Где-то эта Лидка сейчас? Поди, подраздела своего Витечку, прибрала к рукам его квартиру на Сиреневом — с нее станется!
Проскальзывая между машинами с дерзким, уверенным спокойствием, Влад вспомнил урок знаменитого авторитета Пантеры, который тот преподал ему, впервые заставив сесть за руль: «Ты вот что, Мех, — сказал тогда Пантера, немигающим взглядом уставившись на оробевшего питомца, — когда на тебя замахиваются ножом, нужно не нож выбивать и не бить, а убивать. У-би-вать! — понял?.. Только так ты победишь. Если ты будешь думать, что за тобой — женщины и дети, что ты обязан кого-то защищать, спасти — ты труп. Так пускай коммунисты думают — они гуманные и их много. Всех не перебьют. Убить! — вот твоя цель. И когда на тебя летит здоровенная собака, не думай спастись бегством или упасть — разорвет. Думай о том, что каких бы размеров она ни была, она всего лишь маленькое бессильное существо, у которого только то и есть, что два клыка. А больше у нее нет ничего. Всякая собака слабее человека, оттого она рычит и скалится. Все это — установки, понял?.. Когда ты за рулем, тебе плевать на этот страшный поток машин, на это восьмирядное движение, на регулировщиков и на то, что у тебя творится сзади: красный — стоп, зеленый — поехали. И все! Ты здесь главный, ты едешь в своей машине туда, куда тебе нужно. На все случаи жизни твоя установка: „Собака лает, а караван идет“. Караван — это ты, остальные пускай лают. Форма на них, оружие при них, крутые они или всмятку — плевать! Поехали!..» Говорил он уверенно, и уверенность его передалась Владу на всю жизнь.
Так с тех пор он и ездил, и дрался — выбивал ножи, зубы, деньги у должников и очки на татами, водил караван за караваном.
Собак, правда, не трогал. Собак ему почему-то было жалко.
* * *
Хан Ван By накрыл стол во дворе. Жареный таймень, ледяная водка «Кристалл», грибочки в сметанном соусе заставили на время забыть о неприятностях и предаться воспоминаниям о благих, безоблачных временах, когда они тянули срок в одном ИТУ на нарах по соседству и не помышляли ни о банковских счетах, ни о собственном городе, ни о том времени, когда им будуг прислуживать мусора.
В шестом часу вечера послышался сигнал, и всегда подтянутый, аккуратно выбритый Медведь, в прошлом капитан «девятки», перекупленный Паничем у знакомого депутата, поспешил к воротам.
— Пойди-ка, Фарид, отдохни, — сказал Панич Салыкову, — мне с моим крестником с глазу на глаз потолковать нужно.
Машина Влада вкатила во двор и остановилась у сарая. Первым из салона вышел Губарь, с чувством исполненного долга направился к столу, но, словно споткнувшись о строгий взгляд босса, остановился посреди двора, не дойдя нескольких шагов. Китаец торопливо заменил посуду; напряглись Медведь с Монголом, вперили неприязненные взгляды во вчерашнего чемпиона.
— Ну, здравствуй, крестничек, — улыбнулся Панич васильковыми глазами, — рад. тебя видеть. Садись за стол, откушай со стариком.
Влад предложение принял, при виде закуски сразу ощутил голод и положил на тарелку жирный кусок тайменя.
— Это сколько ж тебе было, когда ты на карманке засыпался, а я тебя выкупил у ментов? Четырнадцать? — наливая водку в рюмки, спросил Панич.
— Пятнадцать, — уточнил Влад.
— Ага, пятнадцать!.. Ну да, ну да. Много воды с тех пор наша Серебрянка унесла, много, — он поднял рюмку и замер, уставившись на гостя. — Ты когда у меня в последний раз был-то?
— В прошлом году.
— Еще наставничек твой Пантера был жив, царствие ему небесное. Ладненько, крестник, давай-ка выпьем. За то, чтобы нам с ним подольше не встречаться. Будь!
Влад пил редко и нехотя, но старику отказать не мог. Отставив рюмку, навалился на еду. Панич отправил в рот маслину, разжевал, не сводя с гостя пристального изучающего взгляда.
— Вкусно? — спросил, обсасывая косточку.
— Нормально.
— Нормально?! — Хозяин вдруг рассмеялся, да так заразительно, что даже у Губаря, не допущенного к трапезе, растянулись губы в улыбке. — Не-ет, брат, это не нормально. Вот вчера шел я по улице Бажова, а из мусорного бака вылез бомж. Радостный такой, сияет, как надраенный пятак, а в руке у него — пакет с плесневелым хлебом. Вот это нормально!
Влад улыбнулся для порядка, пытаясь разгадать, куда клонит старик. Отсмеявшись, тот снова наполнил рюмки.
— Нравится тебе твоя работа? — спросил неожиданно.
— Не хуже других.
Панич взял из коробки тонкую сигару с пластмассовым мундштуком — подарок Салыкова, закурил и, откинувшись на спинку плетеного соломенного кресла, косанул на Губаря:
— Оставь нас вдвоем.
Губарь удалился, присел на скамью у ворот. Налетел ветер, набежали облака; солнце скрылось, но тут же появилось снова, отразилось в стеклышках меховских очков.
— Ты зачем очки носишь? — спросил Панич. — С глазами что или так, по привычке?
— По привычке, — ответил Влад, проглотив кусок.
— Правильно, — выпустил струю дыма Панич, — глаза беречь нужно. Стрелять-то не разучился еще?
«Замочить кого-то понадобилось старику!» — понял Влад.
— Вроде нет.
— Ну, тогда слушай меня внимательно, крестник. Дело у меня к тебе серьезное, такое не всякому доверишь. Есть у меня одна «точка», где работают толковые ребята. Придумали они рецепт одного порошка, который со временем должен принести солидный навар — и мне, и тебе хватит, и внукам твоим. По договоренности с… одной европейской организацией — какой, не скажу для твоей же пользы — забросил я пробную партию этого порошка в Скандинавию, да на лайнер кто-то навел Интерпол. Оно бы и черт с ним, да вот неделю тому из этой самой «точки» ушли три урки — с таким же порошком, изготовленным на основе синтетического морфина по уникальной рецептуре. При них золотишко, так что если их возьмут органы — сразу вычислят, откуда они путь держат и где, стало быть, этот порошок изготавливают. А потом сам понимаешь: обе партии идентифицируют и «точку» накроют. Раньше у меня в Красновишерском гарнизоне свои ребята были, могли блокировать входы-выходы, но гарнизон заменили, а дать уркам выйти из тайги живыми да еще с грузом никак нельзя. Не буду скрывать: в погоню за ними вышли четверо, остался один. У них прицельные стволы с оптикой, а сами они смертники, им все равно каюк.
— Почему только четверо? — удивился Влад.
— А какой толк от большого числа? «Базу» охраняют жиганы да бывшие спецназовцы, их снимать — только класть почем зря. Там «ура» кричать ни к чему, там тайгу понимать надо, экспедиция навыков требует. Пантера тебя в свое время по тайге поводил, стреляешь ты, судя по моим данным, неплохо, а с глазу на глаз встретишься — не испугаешься. Решай, крестник. Только быстро — в Вижае человек ждет.
Влад понимал, чем чревата такая «экспедиция», но понимал также и то, что пробил его звездный час: сам старик Панич, на которого работали высокопоставленные чиновники, у которого в зарубежных банках были миллионные счета, которого охраняли профессионалы из элитных подразделений, посвящал его в тайну своего бизнеса.
— Когда ехать? — выдержав минутную паузу, спросил он. Панич улыбнулся, погасил сигару и поднял рюмку:
— Сейчас, — ответил коротко. — В двадцать ноль-ноль на «триста восьмидесятом» пикете у Северного тебя заберет «вертушка». По пути тебе все растолкуют. А чтобы не скучно было по тайге бродить, сразу скажу: плачу по пять «штук». За каждого.
Влад посмотрел на часы и, кивнув в знак благодарности за прием, молча направился к машине. Губарь пошел было за ним, но Панич остановил его жестом. Когда машина выехала со двора, подозвал к себе:
— Что скажешь, Володя?
Недавний полковник МВД, всю жизнь проработавший в угро и повидавший виды, Губарь опустился на табуретку, разминая в желтых пальцах «Беломорканал», покачал головой:
— Не охотник он, Константиныч. Там другие законы, это не кулаками махать. Убьют его.
Панич взял радиотелефон, набрал номер. Пережидая гудки, насмешливо посмотрел на Губаря:
— Он не охотник, — согласился. — Он каратель. А убьют — значит, судьба у него такая.
6
Председатель Совета директоров АО «Краснодольскцветмет» Анатолий Борисович Кожухов остановил машину перед самым въездом в Екатеринбург. Всю дорогу он чувствовал себя плохо — кружилась голова, болело сердце. Такое с ним случилось впервые, для сорокалетнего мужчины это было нехорошим симптомом. Он знал причину недомогания: нервное истощение. Постоянно жить в страхе, лгать, путаться в показаниях и при этом ни от кого не получать поддержки — даже зарплата в пять с половиной тысяч долларов не могла скрасить такого существования.
— Может, «скорую»? — Верный телохранитель Земцов, молчаливый и расторопный, можно сказать, единственный, кто придавал Кожухову уверенности, вышел за ним из машины.
— Нормально, Саша. Ты не ходи, я сейчас на камушке посижу—и все пройдет. Укачало малость.
Земцов тактично поотстал, но в машину не вернулся — умело выбрал позицию, с которой просматривалась дорога и край редкого леса, сел на траву. Воспользовавшись остановкой, водитель Савелий открыл капот.
Кожухов примостился на придорожном валуне, вдохнул. Мимо проносились машины.
В глубине души он давно сознавал, что махинации Панича добром не кончатся. Скандальное увольнение с должности — вот лучшее, что можно было бы для себя желать, да и то во сне: тюрьма, тюрьма, причем срок большой, если, конечно, удастся избежать пули наемного убийцы. Слишком много было врагов — начиная с самих выборов, сфальсифицированных командой Иевлева, собранной по указке старика. Знал, что кандидатуру никому не известного инженера не поддержит министерство, что соблазнившиеся бесплатной водкой, запуганные угрозами «быков» акционеры протрезвеют и потребуют обещанного. Панич, Иевлев, иуда Вершков — да все! — уговаривали: обещай, Толик! А там поможем! Будут тебе и деньги, и металл, и квоты. И он обещал. Где же помощь, где вливания «Гамбург трэйдинга», о которых говорил Панич? Банк «Техэкспорт» обанкротился, третий месяц нечем было платить зарплату…
Кабминовская комиссия проверяла по документам каждую тонну, каждый цех, все машины и склады; приемную Кожухова осаждали прибалтийские купцы, перечислившие гарантийные суммы в «Техэкспорт»: «Где ваш металл, где наши деньги?»
А Минфин вместо помощи предложил «Техэкспорту» с уставным капиталом четыреста миллионов долларов продать акции на сумму шестьдесят миллионов, став, таким образом, совладельцем. Что оставалось делать банкирам? Продались. Теперь очередь была за объединением.
Панич — лицо частное, ни к чему не причастное. Выжидает. Сволочь уголовная! Обещал съездить в Москву, нажать на нужные рычаги и отозвать комиссию, а теперь симулирует радикулит — выжидает. А ведь в Москве у него своих людей — пруд пруди. И в «оборонке», и в ФСБ мощная сеть чиновников, охранников, осведомителей. Не в одиночку же заправляет целым городом!
Накануне Кожухов пытался встретиться с Паничем, выработать совместную тактику. Старик его не принял, сославшись на больную поясницу. Правда, вечером приехал Вершков, заверил, что все будет хорошо, Дмитрий Константинович принимает-де меры по его вызволению из западни. Но Кожухов больше никому не верил. Нужно было действовать, и действовать решительно, заручившись поддержкой сильных мира сего, способных противостоять Паничу и заинтересованных в его свержении.
Кожухов посмотрел на часы и встал:
— Поехали, Саша. Все в порядке. «Ауди-100» устремилась в Екатеринбург.
В двадцать ноль-ноль у него была назначена встреча с Джеком Камаем, однокашником, а ныне директором российско-американской фирмы «Редмет ЛТД». Когда-то Кожухов помог Камаю основать ТОО «Титан», уберег от банды рэкетиров Панича, приютившейся под крышей объединения в качестве «службы безопасности». Так что у Джека на Панича тоже имелся зуб, но, в отличие от Кожухова, была и реальная возможность перекрыть тому кислород:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Проскальзывая между машинами с дерзким, уверенным спокойствием, Влад вспомнил урок знаменитого авторитета Пантеры, который тот преподал ему, впервые заставив сесть за руль: «Ты вот что, Мех, — сказал тогда Пантера, немигающим взглядом уставившись на оробевшего питомца, — когда на тебя замахиваются ножом, нужно не нож выбивать и не бить, а убивать. У-би-вать! — понял?.. Только так ты победишь. Если ты будешь думать, что за тобой — женщины и дети, что ты обязан кого-то защищать, спасти — ты труп. Так пускай коммунисты думают — они гуманные и их много. Всех не перебьют. Убить! — вот твоя цель. И когда на тебя летит здоровенная собака, не думай спастись бегством или упасть — разорвет. Думай о том, что каких бы размеров она ни была, она всего лишь маленькое бессильное существо, у которого только то и есть, что два клыка. А больше у нее нет ничего. Всякая собака слабее человека, оттого она рычит и скалится. Все это — установки, понял?.. Когда ты за рулем, тебе плевать на этот страшный поток машин, на это восьмирядное движение, на регулировщиков и на то, что у тебя творится сзади: красный — стоп, зеленый — поехали. И все! Ты здесь главный, ты едешь в своей машине туда, куда тебе нужно. На все случаи жизни твоя установка: „Собака лает, а караван идет“. Караван — это ты, остальные пускай лают. Форма на них, оружие при них, крутые они или всмятку — плевать! Поехали!..» Говорил он уверенно, и уверенность его передалась Владу на всю жизнь.
Так с тех пор он и ездил, и дрался — выбивал ножи, зубы, деньги у должников и очки на татами, водил караван за караваном.
Собак, правда, не трогал. Собак ему почему-то было жалко.
* * *
Хан Ван By накрыл стол во дворе. Жареный таймень, ледяная водка «Кристалл», грибочки в сметанном соусе заставили на время забыть о неприятностях и предаться воспоминаниям о благих, безоблачных временах, когда они тянули срок в одном ИТУ на нарах по соседству и не помышляли ни о банковских счетах, ни о собственном городе, ни о том времени, когда им будуг прислуживать мусора.
В шестом часу вечера послышался сигнал, и всегда подтянутый, аккуратно выбритый Медведь, в прошлом капитан «девятки», перекупленный Паничем у знакомого депутата, поспешил к воротам.
— Пойди-ка, Фарид, отдохни, — сказал Панич Салыкову, — мне с моим крестником с глазу на глаз потолковать нужно.
Машина Влада вкатила во двор и остановилась у сарая. Первым из салона вышел Губарь, с чувством исполненного долга направился к столу, но, словно споткнувшись о строгий взгляд босса, остановился посреди двора, не дойдя нескольких шагов. Китаец торопливо заменил посуду; напряглись Медведь с Монголом, вперили неприязненные взгляды во вчерашнего чемпиона.
— Ну, здравствуй, крестничек, — улыбнулся Панич васильковыми глазами, — рад. тебя видеть. Садись за стол, откушай со стариком.
Влад предложение принял, при виде закуски сразу ощутил голод и положил на тарелку жирный кусок тайменя.
— Это сколько ж тебе было, когда ты на карманке засыпался, а я тебя выкупил у ментов? Четырнадцать? — наливая водку в рюмки, спросил Панич.
— Пятнадцать, — уточнил Влад.
— Ага, пятнадцать!.. Ну да, ну да. Много воды с тех пор наша Серебрянка унесла, много, — он поднял рюмку и замер, уставившись на гостя. — Ты когда у меня в последний раз был-то?
— В прошлом году.
— Еще наставничек твой Пантера был жив, царствие ему небесное. Ладненько, крестник, давай-ка выпьем. За то, чтобы нам с ним подольше не встречаться. Будь!
Влад пил редко и нехотя, но старику отказать не мог. Отставив рюмку, навалился на еду. Панич отправил в рот маслину, разжевал, не сводя с гостя пристального изучающего взгляда.
— Вкусно? — спросил, обсасывая косточку.
— Нормально.
— Нормально?! — Хозяин вдруг рассмеялся, да так заразительно, что даже у Губаря, не допущенного к трапезе, растянулись губы в улыбке. — Не-ет, брат, это не нормально. Вот вчера шел я по улице Бажова, а из мусорного бака вылез бомж. Радостный такой, сияет, как надраенный пятак, а в руке у него — пакет с плесневелым хлебом. Вот это нормально!
Влад улыбнулся для порядка, пытаясь разгадать, куда клонит старик. Отсмеявшись, тот снова наполнил рюмки.
— Нравится тебе твоя работа? — спросил неожиданно.
— Не хуже других.
Панич взял из коробки тонкую сигару с пластмассовым мундштуком — подарок Салыкова, закурил и, откинувшись на спинку плетеного соломенного кресла, косанул на Губаря:
— Оставь нас вдвоем.
Губарь удалился, присел на скамью у ворот. Налетел ветер, набежали облака; солнце скрылось, но тут же появилось снова, отразилось в стеклышках меховских очков.
— Ты зачем очки носишь? — спросил Панич. — С глазами что или так, по привычке?
— По привычке, — ответил Влад, проглотив кусок.
— Правильно, — выпустил струю дыма Панич, — глаза беречь нужно. Стрелять-то не разучился еще?
«Замочить кого-то понадобилось старику!» — понял Влад.
— Вроде нет.
— Ну, тогда слушай меня внимательно, крестник. Дело у меня к тебе серьезное, такое не всякому доверишь. Есть у меня одна «точка», где работают толковые ребята. Придумали они рецепт одного порошка, который со временем должен принести солидный навар — и мне, и тебе хватит, и внукам твоим. По договоренности с… одной европейской организацией — какой, не скажу для твоей же пользы — забросил я пробную партию этого порошка в Скандинавию, да на лайнер кто-то навел Интерпол. Оно бы и черт с ним, да вот неделю тому из этой самой «точки» ушли три урки — с таким же порошком, изготовленным на основе синтетического морфина по уникальной рецептуре. При них золотишко, так что если их возьмут органы — сразу вычислят, откуда они путь держат и где, стало быть, этот порошок изготавливают. А потом сам понимаешь: обе партии идентифицируют и «точку» накроют. Раньше у меня в Красновишерском гарнизоне свои ребята были, могли блокировать входы-выходы, но гарнизон заменили, а дать уркам выйти из тайги живыми да еще с грузом никак нельзя. Не буду скрывать: в погоню за ними вышли четверо, остался один. У них прицельные стволы с оптикой, а сами они смертники, им все равно каюк.
— Почему только четверо? — удивился Влад.
— А какой толк от большого числа? «Базу» охраняют жиганы да бывшие спецназовцы, их снимать — только класть почем зря. Там «ура» кричать ни к чему, там тайгу понимать надо, экспедиция навыков требует. Пантера тебя в свое время по тайге поводил, стреляешь ты, судя по моим данным, неплохо, а с глазу на глаз встретишься — не испугаешься. Решай, крестник. Только быстро — в Вижае человек ждет.
Влад понимал, чем чревата такая «экспедиция», но понимал также и то, что пробил его звездный час: сам старик Панич, на которого работали высокопоставленные чиновники, у которого в зарубежных банках были миллионные счета, которого охраняли профессионалы из элитных подразделений, посвящал его в тайну своего бизнеса.
— Когда ехать? — выдержав минутную паузу, спросил он. Панич улыбнулся, погасил сигару и поднял рюмку:
— Сейчас, — ответил коротко. — В двадцать ноль-ноль на «триста восьмидесятом» пикете у Северного тебя заберет «вертушка». По пути тебе все растолкуют. А чтобы не скучно было по тайге бродить, сразу скажу: плачу по пять «штук». За каждого.
Влад посмотрел на часы и, кивнув в знак благодарности за прием, молча направился к машине. Губарь пошел было за ним, но Панич остановил его жестом. Когда машина выехала со двора, подозвал к себе:
— Что скажешь, Володя?
Недавний полковник МВД, всю жизнь проработавший в угро и повидавший виды, Губарь опустился на табуретку, разминая в желтых пальцах «Беломорканал», покачал головой:
— Не охотник он, Константиныч. Там другие законы, это не кулаками махать. Убьют его.
Панич взял радиотелефон, набрал номер. Пережидая гудки, насмешливо посмотрел на Губаря:
— Он не охотник, — согласился. — Он каратель. А убьют — значит, судьба у него такая.
6
Председатель Совета директоров АО «Краснодольскцветмет» Анатолий Борисович Кожухов остановил машину перед самым въездом в Екатеринбург. Всю дорогу он чувствовал себя плохо — кружилась голова, болело сердце. Такое с ним случилось впервые, для сорокалетнего мужчины это было нехорошим симптомом. Он знал причину недомогания: нервное истощение. Постоянно жить в страхе, лгать, путаться в показаниях и при этом ни от кого не получать поддержки — даже зарплата в пять с половиной тысяч долларов не могла скрасить такого существования.
— Может, «скорую»? — Верный телохранитель Земцов, молчаливый и расторопный, можно сказать, единственный, кто придавал Кожухову уверенности, вышел за ним из машины.
— Нормально, Саша. Ты не ходи, я сейчас на камушке посижу—и все пройдет. Укачало малость.
Земцов тактично поотстал, но в машину не вернулся — умело выбрал позицию, с которой просматривалась дорога и край редкого леса, сел на траву. Воспользовавшись остановкой, водитель Савелий открыл капот.
Кожухов примостился на придорожном валуне, вдохнул. Мимо проносились машины.
В глубине души он давно сознавал, что махинации Панича добром не кончатся. Скандальное увольнение с должности — вот лучшее, что можно было бы для себя желать, да и то во сне: тюрьма, тюрьма, причем срок большой, если, конечно, удастся избежать пули наемного убийцы. Слишком много было врагов — начиная с самих выборов, сфальсифицированных командой Иевлева, собранной по указке старика. Знал, что кандидатуру никому не известного инженера не поддержит министерство, что соблазнившиеся бесплатной водкой, запуганные угрозами «быков» акционеры протрезвеют и потребуют обещанного. Панич, Иевлев, иуда Вершков — да все! — уговаривали: обещай, Толик! А там поможем! Будут тебе и деньги, и металл, и квоты. И он обещал. Где же помощь, где вливания «Гамбург трэйдинга», о которых говорил Панич? Банк «Техэкспорт» обанкротился, третий месяц нечем было платить зарплату…
Кабминовская комиссия проверяла по документам каждую тонну, каждый цех, все машины и склады; приемную Кожухова осаждали прибалтийские купцы, перечислившие гарантийные суммы в «Техэкспорт»: «Где ваш металл, где наши деньги?»
А Минфин вместо помощи предложил «Техэкспорту» с уставным капиталом четыреста миллионов долларов продать акции на сумму шестьдесят миллионов, став, таким образом, совладельцем. Что оставалось делать банкирам? Продались. Теперь очередь была за объединением.
Панич — лицо частное, ни к чему не причастное. Выжидает. Сволочь уголовная! Обещал съездить в Москву, нажать на нужные рычаги и отозвать комиссию, а теперь симулирует радикулит — выжидает. А ведь в Москве у него своих людей — пруд пруди. И в «оборонке», и в ФСБ мощная сеть чиновников, охранников, осведомителей. Не в одиночку же заправляет целым городом!
Накануне Кожухов пытался встретиться с Паничем, выработать совместную тактику. Старик его не принял, сославшись на больную поясницу. Правда, вечером приехал Вершков, заверил, что все будет хорошо, Дмитрий Константинович принимает-де меры по его вызволению из западни. Но Кожухов больше никому не верил. Нужно было действовать, и действовать решительно, заручившись поддержкой сильных мира сего, способных противостоять Паничу и заинтересованных в его свержении.
Кожухов посмотрел на часы и встал:
— Поехали, Саша. Все в порядке. «Ауди-100» устремилась в Екатеринбург.
В двадцать ноль-ноль у него была назначена встреча с Джеком Камаем, однокашником, а ныне директором российско-американской фирмы «Редмет ЛТД». Когда-то Кожухов помог Камаю основать ТОО «Титан», уберег от банды рэкетиров Панича, приютившейся под крышей объединения в качестве «службы безопасности». Так что у Джека на Панича тоже имелся зуб, но, в отличие от Кожухова, была и реальная возможность перекрыть тому кислород:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36