Она лишь скользнула по нему взглядом и заметила, что сегодня на нем только джинсы, а грудь и ноги голые. При взгляде на обнаженный торс Пирса сердце Алисии гулко забилось – она вспомнила, как сегодня ночью прикасалась к нему руками, губами, щекой…
– Доброе утро, Дэвид.
– Привет! А чего это ты такая красная?
– Разве?
Алисия прижала холодные как лед ладони к пылающим щекам.
– А правда, мам, почему ты красная? – вмешался Адам, отправив за щеку очередную порцию каши.
– И… не знаю…
– И вообще ты какая-то странная, – добавил Дэвид. – Дай мне, пожалуйста, джем.
Алисия потянулась за баночкой с виноградным джемом, испытывая сильное искушение запустить ею в сына. Воцарилось молчание. Лишь через несколько минут Алисия набралась мужества и подняла глаза на Пирса.
– Хотите кофе? – тихо спросил он. Этого было достаточно. В теплом взгляде его зеленых глаз ясно читалось воспоминание о прошедшей ночи. Напряжение тут же отпустило Алисию, как будто из воздушного шарика выпустили весь воздух.
– Да, пожалуйста.
Он налил ей кофе, и Алисия поспешила сесть за стол, чувствуя, что еще немного – и ноги, вдруг ставшие ватными, подогнутся, и она упадет. Джинсы Пирса держались на бедрах, оставляя открытым пупок. Алисия как завороженная не сводила с него глаз. Неужели сегодня ночью в темноте она касалась языком этого места? Ей вдруг до боли захотелось прикоснуться к Пирсу, поцеловать, желая доброго утра и одновременно благодаря за волшебную ночь. «Это было просто потрясающе, – сказала бы ему Алисия, – еще никогда я не чувствовала себя до такой степени женщиной, и женщиной желанной!»
– Хотите есть?
– Разве что тост. Я не голодна.
– Я тоже.
В течение нескольких минут, которые, казалось, длились целую вечность, они не сводили друг с друга глаз, посылая тысячу безмолвных, понятных только им сигналов. Дэвид задал Алисии какой-то вопрос, и ей стоило большого труда вернуться к действительности и ответить. Пирс принес тарелку с тостами, поставил ее на стол и сел напротив Алисии.
– Вам идет этот цвет.
Спортивный костюм Алисии и впрямь выглядел слишком изысканно и вряд ли подходил для занятий спортом.
– Спасибо.
– Хорошо спали?
Какой у него красивый рот!
– Да, а вы?
– Меня преследовали сны. А эти губы помогли ей осознать собственную красоту.
– Жаль.
Пирс припомнил все те укромные уголки ее тела, которых касались ночью его губы, и улыбнулся.
– Ничего страшного. Это были хорошие сны.
– Мы похожи на этих людей на картинке, да, мам?
Алисия оторвала взгляд от Пирса и посмотрела на Адама.
– Извини, я не поняла, – сказала она рассеянно.
– Ну посмотри!
Мальчик показал на яркую коробку с хлопьями.
– Они все сидят вокруг стола и завтракают. Два мальчика – это я и Дэвид, а вот мама и папа.
– И совсем не похоже, дурак! – возразил Дэвид. – Пирс ведь не наш папа. Для этого он должен сначала жениться на маме.
Адам обиженно оттопырил нижнюю губу:
– А тогда было бы совсем похоже, правда, мам? Алисия не ответила. Ее изумило, что Пирс вдруг побледнел, а его глаза, затуманенные любовными воспоминаниями, неожиданно приобрели жесткое, холодное выражение.
– Наверное. И пожалуйста, Дэвид, не называй брата дураком, – наставительно заметила она.
Ее сердце, только что бившееся в радостном возбуждении, упало. Волна отчаяния грозила накрыть Алисию, и она попыталась как-то отвлечься от невеселых дум:
– Если вы уже позавтракали, может быть, пойдете поиграете?
Дети радостно устремились к двери.
– А здорово, если бы Пирс был нашим папой, да, Дэвид?
– Ну да. У нас было бы все, как у других детей, и Крисси приезжала бы навестить нас, и мы могли бы снова покататься в ее «порше».
– Ага! А она была бы нашей сестрой, или тетей?
– Конечно, сестрой! Ты что, вообще ничего не соображаешь?
– Да она слишком стара для сестры.
Дверь за детьми захлопнулась, и этот громкий звук лишь подчеркнул зловещую тишину дома.
Пирс поставил чашку на стол с такой осторожностью, как будто боялся, что не сдержится и запустит ею в стену. Невидящим взглядом он уставился на недопитый кофе. Его челюсти были крепко сжаты, а на виске беспокойно билась жилка. Нервным движением отбросив волосы со лба, он сжал руки в кулаки.
Алисия не могла не заметить, как изменилось его настроение, и это привело ее в ужас. Не то чтобы она боялась самого Пирса – просто слишком хорошо понимала, что может означать такая метаморфоза.
– Они ведь дети. Пирс. – Как предательски дрожит ее голос! – Они сами не понимают, что болтают. Просто все время чувствуют, что у нас не такая семья, как у других, и им хочется, чтобы и у них был отец. Пожалуйста, не придавай особого значения тому, что услышал.
От его печальной улыбки повеяло холодом.
– Это мне напоминает то, о чем мы говорили вчера вечером. Но ведь это имело, как ты выражаешься, «особое значение», не так ли, Алисия?
– По-моему, мы уже выяснили, что да, имело. – Она начала нервно теребить куртку. – И поэтому ты злишься?
– Да, черт возьми! – выкрикнул Пирс, вскакивая со стула.
К счастью, дети были далеко от дома – подзывали белку – и не могли слышать его слов. Но Алисия-то слышала, и ее снова изумил этот внезапный приступ гнева.
– Да, я злюсь, – повторил он спокойнее.
– Но почему? – Она быстро овладела собой. После того, что произошло между ними сегодня ночью, она имеет право знать, что его беспокоит. – Как можно сердиться на то, что пятилетний мальчишка упомянул о женитьбе?
– Да не на Адама я сержусь, пойми же наконец, Алисия! – в сердцах бросил Пирс. – Я злюсь, потому что эта ночь была так чертовски хороша, потому что я чувствую, что мог бы влюбиться в тебя без памяти, потому что я хотел бы стать отцом твоих детей и таким образом загладить вину перед собственной дочерью.
Алисия в изумлении уставилась на Пирса и даже всплеснула руками:
– Что-то я ничего не понимаю… А что во всем этом плохого?
Он схватил ее за плечи и слегка встряхнул.
– Да потому что это невозможно. Было видно, что эти слова даются ему с большим трудом.
Он так неожиданно отпустил ее, что Алисия даже покачнулась. Повернувшись к ней спиной. Пирс уставился в окно. Было видно, как Адам и Дэвид собирают хворост и укладывают его на дрова, которые он сам припас накануне. Пирс закрыл глаза, чтобы не видеть этой трогательной картины, и пожалел, что не может закрыть уши, чтобы не слышать, о чем говорят дети.
– Помнишь, как Пирс учил нас раскладывать костер?
– И как это он умудряется все знать, а, Дэвид?
– Потому что он старый, такой же, как наш папа. А папы знают уйму всяких полезных штук.
– Как ты думаешь, ему бы понравилось, что мы так здорово научились?
– Конечно! Он всегда гордится нами. Ты что, не помнишь? Он ведь сам так сказал.
Алисия ждала, что Пирс сам обернется к ней и объяснится, но, потеряв терпение, решила взять инициативу в свои руки. Да, она ведет себя слишком настойчиво, но оставаться в неведении было выше ее сил.
– Но почему это невозможно?
– Поверь мне на слово.
– Но почему?
– Давай не будем об этом говорить.
– У тебя есть другая женщина?
Пирс обернулся к ней и окинул таким взглядом, что у Алисии не осталось никаких сомнений – он хочет ее так же страстно, как сегодня ночью.
– Если бы! Тогда все было бы просто. Для того чтобы быть рядом, спать с тобой каждую ночь, я без колебаний расстался бы с любой другой женщиной.
У нее вырвался стон.
– Но тогда в чем же дело. Пирс? Скажи мне!
– Нет.
– Почему?
– Потому что тебе лучше не знать этого.
– А кто дал тебе право судить? Разве после этой ночи мы не достаточно-близки, чтобы говорить открыто и прямо обо всем на свете? – выпалила Алисия.
– Обо всем, но только не об этом.
– Ну какие же у нас теперь могут быть секреты друг от друга – после всего, что было между нами?
– Ночью я над этим не задумывался, а утром просто обязан был подумать.
Алисия погладила себя по животу:
– А ведь во мне осталась частица тебя. И ты мне не доверяешь? Это нелогично!
Пирс изумленно вскинул брови и уставился на ее живот.
– О Боже! – вырвалось у него. – Ты что, не принимаешь таблетки?
– Нет.
Его следующий вопрос был справедлив и беспощаден:
– Почему ты мне не сказала?
– Не помню, чтобы ты спрашивал, – язвительно бросила в ответ Алисия.
Она вспыхнула от гнева. Пирс собирался уйти, но она схватила его за руку и повернула к себе.
– Не тревожьтесь, мистер Рейнольдс, я не собираюсь шантажировать вас возможным ребенком.
– Да не в этом дело, – устало проронил он. – Просто я не хочу бросать тебя беременной, вот и все.
– Бросать? Так вот, значит, в чем дело… Пирс глубоко вздохнул. Его взгляд немного смягчился.
– Да. И ты, вроде, все понимала, соглашаясь провести со мной эту неделю.
Он, как всегда, прав. С самого начала он предупреждал ее: «Я не могу позволить себе никаких привязанностей». Эти же слова повторил сегодня ночью. Алисия знала об этом, но старалась не думать. Их любовная близость была не просто зовом плоти, а чем-то гораздо большим, но, похоже, у Пирса Рейнольдса действительно есть серьезные основания не заводить ни с кем романа.
Ну что ж, прекрасно! Пусть убирается к черту…
Стараясь сохранить остатки гордости, Алисия повернулась и начала убирать со стола. Пирс ушел одеваться. Тщательно вымыв и аккуратно сложив посуду в шкаф – пусть не думает, что она сама и ее сыновья не умеют платить благодарностью за гостеприимство! – Алисия подошла к Пирсу.
– Я сегодня же возвращаюсь в Лос-Анджелес. Правда, я планировала сделать это завтра, но мне кажется, что при сложившихся обстоятельствах так будет лучше.
Он сидел на кушетке, сжав руки в кулаки и уставившись в пол.
– Пирс! – окликнула его Алисия, не дождавшись ответа.
Он поднял голову, посмотрел на нее и отрешенно кивнул.
С трудом сдерживая слезы, Алисия взлетела по ступенькам и начала с остервенением бросать вещи в чемодан.
Пирс стоял и смотрел вслед машине, пока она совсем не скрылась за деревьями. От внезапно наступившей тишины звенело в ушах.
«Догони их, несчастный идиот, кретин, дурак!» Как он мог позволить им уехать? Ведь ему нужна эта женщина и эти чудные ребятишки.
Но он не двинулся с места, просто не смог. В конце концов, он не имеет на это права. Лучше он поживет здесь еще неделю совсем один – до тех пор, пока не найдет ответа на мучающий его вопрос. Но к какому бы выводу он ни пришел, все равно он не может себе позволить вторгнуться в их жизнь.
Проклиная злую судьбу и свое невезение. Пирс вошел в опустевший дом и с грохотом захлопнул дверь. Нет, оставаться в пустом коттедже невыносимо! Повсюду слышались их голоса, преследовали их тени. Да он сойдет с ума, если останется! Решено – надо упаковать вещи и немедленно возвращаться в Лос-Анджелес.
– Это все из-за тебя, – послышался голос Дэвида с заднего сиденья. – Он так подружился с Адамом и со мной, а на тебя все время злился. Поэтому нам и пришлось уехать.
– Но мы все равно собирались завтра уезжать. Всю дорогу Дэвид и Адам вели себя так, словно их мать самая что ни на есть злющая ведьма. До того, как ей удалось усадить сыновей в машину, они все время плакали и просили ее остаться. Но вот наконец они едут домой.
– Да, завтра, но не сегодня же!
– Я бы тоже с большим удовольствием осталась до завтра, Дэвид.
– Тогда почему же мы уехали?
О Боже, как ей надоели эти бесконечные вопросы и причитания! Алисии так хотелось покоя, тишины и одиночества. Она ничего не могла объяснить сыновьям, потому что сама ничего не понимала. Ну почему она не может заползти куда-нибудь в укромное местечко и там зализывать свои раны?
– Пирс хотел, чтобы мы уехали.
– Он, наверное, хотел, чтобы ты уехала, но не мы. Он нас любит.
– Ну все, хватит! С меня довольно! Алисия свернула с шоссе и так резко затормозила, что дети стукнулись о переднее сиденье. Ее лицо пылало от гнева, когда она обернулась к ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Доброе утро, Дэвид.
– Привет! А чего это ты такая красная?
– Разве?
Алисия прижала холодные как лед ладони к пылающим щекам.
– А правда, мам, почему ты красная? – вмешался Адам, отправив за щеку очередную порцию каши.
– И… не знаю…
– И вообще ты какая-то странная, – добавил Дэвид. – Дай мне, пожалуйста, джем.
Алисия потянулась за баночкой с виноградным джемом, испытывая сильное искушение запустить ею в сына. Воцарилось молчание. Лишь через несколько минут Алисия набралась мужества и подняла глаза на Пирса.
– Хотите кофе? – тихо спросил он. Этого было достаточно. В теплом взгляде его зеленых глаз ясно читалось воспоминание о прошедшей ночи. Напряжение тут же отпустило Алисию, как будто из воздушного шарика выпустили весь воздух.
– Да, пожалуйста.
Он налил ей кофе, и Алисия поспешила сесть за стол, чувствуя, что еще немного – и ноги, вдруг ставшие ватными, подогнутся, и она упадет. Джинсы Пирса держались на бедрах, оставляя открытым пупок. Алисия как завороженная не сводила с него глаз. Неужели сегодня ночью в темноте она касалась языком этого места? Ей вдруг до боли захотелось прикоснуться к Пирсу, поцеловать, желая доброго утра и одновременно благодаря за волшебную ночь. «Это было просто потрясающе, – сказала бы ему Алисия, – еще никогда я не чувствовала себя до такой степени женщиной, и женщиной желанной!»
– Хотите есть?
– Разве что тост. Я не голодна.
– Я тоже.
В течение нескольких минут, которые, казалось, длились целую вечность, они не сводили друг с друга глаз, посылая тысячу безмолвных, понятных только им сигналов. Дэвид задал Алисии какой-то вопрос, и ей стоило большого труда вернуться к действительности и ответить. Пирс принес тарелку с тостами, поставил ее на стол и сел напротив Алисии.
– Вам идет этот цвет.
Спортивный костюм Алисии и впрямь выглядел слишком изысканно и вряд ли подходил для занятий спортом.
– Спасибо.
– Хорошо спали?
Какой у него красивый рот!
– Да, а вы?
– Меня преследовали сны. А эти губы помогли ей осознать собственную красоту.
– Жаль.
Пирс припомнил все те укромные уголки ее тела, которых касались ночью его губы, и улыбнулся.
– Ничего страшного. Это были хорошие сны.
– Мы похожи на этих людей на картинке, да, мам?
Алисия оторвала взгляд от Пирса и посмотрела на Адама.
– Извини, я не поняла, – сказала она рассеянно.
– Ну посмотри!
Мальчик показал на яркую коробку с хлопьями.
– Они все сидят вокруг стола и завтракают. Два мальчика – это я и Дэвид, а вот мама и папа.
– И совсем не похоже, дурак! – возразил Дэвид. – Пирс ведь не наш папа. Для этого он должен сначала жениться на маме.
Адам обиженно оттопырил нижнюю губу:
– А тогда было бы совсем похоже, правда, мам? Алисия не ответила. Ее изумило, что Пирс вдруг побледнел, а его глаза, затуманенные любовными воспоминаниями, неожиданно приобрели жесткое, холодное выражение.
– Наверное. И пожалуйста, Дэвид, не называй брата дураком, – наставительно заметила она.
Ее сердце, только что бившееся в радостном возбуждении, упало. Волна отчаяния грозила накрыть Алисию, и она попыталась как-то отвлечься от невеселых дум:
– Если вы уже позавтракали, может быть, пойдете поиграете?
Дети радостно устремились к двери.
– А здорово, если бы Пирс был нашим папой, да, Дэвид?
– Ну да. У нас было бы все, как у других детей, и Крисси приезжала бы навестить нас, и мы могли бы снова покататься в ее «порше».
– Ага! А она была бы нашей сестрой, или тетей?
– Конечно, сестрой! Ты что, вообще ничего не соображаешь?
– Да она слишком стара для сестры.
Дверь за детьми захлопнулась, и этот громкий звук лишь подчеркнул зловещую тишину дома.
Пирс поставил чашку на стол с такой осторожностью, как будто боялся, что не сдержится и запустит ею в стену. Невидящим взглядом он уставился на недопитый кофе. Его челюсти были крепко сжаты, а на виске беспокойно билась жилка. Нервным движением отбросив волосы со лба, он сжал руки в кулаки.
Алисия не могла не заметить, как изменилось его настроение, и это привело ее в ужас. Не то чтобы она боялась самого Пирса – просто слишком хорошо понимала, что может означать такая метаморфоза.
– Они ведь дети. Пирс. – Как предательски дрожит ее голос! – Они сами не понимают, что болтают. Просто все время чувствуют, что у нас не такая семья, как у других, и им хочется, чтобы и у них был отец. Пожалуйста, не придавай особого значения тому, что услышал.
От его печальной улыбки повеяло холодом.
– Это мне напоминает то, о чем мы говорили вчера вечером. Но ведь это имело, как ты выражаешься, «особое значение», не так ли, Алисия?
– По-моему, мы уже выяснили, что да, имело. – Она начала нервно теребить куртку. – И поэтому ты злишься?
– Да, черт возьми! – выкрикнул Пирс, вскакивая со стула.
К счастью, дети были далеко от дома – подзывали белку – и не могли слышать его слов. Но Алисия-то слышала, и ее снова изумил этот внезапный приступ гнева.
– Да, я злюсь, – повторил он спокойнее.
– Но почему? – Она быстро овладела собой. После того, что произошло между ними сегодня ночью, она имеет право знать, что его беспокоит. – Как можно сердиться на то, что пятилетний мальчишка упомянул о женитьбе?
– Да не на Адама я сержусь, пойми же наконец, Алисия! – в сердцах бросил Пирс. – Я злюсь, потому что эта ночь была так чертовски хороша, потому что я чувствую, что мог бы влюбиться в тебя без памяти, потому что я хотел бы стать отцом твоих детей и таким образом загладить вину перед собственной дочерью.
Алисия в изумлении уставилась на Пирса и даже всплеснула руками:
– Что-то я ничего не понимаю… А что во всем этом плохого?
Он схватил ее за плечи и слегка встряхнул.
– Да потому что это невозможно. Было видно, что эти слова даются ему с большим трудом.
Он так неожиданно отпустил ее, что Алисия даже покачнулась. Повернувшись к ней спиной. Пирс уставился в окно. Было видно, как Адам и Дэвид собирают хворост и укладывают его на дрова, которые он сам припас накануне. Пирс закрыл глаза, чтобы не видеть этой трогательной картины, и пожалел, что не может закрыть уши, чтобы не слышать, о чем говорят дети.
– Помнишь, как Пирс учил нас раскладывать костер?
– И как это он умудряется все знать, а, Дэвид?
– Потому что он старый, такой же, как наш папа. А папы знают уйму всяких полезных штук.
– Как ты думаешь, ему бы понравилось, что мы так здорово научились?
– Конечно! Он всегда гордится нами. Ты что, не помнишь? Он ведь сам так сказал.
Алисия ждала, что Пирс сам обернется к ней и объяснится, но, потеряв терпение, решила взять инициативу в свои руки. Да, она ведет себя слишком настойчиво, но оставаться в неведении было выше ее сил.
– Но почему это невозможно?
– Поверь мне на слово.
– Но почему?
– Давай не будем об этом говорить.
– У тебя есть другая женщина?
Пирс обернулся к ней и окинул таким взглядом, что у Алисии не осталось никаких сомнений – он хочет ее так же страстно, как сегодня ночью.
– Если бы! Тогда все было бы просто. Для того чтобы быть рядом, спать с тобой каждую ночь, я без колебаний расстался бы с любой другой женщиной.
У нее вырвался стон.
– Но тогда в чем же дело. Пирс? Скажи мне!
– Нет.
– Почему?
– Потому что тебе лучше не знать этого.
– А кто дал тебе право судить? Разве после этой ночи мы не достаточно-близки, чтобы говорить открыто и прямо обо всем на свете? – выпалила Алисия.
– Обо всем, но только не об этом.
– Ну какие же у нас теперь могут быть секреты друг от друга – после всего, что было между нами?
– Ночью я над этим не задумывался, а утром просто обязан был подумать.
Алисия погладила себя по животу:
– А ведь во мне осталась частица тебя. И ты мне не доверяешь? Это нелогично!
Пирс изумленно вскинул брови и уставился на ее живот.
– О Боже! – вырвалось у него. – Ты что, не принимаешь таблетки?
– Нет.
Его следующий вопрос был справедлив и беспощаден:
– Почему ты мне не сказала?
– Не помню, чтобы ты спрашивал, – язвительно бросила в ответ Алисия.
Она вспыхнула от гнева. Пирс собирался уйти, но она схватила его за руку и повернула к себе.
– Не тревожьтесь, мистер Рейнольдс, я не собираюсь шантажировать вас возможным ребенком.
– Да не в этом дело, – устало проронил он. – Просто я не хочу бросать тебя беременной, вот и все.
– Бросать? Так вот, значит, в чем дело… Пирс глубоко вздохнул. Его взгляд немного смягчился.
– Да. И ты, вроде, все понимала, соглашаясь провести со мной эту неделю.
Он, как всегда, прав. С самого начала он предупреждал ее: «Я не могу позволить себе никаких привязанностей». Эти же слова повторил сегодня ночью. Алисия знала об этом, но старалась не думать. Их любовная близость была не просто зовом плоти, а чем-то гораздо большим, но, похоже, у Пирса Рейнольдса действительно есть серьезные основания не заводить ни с кем романа.
Ну что ж, прекрасно! Пусть убирается к черту…
Стараясь сохранить остатки гордости, Алисия повернулась и начала убирать со стола. Пирс ушел одеваться. Тщательно вымыв и аккуратно сложив посуду в шкаф – пусть не думает, что она сама и ее сыновья не умеют платить благодарностью за гостеприимство! – Алисия подошла к Пирсу.
– Я сегодня же возвращаюсь в Лос-Анджелес. Правда, я планировала сделать это завтра, но мне кажется, что при сложившихся обстоятельствах так будет лучше.
Он сидел на кушетке, сжав руки в кулаки и уставившись в пол.
– Пирс! – окликнула его Алисия, не дождавшись ответа.
Он поднял голову, посмотрел на нее и отрешенно кивнул.
С трудом сдерживая слезы, Алисия взлетела по ступенькам и начала с остервенением бросать вещи в чемодан.
Пирс стоял и смотрел вслед машине, пока она совсем не скрылась за деревьями. От внезапно наступившей тишины звенело в ушах.
«Догони их, несчастный идиот, кретин, дурак!» Как он мог позволить им уехать? Ведь ему нужна эта женщина и эти чудные ребятишки.
Но он не двинулся с места, просто не смог. В конце концов, он не имеет на это права. Лучше он поживет здесь еще неделю совсем один – до тех пор, пока не найдет ответа на мучающий его вопрос. Но к какому бы выводу он ни пришел, все равно он не может себе позволить вторгнуться в их жизнь.
Проклиная злую судьбу и свое невезение. Пирс вошел в опустевший дом и с грохотом захлопнул дверь. Нет, оставаться в пустом коттедже невыносимо! Повсюду слышались их голоса, преследовали их тени. Да он сойдет с ума, если останется! Решено – надо упаковать вещи и немедленно возвращаться в Лос-Анджелес.
– Это все из-за тебя, – послышался голос Дэвида с заднего сиденья. – Он так подружился с Адамом и со мной, а на тебя все время злился. Поэтому нам и пришлось уехать.
– Но мы все равно собирались завтра уезжать. Всю дорогу Дэвид и Адам вели себя так, словно их мать самая что ни на есть злющая ведьма. До того, как ей удалось усадить сыновей в машину, они все время плакали и просили ее остаться. Но вот наконец они едут домой.
– Да, завтра, но не сегодня же!
– Я бы тоже с большим удовольствием осталась до завтра, Дэвид.
– Тогда почему же мы уехали?
О Боже, как ей надоели эти бесконечные вопросы и причитания! Алисии так хотелось покоя, тишины и одиночества. Она ничего не могла объяснить сыновьям, потому что сама ничего не понимала. Ну почему она не может заползти куда-нибудь в укромное местечко и там зализывать свои раны?
– Пирс хотел, чтобы мы уехали.
– Он, наверное, хотел, чтобы ты уехала, но не мы. Он нас любит.
– Ну все, хватит! С меня довольно! Алисия свернула с шоссе и так резко затормозила, что дети стукнулись о переднее сиденье. Ее лицо пылало от гнева, когда она обернулась к ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27