Был очередной жаркий день. Но, представив себе, что там находится Дебби, я решила взять на себя роль великомученицы и, истекая потом, продолжала упорно работать.
Незадолго до того, как пробило четыре часа, зазвонил дверной звонок. Я с трудом поднялась со своего стула и пошла открывать двери, надеясь, что это Роджер. Хотя я по-настоящему была поглощена работой, но где-то в голове непрерывно вращалась мысль о том, что обнаружит он на своих фотографиях.
Но это был не Роджер. Это был отец Стивен.
Би подошла к дверям раньше меня. Из малой гостиной, не замеченная ими, я видела, как она поздоровалась с ним и повела его наверх.
Итак, Би закусила удила и продолжала выполнение собственного плана, несмотря на возражения Роджера. Она не нарушила своего обещания и отложила встречу с пастором до тех пор, пока Роджер не выполнил своих исследований. Хотя я сомневалась, что он посмотрит на это так же объективно.
Я приняла душ, переоделась и затем постучалась в дверь комнаты Би. Отец Стивен поднялся, когда я вошла. Одного взгляда на его сияющее лицо было достаточно, чтобы понять, что Би еще не секретничала с ним. Без сомнения, она собиралась накормить его свежеиспеченными булочками и напоить китайским чаем, прежде чем огорошить своими новостями.
– О, Энн, я только что собиралась попросить вас присоединиться к нам, – сказала она прохладно.
– А где Кевин? – спросил отец Стивен. – Все еще работает? Так поглощен?
– Возможно, он в бассейне, – ответила я. – Он проводит там все дни, а утренние часы – на теннисном корте.
Брови отца Стивена поднялись. Я намеревалась придать моему комментарию слегка юмористический оттенок, но он прозвучал как жалоба.
– Что-то не так, Энн? – спросила Би.
– Извините, но у меня нет настроения поддерживать пустую, учтивую болтовню. Давайте прямо вперед и скажите ему. Разве вы не этого хотели?
Би имела полное право возмутиться моим поведением и тоном. Вместо этого она подарила мне благожелательный взгляд.
– Дебби все еще здесь?
– Я не знала, что она приехала, – солгала я.
– Она недавно подходила к дверям кухни. Кевин все еще был в своей комнате. Она представилась очень приветливо и сказала, что он пригласил ее купаться.
– Я не понимаю, почему вы о ней заговорили, – сказала я.
Отец Стивен наблюдал за нашим обменом репликами, слегка улыбаясь и наморщив лоб. Другой на его месте мог бы попытаться умиротворить нас, но он спросил прямо:
– Расскажите, в чем дело?
Би отвела глаза и закусила нижнюю губу. Вслед за этим отец Стивен взглянул на меня.
– Возможно...
– Нет, все в порядке, – заверила Би. – Энн в курсе всех дел, ее присутствие не помешает мне. Я не могу придумать, как рассказать вам обо всем без того, чтобы вы не заподозрили, в своем ли я уме.
– Я не представляю себе, что могу подумать такое, – сказал отец Стивен, улыбаясь.
– Начните с самого начала, – было мое блестящее предложение.
Би глубоко вздохнула.
Прежде чем она смогла произнести первое слово, послышались быстро приближающиеся шаги, и дверь резко отворилась. На пороге стоял Роджер. Он окинул взглядом нас троих: отца Стивена, встретившего его с приветливой улыбкой, Би с открытым ртом, собирающуюся начать рассказ, и меня. Не знаю, почему я почувствовала себя виноватой, но мне показалось, что я пытаюсь уменьшиться в размерах. Никогда я не видела таких злых глаз на человеческом лице.
– Непостоянство, имя тебе – женщина, – произнес он, сверкнув глазами на Би.
– Это самое неуместное цитирование, какое я когда-либо слышала, – сказала я, приходя в себя. – Она не обещала...
– Обещала.
Би начала говорить. Я думала, что она скажет: «Я не обещала». Но, представив себе, куда это может привести, она изменила свое решение.
– Садитесь, Роджер.
– Вы обещали...
– Это не имеет отношения к делу.
Роджер с такой силой плюхнулся в кресло, что пружины протестующе заскрипели.
– Вы рассказали ему?
– Нет еще.
– Но вы собирались. Я могу попросить вас отказаться от этого?
– Я очень надеюсь, что нет, – вступился отец Стивен. – Из всех троих вы вызываете во мне наибольшие опасения. Что это: исповедь, обвинения или... Ради всего святого, откройтесь мне, пока меня не разорвало от любопытства и тревоги.
– Хорошо, – сказала Би. Она открыто посмотрела на него, повернувшись спиной к Роджеру. – Это началось несколько дней назад, когда...
Я не знаю, что ожидал услышать отец Стивен, но я с уверенностью могу утверждать, что никогда ни в одном страшном сне он не мог представить историю, подобную той, что рассказала ему Би. Многолетний опыт научил его управлять выражением своего лица, но уже в начале повествования приветливость и обычное его спокойствие сменились тревогой и ужасом.
Что касается меня, то я почувствовала необъяснимую веру, так же как и ребяческую надежду, что теперь наконец мы получим помощь. Такова была особенность отца Стивена. Разговор с ним был подобен разговору с Богом. Более того, в один из моментов моего собственного повествования я увидела, как по его лицу скользнуло выражение, словно он что-то припоминал или слышал эту историю не в первый раз. Но меня ждало разочарование. Первая его реплика после окончания рассказа содержала только страх:
– Какой ужас!
Последовала пауза. Я ожидала продолжения, но он просто сидел в молчании, покачивая головой. Роджер, который уничтожал булочки с непреодолимой жадностью, противно захихикал:
– Хотите услышать мой комментарий, прежде чем возьмете слово, Стив? Я предупреждаю, что он разобьет все ваши теории в пух и прах.
Вызов вернул пастору дар речи, если не самообладание:
– Роджер, ваше циничное поведение объясняется неутихающей болью в шее. Откуда вы знаете, какую теорию я собираюсь применить?
– У вас нет выбора, – ответил Роджер. – Вашей профессией вы обречены всю свою жизнь искать согласия между благожелательным Богом и порочным миром. Я хочу уберечь вас от унижения оказаться неправым в этом случае и рассказать о своем открытии прошлой ночью.
Пока Роджер вел свой рассказ, отец Стивен слушал его недоверчиво и подозрительно. Как умудренный опытом риторик, Роджер приберег главное напоследок.
– Сегодня днем я проявил пленку, – сказал он. – Вот что получилось.
Из кармана куртки он вытащил толстую пачку отпечатанных фотографий. Би нетерпеливо протянула руку, но Роджер затряс головой с улыбкой сумасшедшего на лице:
– В свое время, в заданном порядке и с комментариями.
Отодвинув чайную посуду, он освободил место на столе. Мы столпились вокруг. Отец Стивен проявлял такое же любопытство, как я и Би.
– Во-первых, – сказал Роджер, – два фотоаппарата я укрепил на стене. Они срабатывали от протянутых к ним нитей.
В его голосе звучали необычные нотки, заставившие меня взглянуть на него с подозрением. Между тем он положил на стол первый отпечаток.
Это был замечательный снимок Анабеллы, бегущей по коридору. Ее хвост был поднят, взгляд выражал глубокую задумчивость.
Прежде чем кто-либо успел высказать свое мнение, Роджер добавил к первому еще один отпечаток. На этот раз Анабелла, видимо, услышала щелканье затвора или увидела слабую красную вспышку. Ее голова была повернута в сторону фотоаппарата. Она выглядела слегка заинтересованной, но ничуть не смущенной.
Никто, кроме меня, не счел это смешным. Через минуту мой смех прекратился, и Роджер сказал:
– Мне следовало предвидеть что-либо в этом роде. Дом кишит этими проклятыми животными. В следующий раз я подниму нити на несколько футов выше.
– Ладно, Роджер. Пошутили и хватит, – произнесла холодно Би. – Вам не следовало показывать нам эти фотографии, если вам не удалось снять что-нибудь важное другим фотоаппаратом. Давайте будем серьезнее.
Роджер добивался эффекта. Снова я почувствовала, что все, что происходит, для него является прежде всего захватывающей игрой. Даже синяки на его шее, теперь спрятанные под шарфом, не убедили его, что проблема далеко не академическая.
– Хорошо, – согласился он. – Пойдем дальше.
Он стал вытаскивать фотоснимки, как из карточной колоды, и давать по ходу дела комментарии.
– Первые три показывают коридор до того, как Кевин отворил дверь. Здесь нет ничего необычного. Здесь изображен Кевин. И здесь, и здесь...
Отец Стивен тяжело задышал. Ни мои описания, ни Роджера не могли передать потрясающий смысл действий Кевина. Его движения и выражение его лица, запечатленные на снимках, разделенных во времени лишь секундой, не оставляли сомнения в его мыслях и намерениях.
– Никаких признаков другого – гм... – объекта, вы видите, нет, – сказал Роджер, продолжая извлекать новые отпечатки. – Здесь Кевин опустил руки. Вот поворачивается. А здесь...
На фотографии, которую он показывал, Кевин полностью повернулся спиной к фотоаппарату. Рядом с ним, между небольшим столиком в стиле чиппендейл и зеркалом, имелась слабая полоска света.
– Это может быть дефектом пленки, – предположила я.
– Посмотрите на эти, – ответил Роджер.
Оставалось двадцать четыре фотографии. На двух последних коридор был пуст, дверь в комнату Кевина закрыта. Но на трех снимках перед ними...
Я схватила один из них. Отец, Стивен и Би сделали то же самое. Они были почти идентичные.
То, что первоначально было слабой полоской света, на этих трех отпечатках стало светящимся столбом. Это было похоже на объект, который я видела в первую ночь, перед тем как он начал обретать форму. Сужение в «талии» и шар над тем местом, где было расширение «плеч» и которое могло оказаться головой, напоминали человеческие формы, но детали были неразличимы.
– Я увеличил последний снимок, – сказал Роджер, доставая фотографию на глянцевой бумаге форматом восемь на десять. – К сожалению, увеличение только ухудшило четкость.
Мы повертели фотографию в руках. Фигура стала видна менее отчетливо, но теперь удалось заметить пару интересных деталей. В центре фигуры имелась сердцевина из практически непрозрачного материала. Через него нельзя было увидеть другие предметы, тогда как через края фигуры это сделать было можно. Кроме того, можно было что-то различить в нижней части фигуры.
– Складки, – указал Роджер. – Видите их? Что-то похожее на длинную юбку, или платье, или тогу.
III
– Тога? – голос отца Стивена потерял свою мягкость я спокойствие. – Роджер, порою вы испытываете мое терпение. На что вы намекаете? На духов римлян, которые «кричат и вопят на улицах»? Вы, должно быть, сошли с ума, если так легкомысленно относитесь к данному предмету.
– Кто говорит, что легкомысленно! – с негодованием воскликнул Роджер. – Я подхожу к нему, как и ко всем другим проблемам, разумно, логически...
– Проблема добра и зла не поддается логике.
– Ха! Приехали. Я знал, что вы сюда свернете. Дальше вы будете твердить о дьяволах, злых духах и кем-то проклятых душах.
– Роджер, вы невероятно грубы, – взмолилась Би. – Что еще может быть, кроме...
– Ничего страшного, Би. Мы с Роджером дополняем друг друга. – Отец Стивен пришел в себя. Он слабо улыбался. – В действительности возможны многие вещи.
– Включая галлюцинации? – с надеждой предположила я.
– В вас говорит современный молодой скептик, – сказал отец Стивен. – Нет, Энн, забудьте об этом. Я считаю невероятным, чтобы три разумных взрослых человека страдали одним и тем же недугом.
– Четверо, – поправила я.
У отца Стивена исчезла улыбка.
– Четверо, совершенно верно. Несчастный молодой человек... Что-то надо делать. Он в серьезной опасности.
Я поспешила заявить:
– Я так благодарна, так удивлена и рада – вы поверили нам, правда?
– Роджер сказал бы, что я доверчив по натуре и по воспитанию. Конечно, я думаю, что труднее поверить в предрассудки современной психиатрии, чем в... даже в теорию Роджера о неизвестных науке полях психической энергии.
– Гм, – хмыкнул Роджер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Незадолго до того, как пробило четыре часа, зазвонил дверной звонок. Я с трудом поднялась со своего стула и пошла открывать двери, надеясь, что это Роджер. Хотя я по-настоящему была поглощена работой, но где-то в голове непрерывно вращалась мысль о том, что обнаружит он на своих фотографиях.
Но это был не Роджер. Это был отец Стивен.
Би подошла к дверям раньше меня. Из малой гостиной, не замеченная ими, я видела, как она поздоровалась с ним и повела его наверх.
Итак, Би закусила удила и продолжала выполнение собственного плана, несмотря на возражения Роджера. Она не нарушила своего обещания и отложила встречу с пастором до тех пор, пока Роджер не выполнил своих исследований. Хотя я сомневалась, что он посмотрит на это так же объективно.
Я приняла душ, переоделась и затем постучалась в дверь комнаты Би. Отец Стивен поднялся, когда я вошла. Одного взгляда на его сияющее лицо было достаточно, чтобы понять, что Би еще не секретничала с ним. Без сомнения, она собиралась накормить его свежеиспеченными булочками и напоить китайским чаем, прежде чем огорошить своими новостями.
– О, Энн, я только что собиралась попросить вас присоединиться к нам, – сказала она прохладно.
– А где Кевин? – спросил отец Стивен. – Все еще работает? Так поглощен?
– Возможно, он в бассейне, – ответила я. – Он проводит там все дни, а утренние часы – на теннисном корте.
Брови отца Стивена поднялись. Я намеревалась придать моему комментарию слегка юмористический оттенок, но он прозвучал как жалоба.
– Что-то не так, Энн? – спросила Би.
– Извините, но у меня нет настроения поддерживать пустую, учтивую болтовню. Давайте прямо вперед и скажите ему. Разве вы не этого хотели?
Би имела полное право возмутиться моим поведением и тоном. Вместо этого она подарила мне благожелательный взгляд.
– Дебби все еще здесь?
– Я не знала, что она приехала, – солгала я.
– Она недавно подходила к дверям кухни. Кевин все еще был в своей комнате. Она представилась очень приветливо и сказала, что он пригласил ее купаться.
– Я не понимаю, почему вы о ней заговорили, – сказала я.
Отец Стивен наблюдал за нашим обменом репликами, слегка улыбаясь и наморщив лоб. Другой на его месте мог бы попытаться умиротворить нас, но он спросил прямо:
– Расскажите, в чем дело?
Би отвела глаза и закусила нижнюю губу. Вслед за этим отец Стивен взглянул на меня.
– Возможно...
– Нет, все в порядке, – заверила Би. – Энн в курсе всех дел, ее присутствие не помешает мне. Я не могу придумать, как рассказать вам обо всем без того, чтобы вы не заподозрили, в своем ли я уме.
– Я не представляю себе, что могу подумать такое, – сказал отец Стивен, улыбаясь.
– Начните с самого начала, – было мое блестящее предложение.
Би глубоко вздохнула.
Прежде чем она смогла произнести первое слово, послышались быстро приближающиеся шаги, и дверь резко отворилась. На пороге стоял Роджер. Он окинул взглядом нас троих: отца Стивена, встретившего его с приветливой улыбкой, Би с открытым ртом, собирающуюся начать рассказ, и меня. Не знаю, почему я почувствовала себя виноватой, но мне показалось, что я пытаюсь уменьшиться в размерах. Никогда я не видела таких злых глаз на человеческом лице.
– Непостоянство, имя тебе – женщина, – произнес он, сверкнув глазами на Би.
– Это самое неуместное цитирование, какое я когда-либо слышала, – сказала я, приходя в себя. – Она не обещала...
– Обещала.
Би начала говорить. Я думала, что она скажет: «Я не обещала». Но, представив себе, куда это может привести, она изменила свое решение.
– Садитесь, Роджер.
– Вы обещали...
– Это не имеет отношения к делу.
Роджер с такой силой плюхнулся в кресло, что пружины протестующе заскрипели.
– Вы рассказали ему?
– Нет еще.
– Но вы собирались. Я могу попросить вас отказаться от этого?
– Я очень надеюсь, что нет, – вступился отец Стивен. – Из всех троих вы вызываете во мне наибольшие опасения. Что это: исповедь, обвинения или... Ради всего святого, откройтесь мне, пока меня не разорвало от любопытства и тревоги.
– Хорошо, – сказала Би. Она открыто посмотрела на него, повернувшись спиной к Роджеру. – Это началось несколько дней назад, когда...
Я не знаю, что ожидал услышать отец Стивен, но я с уверенностью могу утверждать, что никогда ни в одном страшном сне он не мог представить историю, подобную той, что рассказала ему Би. Многолетний опыт научил его управлять выражением своего лица, но уже в начале повествования приветливость и обычное его спокойствие сменились тревогой и ужасом.
Что касается меня, то я почувствовала необъяснимую веру, так же как и ребяческую надежду, что теперь наконец мы получим помощь. Такова была особенность отца Стивена. Разговор с ним был подобен разговору с Богом. Более того, в один из моментов моего собственного повествования я увидела, как по его лицу скользнуло выражение, словно он что-то припоминал или слышал эту историю не в первый раз. Но меня ждало разочарование. Первая его реплика после окончания рассказа содержала только страх:
– Какой ужас!
Последовала пауза. Я ожидала продолжения, но он просто сидел в молчании, покачивая головой. Роджер, который уничтожал булочки с непреодолимой жадностью, противно захихикал:
– Хотите услышать мой комментарий, прежде чем возьмете слово, Стив? Я предупреждаю, что он разобьет все ваши теории в пух и прах.
Вызов вернул пастору дар речи, если не самообладание:
– Роджер, ваше циничное поведение объясняется неутихающей болью в шее. Откуда вы знаете, какую теорию я собираюсь применить?
– У вас нет выбора, – ответил Роджер. – Вашей профессией вы обречены всю свою жизнь искать согласия между благожелательным Богом и порочным миром. Я хочу уберечь вас от унижения оказаться неправым в этом случае и рассказать о своем открытии прошлой ночью.
Пока Роджер вел свой рассказ, отец Стивен слушал его недоверчиво и подозрительно. Как умудренный опытом риторик, Роджер приберег главное напоследок.
– Сегодня днем я проявил пленку, – сказал он. – Вот что получилось.
Из кармана куртки он вытащил толстую пачку отпечатанных фотографий. Би нетерпеливо протянула руку, но Роджер затряс головой с улыбкой сумасшедшего на лице:
– В свое время, в заданном порядке и с комментариями.
Отодвинув чайную посуду, он освободил место на столе. Мы столпились вокруг. Отец Стивен проявлял такое же любопытство, как я и Би.
– Во-первых, – сказал Роджер, – два фотоаппарата я укрепил на стене. Они срабатывали от протянутых к ним нитей.
В его голосе звучали необычные нотки, заставившие меня взглянуть на него с подозрением. Между тем он положил на стол первый отпечаток.
Это был замечательный снимок Анабеллы, бегущей по коридору. Ее хвост был поднят, взгляд выражал глубокую задумчивость.
Прежде чем кто-либо успел высказать свое мнение, Роджер добавил к первому еще один отпечаток. На этот раз Анабелла, видимо, услышала щелканье затвора или увидела слабую красную вспышку. Ее голова была повернута в сторону фотоаппарата. Она выглядела слегка заинтересованной, но ничуть не смущенной.
Никто, кроме меня, не счел это смешным. Через минуту мой смех прекратился, и Роджер сказал:
– Мне следовало предвидеть что-либо в этом роде. Дом кишит этими проклятыми животными. В следующий раз я подниму нити на несколько футов выше.
– Ладно, Роджер. Пошутили и хватит, – произнесла холодно Би. – Вам не следовало показывать нам эти фотографии, если вам не удалось снять что-нибудь важное другим фотоаппаратом. Давайте будем серьезнее.
Роджер добивался эффекта. Снова я почувствовала, что все, что происходит, для него является прежде всего захватывающей игрой. Даже синяки на его шее, теперь спрятанные под шарфом, не убедили его, что проблема далеко не академическая.
– Хорошо, – согласился он. – Пойдем дальше.
Он стал вытаскивать фотоснимки, как из карточной колоды, и давать по ходу дела комментарии.
– Первые три показывают коридор до того, как Кевин отворил дверь. Здесь нет ничего необычного. Здесь изображен Кевин. И здесь, и здесь...
Отец Стивен тяжело задышал. Ни мои описания, ни Роджера не могли передать потрясающий смысл действий Кевина. Его движения и выражение его лица, запечатленные на снимках, разделенных во времени лишь секундой, не оставляли сомнения в его мыслях и намерениях.
– Никаких признаков другого – гм... – объекта, вы видите, нет, – сказал Роджер, продолжая извлекать новые отпечатки. – Здесь Кевин опустил руки. Вот поворачивается. А здесь...
На фотографии, которую он показывал, Кевин полностью повернулся спиной к фотоаппарату. Рядом с ним, между небольшим столиком в стиле чиппендейл и зеркалом, имелась слабая полоска света.
– Это может быть дефектом пленки, – предположила я.
– Посмотрите на эти, – ответил Роджер.
Оставалось двадцать четыре фотографии. На двух последних коридор был пуст, дверь в комнату Кевина закрыта. Но на трех снимках перед ними...
Я схватила один из них. Отец, Стивен и Би сделали то же самое. Они были почти идентичные.
То, что первоначально было слабой полоской света, на этих трех отпечатках стало светящимся столбом. Это было похоже на объект, который я видела в первую ночь, перед тем как он начал обретать форму. Сужение в «талии» и шар над тем местом, где было расширение «плеч» и которое могло оказаться головой, напоминали человеческие формы, но детали были неразличимы.
– Я увеличил последний снимок, – сказал Роджер, доставая фотографию на глянцевой бумаге форматом восемь на десять. – К сожалению, увеличение только ухудшило четкость.
Мы повертели фотографию в руках. Фигура стала видна менее отчетливо, но теперь удалось заметить пару интересных деталей. В центре фигуры имелась сердцевина из практически непрозрачного материала. Через него нельзя было увидеть другие предметы, тогда как через края фигуры это сделать было можно. Кроме того, можно было что-то различить в нижней части фигуры.
– Складки, – указал Роджер. – Видите их? Что-то похожее на длинную юбку, или платье, или тогу.
III
– Тога? – голос отца Стивена потерял свою мягкость я спокойствие. – Роджер, порою вы испытываете мое терпение. На что вы намекаете? На духов римлян, которые «кричат и вопят на улицах»? Вы, должно быть, сошли с ума, если так легкомысленно относитесь к данному предмету.
– Кто говорит, что легкомысленно! – с негодованием воскликнул Роджер. – Я подхожу к нему, как и ко всем другим проблемам, разумно, логически...
– Проблема добра и зла не поддается логике.
– Ха! Приехали. Я знал, что вы сюда свернете. Дальше вы будете твердить о дьяволах, злых духах и кем-то проклятых душах.
– Роджер, вы невероятно грубы, – взмолилась Би. – Что еще может быть, кроме...
– Ничего страшного, Би. Мы с Роджером дополняем друг друга. – Отец Стивен пришел в себя. Он слабо улыбался. – В действительности возможны многие вещи.
– Включая галлюцинации? – с надеждой предположила я.
– В вас говорит современный молодой скептик, – сказал отец Стивен. – Нет, Энн, забудьте об этом. Я считаю невероятным, чтобы три разумных взрослых человека страдали одним и тем же недугом.
– Четверо, – поправила я.
У отца Стивена исчезла улыбка.
– Четверо, совершенно верно. Несчастный молодой человек... Что-то надо делать. Он в серьезной опасности.
Я поспешила заявить:
– Я так благодарна, так удивлена и рада – вы поверили нам, правда?
– Роджер сказал бы, что я доверчив по натуре и по воспитанию. Конечно, я думаю, что труднее поверить в предрассудки современной психиатрии, чем в... даже в теорию Роджера о неизвестных науке полях психической энергии.
– Гм, – хмыкнул Роджер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41