позвоню.
Когда он доехал до утла улицы, Аманда помахала ему рукой.
Спина начала болеть у нее тогда, когда она мыла оставшуюся после завтрака посуду. Перед тем, как застелить постель, она немного отдохнула, но тупая боль не утихала.
К полудню стало ясно, что с приступами резкой боли в животе надо что-то делать. Аманда подумала о том, чтобы позвонить ему, но удержалась. Схватки иногда начинаются за несколько недель до родов. Ребенок должен был родиться только через две недели. Это могла быть ложная тревога. Его работа требовала внимания и сосредоточенности, и она не хотела отвлекать его без особой необходимости.
В начале пятого отошли воды, и она сразу же позвонила своему акушеру-гинекологу. Он заверил ее, что для паники нет никаких оснований, что первые роды как правило длятся часами, но посоветовал ехать в родильное отделение.
Аманда больше не могла откладывать звонок в его офис. Но, когда она позвонила, ей сказали, что он занят и не может подойти к телефону. Ничего страшного. Ей надо было сделать еще несколько дел, прежде чем отправиться в клинику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68