— Ничего.
— Во всяком случае, ясно, что Пальмгрен доверял вам больше, чем Брубергу.
— Может быть, — сухо сказал Ландер. — Так или иначе, к убийству это отношения не имеет.
— Это мы посмотрим, — произнес Мартин Бек.
В глазах Линдера сверкнул огонек. Он был взбешен и с трудом скрывал это.
— Ну извините, мы и так уже отняли у вас много драгоценного временя, — сказал Мартин Бек.
— Верно замечено. И чем скорее мы этот разговор закончим, тем лучше. И для меня, и для вас. Я не вижу никакого смысла в том, чтобы пережевывать одно и то же.
— Что ж, согласен, — сказал Мартин Бек, поднимаясь.
— Спасибо, — устало выговорил Линдер. В его тоне чувствовался сарказм.
И тут Монссон, выпрямившись в кресле, медленно произнес:
— Простите, пожалуйста, но я хотел вас кое о чем спросить.
— О чем же?
— В каких вы отношениях с Шарлоттой Пальмгрен?
— Я с ней знаком.
— Насколько хорошо?
— Это, очевидно, мое личное дело.
— Конечно. Но я все-таки хотел бы получить ответ на свой вопрос: состоите ли вы в каких-либо отношениях с Шарлоттой Пальмгрен?
Линдер смотрел на него холодным и неприязненным взглядом. После минутного молчания он раздавил сигару в пепельнице и сказал:
— Да.
— В любовных отношениях?
— В половых. Я сплю с ней, если уж выражаться так, чтобы это было понятно даже полицейскому.
— И как долго эти отношения у вас продолжаются?
— Два года.
— Знал ли о них директор Пальмгрен?
— Нет.
— А если бы знал, ему бы это, наверное, не понравилось?
— Не уверен. Шарлотта и я — люди современные, достаточно широко мыслящие и без предрассудков. Виктор Пальмгрен был таким же. Их супружество основывалось скорее на деловых соображениях, чем на чувствах.
— Когда вы ее видели в последний раз?
— Шарлотту? Два часа назад.
Монссон полез в нагрудный карман за новой зубочисткой. Посмотрел на нее и спросил:
— А как она в постели, ничего?
Линдер, онемев, смотрел на него. Наконец сказал:
— Вы в своем уме?
Когда садились в машину, Монссон произнес:
— Ловкий парень. Достаточно ловкий, чтобы говорить правду тогда, когда знает, что на враках мы его поймаем. Уверен, что Пальмгрену от него была большая польза.
— Матс Линдер прошел, как видно, хорошую школу, — заметил Мартин Бек.
— Да и сам он способный. Вопрос только в том, способен ли он убивать людей.
XII
Леннарту Колльбергу задание, которое он получил, казалось и бессмысленным и противным, но уж никак не трудно выполнимым. Нужно найти каких-то конкретных людей, поговорить с ними, и все.
Сразу же после десяти он вышел из здания полиции в Вестберге; там все было тихо и спокойно, что главным образом объяснялось нехваткой людей. В работе же, напротив, недостатка не было, ибо на великолепно унавоженной почве так называемого «общества всеобщего благоденствия» преступность во всех ее формах расцветала пышным цветом. Причины такого положения казались совершенно неясными — во всяком случае, для власть имущих и для теоретиков.
За благопристойным, приглаженным, даже респектабельным фасадом Стокгольма скрывались джунгли большого города, где наркомания и развращенность достигли широчайшего размаха, где бессовестные воротилы совершенно открыто наживали огромные барыши на порнографии в ее самых грязных и отвратительных формах, где профессиональные преступники не только росли численно, но и становились все более и более хорошо организованными. То, что алкоголизм, который всегда был проблемой, и преступность среди молодежи продолжали все расти и расти, не могло удивить никого, кроме служащих учреждений, отвечавших за борьбу с этими явлениями, и правительственных кругов.
Стокгольм, что поделаешь.
От того города, в котором Колльберг родился и вырос, мало что осталось. Экскаваторы спекулянтов земельными участками и бульдозеры так называемых специалистов по уличному движению снесли, с благословения планировщиков, б?льшую часть старых, добротных строений, оставив только своего рода заповедники культуры, которые, потеряв окружение, отдавали теперь излишней патетикой и резали глаз. Характер города, его настроение и стиль исчезли, или, точнее говоря, бесповоротно стали другими.
А механизм стокгольмской полиции от излишней перегрузки работал все с б?льшим скрипом, и нехваткой людей это объяснялось лишь отчасти, главными здесь были другие причины. Все упиралось не в то, чтобы полицейских было больше, а в то, чтобы они работали лучше, но об этом никто не заботился.
Так думал Леннарт Колльберг.
Добраться до жилого района, которым ведал Хампус Бруберг, оказалось непросто. Он находился в южной части города, в местах, которые во времена детства Колльберга были дачными.
Школьником он ездил туда вместе с классом на экскурсии. Теперь это был район, в точности напоминавший многие другие, застроенные доходными домами. Изолированная группа быстро и небрежно приткнутых друг к другу высотных зданий, единственное назначение которых — дать владельцу как можно б?льшую прибыль и одновременно заразить своей унылостью и неуютом тех несчастных людей, коим придется здесь жить. Поскольку жилищный кризис в течение многих лет поддерживался искусственным путем, даже эти квартиры были желанными, а квартплата — почти астрономической.
Контора Бруберга размещалась, вероятно, в самом лучшем и тщательно отделанном помещении, но даже здесь пятна сырости проступали по фасаду, а дверные косяки отошли от стен.
Однако главным ее недостатком, с точки зрения Колльберга, было то, что самого Бруберга не оказалось на месте.
Помимо его личного кабинета, просторного и довольно хорошо обставленного, здесь был зал заседаний и две маленькие комнаты. В них жили техник и две консьержки, одна лет пятидесяти, другая совсем молоденькая, не старше девятнадцати.
Старшая оказалась сущей крокодилицей, и Колльберг предположил, что ее главная задача — грозить жильцам выселением и отказывать в ремонте квартир. Девушка была дурнушкой, неуклюжей, прыщавой и, как видно, совсем забитой. Мужчина производил впечатление человека, смирившегося со своей судьбой. По всей вероятности, его неблагодарная миссия заключалась в том, чтобы следить за исправностью сантехники. Колльберг решил, что говорить ему следует с крокодилицей.
Нет, господина Бруберга на месте нет. Он не появлялся здесь с пятницы. Тогда он зашел в контору минут на десять, взял портфель и уехал.
Нет, директор Бруберг не сказал, когда он вернется.
Нет, ее зовут не Хелена Хансен, и она никогда не слышала здесь такой фамилии.
Нет, директор Пальмгрен обычно не занимался этими домами. С тех пор, как их построили четыре года назад, он был тут только два раза, причем вместе с директором Брубергом.
Что она делает в конторе? Конечно, собирает квартирную плату и следит за тем, чтобы жильцы не нарушали порядок.
— А это не самое легкое дело, — злобно сказала крокодилица.
— Охотно вам верю, — быстро согласился Колльберг.
И ушел. Он сел в машину и поехал в северную часть города.
Поставил машину на Кунгсгатан и подошел к подъезду проверить, по тому ли адресу приехал.
Судя по перечню названий, в доме помещались главным образом кинофирмы и юридические бюро, но было и то, что он искал. На четвертом этаже было указано не только «Акционерное общество Хампус Бруберг», но и «Банковская фирма Виктор Пальмгрен».
На старом, скрипучем лифте Колльберг поднялся на четвертый этаж и увидел, что оба этих названия украшают одну и ту же дверь. Он дернул за ручку, но дверь оказалась заперта. Конечно, был и звонок, но он предпочел свой старый верный способ и забарабанил в нее кулаком.
Открыла женщина. Удивленно взглянула на него большими карими глазами:
— Что случилось?
— Я ищу директора Бруберга.
— Его здесь нет
— Вас зовут Хелена Ханссон?
— Нет… А вы кто такой?
Колльберг вытащил из заднего кармана визитную карточку. Комната, в которой он очутился, была похожа на самую обычную контору: стол, пишущая машинка, шкаф, бумаги и прочее. Через полуоткрытую дверь он видел еще одну комнату, вероятно, личный кабинет Бруберга. Она была меньше секретарской, но уютнее. Казалось, что б?льшую ее часть занимают письменный стол и большой сейф.
Пока Колльберг осматривался, женщина захлопнула дверь на замок. Вопросительно глядя на него, она спросила:
— Почему вы решили, что меня зовут Ханссон?
Ей было лет тридцать пять. Стройная, темноволосая, с широкими бровями и короткой стрижкой.
— Я думал, что вы секретарь директора Бруберга, — рассеянно ответил Колльберг.
— Я и есть его секретарь.
— А как же вас зовут?
— Сара Муберг.
— И вы не были в Мальмё в среду, когда был убит Пальмгрен?
— Не была.
— У нас есть сведения, что Бруберг был в это время в Мальмё вместе со своим секретарем.
— В таком случае не со мной. Я не езжу ни в какие поездки.
— И секретаря звали фрекен Хелена Ханссон, — упрямо продолжал Колльберг.
— Мне неизвестна эта фамилия. Кроме того, я замужем. У меня двое детей. И я, как уже сказано, не сопровождаю Бруберга в его поездках.
— Кто же тогда такая фрекен Ханссон?
— Не имею понятия.
— Может быть, она работает где-нибудь у вас в концерне?
— Я, во всяком случае, никогда о ней не слышала. — Женщина пристально посмотрела на него. — До сих пор. — Потом тихо добавила: — Хотя ведь есть же так называемые разъездные секретари.
Колльберг не стал касаться этой темы.
— Когда вы видели Бруберга в последний раз?
— Сегодня утром. Он пришел в десять, с четверть часа был в своем кабинете. Потом ушел. Я думаю, в банк.
— А где он может быть сейчас?
Она взглянула на часы.
— Вероятно, дома.
Колльберг заглянул в свою бумажку.
— Он живет на Лидинге, да?
— Да, улица Чедервеген.
— У него есть семья?
— Есть. Жена и дочь семнадцати лет. Но их дома нет. Уехали отдыхать в Швейцарию.
— Вы это точно знаете?
— Да, я сама заказывала им билеты на самолет. В пятницу. Они улетели в тот же день.
— После этого случая в среду, в Мальмё, Бруберг работал как обычно?
— Пожалуй, нет. Едва ли так можно сказать. Он очень нервничал в четверг. Тогда ведь мы еще ничего определенно не знали. О том, что директор Пальмгрен умер, нам стало известно только в пятницу. И в пятницу Бруберг пробыл здесь около часа. А сегодня, как я сказала, всего минут пятнадцать.
— А обычно он у себя в конторе бывает дольше или нет?
— О да, он почти все время здесь. Сидит в своем кабинете.
Колльберг подошел к двери, ведущей в кабинет, и заглянул в нее. На столе три черных телефона, возле сейфа элегантный чемодан. Небольшой, кожаный, затянутый ремнями. Как видно, совсем новенький.
— Вы не знаете, был здесь Бруберг в субботу и в воскресенье?
— Кто-то, во всяком случае, здесь был. По субботам контора закрыта, так что я два дня была выходная. А когда сегодня утром пришла, то сразу заметила, что кто-то рылся в бумагах.
— А этот «кто-то» может быть кем-то иным, кроме Бруберга?
— Едва ли. Ключи есть только у меня и у него.
— Как вы думаете, он еще придет сюда сегодня?
— Не знаю. Может быть, он из банка поедет прямо домой. Это скорее всего.
— Лидинге, — пробормотал Колльберг. — Чедервеген. До свидания, — вдруг оборвал он беседу.
Проезжая по мосту через Вэртан и глядя на корабли в гавани и сотни лодок с полуголыми загорелыми отпускниками, он думал, какую глупость делает, что болтается по городу. Конечно, можно было сидеть в своем кабинете, а этих людей вызвать к себе по телефону. Но тогда он бы их не нашел, а это уже ни к черту не годилось. Кроме того, Мартин Бек сказал, что дело срочное.
На Чедервеген стояли дома, может статься, и не сверхроскошные, но выгодно отличающиеся от серой унылости, с которой он только что столкнулся. Здесь уже жили не бедняги, которые, не имея иного выбора, позволяют людям типа Пальмгрена и Бруберга выжимать из себя деньги. По обеим сторонам дороги красовались дорогостоящие виллы в стиле бунгало с великолепно ухоженными садами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26