— А разве нам было плохо тогда, Вик? Вспомни… Поэтому я и захотела, чтобы ты здесь остался. Ты потрясающий любовник!.. Я втрескалась в тебя с первого взгляда…
— Как сука… Как грязная взбешенная сука!
— Ну да, Вик… Я ведь нуждаюсь в любви… Разве это удивительно в моем возрасте?
— Нуждаешься в любви с первым встречным?
— О нет! — Она даже помахала мне пальцем. — Докажи мне это. Я умею выбирать. Это совсем потрясло меня.
— У тебя еще хватает наглости насмехаться надо мной сейчас!
— Я не насмехаюсь. Я объясняю… Не могла же я все время быть неподвижной! Мне надо было как-то размяться!
— Но если ты говоришь, что любишь меня, зачем же тогда продолжаешь эти ночные эскапады?
— Они так опьяняют меня!
— Но, Ева, ты действительно душевнобольная.
— Что ты имеешь в виду? Я думал, и она закричала:
— Ну отвечай же!
— Тебе никогда не хотелось перестать притворяться калекой? Сделать вид, что болезнь прошла.
Ее смех взбесил меня.
— Разве лишь иногда, немного, — ответила она, — когда я засматривалась на тебя… Но ты не можешь вообразить, как хорошо мне в этой коляске!.. Жизнь не доходит до меня… Это я в ней — над жизнью!.. Катаюсь по ней, как вот по этому ковру, что у меня под ногами!.. Иногда ночью, когда мне очень хочется, я хожу… Это утомительно… Как вы можете истязать себя, передвигаясь на этих двух лапах?!
Нет, действительно, от ее доводов можно было с ума сойти!
— Ты когда научилась водить машину?
В десять лет. Меня сестра научила, ради забавы.
— И ты никогда никому не попалась?
— Я была удачлива, Виктор… Ты первый… Только не говори об этом никому! А, впрочем, если и расскажешь, то тебе никто не поверит. — Она усмехнулась. — Когда я думаю, что эта идиотка Элен так вымучивалась, чтобы представить меня симулянткой…
Говорить такое о покойнице-сестре, которая столько для тебя сделала!..
— Я запрещаю тебе говорить о ней! — взбешенный, перебил я ее. — Ты грязная гадюка! Она вдруг посерьезнела.
— Может быть, я и гадюка, — отчеканила она, — но ты тогда — яд!
— Я?!
— Это ты с твоим вкрадчивым взглядом и мордой самца убил Элен!
— Повтори!
Она сложила руки трубочкой перед ртом и изо всех сил прорычала:
— Это ты убил Элен!
И тут я опять ударил ногой по коляске. Поскольку она приложила руки ко рту, то не смогла их вовремя отпустить и остановить коляску, покатившуюся к лестнице. Я вскочил, чтобы задержать ее, но было уже поздно. Как спортивные сани на большой скорости, коляска вместе с Евой покатилась вниз по лестнице. Ее швыряло от перил к стене, она подпрыгивала, качалась, а страшные вопли Евы, казалось, только увеличивали ее скорость.
На повороте лестницы правое колесо ударилось о перила, коляска перевернулась и упала с трехметровой высоты на плиточный пол в холле. Несколько секунд я смотрел на нее со второго этажа, затем бросился вниз по лестнице.
Ева лежала под обломками коляски. Ее белое платье было разорвано, грудь и бедра обнажены.
— Ева! Ты ранена?
Ее взгляд обнадежил меня. Слава Богу, она была жива. Я перевернул каркас коляски и, поставив его в сторону, протянул руку Еве.
Она ухватилась за нее, попыталась приподняться и с криком откинулась назад.
— У меня сломана поясница, Вик!
— Не говори глупостей, поднимайся же ради Бога! Давай, поднимайся! Ну поднимайся же! Она покачала головой.
— Я клянусь тебе, что не могу, Вик. Я НЕ ЧУВСТВУЮ БОЛЬШЕ СВОИХ НОГ!

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14