— А лучше голодать начну по системе этого… Крега что ли?
— Брега, — поправила я. После чего посчитала нашу миссию законченной. — Ну что, Колян, полежишь тут без нас?
— Идите, девчонки, я посплю. — Он умиротворенно кивнул. — Спасибо вам, еще раз.
Мы чмокнули спасенного в лоб и вышли.
В коридоре по-прежнему было тихо. Только где-то бубнило радио, да в туалете капала вода. Мы быстро преодолели расстояние до нашей двери, но, дойдя до нее, затормозили.
— Ты первая иди, — сказала Ксюша, отступая на шаг. — У тебя реакция лучше.
— Думаешь, там еще парочка гантелей припасена?
— Не знаю, но лучше не рисковать.
— Правильно, — согласилась я и с силой пнула дверь.
Она со скрипом отскочила. Ничего не произошло. Значит, путь свободен.
Мы вошли в комнату. Я потянулась, подруга зевнула. Неимоверно хотелось спать. И выпить горячего кофе. К счастью кипятильник у нас был, как и растворимый кофе. По этому я деловито начала собирать на стол. Значит так, кружки, ложки, «Нескафе», шоколадка, вафли, сахар…
— Что это? — вдруг спросила Ксюша.
— Где?
— Шум какой-то… — Она приставила согнутую ладонь к уху и прислушалась. — Или грохот. Но приглушенный, будто мешок с картошкой кидают
Я последовала примеру подруги и тоже соорудила из своей пятерни локатор. Оказалось, Ксюша права — где-то наверху что-то падало. Я мысленно нарисовала план этажа и вновь прислушалась. Так. Это не в комнатах, не в фойе, не в душевой… Это в дальнем конце коридора. А что у нас там? А там у нас… Балкон!
— Сонька! — в один голос заорал мы.
— Сонька! — крикнула я, подбежав к окну и толкнув одну из створок. — Соня!
Окно не открывалось, видно, примерзло. Рисованная рожица беспечно улыбалась, наблюдая за моими напрасными усилиями.
— Что ты делаешь? Бежим скорее! — заорала Ксюша.
— Не успеем! — в панике выкрикнула я, с новой силой набрасываясь на раму. Наконец, она хрустнула. Я рывком распахнула окно. В комнату влетел ветер в обнимку со снежной пылью.
Ксюша все еще не понимала. Она не так хорошо знала планировку здания. А я, я была уверена, что справа от нашего окна есть пожарная лестница, причем, не прямая, а изгибающаяся углом и один из углов упирался как раз в балкон, на котором падает, как мешок с картошкой, наша подруга.
— За мной! — скомандовала я и первой запрыгнула на подоконник.
Я была права — лестница была именно справа. Я тут же схватилась за обледеневшую ступеньку и, не обращая внимания на острую боль от впившихся в ладонь ледяных игл, вскарабкалась наверх.
Балкон был пуст.
— Где она? — спросила подоспевшая Ксюша, озираясь по сторонам.
— Не знаю, — ничего не понимая, пробормотала я. — И шума больше нет. Вообще ни звука. Как вымерли все.
Как только я это сказала, звук появился. Но не приглушенный, как раньше, а резкий, громкий, противный. Это был звук Сонькиного голоса.
— Где вас носило? — орала она, выныривая из-за угла. — Меня чуть не убили!
— Это тебя где носило? — накинулись мы на подругу. — Мы, понимаешь ли, спасать ее пришли, а она где-то бегает.
— Я за маньяком гонялась, — выпалила она. — Но не поймала!
— А нормально объяснить нельзя? — все еще горячилась Ксюша. — И почему ты с наволочкой бегаешь?
Сонька опустила глаза, удивленно уставилась на тряпку, которую сжимала в руке, потом поднесла ее к свету, распрямила. Оказалось, что это не наволочка, а мешок для белья: матерчатый прямоугольник, стянутый за края бечевкой.
— Он мне это на голову напялил, — пояснила она, отбрасывая мешок в сторону.
— Кто?
— Маньяк! Не ясно разве? Я стояла на балконе, никого не трогала. И тут сзади кто-то ка-а-ак прыгнет. Ка-а-а-к напялит мне на голову мешок. И давай душить. — Сонька сжала своими руками шею и изобразила удушение. — Только не так, а веревкой. Накинул мешок мне на голову, бечевка как раз на уровне шеи оказалась, он и давай затягивать…
— А ты что?
— А я ка-а-ак дам ему головой по подбородку, как лягну, как вцеплюсь ногтями в руки… — Сонька скрючила пальцы, продемонстрировав, как она это проделала. — Меня же твой Геркулесов обучил приемам рукопашного боя!
— Он тебя обучил приемам самообороны, к рукопашному бою они никакого отношения не имеют, — поправила я.
— Какая разница! Главное, я так ему всыпала, что он взвыл и убежал! — голосила Сонька, переполняемая гордостью. Но вдруг она погрустнела. — Только я его не поймала. Пока мешок с головы снимала, пока дух переводила… Эх, упустила маньяка!
— Постой! — перебила я. — Постой… Я не понимаю, зачем все это?
— Что зачем?
— Зачем некто совершает эти глупые нападения? Сначала на Изольду, потом на тебя.
— Так он же маньяк! — вытаращив глаза, выпалила Сонька. — Он без этого жить не может!
— Нет, Сонечка, все гораздо сложнее. Смотри сама. Первое убийство совершено очень аккуратно. Убийца все рассчитал: выбрал наиболее удачное время, место. Тихо хлопнул Петю, запер за собой дверь, выбросил ключи, ушел, не оставив следов. Второе убийство — тоже не докопаешься. Тихо и гладко. А потом начал действовать как слон в посудной лавке. Носится по зданию, нападает на всех без разбору, то душит, то режет, то смертельные ловушки сооружает. И все так бездарно!
— Паника обуяла, — нашлась Сонька. — Отказали нервы. И с маньяками это случается.
— У меня вообще создалось впечатление, что это совершают два разных человека, — озвучила мои мысли Ксюша. — Один хладнокровно убил двух человек и сидит теперь не жужжит. А второй под шумок решил похулиганить. Над женщинами поиздеваться. Попугать. Может, он и не собирался вас убивать…
— Нет, собирался! — разозлилась Сонька. — Он меня душил! По настоящему! И если бы у меня горло было голым, а не задраенным воротником водолазки, никакие приемы самообороны не помогли бы! Задушил бы меня, как пить дать, задушил!
— Но за что? Что мы такого сделали? Обычно убивают свидетелей, а мы ничего не видели, ничего не знаем.
— А вы точно ничего не знаете? — поинтересовалась Ксюша прокурорским тоном.
— Я лично ничего, — уверенно ответила я.
— А я тем более! — выкрикнула Сонька. — Что я могла видеть, если я пол дня пьяная спала… — тут она побледнела и заткнулась.
— Ты чего замолкла? — покосилась на нее Ксюша.
Сонька смотрела на нас испуганными детскими глазами. И молчала.
— Сонь, ты чего?
— Я вспомнила, — хрипло прошептала Сонька. — Вспомнила. — Она облизнула губы и продолжила. — Когда вы ушли на дискотеку, вы оставили меня спать в комнате?
— Да. Под присмотром Зорина. А что?
— Я спала, спала… Потом проснулась. И пошла….
— На дискотеку, чтобы станцевать лезгинку.
— Нет. Я пошла… — Сонька нахмурила лоб. Видимо, воспоминания давались ей с трудом. — Я пошла… к Пете! Вспомнила! Я вышла из комнаты, прошла по коридору, дотащилась до склада инвентаря. Начала стучать. Звать Петюню. Я помню, как я орала «Выходи, подлый трус!». А потом пнула дверь, развернулась и ушла досыпать. Еще я помню, что почему-то была очень обижена. А почему?
— Сонь, я не понимаю, что в твоем рассказе должно натолкнуть нас на ответ…
— Погоди, не перебивая! — рыкнула Сонька. — Я была обижена… Потому что знала, что Петюня в комнате, но не открывает, — воскликнула она.
— Откуда ты это знала?
— Я слышала, как он с кем-то разговаривает! Вернее, ругается. Но когда, я постучала, они замолчали. И кто-то прошептал «Не открывай». Вот я и обиделась. Думаю, сам танцевать приглашал, а теперь даже верь мне открыть не хочет. По этому я вернулась в нашу комнату и легла досыпать.
— А где все это время был Зорин?
— Не знаю. — Она пожала плечами. — Я его не видела. Помню, просыпаюсь, кругом никого. Думаю, все меня бросили, пойду к Петюне на свидание.
— И что следует из твоего рассказа?
— Что убийца решил меня задушить, потому что я слышала его разговор с Петюней.
— Глупости, — фыркнула я. — Ничего ты не слышала.
— Да, не слышала, но он же об этом не знает!
— Он же не идиот.
— Ой! — опять побледнела Сонька.
— Что еще?
— Я, кажется, не сразу вернулась в комнату…
— Ну и куда тебя еще носило?
— Ща… Ща вспомню…Только вы не тарахтите…
Мы послушно замолчали. А Сонька принялась вспоминать. Вообще-то ничего удивительно в том, что она начисто забыла все события недавнего вечера, не было. Сонька всегда забывает то, что творит в пьяном виде. Например, однажды она нарезалась до такой степени, что запамятовала не только номер своей квартиры, но и дома, а так же название улицы. И не найдя дороги к отчему дому, она начала бегать по дворам и ломиться во все двери с просьбой пустить ее переночевать. К ее счастью (правду говорят, что бог пьяных бережет) пустили ее к себе в дом не бомжи, бандюги или пьяницы, а сердобольные пенсионеры. В их тихой квартирке они и проснулась по утру. Представьте ее ужас, когда она открыла глаза и обнаружила себя спящей на полу (больше ее положить было не на что) в неизвестной квартире, в неизвестном районе — вид-то из окна был чужим, в соседстве с неизвестными людьми — бабка с дедкой спали, накрывшись с головой одеялом, и храпели, как два пьяных бугая…
Вот уж Сонька испугалась! Так испугалась, что месяцев 7 в рот даже пива не брала. Но потом и страх и стыд притупились, и мы вновь стали устраивать веселые девичники с «Мартини» на первое и водкой на второе. Но, чтобы быть до конца откровенной, скажу, что чудить у нас может не только Сонька, но и мы с Ксюшей. Вот, например, по осени мы поехали в соседний город на концерт Бори Моисеева (любим мы его — страсть!), который проходил в каком-то элитном ночном клубе (на билеты Педик раскошелился).
Возвращались с концерта ночью. Денег, как всегда нет, даже у Ксюши, потому что те, что нам выдал ее муж на такси, мы пропили. Решили добираться до дома на электричке. Подходим, значит, к вокзалу — а поезд уже стоит. Ну мы, естественно, бежать. А платформа далеко, до подземного перехода еще дальше, так что мы сиганули по путям. Бежим, как козы, через рельсы перепрыгиваем, но чувствуем — не успеваем (машинист уже гудок дал). И я не нашла ничего лучше, как ринуться на перерез электричке. Подбежала к платформе и давай перед носом тепловоза на нее вскарабкиваться. Корячусь, пыхчу, ругаюсь. А сама в платье до полу, в велюровом пальто, на шпильках. Помощник машиниста из кабины своей выпрыгнул, орет «Девчонки! Мы подождем, не торопитесь! Обойдите!». Но я уже в раж вошла, мне интересно, смогу я на эту треклятую платформу забраться или нет. Подпрыгиваю, подтягиваюсь, то ноги в модельных туфлях закину, то брюхом на грязные плиты лягу. Помощник кинулся мне помогать, но я машу на него — типа, отвали, я сама. Все электричка со смеху покатывается. Мои подружки, которые уже по-людски на платформу взошли, от народа не отстают — ржут, как маленькие лошадки… Короче, вскарабкалась я все-таки. Ценой порванных колготок, изгвазданного платья, содранных в кровь рук.
А за мной с той поры прочно закрепилась кличка Анна Каренина…
— Сонька там не умерла? — гаркнула мне в самое ухо Ксюша.
— Ты у нее спроси.
— Боюсь. Вдруг мой вопрос помешает ее мыслительному процессу.
— Сонь, — зашептала я. — Ну что? Вспомнила?
— Вспомнила… Я, кажется, еще на улице бегала.
— Это еще зачем?
— В окно снежками пулять.
— Зачем? — спросила я.
— А ты зачем тогда Анной Карениной прикидывалась? — огрызнулась Сонька.
— Пьяная была. Не соображала.
— Вот и я не соображала, — горько вздохнул она.
— И что? Думаешь, тебя за это убить хотят?
— Не за это, — всхлипнула Сонька. — А за что-то другое. А за что, я не помню-ю-ю-ю! — всхлип перерос в плач. — Я что-то видела! В окно! Там через шторы силуэты были видны-ы-ы! — голосила Сонька, утирая сопли. — Вот ведь гадство какое! Погибну ни за грош! А я ведь ничего не помню, ничего… Клянусь!
— А ты на лбу у себя напиши «Товарищ, преступник, я ничего не видела, клянусь!», — по-черному пошутила Ксюша.
— Тебе все хихоньки! А меня, между прочим, скоро убьют!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Брега, — поправила я. После чего посчитала нашу миссию законченной. — Ну что, Колян, полежишь тут без нас?
— Идите, девчонки, я посплю. — Он умиротворенно кивнул. — Спасибо вам, еще раз.
Мы чмокнули спасенного в лоб и вышли.
В коридоре по-прежнему было тихо. Только где-то бубнило радио, да в туалете капала вода. Мы быстро преодолели расстояние до нашей двери, но, дойдя до нее, затормозили.
— Ты первая иди, — сказала Ксюша, отступая на шаг. — У тебя реакция лучше.
— Думаешь, там еще парочка гантелей припасена?
— Не знаю, но лучше не рисковать.
— Правильно, — согласилась я и с силой пнула дверь.
Она со скрипом отскочила. Ничего не произошло. Значит, путь свободен.
Мы вошли в комнату. Я потянулась, подруга зевнула. Неимоверно хотелось спать. И выпить горячего кофе. К счастью кипятильник у нас был, как и растворимый кофе. По этому я деловито начала собирать на стол. Значит так, кружки, ложки, «Нескафе», шоколадка, вафли, сахар…
— Что это? — вдруг спросила Ксюша.
— Где?
— Шум какой-то… — Она приставила согнутую ладонь к уху и прислушалась. — Или грохот. Но приглушенный, будто мешок с картошкой кидают
Я последовала примеру подруги и тоже соорудила из своей пятерни локатор. Оказалось, Ксюша права — где-то наверху что-то падало. Я мысленно нарисовала план этажа и вновь прислушалась. Так. Это не в комнатах, не в фойе, не в душевой… Это в дальнем конце коридора. А что у нас там? А там у нас… Балкон!
— Сонька! — в один голос заорал мы.
— Сонька! — крикнула я, подбежав к окну и толкнув одну из створок. — Соня!
Окно не открывалось, видно, примерзло. Рисованная рожица беспечно улыбалась, наблюдая за моими напрасными усилиями.
— Что ты делаешь? Бежим скорее! — заорала Ксюша.
— Не успеем! — в панике выкрикнула я, с новой силой набрасываясь на раму. Наконец, она хрустнула. Я рывком распахнула окно. В комнату влетел ветер в обнимку со снежной пылью.
Ксюша все еще не понимала. Она не так хорошо знала планировку здания. А я, я была уверена, что справа от нашего окна есть пожарная лестница, причем, не прямая, а изгибающаяся углом и один из углов упирался как раз в балкон, на котором падает, как мешок с картошкой, наша подруга.
— За мной! — скомандовала я и первой запрыгнула на подоконник.
Я была права — лестница была именно справа. Я тут же схватилась за обледеневшую ступеньку и, не обращая внимания на острую боль от впившихся в ладонь ледяных игл, вскарабкалась наверх.
Балкон был пуст.
— Где она? — спросила подоспевшая Ксюша, озираясь по сторонам.
— Не знаю, — ничего не понимая, пробормотала я. — И шума больше нет. Вообще ни звука. Как вымерли все.
Как только я это сказала, звук появился. Но не приглушенный, как раньше, а резкий, громкий, противный. Это был звук Сонькиного голоса.
— Где вас носило? — орала она, выныривая из-за угла. — Меня чуть не убили!
— Это тебя где носило? — накинулись мы на подругу. — Мы, понимаешь ли, спасать ее пришли, а она где-то бегает.
— Я за маньяком гонялась, — выпалила она. — Но не поймала!
— А нормально объяснить нельзя? — все еще горячилась Ксюша. — И почему ты с наволочкой бегаешь?
Сонька опустила глаза, удивленно уставилась на тряпку, которую сжимала в руке, потом поднесла ее к свету, распрямила. Оказалось, что это не наволочка, а мешок для белья: матерчатый прямоугольник, стянутый за края бечевкой.
— Он мне это на голову напялил, — пояснила она, отбрасывая мешок в сторону.
— Кто?
— Маньяк! Не ясно разве? Я стояла на балконе, никого не трогала. И тут сзади кто-то ка-а-ак прыгнет. Ка-а-а-к напялит мне на голову мешок. И давай душить. — Сонька сжала своими руками шею и изобразила удушение. — Только не так, а веревкой. Накинул мешок мне на голову, бечевка как раз на уровне шеи оказалась, он и давай затягивать…
— А ты что?
— А я ка-а-ак дам ему головой по подбородку, как лягну, как вцеплюсь ногтями в руки… — Сонька скрючила пальцы, продемонстрировав, как она это проделала. — Меня же твой Геркулесов обучил приемам рукопашного боя!
— Он тебя обучил приемам самообороны, к рукопашному бою они никакого отношения не имеют, — поправила я.
— Какая разница! Главное, я так ему всыпала, что он взвыл и убежал! — голосила Сонька, переполняемая гордостью. Но вдруг она погрустнела. — Только я его не поймала. Пока мешок с головы снимала, пока дух переводила… Эх, упустила маньяка!
— Постой! — перебила я. — Постой… Я не понимаю, зачем все это?
— Что зачем?
— Зачем некто совершает эти глупые нападения? Сначала на Изольду, потом на тебя.
— Так он же маньяк! — вытаращив глаза, выпалила Сонька. — Он без этого жить не может!
— Нет, Сонечка, все гораздо сложнее. Смотри сама. Первое убийство совершено очень аккуратно. Убийца все рассчитал: выбрал наиболее удачное время, место. Тихо хлопнул Петю, запер за собой дверь, выбросил ключи, ушел, не оставив следов. Второе убийство — тоже не докопаешься. Тихо и гладко. А потом начал действовать как слон в посудной лавке. Носится по зданию, нападает на всех без разбору, то душит, то режет, то смертельные ловушки сооружает. И все так бездарно!
— Паника обуяла, — нашлась Сонька. — Отказали нервы. И с маньяками это случается.
— У меня вообще создалось впечатление, что это совершают два разных человека, — озвучила мои мысли Ксюша. — Один хладнокровно убил двух человек и сидит теперь не жужжит. А второй под шумок решил похулиганить. Над женщинами поиздеваться. Попугать. Может, он и не собирался вас убивать…
— Нет, собирался! — разозлилась Сонька. — Он меня душил! По настоящему! И если бы у меня горло было голым, а не задраенным воротником водолазки, никакие приемы самообороны не помогли бы! Задушил бы меня, как пить дать, задушил!
— Но за что? Что мы такого сделали? Обычно убивают свидетелей, а мы ничего не видели, ничего не знаем.
— А вы точно ничего не знаете? — поинтересовалась Ксюша прокурорским тоном.
— Я лично ничего, — уверенно ответила я.
— А я тем более! — выкрикнула Сонька. — Что я могла видеть, если я пол дня пьяная спала… — тут она побледнела и заткнулась.
— Ты чего замолкла? — покосилась на нее Ксюша.
Сонька смотрела на нас испуганными детскими глазами. И молчала.
— Сонь, ты чего?
— Я вспомнила, — хрипло прошептала Сонька. — Вспомнила. — Она облизнула губы и продолжила. — Когда вы ушли на дискотеку, вы оставили меня спать в комнате?
— Да. Под присмотром Зорина. А что?
— Я спала, спала… Потом проснулась. И пошла….
— На дискотеку, чтобы станцевать лезгинку.
— Нет. Я пошла… — Сонька нахмурила лоб. Видимо, воспоминания давались ей с трудом. — Я пошла… к Пете! Вспомнила! Я вышла из комнаты, прошла по коридору, дотащилась до склада инвентаря. Начала стучать. Звать Петюню. Я помню, как я орала «Выходи, подлый трус!». А потом пнула дверь, развернулась и ушла досыпать. Еще я помню, что почему-то была очень обижена. А почему?
— Сонь, я не понимаю, что в твоем рассказе должно натолкнуть нас на ответ…
— Погоди, не перебивая! — рыкнула Сонька. — Я была обижена… Потому что знала, что Петюня в комнате, но не открывает, — воскликнула она.
— Откуда ты это знала?
— Я слышала, как он с кем-то разговаривает! Вернее, ругается. Но когда, я постучала, они замолчали. И кто-то прошептал «Не открывай». Вот я и обиделась. Думаю, сам танцевать приглашал, а теперь даже верь мне открыть не хочет. По этому я вернулась в нашу комнату и легла досыпать.
— А где все это время был Зорин?
— Не знаю. — Она пожала плечами. — Я его не видела. Помню, просыпаюсь, кругом никого. Думаю, все меня бросили, пойду к Петюне на свидание.
— И что следует из твоего рассказа?
— Что убийца решил меня задушить, потому что я слышала его разговор с Петюней.
— Глупости, — фыркнула я. — Ничего ты не слышала.
— Да, не слышала, но он же об этом не знает!
— Он же не идиот.
— Ой! — опять побледнела Сонька.
— Что еще?
— Я, кажется, не сразу вернулась в комнату…
— Ну и куда тебя еще носило?
— Ща… Ща вспомню…Только вы не тарахтите…
Мы послушно замолчали. А Сонька принялась вспоминать. Вообще-то ничего удивительно в том, что она начисто забыла все события недавнего вечера, не было. Сонька всегда забывает то, что творит в пьяном виде. Например, однажды она нарезалась до такой степени, что запамятовала не только номер своей квартиры, но и дома, а так же название улицы. И не найдя дороги к отчему дому, она начала бегать по дворам и ломиться во все двери с просьбой пустить ее переночевать. К ее счастью (правду говорят, что бог пьяных бережет) пустили ее к себе в дом не бомжи, бандюги или пьяницы, а сердобольные пенсионеры. В их тихой квартирке они и проснулась по утру. Представьте ее ужас, когда она открыла глаза и обнаружила себя спящей на полу (больше ее положить было не на что) в неизвестной квартире, в неизвестном районе — вид-то из окна был чужим, в соседстве с неизвестными людьми — бабка с дедкой спали, накрывшись с головой одеялом, и храпели, как два пьяных бугая…
Вот уж Сонька испугалась! Так испугалась, что месяцев 7 в рот даже пива не брала. Но потом и страх и стыд притупились, и мы вновь стали устраивать веселые девичники с «Мартини» на первое и водкой на второе. Но, чтобы быть до конца откровенной, скажу, что чудить у нас может не только Сонька, но и мы с Ксюшей. Вот, например, по осени мы поехали в соседний город на концерт Бори Моисеева (любим мы его — страсть!), который проходил в каком-то элитном ночном клубе (на билеты Педик раскошелился).
Возвращались с концерта ночью. Денег, как всегда нет, даже у Ксюши, потому что те, что нам выдал ее муж на такси, мы пропили. Решили добираться до дома на электричке. Подходим, значит, к вокзалу — а поезд уже стоит. Ну мы, естественно, бежать. А платформа далеко, до подземного перехода еще дальше, так что мы сиганули по путям. Бежим, как козы, через рельсы перепрыгиваем, но чувствуем — не успеваем (машинист уже гудок дал). И я не нашла ничего лучше, как ринуться на перерез электричке. Подбежала к платформе и давай перед носом тепловоза на нее вскарабкиваться. Корячусь, пыхчу, ругаюсь. А сама в платье до полу, в велюровом пальто, на шпильках. Помощник машиниста из кабины своей выпрыгнул, орет «Девчонки! Мы подождем, не торопитесь! Обойдите!». Но я уже в раж вошла, мне интересно, смогу я на эту треклятую платформу забраться или нет. Подпрыгиваю, подтягиваюсь, то ноги в модельных туфлях закину, то брюхом на грязные плиты лягу. Помощник кинулся мне помогать, но я машу на него — типа, отвали, я сама. Все электричка со смеху покатывается. Мои подружки, которые уже по-людски на платформу взошли, от народа не отстают — ржут, как маленькие лошадки… Короче, вскарабкалась я все-таки. Ценой порванных колготок, изгвазданного платья, содранных в кровь рук.
А за мной с той поры прочно закрепилась кличка Анна Каренина…
— Сонька там не умерла? — гаркнула мне в самое ухо Ксюша.
— Ты у нее спроси.
— Боюсь. Вдруг мой вопрос помешает ее мыслительному процессу.
— Сонь, — зашептала я. — Ну что? Вспомнила?
— Вспомнила… Я, кажется, еще на улице бегала.
— Это еще зачем?
— В окно снежками пулять.
— Зачем? — спросила я.
— А ты зачем тогда Анной Карениной прикидывалась? — огрызнулась Сонька.
— Пьяная была. Не соображала.
— Вот и я не соображала, — горько вздохнул она.
— И что? Думаешь, тебя за это убить хотят?
— Не за это, — всхлипнула Сонька. — А за что-то другое. А за что, я не помню-ю-ю-ю! — всхлип перерос в плач. — Я что-то видела! В окно! Там через шторы силуэты были видны-ы-ы! — голосила Сонька, утирая сопли. — Вот ведь гадство какое! Погибну ни за грош! А я ведь ничего не помню, ничего… Клянусь!
— А ты на лбу у себя напиши «Товарищ, преступник, я ничего не видела, клянусь!», — по-черному пошутила Ксюша.
— Тебе все хихоньки! А меня, между прочим, скоро убьют!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29