Будь он просто активным психом, он должен был бы за эти месяцы так развернуться! Всю страну на уши поставить…
— Это ты все усложняешь, — буркнул под нос Филиков. — Привык, что все должно быть логично да рассчитано. Да плевал наш избранник на всю твою логику. Он же власть. Понимаешь, дурья башка, вла-а-а-сть. Подданные должны трепетать и теряться в догадках. Вождь, которого можно предсказать, в народе популярностью не пользуется… Извините, конечно, никого не хотел обидеть, — добавил Дядя Саша поспешно, вспомнив, видимо, о присутствии в машине экс-президента.
— Какие там обиды, — сурово сказал бывший. Он сидел между мной и Лерой как-то неестественно прямо, словно задался целью продемонстрировать свою осанку. — Меня предсказать было можно. На три хода вперед. Потому и проиграл. Народ, оказывается, не любит скучных и понятных…
— Подождите, — сказал я. — Мы все не о том.
— О том о самом, — желчно сказала Лера. — Вам, Аркадий, надо учиться азам политграмоты. Да и вы тут нагородили с три короба, — продолжила она, обращаясь непосредственно к Дяде Саше. — Нормального хитрого негодяя превратили в какого-то гения зла. Ну, не гений он. Затаился он, чтобы потом был эффект внезапности. Помните, как все дрожали, когда он въехал в Кремль? А — ничего. И все начали успокаиваться…
— Положим, не все, — сказал я галантно.
— Я не в счет, — отмахнулась Лера. — Я урод. Я всегда предвижу худшее, так уж воспитана.
— Так что насчет внезапности? — осведомился Лаптев.
В голосе его я почувствовал какое-то невысказанное сомнение. Не нравились ему азы политграмоты. По-моему, он все-таки не верил в простые ответы. Я, кстати, тоже.
— Все просто, — объявила Лера. — Он устраивает… м-м… с моей помощью, увы… весь этот кипеж с терактом, а потом преспокойно может вводить военное положение по всей стране. Выдумает хорошенькое подполье…
— Вроде Дем.Альянса, — не без ехидства прибавил Лаптев.
— Вроде, — невозмутимо кивнула Лера. — Моя вина не в том, что я хотела его остановить, а в том, что не смогла. Победителей не судят…
— Вот я и говорю, — по-своему понял Дядя Саша. — Никто нас судить не станет. Поймают и сразу расщелкают у ближайшей стенки.
— Что такое «кипеж»? — сумрачно поинтересовался экс-президент. Казалось, мысли его были далеко-далеко и он только краем уха ловил разговоры в салоне.
— Кипеж — это все равно что атас, — объяснила Лера.
— А что такое «атас»?
— Это все равно что шухер, — любезно перевела Старосельская.
— Угу, — озадаченно проговорил бывший президент. — Простите, Лера, вы при Брежневе в тюрьме сидели, да?
— Это разве тюрьма, — небрежно ответила Лера. — Подержали в КПЗ, потом перевели в спецпсихушку. А вы ведь при Брежневе секретарем обкома были, верно?
Лаптев нарочито громко откашлялся:
— А вот мы с Дядей Сашей на Лубянке служили. Не при Брежневе, но почти сразу после.
— Зато наш теперешний президент был адвокатом в какой-то конторе. Вот он в тюрьме не сидел. Ну и что с этого? — подхватила Лера.
Бывший президент пророкотал со своего места:
— Лера, вы меня неправильно поняли. Просто все эти слова… Атас, шухер, кипеж…
Лера фыркнула:
— Так при чем же здесь тюрьма? Нормальное интеллигентское арго. Не хуже всяких варваризмов…
Я сказал с отчаянием, видя, что разговор в салоне заворачивает совсем не в ту сторону:
— Лера, Макс… Мы все не о том. Чрезвычайное положение ОН мог бы ввести давным-давно. Мало ли поводов… Преступность, например. Я не пойму, зачем он нарочно подгадал под саммит?
— Потому что сволочь, — зло произнесла Лера. — Плохое объяснение?
— Плохое! — сказал я. — Вернее, даже совсем не объяснение. Наверняка здесь есть какая-то подоплека. Зачем-то ему понадобились охранцы в Кремле. Зачем-то он дергал Дроздова и его дивизию… Макс прав, упрощать здесь глупо. Может, он и безумец, но ведь не идиот?
— Не идиот, — вынуждена была признать сама Лера.
— Вот я и говорю. Он инсценирует покушение, вводит чрезвычайку — и что же? Что же будет с саммитом? Все ведь шито белыми нитками. В таких условиях никакого саммита просто не будет, не говоря уж о кредитах. Члены семерки разъедутся по домам и вместо денег объявят нам какое-нибудь очередное эмбарго. Вроде поправки Джексона-Вэника. Помните про такую?
В машине повисло молчание.
— Аркадий прав, — сказал наконец Лаптев. — Вот уже полдня я размышляю о том же самом. Как совместить этот саммит и диктатуру? Зачем же он их, черт возьми, в Россию приглашал? Чтобы продемонстрировать всю эту мерзость? Чтобы во всем мире поняли, что с нами дела иметь нельзя?
— Вот-вот, — произнес я. — Они разъедутся, и не будет нам ни кредитов, ни инвестиций, ни нормальной международной жизни…
— Правильно, — проговорил Лаптев. — Снова будет холодная война. Но кредиты мы получим. Причем в неограниченном количестве.
— Что за ерунда? — удивился я. — Такое в принципе не совместимо. Как только они разъедутся…
Макс Лаптев вздохнул и произнес самым обыденным тоном:
— Господи, да не разъедутся они никуда, Аркаша! Он их пригласил не для того, чтобы выпустить… Про взятие заложников слыхал что-нибудь?
Глава 75
ПРЕЗИДЕНТ
Если вам приставят пистолет к виску, вы не будете рыпаться. Вы сделаете все, что вам скажут. И еще будете благодарить, что вас оставили в живых — могут ведь и не помиловать. Во времена, когда я еще не был Президентом, но уже любимцем нашей Думы, вошел в моду захват автобусов с пассажирами, и обязательно в Минеральных Водах. Почти каждый месяц какая-нибудь банда пытала счастье на поприще этого киднеппинга. Всякий раз они просили вертолет, миллионы долларов, и всякий раз их ловили не отходя от кассы. Выступая в Думе, я всегда требовал принятия самого сурового законодательства включая разрешение расстрелов на месте всех этих мерзавцев. Признаюсь, многие аплодисменты, которые я получил за все это в Думе, были явно не по адресу. Потому что против метода взятия заложников я никогда ничего не имел.
Другое дело, что все эти захваты осуществляли такие безнадежные дилетанты от киднеппинга, что расстрел на месте для них был бы самым лучшим выходом. Эти грязные, неумытые наркоманы со своими канистрами с бензином дискредитировали потрясающую идею.
Идея была не моя. Все мои предшественники так или иначе приложили к ней руку, обкатывая ее, обтесывая, полируя и доводя до полного совершенства. Первым был, конечно, товарищ Сталин, однако и Никита, и Леонид Ильич внесли свою посильную лепту. Другое дело, что никто не решился довести эту идею до конца. У нас было все необходимое, чтобы собрать со своих соседей богатейшую дань, никуда не посылая свои экспедиционные части.
У нас была бомба. У них тоже была бомба. Но воевать им хотелось куда меньше, чем нам. Всякий раз они предпочитали откупаться. Раз за разом ставки возрастали. Страх стоил дорого. Леонид Ильич потому и продержался так долго, что с самого начала понял это. Усвоил. Усек.
Однако все наши вожди проигрывали из-за того, что боялись внятно произнести последнее слово и назвать вещи своими именами. Насквозь лживая американо-европейская культура облекла самые простые понятия в дипломатическую казуистику. Из-за этого гениальная идея слабела и хирела. При Горбачеве шанс был надолго упущен. Горбачев вообразил, что ОНИ нас будут кормить за красивые глаза, за то, что мы НЕ будем их пугать. Безмозглый идеалист. В деловых отношениях нет ничего надежней и честнее, чем пистолет у виска.
Тут пасует вся ваша хитрая дипломатия, зато все предельно ясно.
Дайте нам жрать, иначе мы вас закопаем. Просто и понятно.
С завтрашнего дня с дипломатической казуистикой будет покончено.
Это будет ультиматум, который не принять они не смогут. Семь президентов и премьеров — по-моему, не очень большая плата за три года нормальной российской жизни. А через три года… А через три года колесо истории сделает свой оборот, и мы окрепнем настолько, что сможем их отпустить по домам. Цель оправдывает средства. Три года шантажа и угроз в обмен на светлое будущее державы — тут и выбирать нечего.
Я уже выбрал. А поскольку мой народ выбрал меня, то, значит, этот исторический путь избрал также и мой народ.
Народ так и не узнает, сколько сил мне стоила вся эта потрясающая идея. Три месяца я вынужден был помалкивать, сохранять посты политическим импотентам и выпускать на брифинги ученого осла Васечкина. Умного осла Васечкина. Грамотного. Интеллигентного. За его постной физиономией я целых три месяца скрывал свою настоящую рожу.
Все. Теперь не будет Васечкина. Теперь не будет дипломатических выкрутасов. Внутреннюю оппозицию усмирим чрезвычайкой. А на международной арене действовать будем по принципу «ты — мне, я — тебе». Возможно, после первого года кормежки мы отпустим пару президентов. Конечно, не американца и не японского премьера. Эти будут здесь сидеть до победного конца и сами командовать кредитами и поставками к нам продовольствия и товаров. По-хорошему, одного из заложников неплохо было бы публично казнить — в качестве назидания всем остальным. Возможно, итальянца или француза, их не так жалко. Конечно, не американского президента и не японца. Эти заложники нужны будут целехонькими. От них мы и получим больше всего выгоды. Впрочем, Россию не будут волновать такие мелочи, кто и в каких количествах будет отстегивать за выкуп своих обожаемых лидеров…
Я прошелся по кабинету, улыбаясь своим мыслям. Думаю, никто не станет жадничать, чтобы выручить своих руководителей. Возможно, они будут торговаться. Что ж, поторгуемся. Если американские налогоплательщики хотят получить на Хэллоуин ухо или большой палец своего президента, пусть торгуются. То-то же.
Все прочие случаи с заложниками были безнадежны именно потому, что жалкие одиночки требовали от судьбы слишком мало и не решались взять в союзники ВСЕ государство.
Поэтому МОЙ гениальный план удастся. Я рискну — и выиграю. ОНИ не решатся рисковать всей страной, но Я сделаю это. Народ дал мне на это право. Народ должен иметь нормальную жизнь при таком Президенте, как я.
И он БУДЕТ ее иметь. Еще день-другой — и с высокими ценами будет покончено. Весь земной шарик будет закармливать нас, опасаясь, что от голода или из страха наш пистолет, который мы держим у их виска, начнет палить. Как бы самостоятельно, независимо от нашего желания.
А мы не будем развеивать их опасения. С завтрашнего дня военный паритет закончится. Ракет и бомб у нас будет по-прежнему примерно одинаково, но у нас будут ТАКИЕ заложники и счет станет сразу в нашу пользу.
Будет ли война? Смешной вопрос. Конечно же, не будет. Никто не решится подвергать опасности ценных заложников. Проше всего будет смириться и заплатить. Тем более что и мы много не запросим. Только трехлетней помощи для поддержки штанов. А там уж…
А там мы снова станем сверхдержавой, мощным колоссом, как при товарище Сталине, и все остальное не будет иметь значения.
История нас не осудит. История не осудит даже лично меня, потому, что не кто иной, как я, способен вернуть России величие и приумножить его. Так будет. Этого Я хочу.
Покойный Гриша Заславский, возможно, опять назвал бы меня ненормальным. Если бы я мог, я бы непременно сохранил моему лейб-медику жизнь и поглядел на него через три года. Увы, в живых Гришу оставлять было никак нельзя. Есть люди, которые не видят разницы между сумасшествием и гениальностью. Скоро таких людей будет намного меньше, но пока они еще есть.
Никто меня не остановит, подумал я. Все беды гениев на Руси состояли в том, что среди них не было ни одного президента. И вот — совпало. Я — и то, и другое одновременно. Это судьба.
Глава 76
МАКС ЛАПТЕВ
— Бред! — сказал решительно Дядя Саша. — Тут и обсуждать нечего. Не у Президента ум за разум зашел, а у тебя, Макс… Ну кому ТАКОЕ может прийти в голову — держать у нас в заложниках всю семерку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
— Это ты все усложняешь, — буркнул под нос Филиков. — Привык, что все должно быть логично да рассчитано. Да плевал наш избранник на всю твою логику. Он же власть. Понимаешь, дурья башка, вла-а-а-сть. Подданные должны трепетать и теряться в догадках. Вождь, которого можно предсказать, в народе популярностью не пользуется… Извините, конечно, никого не хотел обидеть, — добавил Дядя Саша поспешно, вспомнив, видимо, о присутствии в машине экс-президента.
— Какие там обиды, — сурово сказал бывший. Он сидел между мной и Лерой как-то неестественно прямо, словно задался целью продемонстрировать свою осанку. — Меня предсказать было можно. На три хода вперед. Потому и проиграл. Народ, оказывается, не любит скучных и понятных…
— Подождите, — сказал я. — Мы все не о том.
— О том о самом, — желчно сказала Лера. — Вам, Аркадий, надо учиться азам политграмоты. Да и вы тут нагородили с три короба, — продолжила она, обращаясь непосредственно к Дяде Саше. — Нормального хитрого негодяя превратили в какого-то гения зла. Ну, не гений он. Затаился он, чтобы потом был эффект внезапности. Помните, как все дрожали, когда он въехал в Кремль? А — ничего. И все начали успокаиваться…
— Положим, не все, — сказал я галантно.
— Я не в счет, — отмахнулась Лера. — Я урод. Я всегда предвижу худшее, так уж воспитана.
— Так что насчет внезапности? — осведомился Лаптев.
В голосе его я почувствовал какое-то невысказанное сомнение. Не нравились ему азы политграмоты. По-моему, он все-таки не верил в простые ответы. Я, кстати, тоже.
— Все просто, — объявила Лера. — Он устраивает… м-м… с моей помощью, увы… весь этот кипеж с терактом, а потом преспокойно может вводить военное положение по всей стране. Выдумает хорошенькое подполье…
— Вроде Дем.Альянса, — не без ехидства прибавил Лаптев.
— Вроде, — невозмутимо кивнула Лера. — Моя вина не в том, что я хотела его остановить, а в том, что не смогла. Победителей не судят…
— Вот я и говорю, — по-своему понял Дядя Саша. — Никто нас судить не станет. Поймают и сразу расщелкают у ближайшей стенки.
— Что такое «кипеж»? — сумрачно поинтересовался экс-президент. Казалось, мысли его были далеко-далеко и он только краем уха ловил разговоры в салоне.
— Кипеж — это все равно что атас, — объяснила Лера.
— А что такое «атас»?
— Это все равно что шухер, — любезно перевела Старосельская.
— Угу, — озадаченно проговорил бывший президент. — Простите, Лера, вы при Брежневе в тюрьме сидели, да?
— Это разве тюрьма, — небрежно ответила Лера. — Подержали в КПЗ, потом перевели в спецпсихушку. А вы ведь при Брежневе секретарем обкома были, верно?
Лаптев нарочито громко откашлялся:
— А вот мы с Дядей Сашей на Лубянке служили. Не при Брежневе, но почти сразу после.
— Зато наш теперешний президент был адвокатом в какой-то конторе. Вот он в тюрьме не сидел. Ну и что с этого? — подхватила Лера.
Бывший президент пророкотал со своего места:
— Лера, вы меня неправильно поняли. Просто все эти слова… Атас, шухер, кипеж…
Лера фыркнула:
— Так при чем же здесь тюрьма? Нормальное интеллигентское арго. Не хуже всяких варваризмов…
Я сказал с отчаянием, видя, что разговор в салоне заворачивает совсем не в ту сторону:
— Лера, Макс… Мы все не о том. Чрезвычайное положение ОН мог бы ввести давным-давно. Мало ли поводов… Преступность, например. Я не пойму, зачем он нарочно подгадал под саммит?
— Потому что сволочь, — зло произнесла Лера. — Плохое объяснение?
— Плохое! — сказал я. — Вернее, даже совсем не объяснение. Наверняка здесь есть какая-то подоплека. Зачем-то ему понадобились охранцы в Кремле. Зачем-то он дергал Дроздова и его дивизию… Макс прав, упрощать здесь глупо. Может, он и безумец, но ведь не идиот?
— Не идиот, — вынуждена была признать сама Лера.
— Вот я и говорю. Он инсценирует покушение, вводит чрезвычайку — и что же? Что же будет с саммитом? Все ведь шито белыми нитками. В таких условиях никакого саммита просто не будет, не говоря уж о кредитах. Члены семерки разъедутся по домам и вместо денег объявят нам какое-нибудь очередное эмбарго. Вроде поправки Джексона-Вэника. Помните про такую?
В машине повисло молчание.
— Аркадий прав, — сказал наконец Лаптев. — Вот уже полдня я размышляю о том же самом. Как совместить этот саммит и диктатуру? Зачем же он их, черт возьми, в Россию приглашал? Чтобы продемонстрировать всю эту мерзость? Чтобы во всем мире поняли, что с нами дела иметь нельзя?
— Вот-вот, — произнес я. — Они разъедутся, и не будет нам ни кредитов, ни инвестиций, ни нормальной международной жизни…
— Правильно, — проговорил Лаптев. — Снова будет холодная война. Но кредиты мы получим. Причем в неограниченном количестве.
— Что за ерунда? — удивился я. — Такое в принципе не совместимо. Как только они разъедутся…
Макс Лаптев вздохнул и произнес самым обыденным тоном:
— Господи, да не разъедутся они никуда, Аркаша! Он их пригласил не для того, чтобы выпустить… Про взятие заложников слыхал что-нибудь?
Глава 75
ПРЕЗИДЕНТ
Если вам приставят пистолет к виску, вы не будете рыпаться. Вы сделаете все, что вам скажут. И еще будете благодарить, что вас оставили в живых — могут ведь и не помиловать. Во времена, когда я еще не был Президентом, но уже любимцем нашей Думы, вошел в моду захват автобусов с пассажирами, и обязательно в Минеральных Водах. Почти каждый месяц какая-нибудь банда пытала счастье на поприще этого киднеппинга. Всякий раз они просили вертолет, миллионы долларов, и всякий раз их ловили не отходя от кассы. Выступая в Думе, я всегда требовал принятия самого сурового законодательства включая разрешение расстрелов на месте всех этих мерзавцев. Признаюсь, многие аплодисменты, которые я получил за все это в Думе, были явно не по адресу. Потому что против метода взятия заложников я никогда ничего не имел.
Другое дело, что все эти захваты осуществляли такие безнадежные дилетанты от киднеппинга, что расстрел на месте для них был бы самым лучшим выходом. Эти грязные, неумытые наркоманы со своими канистрами с бензином дискредитировали потрясающую идею.
Идея была не моя. Все мои предшественники так или иначе приложили к ней руку, обкатывая ее, обтесывая, полируя и доводя до полного совершенства. Первым был, конечно, товарищ Сталин, однако и Никита, и Леонид Ильич внесли свою посильную лепту. Другое дело, что никто не решился довести эту идею до конца. У нас было все необходимое, чтобы собрать со своих соседей богатейшую дань, никуда не посылая свои экспедиционные части.
У нас была бомба. У них тоже была бомба. Но воевать им хотелось куда меньше, чем нам. Всякий раз они предпочитали откупаться. Раз за разом ставки возрастали. Страх стоил дорого. Леонид Ильич потому и продержался так долго, что с самого начала понял это. Усвоил. Усек.
Однако все наши вожди проигрывали из-за того, что боялись внятно произнести последнее слово и назвать вещи своими именами. Насквозь лживая американо-европейская культура облекла самые простые понятия в дипломатическую казуистику. Из-за этого гениальная идея слабела и хирела. При Горбачеве шанс был надолго упущен. Горбачев вообразил, что ОНИ нас будут кормить за красивые глаза, за то, что мы НЕ будем их пугать. Безмозглый идеалист. В деловых отношениях нет ничего надежней и честнее, чем пистолет у виска.
Тут пасует вся ваша хитрая дипломатия, зато все предельно ясно.
Дайте нам жрать, иначе мы вас закопаем. Просто и понятно.
С завтрашнего дня с дипломатической казуистикой будет покончено.
Это будет ультиматум, который не принять они не смогут. Семь президентов и премьеров — по-моему, не очень большая плата за три года нормальной российской жизни. А через три года… А через три года колесо истории сделает свой оборот, и мы окрепнем настолько, что сможем их отпустить по домам. Цель оправдывает средства. Три года шантажа и угроз в обмен на светлое будущее державы — тут и выбирать нечего.
Я уже выбрал. А поскольку мой народ выбрал меня, то, значит, этот исторический путь избрал также и мой народ.
Народ так и не узнает, сколько сил мне стоила вся эта потрясающая идея. Три месяца я вынужден был помалкивать, сохранять посты политическим импотентам и выпускать на брифинги ученого осла Васечкина. Умного осла Васечкина. Грамотного. Интеллигентного. За его постной физиономией я целых три месяца скрывал свою настоящую рожу.
Все. Теперь не будет Васечкина. Теперь не будет дипломатических выкрутасов. Внутреннюю оппозицию усмирим чрезвычайкой. А на международной арене действовать будем по принципу «ты — мне, я — тебе». Возможно, после первого года кормежки мы отпустим пару президентов. Конечно, не американца и не японского премьера. Эти будут здесь сидеть до победного конца и сами командовать кредитами и поставками к нам продовольствия и товаров. По-хорошему, одного из заложников неплохо было бы публично казнить — в качестве назидания всем остальным. Возможно, итальянца или француза, их не так жалко. Конечно, не американского президента и не японца. Эти заложники нужны будут целехонькими. От них мы и получим больше всего выгоды. Впрочем, Россию не будут волновать такие мелочи, кто и в каких количествах будет отстегивать за выкуп своих обожаемых лидеров…
Я прошелся по кабинету, улыбаясь своим мыслям. Думаю, никто не станет жадничать, чтобы выручить своих руководителей. Возможно, они будут торговаться. Что ж, поторгуемся. Если американские налогоплательщики хотят получить на Хэллоуин ухо или большой палец своего президента, пусть торгуются. То-то же.
Все прочие случаи с заложниками были безнадежны именно потому, что жалкие одиночки требовали от судьбы слишком мало и не решались взять в союзники ВСЕ государство.
Поэтому МОЙ гениальный план удастся. Я рискну — и выиграю. ОНИ не решатся рисковать всей страной, но Я сделаю это. Народ дал мне на это право. Народ должен иметь нормальную жизнь при таком Президенте, как я.
И он БУДЕТ ее иметь. Еще день-другой — и с высокими ценами будет покончено. Весь земной шарик будет закармливать нас, опасаясь, что от голода или из страха наш пистолет, который мы держим у их виска, начнет палить. Как бы самостоятельно, независимо от нашего желания.
А мы не будем развеивать их опасения. С завтрашнего дня военный паритет закончится. Ракет и бомб у нас будет по-прежнему примерно одинаково, но у нас будут ТАКИЕ заложники и счет станет сразу в нашу пользу.
Будет ли война? Смешной вопрос. Конечно же, не будет. Никто не решится подвергать опасности ценных заложников. Проше всего будет смириться и заплатить. Тем более что и мы много не запросим. Только трехлетней помощи для поддержки штанов. А там уж…
А там мы снова станем сверхдержавой, мощным колоссом, как при товарище Сталине, и все остальное не будет иметь значения.
История нас не осудит. История не осудит даже лично меня, потому, что не кто иной, как я, способен вернуть России величие и приумножить его. Так будет. Этого Я хочу.
Покойный Гриша Заславский, возможно, опять назвал бы меня ненормальным. Если бы я мог, я бы непременно сохранил моему лейб-медику жизнь и поглядел на него через три года. Увы, в живых Гришу оставлять было никак нельзя. Есть люди, которые не видят разницы между сумасшествием и гениальностью. Скоро таких людей будет намного меньше, но пока они еще есть.
Никто меня не остановит, подумал я. Все беды гениев на Руси состояли в том, что среди них не было ни одного президента. И вот — совпало. Я — и то, и другое одновременно. Это судьба.
Глава 76
МАКС ЛАПТЕВ
— Бред! — сказал решительно Дядя Саша. — Тут и обсуждать нечего. Не у Президента ум за разум зашел, а у тебя, Макс… Ну кому ТАКОЕ может прийти в голову — держать у нас в заложниках всю семерку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55