Там никого не было. Еще одна дверь из кухни вела в другую комнату, и Семен ринулся туда. В темной зашторенной комнате пахло нафталином и лекарствами. И никого не было...
Что-то холодное металлическое вдруг ткнулось в затылок Семену.
- Милости просим, ковбой, - сказал хриплый голос с усмешкой, - я тебя ждал.
Семен растерялся. Откуда он взялся сзади, ведь в кухне никого не было. И спрятаться негде. А если и прятался, да еще с ружьем, то, значит, знал, заметил, догадывался, что Семен идет к нему.
- Брось свою игрушку далеко вперед, - сказал ему Голубеев сзади, - у меня ружьишко настоящее и заряжено шляпками от гвоздей. Если нажму на курок, то от башки твоей останутся только фотографии в школьном альбоме, да мозги на стенах.
Семен не стал упрямиться, играть в супермена и бросил пистолет на стоящую у стены кровать. Стрелять Голубееву в собственной доме, да еще в утренней тишине, когда любой скрип разносится по округе, как гром молнии, было бы сумасшествием. Хотя Голубеев и был ненормальным, но не настолько же. Все маньяки всегда заботятся о спасении собственной шкуры, поэтому Голубеев не будет стрелять сейчас, Семен это знал. Что же он будет делать дальше? Кошка бесшумно прибежала из коридора и снова стала тереться о ноги Семена.
- Молодец, - сказал Голубеев, когда Семен бросил пистолет, - умный мальчик. И послушный. Непонятно только, как такой хороший мальчик попал в тюрьму?
Семен почувствовал, как холодный металл ствола отлепился от его вспотевшего затылка, и в ту же секунду сильный удар по голове сшиб его с ног. Сознание отключилось мгновенно. Так, как будто кто-то неожиданно выключил работающий телевизор из розетки, картинка свернулась, превратилась в одну маленькую точку, а потом и это пятнышко исчезло.
Голубеев долго отрабатывал этот трюк. Тренировался на насаженном на шест пучке соломы. Он целился в соломенную голову из ружья, а потом резко переворачивал его за ствол и со всей силы бил прикладом по голове. Он даже ружье приноровился держать иначе - сверху, чтобы удобнее было ударить. Однажды он проломил насквозь кочан капусты, а уж тыкву разбивал просто играючи. Даже если бы этот щенок стоял к нему лицом, то все равно не успел бы уклониться от лихого тренированного голубеевского удара.
И вообще Сергей Петрович был разочарован. Долгих семь лет он ждал этих дней, когда сможет привести в исполнение приговор, который вынес сам этим подонкам, убившим его дочь. Он не просто ждал, он готовился, тренировался, узнавал о каждом все, что мог. Он изучил каждого, как самого себя. Он даже боялся их немного, здоровых пацанов, бывших зеков. Он был старым и больным, но меньше чем за неделю отправил на тот свет пятерых, а шестой, вот он лежит на полу без движения. Поэтому Сергей Петрович разочаровался. Он готовился к битве, а получилась бойня.
Голубеев нагнулся к голове Семена и приложил руку к виску возле уха. Вена пульсировала, значит, подонок был жив. Сергей Петрович специально ударил его прикладом плашмя, чтобы Семен только потерял сознание и не запачкал половики кровью. Если бы он ударил ребром, то проломил бы ему башку, как тот кочан. Но Голубеев не хотел убивать Семена, он был ему еще нужен.
Сергей Петрович деловито связал руки Семена за спиной брючным ремнем и потащил его за шиворот в кухню. Он откинул с пола старый протертый ковер и открыл находившуюся под ним крышку погреба. Подтолкнув неподвижное тело Семена к краю, он спихнул его вниз по лестнице.
- Бабах! - радостно воскликнул он, услышав, как Семен с грохотом полетел вниз и шлепнулся на пол. - Все, как семь лет назад! Только колодец тот был намного глубже.
Сергей Петрович подошел к столу, взял прозрачный скотч и стал осторожно спускаться по ступенькам в погреб.
- Ну, как тебе, сучонок, понравилось? - закричал он лежащему без движения Семену, - Я тебе устрою сегодня колодец. Жаль, что тут не так холодно, как тогда, там, где лежала Инна!
Голубеев достал из кармана наручники, которые купил у одного знакомого милиционера лет шесть назад, когда он уже готовил свою справедливую месть, и пристегнул ими Семена к петле в полу, который сам когда-то и сделал. Эту петлю не мог бы вырвать даже слон, если бы его пристегнули к ней наручниками. Хотя слон не поместился бы в погреб.
Сергей Петрович, деловито напевая песню послевоенных лет, заклеил Семену рот скотчем и обмотал его несколько раз вокруг головы. Отступив назад, он с восторгом полюбовался своей работой, как любуется художник удачным мазком в своей картине. Семен был жалок, и Голубеева это радовало.
- Какое ничтожество, - сказал он с презрением, - и это "ничто" посмело прикоснуться к моей девочке.
Сергей Петрович еще раз осмотрелся. Семен никак не мог бы освободиться. Погреб был абсолютно пустой, с холодными бетонными стенами и белой плесенью на них. И с температурой достаточной для того, чтобы этот ублюдок хорошенько помучился, когда очнется, но недостаточной, чтобы он сдох. Этот последний был нужен Голубееву живым. Заключительная казнь будет показательной.
К сожалению, Сергею Петровичу нужно было срочно уезжать на работу, он заспешил, засуетился, выбрался по ступенькам наверх и захлопнул крышку погреба. У него был специально приобретенный маленький замочек, на который он закрывал погреб, а в полу было сделано специальное углубление, чтобы этого замочка не было видно сквозь ковер.
Насвистывая, Сергей Петрович запер двери дома на ключ, завел свой старенький "Москвич" и подъехал к воротам. Вылез из машины, открыл ворота, выехал на дорогу. Снова вылез и закрыл ворота на большой висячий замок. Опять сел в машину, нажал на педаль газа и поехал в город на работу развозить по магазинам мороженое в рефрижераторе, где недавно замерзла до смерти беременная женщина Татьяна.
Голубеев просто покатал ее, пока ездил порожняком. Когда она не смогла уже сопротивляться от холода и страха, на пустыре в машине надавал ей оплеух, заклеил рот скотчем и связал. Потом закрыл брезентом и возил вместе с мороженым. Никто не спросил его, что это там лежит в углу под тряпкой. Это личное дело каждого, что возить в машине, что накрывать брезентом, тем более, что Голубеев никогда никого внутрь не пускал. Сам все грузил и разгружал.
Вечером, когда стемнело, перед тем, как поставить машину в парк, Сергей Петрович отъехал в пустынное место, закрытое от посторонних глаз деревьями и вечерними сумерками. Спокойно выкинул на обочину оледеневший, как камень, труп Татьяны и поехал себе дальше, слушая картавого диктора русской радиоволны.
Сергей Петрович был очень доволен. Весь его план шел, как по-писаному. Ничего в жизни у него не получалось так гладко, и не срабатывало так идеально. Как будто кто-то свыше специально давал ему шанс отомстить за дочь. Хотя, конечно, мстил Сергей Петрович не только за дочь. Он мстил этим ублюдкам и за себя тоже, за свои порушенные надежды и пущенную под откос жизнь.
21
Да, Голубеев никогда не был везунчиком. Родился он спустя несколько лет после войны, когда вернулся с фронта отец. Но отец недолго радовался новорожденному наследнику. Добрые люди намекнули отцу подсчитать и сопоставить свой приезд домой и рождение сына. Папаша, хоть и был тупым деревенским придурком, но все же вскоре понял, что либо сын родился семимесячным, либо ему наставили рогов. Папаша склонился ко второму и с позором выгнал мамашу вместе с незаконнорожденным чадом из дома, оставив у себя старшего сына, который родился еще до войны.
Мама уехала вместе с маленьким Сергеем в Ленинград и устроилась работать на завод. Жили они в бараке, но времени этого Сергей Петрович абсолютно не помнил по причине своего раннего возраста. Лет через пять приехал папаня просить прощения у жены, говорил, что ошибся и любит только ее. Мать его, как водится, простила, и стали они опять жить вместе со старшим братом, который к тому времени уже был здоровым дылдой.
Как бы то ни было, но все-таки отец Сережу недолюбливал и часто бивал, приходя домой пьяным. Мама этого замечать абсолютно не хотела, видно, и правда согрешила тогда с кем попало, тем более, что младший сын был совершенно не похож на отца. Наказания отца становились все изощреннее, издевательства были все более жестокими, и апофеозом стало то, что он отдал сына в Суворовское училище. Вот так маленький Сережа в одночасье стал военным. В училище били старшие ребята и издевались офицеры, но это было все-таки лучше, чем жить дома. Старший брат Юрка Сергея не забывал и приходил его навещать, чаще, чем мама и отец, вместе взятые. Он уже работал и все время приносил молодому суворовцу то конфет, то яблоко.
Так и пошел Сергей Петрович по военному ремеслу. Окончил Суворовское, поступил в Артиллерийское и стал офицером. По правде говоря, он и на самом деле был совсем не похож на отца. Сергей был умным парнем, а батя так и умер дурак-дураком. Окончив училище и став офицером - лейтенантом, Сергей Петрович даже не заехал в гости к родителям, а только встретился с братом в ресторане попрощаться, потому что уезжал он на Дальний Восток по распределению.
Вот там-то в ресторане и встретил Сергей Петрович свою будущую жену Аллу. Их вдвоем с подружкой официант "случайно" посадил за столик, где уже сидели Сергей с братом. Юрка был к тому времени уже лет пять женат и поэтому повел себя соответственно. Сначала он проявлял интерес к дамам, кокетничал с ними, но вскоре быстро напился, стал часто вскакивать и бегать в туалет. Подружка заскучала, а Сергей с Аллой все танцевали и танцевали. Он был таким молодым, красивым, в новом парадном кителе с золотыми погонами лейтенанта. Он был по тем меркам богачом. Ему выдали в кассе деньги на дорогу до Владивостока, и вообще он умел экономить деньги, поэтому смог скопить некоторую сумму ко времени выпуска из училища. Потом, посадив брата на такси и проводив подружку Аллы до общежития, они гуляли по набережной.
Сергей был безмерно счастлив и в то же время крайне опечален. Он не мог представить, что послезавтра уедет на пять долгих лет и никогда больше не увидит ни этих прекрасных глаз, ни этих губ, ни этих пушистых локонов. Ведь во время учебы у него не было никаких романов с девушками. А с мужчинами в те времена курсанты вообще не встречались. То есть фактически половая жизнь Сергея Петровича за время обучения сводилась лишь к ночным поллюциям в кроватке во время сна, и только.
Онанизм тогда был строжайше запрещен в военных училищах, и повсеместно в Советской стране. Онанисты считались пособниками империализма и военных сил блока НАТО, предателями заветов Ильича. И при поимке с поличным в туалете или в душевой виновные в растрате семенного фонда Страны Советов строго наказывались административными методами.
Так вот, тогда лейтенант Голубеев поцеловал девушку первый раз в жизни. Потом они обнимались на скамеечке в сквере до тех пор, пока Сергей Петрович вдруг не почувствовал, что он намочил парадные брючки изнутри. Он очень смутился, решил, что это и есть тот самый пресловутый половой акт, о котором только и говорили курсанты училища и, как честный человек, сделал Аллочке предложение руки и сердца. Девушка, ни минуты не думая, согласилась. Лейтенант Голубеев перестал печалиться и остался только безмерно счастлив.
Подумать только - послезавтра он уедет к месту службы, но не один, а с молодой женой. Конечно, не такая уж она и молодая, все-таки старше его на шесть лет, но это такие пустяки, когда ты влюблен и счастлив. И нужно сказать, что первые два года они жили почти неплохо. Лейтенант Голубеев исправно ходил на службу и до безумия обожал свою жену, которая сидела дома оттого, что в маленьком офицерском гарнизоне для нее не нашлось работы. Они часто ходили в гости к сослуживцам Сергея Петровича, и там веселились и танцевали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37