Тазики с кишками и бычьи головы, воткнутые между прутьями забора. И мрачные мужики с ножами… Да, и, кажется, единственное, что действительно умеют делать абхазы — это кофе. Как у тебя дела?”. Емелю мне тиснула прошлым летом Таня, фотокор из московского “ЕЖа” (мы познакомились в Берлине). И фотки — результат недельных абхазских брожений — замылила тоже: помянутая бойня… остатки обезьяньей популяции, зырящие сквозь прутья остатков сухумского питомника… медитативно-монументальная корова в контексте облезлой маринистики пицундских санаторных мозаик…
Гагринскую колоннаду я сам ухватил как-то глазом — теленовости… Рядом ворочался изгвазданный бэтээр, хиляли мачо-автоматчики с закатанными рукавами и в солнечных очках. Колоннада была облупившаяся и обугленная сбоку.
Дом Челидзе (рассказывал отец) тоже сгорел наполовину. Но оставшуюся половину восемь лет никто не заселял: Анзора помнили и, помня, уважали. И только когда — три года назад — он умер (сердце), сразу, через два дня, в дом въехала абхазская семья.
А Коба все-таки ушел тогда добровольцем. При втором штурме Сухуми его ранили в руку, потом он оказался в какой-то бригаде коммандос, “Белые волки”: они устраивали в уже отторгнутой Абхазии диверсии, шарили по тылам.
Кобу убили в девяносто седьмом, в очередном рейде. Сказали — снайпер. Пуля в голову.
5
Одна моя знакомая журналистка угодила по профессиональной надобности на некое местное экономическое сборище, посвященное проблемам недвижимости. Там к ней в руки попал красивый каталог с фотопортретами продаваемых домов и угодий — и с указанием, естественно, цен. Все Латвия да Латвия, Рига, Юрмала, Саулкрасты… И вдруг — какая-то Спания. Так и написано, кириллицей. Че за Спания, рассказывала знакомая, смотрю на цифры — не впечатляет, судя по всему, недорогое какое-то захолустье… Может, место какое-то в провинции, в Латгалии какая-нибудь дыра — там все, говорят, дешевле?… А потом присмотрелась — и поняла, что это за Спания такая.
А это, натурально, Испания. Которая по-латышски Spanija — просто переводчики попались знающие. И выходит, что в этой самой Спании козырная такая вилла — самое из всего спанского в каталоге дорогое, с земельным участком, с видом на Средиземное море (да не просто с видом, а на оконечности вдающегося в лазурную акваторию скалистого мыса), — так вот, вилла эта стоит в полтора раза МЕНЬШЕ, чем приличный новенький коттеджик в юрмальской дюнной зоне. И в целом цены на недвижимость в Испании, экономически динамичной и туристически архивостребованной стране Евросоюза с исключительными географическими и климатическими данными, раза в два ниже, чем в глухой, нищей, серой, плоской, мокрой, холодной, на хрен никому не нужной дыре на постсоветских задворках континента.
За последние пару лет на латвийском рынке недвижимости произошел взрывной рост цен. Практически одномоментно они выросли раза в два-три как минимум. Цены на дома в Юрмале меряются лимонами — латов. Да чего там: цены в панельных серийных курятниках позднесовдеповской, на живую нитку, постройки в каком-нибудь Пурчике или Плевках — и те подбираются к полусотне тысяч. При этом иммиграции в Латвию никакой — вообще — нет. Отсюда только уезжают, и население исправно сокращается. А это значит что? Правильно, что цены скакнули из-за резкого повышения внутреннего спроса. А это, в свою очередь, говорит о чем? Ага, о резком — мгновенном и во много раз — повышении покупательной способности этого самого сокращающегося населения.
В моей непрестижной по сравнению с другими городскими районами Иманте непосредственно сейчас начинается строительство трех двадцатидвухэтажных жилых высоток. На ближайшее будущее намечено возведение еще пяти семнадцатиэтажных. И квадратный метр в них стоит около семисот евро.
Хрен с ней, с недвижимостью. Число ангарных размеров маркетов с правдивыми приставками гипер-, макси-, мега-, архи— (о заурядном супер— не говоря) возрастает если не в геометрической, то уж в арифметической прогрессии точно. Сумасшедший рост торговых площадей, а значит, той самой покупательной способности. Я у себя на окраине, на стоянке возле дома, самые новые модели понтовейших иномарок встречаю раньше, чем в автомобильных каталогах… Ловили с Джефом как-то мотор — а едут сплошные “учебки”: одна, вторая, третья. Гон у них сегодня, что ли, поразился Джеф. Не сегодня — по жизни. Все получают права. По количеству личного автотранспорта Рига ставит рекорд за рекордом, что пресса и констатирует с выражением сдержанного восторга…
Я об этом могу долго — суть в том, что все к одному: у населения моей страны (сформулируем точнее: страны, где я живу) вдруг стало ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ МНОГО ДЕНЕГ.
При этом, согласно совсем свежему подсчету, у половины работающих зарплата (а она является основным или единственным источником дохода, в свою очередь, для половины жителей Латвии) не превышает прожиточного минимума. Большинство объективных экономических и демографических показателей страны — в полной жопе. Даже хуже, чем у соседок — Эстонии с Литвой. Промышленность полудохлая. Сельское хозяйство не обеспечивает даже внутренний рынок. Полезных ископаемых — ноль (воды нет, растительности нет, населена роботами). Транзит — нефтяной, газовый, — и тот сокращается…
А теперь объясните мне, дебилу, что, собственно, происходит?
Как это бывает — бум рынка недвижимости при ничтожном уровне жизни? Лавинообразный рост потребления — при стабильном отсутствии производства?
Спрашиваю у знакомого, экономического журналиста из “Коммерсанта Baltic”. А, недвижимость, говорит. Это потому, что стали сейчас, старичок, очень много кредитовать. Ипотека, говорит. Ну допустим, говорю. Но ведь кредит — это то, что рассчитано на отдачу? А откуда тут может быть отдача? Ты мне объясняешь механизм роста цен на ту же недвижимость, а я тебя, старичок, спрашиваю о причине — откуда бабки взялись? Смотрит. Не понимает, о чем я. Хотя экономист из нас двоих он.
Супермаркеты? Это, говорит, инвестиции. Это скандинавы вкачивают. Шведики, финики и иные норвеги. Замечательно. Но они ведь не благотворительностью, они бизнесом занимаются. То есть, вкачивая, тоже рассчитывают на возврат. То есть видят здесь, в нашей, извини еще раз, жопе, перспективный рынок. И вот ты мне скажи — откуда тут взяться перспективному рынку? Снова смотрит. Снова не понимает.
Общался с другими вроде как профессионалами. Мало того, что ни один из них тоже ничего мне внятно не объяснил, — ни один действительно НЕ ПОНЯЛ, отчего и на предмет чего я их пытаю. Ни один из них ВООБЩЕ не усматривает противоречия, которое мне представляется вопиющим. Будь я параноик, я бы решил, что сделался жертвой глобального заговора, в котором участвуют и владельцы иномарок из-под моих окон, и мои визави-экономисты, и хозяева скандинавских корпораций… Но поскольку пока я еще не параноик, а немножко где-то документалист, с “лейкой” и блокнотом, то родилась у меня мысль влезть в это с головой и, может, что-нибудь сделать. Порыться, поговорить с людьми уже на камеру. Тем более что первого мая мы вступаем в Евросоюз.
Говорю Ансису, продюсеру с ЛНТ, — мы с ним делали “Тюльпановых баронов” и неплохо в целом сработались, — давай, есть тема. И — та же картина. Где тема? Ну вот, говорю, гляди. С одной стороны — так. Согласен? Согласен. С другой — ровно наоборот. Согласен? Согласен. Противоречие, говорю, налицо. Что-то тут сильно не так. Согласен? Нет, не согласен. Не видит противоречия. И вообще, говорит: богатеем — и хорошо. А ты, Дэн, странный все-таки человек: если где что-то хорошее видишь, сразу начинаешь в этом подвох искать…
Поваландались-поваландались, не добазарились ни о чем. Разошлись. Так вот теперь и не знаю: то ли я с ума схожу, то ли все окружающие в кретинизм впадают.
Пошел Джефу поплакаться. Сели внизу у него — в “петитовском” кафеюшнике. У Джефа своя парка. У него накануне вручили “Оскары”. Одиннадцать штук, включая “фильм года” и “лучшую режиссуру года”, к Джефову возмущению, дали третьему “Властелину Колец”.
(— …Ты понимаешь, Дэн, в чем принципиальная лажа того, что произошло сейчас? Не в том, конечно, что фуфло наградили — и раньше фуфлу “Оскары” давали сплошь и рядом. Но раньше, чтобы урвать кучу статуэток, фуфло должно было соответствовать хотя бы ряду формальных критериев. Хотя бы жанровых. Ну то есть фэнтези, детская сказка, шансов стать лучшим фильмом года не имела априори. Говно полное статуэтку эту получить могло — но у этого говна должна была быть хотя бы амбиция, претензия, сверхидея… Хоть какая! Но “Властелин Колец” — первый фильм-победитель, в котором, кроме коммерции, нет вообще ничего. И самое интересное! Даже его коммерческие суперуспехи — вовсе не следствие какой-то особой его развлекательности! Не того, что В нем — а того, что ВНЕ его. Пиара и только пиара. Ты понимаешь, что происходит? Это же замкнутый цикл получается, порочный круг!… Перпетуум-мобиле!… Из пиара получаются сборы, из сборов получается “Оскар”, из “Оскара” получается пиар, а из него опять сборы… И так без конца. А фильм, собственно фильм, к этому всему не имеет ВООБЩЕ НИКАКОГО отношения. Больше того! Фильма-то и нет вовсе! Видеоряд лишен характеристик до такой степени, что по отношению к нему просто не о чем говорить. Нечего оценивать. Есть — компьютерные полигоны, рекламный вал, прокатный бокс-офис, массовая истерия… Фильма — нет. И вот этого я никому не могу объяснить… Мне байку резанули вдвое. Я к Ксюше пошел, к матушке императрице, госпоже главному редактору… Че те, говорит, все не так, че ты все ругаешь? Позитивнее надо быть! Народ на “Властелина Колец” ходит, народу нравится. Ну мало ли фуфло, че ты хочешь от коммерческого продукта? И как мне ей объяснить… и вообще объяснить кому-то… Не потому сборы, что нравится! Не потому, что “коммерческий продукт”! ПРОДУКТА — нет! КИНА — нет! Это пустышка! Фантом!…)
— Ты в курсах, дядек, почему права твоя Ксюша, а не ты? — говорю на это Джефу недушевный я. — И что если по чести, то не в два раза надо было твою байку резануть, а под корень? Знаешь, почему?… Нет, я совершенно не сомневаюсь, что это была суперская байка. Но для читателей твоей “газетки” — за исключением, в лучшем случае, двух-трех человек! — она не то что малопонятна, она в принципе недоступна. У тебя вообще иное устройство глаза. То, что очевидно для тебя, о чем ты пишешь, на что пытаешься обратить их внимание, — читатели твои просто неспособны воспринять. Как инфракрасный спектр…
Я это ему толкаю — открытым текстом — регулярно. Специально ему это говорю. Не очень даже понимая — зачем. Ведь он и сам все знает. Наверное, я не его убеждаю — себя. И не убеждаю даже — напоминаю о необходимости сохранять бдительность. Чтобы, пардон, не оказаться на его месте.
Внутренние ощущения неоднозначные и меня самого несколько смущающие. Я понимаю: то, что и как я думаю, общаясь с Джефом, не вполне укладывается в рамки дружеского кодекса. И все-таки я продолжаю это думать — сознательно продолжаю. Держу своего лучшего — возможно, вообще единственного — друга за негативный пример для самого себя. За пример того, как не стоит собой распоряжаться.
Дело не в том, что за выбор Джеф сделал. Дело в том, как он его сделал… Точнее, в том, что он его НЕ сделал. По крайней мере, сознательно.
Джеф безусловно лучший кино— и литературный критик в этой стране. Само по себе это ни о чем еще не говорит; сильнейший в кругу дистрофиков не обязательно Шварценеггер. Но Джеф крут вполне объективно, по гамбургскому — питерскому, московскому… — счету. Вот только ни в Гамбурге, ни в Москве об этом никто не знает, а здесь на это всем наплевать. Соревноваться здесь не с кем: чемпионат по этому виду просто не проводится — и на сольное твое выступление зрители тоже не приходят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Гагринскую колоннаду я сам ухватил как-то глазом — теленовости… Рядом ворочался изгвазданный бэтээр, хиляли мачо-автоматчики с закатанными рукавами и в солнечных очках. Колоннада была облупившаяся и обугленная сбоку.
Дом Челидзе (рассказывал отец) тоже сгорел наполовину. Но оставшуюся половину восемь лет никто не заселял: Анзора помнили и, помня, уважали. И только когда — три года назад — он умер (сердце), сразу, через два дня, в дом въехала абхазская семья.
А Коба все-таки ушел тогда добровольцем. При втором штурме Сухуми его ранили в руку, потом он оказался в какой-то бригаде коммандос, “Белые волки”: они устраивали в уже отторгнутой Абхазии диверсии, шарили по тылам.
Кобу убили в девяносто седьмом, в очередном рейде. Сказали — снайпер. Пуля в голову.
5
Одна моя знакомая журналистка угодила по профессиональной надобности на некое местное экономическое сборище, посвященное проблемам недвижимости. Там к ней в руки попал красивый каталог с фотопортретами продаваемых домов и угодий — и с указанием, естественно, цен. Все Латвия да Латвия, Рига, Юрмала, Саулкрасты… И вдруг — какая-то Спания. Так и написано, кириллицей. Че за Спания, рассказывала знакомая, смотрю на цифры — не впечатляет, судя по всему, недорогое какое-то захолустье… Может, место какое-то в провинции, в Латгалии какая-нибудь дыра — там все, говорят, дешевле?… А потом присмотрелась — и поняла, что это за Спания такая.
А это, натурально, Испания. Которая по-латышски Spanija — просто переводчики попались знающие. И выходит, что в этой самой Спании козырная такая вилла — самое из всего спанского в каталоге дорогое, с земельным участком, с видом на Средиземное море (да не просто с видом, а на оконечности вдающегося в лазурную акваторию скалистого мыса), — так вот, вилла эта стоит в полтора раза МЕНЬШЕ, чем приличный новенький коттеджик в юрмальской дюнной зоне. И в целом цены на недвижимость в Испании, экономически динамичной и туристически архивостребованной стране Евросоюза с исключительными географическими и климатическими данными, раза в два ниже, чем в глухой, нищей, серой, плоской, мокрой, холодной, на хрен никому не нужной дыре на постсоветских задворках континента.
За последние пару лет на латвийском рынке недвижимости произошел взрывной рост цен. Практически одномоментно они выросли раза в два-три как минимум. Цены на дома в Юрмале меряются лимонами — латов. Да чего там: цены в панельных серийных курятниках позднесовдеповской, на живую нитку, постройки в каком-нибудь Пурчике или Плевках — и те подбираются к полусотне тысяч. При этом иммиграции в Латвию никакой — вообще — нет. Отсюда только уезжают, и население исправно сокращается. А это значит что? Правильно, что цены скакнули из-за резкого повышения внутреннего спроса. А это, в свою очередь, говорит о чем? Ага, о резком — мгновенном и во много раз — повышении покупательной способности этого самого сокращающегося населения.
В моей непрестижной по сравнению с другими городскими районами Иманте непосредственно сейчас начинается строительство трех двадцатидвухэтажных жилых высоток. На ближайшее будущее намечено возведение еще пяти семнадцатиэтажных. И квадратный метр в них стоит около семисот евро.
Хрен с ней, с недвижимостью. Число ангарных размеров маркетов с правдивыми приставками гипер-, макси-, мега-, архи— (о заурядном супер— не говоря) возрастает если не в геометрической, то уж в арифметической прогрессии точно. Сумасшедший рост торговых площадей, а значит, той самой покупательной способности. Я у себя на окраине, на стоянке возле дома, самые новые модели понтовейших иномарок встречаю раньше, чем в автомобильных каталогах… Ловили с Джефом как-то мотор — а едут сплошные “учебки”: одна, вторая, третья. Гон у них сегодня, что ли, поразился Джеф. Не сегодня — по жизни. Все получают права. По количеству личного автотранспорта Рига ставит рекорд за рекордом, что пресса и констатирует с выражением сдержанного восторга…
Я об этом могу долго — суть в том, что все к одному: у населения моей страны (сформулируем точнее: страны, где я живу) вдруг стало ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ МНОГО ДЕНЕГ.
При этом, согласно совсем свежему подсчету, у половины работающих зарплата (а она является основным или единственным источником дохода, в свою очередь, для половины жителей Латвии) не превышает прожиточного минимума. Большинство объективных экономических и демографических показателей страны — в полной жопе. Даже хуже, чем у соседок — Эстонии с Литвой. Промышленность полудохлая. Сельское хозяйство не обеспечивает даже внутренний рынок. Полезных ископаемых — ноль (воды нет, растительности нет, населена роботами). Транзит — нефтяной, газовый, — и тот сокращается…
А теперь объясните мне, дебилу, что, собственно, происходит?
Как это бывает — бум рынка недвижимости при ничтожном уровне жизни? Лавинообразный рост потребления — при стабильном отсутствии производства?
Спрашиваю у знакомого, экономического журналиста из “Коммерсанта Baltic”. А, недвижимость, говорит. Это потому, что стали сейчас, старичок, очень много кредитовать. Ипотека, говорит. Ну допустим, говорю. Но ведь кредит — это то, что рассчитано на отдачу? А откуда тут может быть отдача? Ты мне объясняешь механизм роста цен на ту же недвижимость, а я тебя, старичок, спрашиваю о причине — откуда бабки взялись? Смотрит. Не понимает, о чем я. Хотя экономист из нас двоих он.
Супермаркеты? Это, говорит, инвестиции. Это скандинавы вкачивают. Шведики, финики и иные норвеги. Замечательно. Но они ведь не благотворительностью, они бизнесом занимаются. То есть, вкачивая, тоже рассчитывают на возврат. То есть видят здесь, в нашей, извини еще раз, жопе, перспективный рынок. И вот ты мне скажи — откуда тут взяться перспективному рынку? Снова смотрит. Снова не понимает.
Общался с другими вроде как профессионалами. Мало того, что ни один из них тоже ничего мне внятно не объяснил, — ни один действительно НЕ ПОНЯЛ, отчего и на предмет чего я их пытаю. Ни один из них ВООБЩЕ не усматривает противоречия, которое мне представляется вопиющим. Будь я параноик, я бы решил, что сделался жертвой глобального заговора, в котором участвуют и владельцы иномарок из-под моих окон, и мои визави-экономисты, и хозяева скандинавских корпораций… Но поскольку пока я еще не параноик, а немножко где-то документалист, с “лейкой” и блокнотом, то родилась у меня мысль влезть в это с головой и, может, что-нибудь сделать. Порыться, поговорить с людьми уже на камеру. Тем более что первого мая мы вступаем в Евросоюз.
Говорю Ансису, продюсеру с ЛНТ, — мы с ним делали “Тюльпановых баронов” и неплохо в целом сработались, — давай, есть тема. И — та же картина. Где тема? Ну вот, говорю, гляди. С одной стороны — так. Согласен? Согласен. С другой — ровно наоборот. Согласен? Согласен. Противоречие, говорю, налицо. Что-то тут сильно не так. Согласен? Нет, не согласен. Не видит противоречия. И вообще, говорит: богатеем — и хорошо. А ты, Дэн, странный все-таки человек: если где что-то хорошее видишь, сразу начинаешь в этом подвох искать…
Поваландались-поваландались, не добазарились ни о чем. Разошлись. Так вот теперь и не знаю: то ли я с ума схожу, то ли все окружающие в кретинизм впадают.
Пошел Джефу поплакаться. Сели внизу у него — в “петитовском” кафеюшнике. У Джефа своя парка. У него накануне вручили “Оскары”. Одиннадцать штук, включая “фильм года” и “лучшую режиссуру года”, к Джефову возмущению, дали третьему “Властелину Колец”.
(— …Ты понимаешь, Дэн, в чем принципиальная лажа того, что произошло сейчас? Не в том, конечно, что фуфло наградили — и раньше фуфлу “Оскары” давали сплошь и рядом. Но раньше, чтобы урвать кучу статуэток, фуфло должно было соответствовать хотя бы ряду формальных критериев. Хотя бы жанровых. Ну то есть фэнтези, детская сказка, шансов стать лучшим фильмом года не имела априори. Говно полное статуэтку эту получить могло — но у этого говна должна была быть хотя бы амбиция, претензия, сверхидея… Хоть какая! Но “Властелин Колец” — первый фильм-победитель, в котором, кроме коммерции, нет вообще ничего. И самое интересное! Даже его коммерческие суперуспехи — вовсе не следствие какой-то особой его развлекательности! Не того, что В нем — а того, что ВНЕ его. Пиара и только пиара. Ты понимаешь, что происходит? Это же замкнутый цикл получается, порочный круг!… Перпетуум-мобиле!… Из пиара получаются сборы, из сборов получается “Оскар”, из “Оскара” получается пиар, а из него опять сборы… И так без конца. А фильм, собственно фильм, к этому всему не имеет ВООБЩЕ НИКАКОГО отношения. Больше того! Фильма-то и нет вовсе! Видеоряд лишен характеристик до такой степени, что по отношению к нему просто не о чем говорить. Нечего оценивать. Есть — компьютерные полигоны, рекламный вал, прокатный бокс-офис, массовая истерия… Фильма — нет. И вот этого я никому не могу объяснить… Мне байку резанули вдвое. Я к Ксюше пошел, к матушке императрице, госпоже главному редактору… Че те, говорит, все не так, че ты все ругаешь? Позитивнее надо быть! Народ на “Властелина Колец” ходит, народу нравится. Ну мало ли фуфло, че ты хочешь от коммерческого продукта? И как мне ей объяснить… и вообще объяснить кому-то… Не потому сборы, что нравится! Не потому, что “коммерческий продукт”! ПРОДУКТА — нет! КИНА — нет! Это пустышка! Фантом!…)
— Ты в курсах, дядек, почему права твоя Ксюша, а не ты? — говорю на это Джефу недушевный я. — И что если по чести, то не в два раза надо было твою байку резануть, а под корень? Знаешь, почему?… Нет, я совершенно не сомневаюсь, что это была суперская байка. Но для читателей твоей “газетки” — за исключением, в лучшем случае, двух-трех человек! — она не то что малопонятна, она в принципе недоступна. У тебя вообще иное устройство глаза. То, что очевидно для тебя, о чем ты пишешь, на что пытаешься обратить их внимание, — читатели твои просто неспособны воспринять. Как инфракрасный спектр…
Я это ему толкаю — открытым текстом — регулярно. Специально ему это говорю. Не очень даже понимая — зачем. Ведь он и сам все знает. Наверное, я не его убеждаю — себя. И не убеждаю даже — напоминаю о необходимости сохранять бдительность. Чтобы, пардон, не оказаться на его месте.
Внутренние ощущения неоднозначные и меня самого несколько смущающие. Я понимаю: то, что и как я думаю, общаясь с Джефом, не вполне укладывается в рамки дружеского кодекса. И все-таки я продолжаю это думать — сознательно продолжаю. Держу своего лучшего — возможно, вообще единственного — друга за негативный пример для самого себя. За пример того, как не стоит собой распоряжаться.
Дело не в том, что за выбор Джеф сделал. Дело в том, как он его сделал… Точнее, в том, что он его НЕ сделал. По крайней мере, сознательно.
Джеф безусловно лучший кино— и литературный критик в этой стране. Само по себе это ни о чем еще не говорит; сильнейший в кругу дистрофиков не обязательно Шварценеггер. Но Джеф крут вполне объективно, по гамбургскому — питерскому, московскому… — счету. Вот только ни в Гамбурге, ни в Москве об этом никто не знает, а здесь на это всем наплевать. Соревноваться здесь не с кем: чемпионат по этому виду просто не проводится — и на сольное твое выступление зрители тоже не приходят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60