Я собираюсь делать кино не для старых пердунов, а для современной молодежи.
— Новое поколение выбирает пепси? — скептически протянула Наталья.
— Да! — абсолютно серьезно заявил Крымов. — Вы совершенно напрасно иронизируете. Именно новое, молодое поколение будет нашим зрителем. Мы погрузим его в водоворот страстей и действий. Фильм будет смотреться на одном дыхании.
Никаких пауз, никакой тошнотворной мелодраматической чернушной пошлятины.
— В этом случае ваш фильм действительно будет мало похож на реализм. — А нам и не нужно никакого реализма!
— А как же искренность?
— Искренность и реализм — это разные вещи. Мы изобретаем собственную виртуальную реальность и погружаем в нее зрителя с головой.
— Тогда получится компьютерная игра.
— Вот именно! — пылко поддержал ее Крымов. — Этого я и хочу добиться.
Мы сделаем фильм для интеллектуальной молодежи, которая давно привыкла к экрану компьютерного монитора и к общению через Интернет.
Он говорил так уверенно и экзальтированно, что Наталья не сразу уловила противоречие в его словах. Фильм Люка Бессона о девушке-суперагенте по кличке Никита нравился ей именно тем, что отвергал компьютерный схематизм.
Тем не менее ей импонировала уверенность Крымова в своих силах и его эмоциональная энергетика. Он и впрямь обладал талантом заражать людей своим энтузиазмом. Если до этой встречи к предполагаемой роли в кино Наталья относилась с известной долей иронии, то сейчас в ней стала зарождаться уверенность, что скоро она сможет изменить свою жизнь.
Легко, словно на крыльях, Наталья сбежала по ступенькам театрального подъезда. Все еще будучи под впечатлением от разговора с Крымовым, она не замечала ничего вокруг. Даже Олег Сретенский, с которым она столкнулась у выхода, был удивлен произошедшей в ней переменой.
— Куда ты так торопишься? У меня есть пара часов свободного времени, мы могли бы поработать над картиной.
— Извини, Лелик, сегодня не могу, — с легкостью отмахнулась она.
Сретенский был явно опечален.
— Жаль, у тебя сегодня такие глаза…
— Какие?
В ответ он пробормотал что-то нечленораздельное и начал водить перед собой руками.
— Это… Это — настоящая астральность. Я вижу в них глубину космоса…
— Ты что, ЛСД наглотался?
— Вовсе нет. Ты действительно классно выглядишь сегодня. И ты знаешь, что я не наркоман.
— Извини, Лелик, не хотела тебя обидеть. И все-таки сегодня я не смогу усидеть на месте больше минуты. Ты уж как-нибудь постарайся, пиши, что ли, по памяти. — Она умоляюще посмотрела на художника.
— Что-то у меня по-настоящему голова кружится, — нерешительно произнес он.
— Ты устал. — Она ласково обняла его за плечи и прикоснулась губами к щеке. — Пойди выпей чего-нибудь, отдохни сегодня от меня…
Летящей походкой она скользила вдоль серых громад домов, не замечая разморенных, уставших от жары и повседневной рутины лиц прохожих. Не услышала и скрипа тормозов остановившейся рядом машины. Только увидев внезапно выросшего перед ней, как черт из табакерки, Руслана Гатаулина, она вернулась к реальности.
— А вы откуда? — выдохнула она.
— Из «Мерседеса», — хихикнул он. Рядом, неслышно шурша шинами, катился громадина автомобиль.
— Вы сегодня явно в хорошем настроении, — как кот промурлыкал Гатаулин.
— А вам хочется его испортить?
— Ни в коем случае! — Бизнесмен замахал коротенькими ручками. — Я хону порадоваться вместе с вами. Давайте порадуемся в ресторане. Я знаю одно очень неплохое местечко. По дороге вы мне расскажете, что явилось причиной столь разительной перемены в вашем отношении к миру. Когда я видел вас в последний раз, вы заставили меня страдать.
Наталья мгновенно оценила ситуацию. Похоже, Гатаулин еще не знает о ее разговоре с Сергеем Крымовым, но, поскольку вопрос с картиной вроде как решен, ей еще не раз придется встретиться с продюсером. Упрямо держать его на расстоянии в сложившейся ситуации вряд ли разумно. К тому же она сама, похоже, проголодалась, так что предложение посетить ресторан упало на благодатную почву. Да и Гатаулин в эти минуты вовсе не казался ей похотливым толстяком, каким она его видела в прошлый раз. Кажется, он тоже кое-что начал понимать.
Что ж, игра в поддавки — это даже забавляло ее.
— В вашем уютном местечке угощают нектаром? — начиная запланированное отступление, спросила она. Гатаулин радостно потер руки.
— Шампанское «Дом Периньон» сойдет?
— Поехали. Сначала ко мне домой. Не пойду же я в джинсах…
Ресторан «Цезарь» относился к той категории питейных заведений, которые мало известны в широких кругах московской тусовки. По причине неумеренной дороговизны. На стоянке перед рестораном сверкали лаком и хромом с полдюжины дорогих «Мерседесов» и пара «Лексусов». У входа, выполненного в псевдоантичном стиле, с колоннами и портиком, посетителей встречали два ливрейных швейцара.
Они приветствовали Руслана Гатаулина почтительными поклонами (завсегдатай!) и распахнули перед ним дверь:
— Добро пожаловать, Руслан Каримович. В шикарном вестибюле, стены которого были украшены росписью под античные фрески, эстафету у швейцаров приняли двое плечистых молодых людей в двубортных пиджаках с бейджами секьюрити. Один из них проводил Гатаулина и его спутницу в зал.
Внутреннее оформление, видимо, должно было напомнить посетителю о безумной роскоши императорского Рима: мраморные столики, дорические колонны, гипсовые копии статуй давно забытых римских цезарей и полководцев, вызывающе огромные вазы и амфоры на постаментах. Над полупустым залом витал звук одинокой флейты.
— Милое местечко, — покачала головой Наталья, оглядывая зал.
На ней было длинное черное вечернее платье с глубоким декольте и открытой спиной, к которому так и просилось бриллиантовое колье. Но поскольку Наталья не могла похвастаться наличием такой эффектной вещицы среди своих украшений, то решила обойтись вовсе без них.
Если бы в этом заведении до конца следовали требованиям стиля, метрдотелю полагалось бы облачиться в длинную белоснежную тогу и сандалии с перепонками, тем более что царившая в городе жара вполне позволяла вспомнить о климате Средиземноморья. Однако, вопреки ожиданиям, на столь ответственном лице оказался банальный черный смокинг с бабочкой. А вот флейтистка, одиноко стоявшая на невысоком подиуме, была в почти прозрачной тунике и действительно походила на древнегреческую богиню.
Гатаулин и Наталья заняли места за мраморным столиком, рядом с которым на постаменте в форме невысокой колонны был водружен бюст некоего бородача с увесистой фибулой на пл'ече.
— Я вижу, вам здесь нравится, — расплылся в улыбке Гатаулин.
— Нравится, — честно призналась Наталья. — Такого в Москве я еще не видела.
— Сейчас в Москве, как в Греции, все есть, — в своей манере пошутил бизнесмен.
— Правда, я не вижу кратеров с разбавленным вином и юношей-виночерпиев.
— Вы так хорошо знакомы с древней историей… — подвигал бровями Гатаулин.
— Когда-то это было мне интересно.
Метрдотель предложил меню в тисненой кожаной обложке и карту вин. Из всего разнообразия напитков Гатаулин заказал себе самый дорогой греческий коньяк «Метакса», а Наталье — шампанское «Дом Периньон».
— Как и было обещано, — не преминул заметить он. Изучив меню, Наталья разочарованно отложила его в сторону.
— Вам не нравятся здешние блюда? — удивился Гатаулин.
— Здесь нет моего любимого заливного из языков жаворонков.
— О! — вытянулось лицо ее спутника. — А птичек вам не жалко? Может, лучше заказать жаркое из седла барашка?
— А вам не жалко того барашка, чье седло вы будете поедать?
— Вы рассуждаете как вегетарианка, — хмыкнул Гатаулин, догадавшись, что его разыгрывают.
— Когда-нибудь обязательно буду таковой, а пока не стала, меня вполне устраивает седло барашка.
В такой непринужденной пикировке прошли несколько минут, прежде чем им подали напитки.
— Выпьем за ваш кинодебют! — Гатаулин поднял рюмку с коньяком.
Звон хрусталя возвестил: заключено деловое соглашение между кинопродюсером и начинающей актрисой…
Глава 8
В салоне автомобиля было прохладно — на полную мощность работал кондиционер. Гатаулин вальяжно развалился на кожаном сиденье и, размахивая дымящейся сигаретой, разглагольствовал без умолку:
— Россия — богатейшая страна. У нас есть все: золото, изумруды, нефть, газ. Что нам какие-то америкашки или япошки? У них же шаром покати, нам ничего не стоит поставить их на колени. Перестанем продавать им сырье, и куда они денутся?
— Да? — насмешливо спросила Наталья. — Откуда же возьмутся деньги, если мы перестанем продавать им сырье?
— Да у нас этих денег — навалом! — Гатаулина понесло. — Главное, с умом ими распорядиться. Вот, Наташка, как ты думаешь, зачем я вкладываю деньги в кино и вообще в искусство? Американцы думают, что у них есть Бродвей и Голливуд. Ну, есть у них Бродвей и Голливуд. Ну и что? У нас таких бродвеев по России — в каждом городе навалом. Вот я своим компаньонам объясняю, а они — дубы дубами. Ни во что не врубаются. Дай людям деньжат, дай хоть немного, чтоб они могли семьи прокормить, они же такое навернут! Куда там какому-нибудь сраному Шварценеггеру. Помнишь, у Высоцкого: «Им платят деньжищи — огромные тыщи»? А наши за зарплату горбатятся. Плати им чуть побольше, и весь мир будет смотреть не это голливудское дерьмо, а наше кино. Да ты возьми любого русского актера. Вот Юрий Никулин, например. Какой талантище! Куда там Сильвестру накачанному?
Бутылка греческого коньяка, которую Гатаулин влил в себя в ресторане, вселила в него неиссякаемую веру в грядущее русского искусства. Наталья слушала его с едва заметной улыбкой.
«Ну вот, — думала она, — еще один купчина, набив карманы, задумался о высоком и вечном. Хотя… Может, так и должно быть? В конце концов, в этом ничего плохого нет. Совсем неплохо, если он поделится своим достатком с людьми творческими. Все-таки вкладывает не в попсовых певичек, а в кино и театр».
— А какой у нас театр, какой у нас балет! — распаляясь, восклицал Гатаулин. — Наш большой гремит во всем мире. Эти имена знают все: Галина Уланова, Майя Плисецкая, э… Ну вот…
— Никогда не думала, что вам нравится балет.
— Честно говоря, — осклабился Гатаулин, — я в нем ничего не понимаю, но мне нравится. Знаешь, эти костюмы, эти декорации, эта атмосфера… Просто феерия какая-то!
Машина свернула с шоссе Энтузиастов на проспект Маршала Буденного.
Заметив это, Наталья вынуждена была оборвать нетрезвые излияния Гатаулина.
— Мне нужно чуть дальше и направо, на Плеханова, — сказала она шоферу.
Тот промолчал, но Наталья заметила в зеркале заднего вида его быстрый взгляд.
— Нет-нет, Наташа, не беспокойся. Федор правильно едет. — Гатаулин как бы невзначай положил ладонь ей на плечо.
— Правильно — это куда? — насторожилась Наталья.
— Едем подписывать контракт, — с комичной торжественностью заявил Гатаулин. — Мы же деловые люди, верно?
— Может быть, заняться этим завтра? — осторожно спросила Наталья. — Сегодня вроде бы поздновато, да и обстановка не та.
— А что нам обстановка? Какую надо, такую и создадим.
Автомобиль свернул во двор новой кирпичной многоэтажки, стоящей этаким Монбланом среди приземистых пятиэтажек послевоенной постройки.
— О, — выглянув в окно, сказал Гатаулин, — приехали.
«На конторское здание это не очень-то похоже», — отметила про себя Наталья.
Словно прочитав ее мысли, Гатаулин объяснил:
— Мы тут снимаем квартиру для нашего творческого отдела. Эти ребята не любят официоза.
«Я и сама не люблю», — подумала Наталья, выходя из машины.
Хотя дом был новый и в подъезде еще пахло краской, лифт уже являл собой печальное зрелище. Пластмассовые кнопки были изуродованы, на стенках красовались надписи, восславляющие московский «Спартак», группы «Гражданская оборона» и «Коррозия металла».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Новое поколение выбирает пепси? — скептически протянула Наталья.
— Да! — абсолютно серьезно заявил Крымов. — Вы совершенно напрасно иронизируете. Именно новое, молодое поколение будет нашим зрителем. Мы погрузим его в водоворот страстей и действий. Фильм будет смотреться на одном дыхании.
Никаких пауз, никакой тошнотворной мелодраматической чернушной пошлятины.
— В этом случае ваш фильм действительно будет мало похож на реализм. — А нам и не нужно никакого реализма!
— А как же искренность?
— Искренность и реализм — это разные вещи. Мы изобретаем собственную виртуальную реальность и погружаем в нее зрителя с головой.
— Тогда получится компьютерная игра.
— Вот именно! — пылко поддержал ее Крымов. — Этого я и хочу добиться.
Мы сделаем фильм для интеллектуальной молодежи, которая давно привыкла к экрану компьютерного монитора и к общению через Интернет.
Он говорил так уверенно и экзальтированно, что Наталья не сразу уловила противоречие в его словах. Фильм Люка Бессона о девушке-суперагенте по кличке Никита нравился ей именно тем, что отвергал компьютерный схематизм.
Тем не менее ей импонировала уверенность Крымова в своих силах и его эмоциональная энергетика. Он и впрямь обладал талантом заражать людей своим энтузиазмом. Если до этой встречи к предполагаемой роли в кино Наталья относилась с известной долей иронии, то сейчас в ней стала зарождаться уверенность, что скоро она сможет изменить свою жизнь.
Легко, словно на крыльях, Наталья сбежала по ступенькам театрального подъезда. Все еще будучи под впечатлением от разговора с Крымовым, она не замечала ничего вокруг. Даже Олег Сретенский, с которым она столкнулась у выхода, был удивлен произошедшей в ней переменой.
— Куда ты так торопишься? У меня есть пара часов свободного времени, мы могли бы поработать над картиной.
— Извини, Лелик, сегодня не могу, — с легкостью отмахнулась она.
Сретенский был явно опечален.
— Жаль, у тебя сегодня такие глаза…
— Какие?
В ответ он пробормотал что-то нечленораздельное и начал водить перед собой руками.
— Это… Это — настоящая астральность. Я вижу в них глубину космоса…
— Ты что, ЛСД наглотался?
— Вовсе нет. Ты действительно классно выглядишь сегодня. И ты знаешь, что я не наркоман.
— Извини, Лелик, не хотела тебя обидеть. И все-таки сегодня я не смогу усидеть на месте больше минуты. Ты уж как-нибудь постарайся, пиши, что ли, по памяти. — Она умоляюще посмотрела на художника.
— Что-то у меня по-настоящему голова кружится, — нерешительно произнес он.
— Ты устал. — Она ласково обняла его за плечи и прикоснулась губами к щеке. — Пойди выпей чего-нибудь, отдохни сегодня от меня…
Летящей походкой она скользила вдоль серых громад домов, не замечая разморенных, уставших от жары и повседневной рутины лиц прохожих. Не услышала и скрипа тормозов остановившейся рядом машины. Только увидев внезапно выросшего перед ней, как черт из табакерки, Руслана Гатаулина, она вернулась к реальности.
— А вы откуда? — выдохнула она.
— Из «Мерседеса», — хихикнул он. Рядом, неслышно шурша шинами, катился громадина автомобиль.
— Вы сегодня явно в хорошем настроении, — как кот промурлыкал Гатаулин.
— А вам хочется его испортить?
— Ни в коем случае! — Бизнесмен замахал коротенькими ручками. — Я хону порадоваться вместе с вами. Давайте порадуемся в ресторане. Я знаю одно очень неплохое местечко. По дороге вы мне расскажете, что явилось причиной столь разительной перемены в вашем отношении к миру. Когда я видел вас в последний раз, вы заставили меня страдать.
Наталья мгновенно оценила ситуацию. Похоже, Гатаулин еще не знает о ее разговоре с Сергеем Крымовым, но, поскольку вопрос с картиной вроде как решен, ей еще не раз придется встретиться с продюсером. Упрямо держать его на расстоянии в сложившейся ситуации вряд ли разумно. К тому же она сама, похоже, проголодалась, так что предложение посетить ресторан упало на благодатную почву. Да и Гатаулин в эти минуты вовсе не казался ей похотливым толстяком, каким она его видела в прошлый раз. Кажется, он тоже кое-что начал понимать.
Что ж, игра в поддавки — это даже забавляло ее.
— В вашем уютном местечке угощают нектаром? — начиная запланированное отступление, спросила она. Гатаулин радостно потер руки.
— Шампанское «Дом Периньон» сойдет?
— Поехали. Сначала ко мне домой. Не пойду же я в джинсах…
Ресторан «Цезарь» относился к той категории питейных заведений, которые мало известны в широких кругах московской тусовки. По причине неумеренной дороговизны. На стоянке перед рестораном сверкали лаком и хромом с полдюжины дорогих «Мерседесов» и пара «Лексусов». У входа, выполненного в псевдоантичном стиле, с колоннами и портиком, посетителей встречали два ливрейных швейцара.
Они приветствовали Руслана Гатаулина почтительными поклонами (завсегдатай!) и распахнули перед ним дверь:
— Добро пожаловать, Руслан Каримович. В шикарном вестибюле, стены которого были украшены росписью под античные фрески, эстафету у швейцаров приняли двое плечистых молодых людей в двубортных пиджаках с бейджами секьюрити. Один из них проводил Гатаулина и его спутницу в зал.
Внутреннее оформление, видимо, должно было напомнить посетителю о безумной роскоши императорского Рима: мраморные столики, дорические колонны, гипсовые копии статуй давно забытых римских цезарей и полководцев, вызывающе огромные вазы и амфоры на постаментах. Над полупустым залом витал звук одинокой флейты.
— Милое местечко, — покачала головой Наталья, оглядывая зал.
На ней было длинное черное вечернее платье с глубоким декольте и открытой спиной, к которому так и просилось бриллиантовое колье. Но поскольку Наталья не могла похвастаться наличием такой эффектной вещицы среди своих украшений, то решила обойтись вовсе без них.
Если бы в этом заведении до конца следовали требованиям стиля, метрдотелю полагалось бы облачиться в длинную белоснежную тогу и сандалии с перепонками, тем более что царившая в городе жара вполне позволяла вспомнить о климате Средиземноморья. Однако, вопреки ожиданиям, на столь ответственном лице оказался банальный черный смокинг с бабочкой. А вот флейтистка, одиноко стоявшая на невысоком подиуме, была в почти прозрачной тунике и действительно походила на древнегреческую богиню.
Гатаулин и Наталья заняли места за мраморным столиком, рядом с которым на постаменте в форме невысокой колонны был водружен бюст некоего бородача с увесистой фибулой на пл'ече.
— Я вижу, вам здесь нравится, — расплылся в улыбке Гатаулин.
— Нравится, — честно призналась Наталья. — Такого в Москве я еще не видела.
— Сейчас в Москве, как в Греции, все есть, — в своей манере пошутил бизнесмен.
— Правда, я не вижу кратеров с разбавленным вином и юношей-виночерпиев.
— Вы так хорошо знакомы с древней историей… — подвигал бровями Гатаулин.
— Когда-то это было мне интересно.
Метрдотель предложил меню в тисненой кожаной обложке и карту вин. Из всего разнообразия напитков Гатаулин заказал себе самый дорогой греческий коньяк «Метакса», а Наталье — шампанское «Дом Периньон».
— Как и было обещано, — не преминул заметить он. Изучив меню, Наталья разочарованно отложила его в сторону.
— Вам не нравятся здешние блюда? — удивился Гатаулин.
— Здесь нет моего любимого заливного из языков жаворонков.
— О! — вытянулось лицо ее спутника. — А птичек вам не жалко? Может, лучше заказать жаркое из седла барашка?
— А вам не жалко того барашка, чье седло вы будете поедать?
— Вы рассуждаете как вегетарианка, — хмыкнул Гатаулин, догадавшись, что его разыгрывают.
— Когда-нибудь обязательно буду таковой, а пока не стала, меня вполне устраивает седло барашка.
В такой непринужденной пикировке прошли несколько минут, прежде чем им подали напитки.
— Выпьем за ваш кинодебют! — Гатаулин поднял рюмку с коньяком.
Звон хрусталя возвестил: заключено деловое соглашение между кинопродюсером и начинающей актрисой…
Глава 8
В салоне автомобиля было прохладно — на полную мощность работал кондиционер. Гатаулин вальяжно развалился на кожаном сиденье и, размахивая дымящейся сигаретой, разглагольствовал без умолку:
— Россия — богатейшая страна. У нас есть все: золото, изумруды, нефть, газ. Что нам какие-то америкашки или япошки? У них же шаром покати, нам ничего не стоит поставить их на колени. Перестанем продавать им сырье, и куда они денутся?
— Да? — насмешливо спросила Наталья. — Откуда же возьмутся деньги, если мы перестанем продавать им сырье?
— Да у нас этих денег — навалом! — Гатаулина понесло. — Главное, с умом ими распорядиться. Вот, Наташка, как ты думаешь, зачем я вкладываю деньги в кино и вообще в искусство? Американцы думают, что у них есть Бродвей и Голливуд. Ну, есть у них Бродвей и Голливуд. Ну и что? У нас таких бродвеев по России — в каждом городе навалом. Вот я своим компаньонам объясняю, а они — дубы дубами. Ни во что не врубаются. Дай людям деньжат, дай хоть немного, чтоб они могли семьи прокормить, они же такое навернут! Куда там какому-нибудь сраному Шварценеггеру. Помнишь, у Высоцкого: «Им платят деньжищи — огромные тыщи»? А наши за зарплату горбатятся. Плати им чуть побольше, и весь мир будет смотреть не это голливудское дерьмо, а наше кино. Да ты возьми любого русского актера. Вот Юрий Никулин, например. Какой талантище! Куда там Сильвестру накачанному?
Бутылка греческого коньяка, которую Гатаулин влил в себя в ресторане, вселила в него неиссякаемую веру в грядущее русского искусства. Наталья слушала его с едва заметной улыбкой.
«Ну вот, — думала она, — еще один купчина, набив карманы, задумался о высоком и вечном. Хотя… Может, так и должно быть? В конце концов, в этом ничего плохого нет. Совсем неплохо, если он поделится своим достатком с людьми творческими. Все-таки вкладывает не в попсовых певичек, а в кино и театр».
— А какой у нас театр, какой у нас балет! — распаляясь, восклицал Гатаулин. — Наш большой гремит во всем мире. Эти имена знают все: Галина Уланова, Майя Плисецкая, э… Ну вот…
— Никогда не думала, что вам нравится балет.
— Честно говоря, — осклабился Гатаулин, — я в нем ничего не понимаю, но мне нравится. Знаешь, эти костюмы, эти декорации, эта атмосфера… Просто феерия какая-то!
Машина свернула с шоссе Энтузиастов на проспект Маршала Буденного.
Заметив это, Наталья вынуждена была оборвать нетрезвые излияния Гатаулина.
— Мне нужно чуть дальше и направо, на Плеханова, — сказала она шоферу.
Тот промолчал, но Наталья заметила в зеркале заднего вида его быстрый взгляд.
— Нет-нет, Наташа, не беспокойся. Федор правильно едет. — Гатаулин как бы невзначай положил ладонь ей на плечо.
— Правильно — это куда? — насторожилась Наталья.
— Едем подписывать контракт, — с комичной торжественностью заявил Гатаулин. — Мы же деловые люди, верно?
— Может быть, заняться этим завтра? — осторожно спросила Наталья. — Сегодня вроде бы поздновато, да и обстановка не та.
— А что нам обстановка? Какую надо, такую и создадим.
Автомобиль свернул во двор новой кирпичной многоэтажки, стоящей этаким Монбланом среди приземистых пятиэтажек послевоенной постройки.
— О, — выглянув в окно, сказал Гатаулин, — приехали.
«На конторское здание это не очень-то похоже», — отметила про себя Наталья.
Словно прочитав ее мысли, Гатаулин объяснил:
— Мы тут снимаем квартиру для нашего творческого отдела. Эти ребята не любят официоза.
«Я и сама не люблю», — подумала Наталья, выходя из машины.
Хотя дом был новый и в подъезде еще пахло краской, лифт уже являл собой печальное зрелище. Пластмассовые кнопки были изуродованы, на стенках красовались надписи, восславляющие московский «Спартак», группы «Гражданская оборона» и «Коррозия металла».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52