Так кто же тогда убил банкирскую супружницу? И вообще, разбирается ли в этом кто-нибудь? У меня, например, такое чувство, что теперь все внимание следователя переместилось на пожар и эту идиотку Лизу.
— Пожалуй, у меня тоже, — вынужденно согласилась я. — Хотя… Может, это все как-нибудь связано?
— Может, и так. — Нинон по-прежнему кипела благородным возмущением. — Только нас почему-то никто не собирается ставить в известность.
— Ну-у, — протянула я, — а как же тайна следствия?
— Тайна тайной, но общественность должна быть в курсе всего, — твердо заявила Нинон, кого-то живо мне напомнив. Ах да, бессмертного управдома из «Бриллиантовой руки».
— Ага, — мрачно пошутила я. — Кто возьмет билетов пачку, тот получит водокачку.
— Что-что? — удивленно воззрилась на меня Нинон, которая, видимо, не уловила аналогии. Хотя, может, это и к лучшему, еще неизвестно, как бы ей понравилось мое сравнение.
Увлеченные дискуссией, мы настолько потеряли бдительность, что и не заметили, как подошел мой бывший любовник. В результате его появление оказалось таким неожиданным, что мы потеряли еще и дар речи.
— Здравствуйте, уважаемые! — поприветствовал нас этот подлый трус, скрывающийся под мужественной личиной следователя по особо важным делам.
Вместо ответа мы только широко открыли рты. И все же Нинон сориентировалась раньше меня и заметила язвительно:
— Пришли пытать главных свидетельниц?
— Так уж и пытать. Всего лишь выразить почтение, — усмехнулся мужчина моих несбывшихся снов, бросил короткий, испытующий взгляд на меня и опустил глаза. Какой застенчивый, надо же!
— Почтение? — повторила Нинон с издевкой. — Ну-ну, выражайте, коли так. Мы все в нетерпении.
— Ох, Нина Павловна, Нина Павловна, — укоризненно покачал головой «важняк», — и чего вы меня так не любите? — И снова короткий взгляд в мою сторону, а в нем вопрос: «Проболталась, что ли?»
Идиот!
— С чего вы взяли, что я вас не люблю? — зачем-то полезла в бутылку Нинон. — А хоть бы и так, с чего вы взяли, что я должна вас любить? Кажется, в вашем ведомстве такие отношения со свидетельницами по делу не приветствуются.
Следователь из Генпрокуратуры заалел, как маков цвет. Нинон и не подозревала, какую болезненную тему задела по неведению. Я уже забеспокоилась, как бы дело не обернулось наихудшим сценарием, от которого меня предостерегал Андрей, но Нинон, еще минуту назад откровенно его задиравшая, перешла на более нейтральный тон:
— Да ладно, не сердитесь. Мы против вас конкретно ничего не имеем, только, сами понимаете, у нас тут обстановка напряженная, так что немудрено сболтнуть лишнего. Общественность, к вашему сведению, желает знать, что происходит в поселке и когда кончатся эти страхи?
— Общественность? — уточнил Андрей. — Гм-гм, а в чьем лице выражена эта общественность, можно поинтересоваться?
— А вот в нашем, — задиристо отозвалась Нинон, — в смысле в нашем с Женей. Верно я говорю, Жень?
— Ага, — глупо поддакнула я, — и не простая общественность, а возмущенная.
— Это я уже понял. — Андрей, как мне показалось, обрадовался тому обстоятельству, что я наконец открыла рот.
— Ну так чем обрадуете? — все еще наседала на него Нинон.
— Пока ничем, к сожалению, — невесело признался мой бывший возлюбленный, — следствие продолжается, и его результаты зависят в том числе и от вас.
Нинон всплеснула руками:
— Ну вот, снова-здорово. Да мы уже мозоли на языках натерли, отвечая на ваши вопросы, а вы опять к нам…
— Ничего не поделаешь, работа такая, — сказал Андрей и попытался поймать мой взгляд. Я намеренно смотрела мимо него.
— Ну, раз от вас так просто не отделаешься, пойдемте на террасу, чего на солнце-то жариться, — вздохнула Нинон и, развернувшись, первой двинулась к дому.
Воспользовавшись минутой, Андрей схватил меня за руку и несильно, но чувствительно сжал мои пальцы. Я брезгливо выдернула ладонь. Что, интересно, он хотел этим выразить: благодарность за то, что я не проболталась, или в очередной раз показать, как он убивается, раскаиваясь в содеянном? В любом случае дурацкая детская выходка с его стороны.
На террасе мы расположились, как старые добрые приятели, и Нинон на правах хозяйки дома начала светскую беседу с весьма занимавшего ее вопроса:
— Так вы разыскали эту Лизу? Мужчина моих несбывшихся снов зыркнул на нее исподлобья и процедил сквозь зубы:
— Да, спасибо, в этом вопросе мы более-менее разобрались.
Нинон недовольно поерзала в кресле-качалке: такой краткий и неконкретный ответ ее явно не удовлетворил. Она опять обиженно поджала губы и посуровела лицом.
— Уж простите меня за назойливость, но я хотел бы расспросить вас об Овчарове.
— Это еще кто такой? — встрепенулась Нинон. — Первый раз слышу эту фамилию.
— Это владелец недостроенной дачи, на которой сгорел строительный вагончик, — пояснил мой «особо важный».
— Ах, вот это кто… — пробормотала Нинон. — Только вряд ли мы расскажем вам о нем что-нибудь ценное. Я его раза три за все время видела, он со мной даже не здоровался. А Женя тем более его не знает. А про то, как он ругался с этими шабашниками, она ведь вам, кажется, уже рассказала.
— И все-таки, — не сдавался «особо важный», — напрягите память, постарайтесь вспомнить… Вот вы говорите, что видели его в Дроздовке несколько раз. Может, он был не один, а с кем-нибудь?
Нинон наморщила лоб:
— Н-ну… Дайте-ка сосредоточиться… Кажется… Точно, один раз я заметила на заднем сиденье его машины девицу, такую рыжую девицу, очень молодую, лет восемнадцати максимум. Я еще подумала, что это его дочь, только не очень на него похожая. Он ведь брюнет, а девица рыжая. Вы случайно не знаете, у него есть дочь?
Простодушный вопрос Нинон, видимо, застал моего бывшего возлюбленного врасплох, и он механически ответил:
— Нет, у него три сына.
Информация о рыжей девице вызвала у Андрея задумчивость, а Нинон многозначительно посмотрела на меня.
— А раньше вы эту девушку не встречали или, может быть, потом? На платформе, например, или где-нибудь в поселке?
Нинон снова честно наморщила лоб:
— Не-а, я видела ее тогда в первый и последний раз в жизни.
— А опознать сможете, если придется?
Нинон вздрогнула и подалась вперед:
— В каком смысле опознать? Труп, что ли?
Мужчина моих несбывшихся снов улыбнулся:
— Почему же сразу труп? А фотография вас не устроит? Нинон смешалась:
— Фотография… Конечно, устроит. Просто из-за всех этих событий у меня на уме одни трупы.
— Ну а вы? — Андрей обернулся ко мне. — Больше ничего не вспомнили о том споре между Овчаровым и рабочими? Какие-нибудь новые детали…
— Ничего, — сухо ответила я.
— Ну что ж, тогда все. Благодарю вас за помощь. — Андрей поднялся со стула с явным намерением поставить точку в нашей беседе.
— Уже уходите? — несколько разочарованно спросила Нинон. — Я даже не успела вас ничем угостить. Хотите кофе?
Такая любезность Нинон повергла меня в транс, а мой бывший возлюбленный неожиданно изрек:
— От кофе я бы, пожалуй, не отказался. Тем более что вы его отлично готовите, в прошлый раз я это оценил.
Я хмыкнула и отвернулась. В прошлый раз ему, оказывается, понравился кофе, уж не тогда ли, когда он разлил его на свои штаны?
— Минуточку, — сказала Нинон и шмыгнула в дом.
Мужчина моих несбывшихся снов растерянно развел руками — мол, раз вы так упрашиваете — и опять уселся на стул.
Так мы снова остались наедине.
— Твоя подружка подобрела, — сказал этот подлейший из подлейших.
— Ее сразили твой греческий профиль и благородство манер, — схамила я, прекрасно зная, что никаких репрессий с его стороны за этим не последует.
— Издевайся, если тебе от этого легче, — разрешил бывший возлюбленный, и мой скандальный запал сразу угас. Мне совершенно не хотелось показывать, что обида все еще гложет меня, как бездомная собака подобранную на помойке кость.
Только поэтому я изобразила праздное любопытство, которое в действительности меня не мучило:
— А что там выяснилось насчет этой бедной Лизы? Вы хотя бы знаете, кто она такая?
— Лучше не спрашивай, — сразу поскучнел мой «особо важный» и понизил голос:
— Эта самая Лиза — дочка о-очень высокопоставленного чиновника, который из телевизора не вылезает. А дочурка… Ох и штучка… Полгода назад он с трудом замял скандал, когда ее в Шереметьеве с героином застукали, засунул в специальный санаторий, но ее, видать, ни за каким забором не удержать. То ли наркотики на нее так подействовали, то ли она по жизни эксцентричная особа… Короче, вбила себе в голову, что у нее любовь с вашим поэтом-песенником…
— А вот и я. — На террасе возникла Нинон с подносом, на котором стояли три чашечки кофе. К моменту ее появления Андрей успел замолчать.
Глава 18
— А в общем-то он ничего, — сказала Нинон, когда силуэт моего коварного возлюбленного окончательно растаял в июльском мареве, — и к тебе неравнодушен.
Я хотела возразить, но Нинон решительно пресекла мою попытку:
— Не спорь, не спорь, у меня глаз-алмаз. И потом, я же не имею в виду ничего такого, а подразумеваю взаимное притяжение, которое возникает неосознанно… Я фыркнула:
— Может, конечно, твой глаз и алмаз, но сильно близорукий. Какое еще взаимное притяжение, что ты плетешь! Меня, например, к нему нисколечко не тянет!
— Просто ты этого не осознаешь, — авторитетно заявила Нинон, которую мои доводы совершенно не трогали, — это же всегда происходит на уровне подсознания и рациональному осмыслению не поддается. Про феромоны слышала?
— Это что еще за хренотень? — на всякий случай насторожилась я.
— Это гормоны, которые человеческие особи вырабатывают, когда желают привлечь внимание противоположного пола.
Сама того не замечая, я начала потихоньку заводиться с пол-оборота:
— И как, интересно, ты определила, что я вырабатываю эти твои растреклятые гормоны, счетчик у тебя, что ли, для этого специальный имеется?
— Счетчик для этого не нужен, — заверила меня Нинон и примирительно прибавила:
— Ну хорошо, не вырабатываешь ты феромоны, не вырабатываешь. Только чего ты тогда так кипятишься?
— Я? Кипячусь? — воскликнула я и ужаснулась фальши собственного голоса. — И ничего я не кипячусь!
— Ну хорошо, ты не кипятишься, — с подозрительной легкостью согласилась Нинон, и эта ее сговорчивость понравилась мне еще меньше, чем прежнее упрямство.
В отличие от Нинон я так разволновалась, что уже не могла остановиться.
— И что ты ко мне прицепилась с этим следователем? — двинулась я в контрнаступление. — Что ты мне с ним проходу не даешь? Хочешь, в следующий раз, когда он явится, паранджу надену? Или скафандр, чтобы феромоны не просачивались?
— Ну вот, уже ничего сказать нельзя, — обиделась Нинон, — ты что, шуток не понимаешь?
Я поняла, что здорово перегнула палку, и, — мысленно чертыхаясь, пошла на попятный:
— Ну ладно, извини. Ну его к черту, этого следователя, не стоит он того, чтобы мы из-за него спорили.
А сама подумала, что с удовольствием придушила бы этого негодяя, из-за которого я вынуждена ссориться с подругой юности, переживающей не самый лучший период жизни. Ему что, все как с гуся вода, он строит свою карьеру и наверняка мечтает о лишней звездочке на погонах, а я по этой причине, видите ли, должна жертвовать крепкой женской дружбой. Вот гад-то, вот гад, и откуда он только на мою голову свалился?!
В результате Нинон дулась на меня до обеда, а я ходила за ней, поджав хвост, как побитая собака, и виновато заглядывала в глаза, вымаливая прощение. И когда Нинон зачем-то сунулась в подвал, я полезла за ней. А там нас встретил рой мошкары.
— Что за черт? — почесала затылок Нинон.
Я раньше ее сообразила, в чем дело, заметив, что мошки концентрируются преимущественно вокруг эмалированного ведра. Смородина! Все, амба, смородина начала портиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— Пожалуй, у меня тоже, — вынужденно согласилась я. — Хотя… Может, это все как-нибудь связано?
— Может, и так. — Нинон по-прежнему кипела благородным возмущением. — Только нас почему-то никто не собирается ставить в известность.
— Ну-у, — протянула я, — а как же тайна следствия?
— Тайна тайной, но общественность должна быть в курсе всего, — твердо заявила Нинон, кого-то живо мне напомнив. Ах да, бессмертного управдома из «Бриллиантовой руки».
— Ага, — мрачно пошутила я. — Кто возьмет билетов пачку, тот получит водокачку.
— Что-что? — удивленно воззрилась на меня Нинон, которая, видимо, не уловила аналогии. Хотя, может, это и к лучшему, еще неизвестно, как бы ей понравилось мое сравнение.
Увлеченные дискуссией, мы настолько потеряли бдительность, что и не заметили, как подошел мой бывший любовник. В результате его появление оказалось таким неожиданным, что мы потеряли еще и дар речи.
— Здравствуйте, уважаемые! — поприветствовал нас этот подлый трус, скрывающийся под мужественной личиной следователя по особо важным делам.
Вместо ответа мы только широко открыли рты. И все же Нинон сориентировалась раньше меня и заметила язвительно:
— Пришли пытать главных свидетельниц?
— Так уж и пытать. Всего лишь выразить почтение, — усмехнулся мужчина моих несбывшихся снов, бросил короткий, испытующий взгляд на меня и опустил глаза. Какой застенчивый, надо же!
— Почтение? — повторила Нинон с издевкой. — Ну-ну, выражайте, коли так. Мы все в нетерпении.
— Ох, Нина Павловна, Нина Павловна, — укоризненно покачал головой «важняк», — и чего вы меня так не любите? — И снова короткий взгляд в мою сторону, а в нем вопрос: «Проболталась, что ли?»
Идиот!
— С чего вы взяли, что я вас не люблю? — зачем-то полезла в бутылку Нинон. — А хоть бы и так, с чего вы взяли, что я должна вас любить? Кажется, в вашем ведомстве такие отношения со свидетельницами по делу не приветствуются.
Следователь из Генпрокуратуры заалел, как маков цвет. Нинон и не подозревала, какую болезненную тему задела по неведению. Я уже забеспокоилась, как бы дело не обернулось наихудшим сценарием, от которого меня предостерегал Андрей, но Нинон, еще минуту назад откровенно его задиравшая, перешла на более нейтральный тон:
— Да ладно, не сердитесь. Мы против вас конкретно ничего не имеем, только, сами понимаете, у нас тут обстановка напряженная, так что немудрено сболтнуть лишнего. Общественность, к вашему сведению, желает знать, что происходит в поселке и когда кончатся эти страхи?
— Общественность? — уточнил Андрей. — Гм-гм, а в чьем лице выражена эта общественность, можно поинтересоваться?
— А вот в нашем, — задиристо отозвалась Нинон, — в смысле в нашем с Женей. Верно я говорю, Жень?
— Ага, — глупо поддакнула я, — и не простая общественность, а возмущенная.
— Это я уже понял. — Андрей, как мне показалось, обрадовался тому обстоятельству, что я наконец открыла рот.
— Ну так чем обрадуете? — все еще наседала на него Нинон.
— Пока ничем, к сожалению, — невесело признался мой бывший возлюбленный, — следствие продолжается, и его результаты зависят в том числе и от вас.
Нинон всплеснула руками:
— Ну вот, снова-здорово. Да мы уже мозоли на языках натерли, отвечая на ваши вопросы, а вы опять к нам…
— Ничего не поделаешь, работа такая, — сказал Андрей и попытался поймать мой взгляд. Я намеренно смотрела мимо него.
— Ну, раз от вас так просто не отделаешься, пойдемте на террасу, чего на солнце-то жариться, — вздохнула Нинон и, развернувшись, первой двинулась к дому.
Воспользовавшись минутой, Андрей схватил меня за руку и несильно, но чувствительно сжал мои пальцы. Я брезгливо выдернула ладонь. Что, интересно, он хотел этим выразить: благодарность за то, что я не проболталась, или в очередной раз показать, как он убивается, раскаиваясь в содеянном? В любом случае дурацкая детская выходка с его стороны.
На террасе мы расположились, как старые добрые приятели, и Нинон на правах хозяйки дома начала светскую беседу с весьма занимавшего ее вопроса:
— Так вы разыскали эту Лизу? Мужчина моих несбывшихся снов зыркнул на нее исподлобья и процедил сквозь зубы:
— Да, спасибо, в этом вопросе мы более-менее разобрались.
Нинон недовольно поерзала в кресле-качалке: такой краткий и неконкретный ответ ее явно не удовлетворил. Она опять обиженно поджала губы и посуровела лицом.
— Уж простите меня за назойливость, но я хотел бы расспросить вас об Овчарове.
— Это еще кто такой? — встрепенулась Нинон. — Первый раз слышу эту фамилию.
— Это владелец недостроенной дачи, на которой сгорел строительный вагончик, — пояснил мой «особо важный».
— Ах, вот это кто… — пробормотала Нинон. — Только вряд ли мы расскажем вам о нем что-нибудь ценное. Я его раза три за все время видела, он со мной даже не здоровался. А Женя тем более его не знает. А про то, как он ругался с этими шабашниками, она ведь вам, кажется, уже рассказала.
— И все-таки, — не сдавался «особо важный», — напрягите память, постарайтесь вспомнить… Вот вы говорите, что видели его в Дроздовке несколько раз. Может, он был не один, а с кем-нибудь?
Нинон наморщила лоб:
— Н-ну… Дайте-ка сосредоточиться… Кажется… Точно, один раз я заметила на заднем сиденье его машины девицу, такую рыжую девицу, очень молодую, лет восемнадцати максимум. Я еще подумала, что это его дочь, только не очень на него похожая. Он ведь брюнет, а девица рыжая. Вы случайно не знаете, у него есть дочь?
Простодушный вопрос Нинон, видимо, застал моего бывшего возлюбленного врасплох, и он механически ответил:
— Нет, у него три сына.
Информация о рыжей девице вызвала у Андрея задумчивость, а Нинон многозначительно посмотрела на меня.
— А раньше вы эту девушку не встречали или, может быть, потом? На платформе, например, или где-нибудь в поселке?
Нинон снова честно наморщила лоб:
— Не-а, я видела ее тогда в первый и последний раз в жизни.
— А опознать сможете, если придется?
Нинон вздрогнула и подалась вперед:
— В каком смысле опознать? Труп, что ли?
Мужчина моих несбывшихся снов улыбнулся:
— Почему же сразу труп? А фотография вас не устроит? Нинон смешалась:
— Фотография… Конечно, устроит. Просто из-за всех этих событий у меня на уме одни трупы.
— Ну а вы? — Андрей обернулся ко мне. — Больше ничего не вспомнили о том споре между Овчаровым и рабочими? Какие-нибудь новые детали…
— Ничего, — сухо ответила я.
— Ну что ж, тогда все. Благодарю вас за помощь. — Андрей поднялся со стула с явным намерением поставить точку в нашей беседе.
— Уже уходите? — несколько разочарованно спросила Нинон. — Я даже не успела вас ничем угостить. Хотите кофе?
Такая любезность Нинон повергла меня в транс, а мой бывший возлюбленный неожиданно изрек:
— От кофе я бы, пожалуй, не отказался. Тем более что вы его отлично готовите, в прошлый раз я это оценил.
Я хмыкнула и отвернулась. В прошлый раз ему, оказывается, понравился кофе, уж не тогда ли, когда он разлил его на свои штаны?
— Минуточку, — сказала Нинон и шмыгнула в дом.
Мужчина моих несбывшихся снов растерянно развел руками — мол, раз вы так упрашиваете — и опять уселся на стул.
Так мы снова остались наедине.
— Твоя подружка подобрела, — сказал этот подлейший из подлейших.
— Ее сразили твой греческий профиль и благородство манер, — схамила я, прекрасно зная, что никаких репрессий с его стороны за этим не последует.
— Издевайся, если тебе от этого легче, — разрешил бывший возлюбленный, и мой скандальный запал сразу угас. Мне совершенно не хотелось показывать, что обида все еще гложет меня, как бездомная собака подобранную на помойке кость.
Только поэтому я изобразила праздное любопытство, которое в действительности меня не мучило:
— А что там выяснилось насчет этой бедной Лизы? Вы хотя бы знаете, кто она такая?
— Лучше не спрашивай, — сразу поскучнел мой «особо важный» и понизил голос:
— Эта самая Лиза — дочка о-очень высокопоставленного чиновника, который из телевизора не вылезает. А дочурка… Ох и штучка… Полгода назад он с трудом замял скандал, когда ее в Шереметьеве с героином застукали, засунул в специальный санаторий, но ее, видать, ни за каким забором не удержать. То ли наркотики на нее так подействовали, то ли она по жизни эксцентричная особа… Короче, вбила себе в голову, что у нее любовь с вашим поэтом-песенником…
— А вот и я. — На террасе возникла Нинон с подносом, на котором стояли три чашечки кофе. К моменту ее появления Андрей успел замолчать.
Глава 18
— А в общем-то он ничего, — сказала Нинон, когда силуэт моего коварного возлюбленного окончательно растаял в июльском мареве, — и к тебе неравнодушен.
Я хотела возразить, но Нинон решительно пресекла мою попытку:
— Не спорь, не спорь, у меня глаз-алмаз. И потом, я же не имею в виду ничего такого, а подразумеваю взаимное притяжение, которое возникает неосознанно… Я фыркнула:
— Может, конечно, твой глаз и алмаз, но сильно близорукий. Какое еще взаимное притяжение, что ты плетешь! Меня, например, к нему нисколечко не тянет!
— Просто ты этого не осознаешь, — авторитетно заявила Нинон, которую мои доводы совершенно не трогали, — это же всегда происходит на уровне подсознания и рациональному осмыслению не поддается. Про феромоны слышала?
— Это что еще за хренотень? — на всякий случай насторожилась я.
— Это гормоны, которые человеческие особи вырабатывают, когда желают привлечь внимание противоположного пола.
Сама того не замечая, я начала потихоньку заводиться с пол-оборота:
— И как, интересно, ты определила, что я вырабатываю эти твои растреклятые гормоны, счетчик у тебя, что ли, для этого специальный имеется?
— Счетчик для этого не нужен, — заверила меня Нинон и примирительно прибавила:
— Ну хорошо, не вырабатываешь ты феромоны, не вырабатываешь. Только чего ты тогда так кипятишься?
— Я? Кипячусь? — воскликнула я и ужаснулась фальши собственного голоса. — И ничего я не кипячусь!
— Ну хорошо, ты не кипятишься, — с подозрительной легкостью согласилась Нинон, и эта ее сговорчивость понравилась мне еще меньше, чем прежнее упрямство.
В отличие от Нинон я так разволновалась, что уже не могла остановиться.
— И что ты ко мне прицепилась с этим следователем? — двинулась я в контрнаступление. — Что ты мне с ним проходу не даешь? Хочешь, в следующий раз, когда он явится, паранджу надену? Или скафандр, чтобы феромоны не просачивались?
— Ну вот, уже ничего сказать нельзя, — обиделась Нинон, — ты что, шуток не понимаешь?
Я поняла, что здорово перегнула палку, и, — мысленно чертыхаясь, пошла на попятный:
— Ну ладно, извини. Ну его к черту, этого следователя, не стоит он того, чтобы мы из-за него спорили.
А сама подумала, что с удовольствием придушила бы этого негодяя, из-за которого я вынуждена ссориться с подругой юности, переживающей не самый лучший период жизни. Ему что, все как с гуся вода, он строит свою карьеру и наверняка мечтает о лишней звездочке на погонах, а я по этой причине, видите ли, должна жертвовать крепкой женской дружбой. Вот гад-то, вот гад, и откуда он только на мою голову свалился?!
В результате Нинон дулась на меня до обеда, а я ходила за ней, поджав хвост, как побитая собака, и виновато заглядывала в глаза, вымаливая прощение. И когда Нинон зачем-то сунулась в подвал, я полезла за ней. А там нас встретил рой мошкары.
— Что за черт? — почесала затылок Нинон.
Я раньше ее сообразила, в чем дело, заметив, что мошки концентрируются преимущественно вокруг эмалированного ведра. Смородина! Все, амба, смородина начала портиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31