— Помнится, это я оплачивала рейс, — сказала она.
— Совершенно верно, — торопливо согласился я. — На вашем месте, мистер Стейнби, я бы спросил мисс Стратт.
— Прошу прощения, леди, — извинился Стейнби, — но вы слышали о моем предложении, не так ли?
— Вы разговаривали с ним, — холодно заметила Джейн.
— Я думал, что он...
— Нет.
— И правильно.
— Что вы себе позволяете?..
Джейн снова на глазах превратилась в самоуверенного капитана Стратт. Я забавлялся, слушая их разговор, и с трудом сдерживал улыбку. Очаровательно, не правда ли?
Но ей не удалось сбить с толку Стейнби.
— Послушайте, милая, — подлизывался Стейнби. — Разве деньги бывают лишними? Как насчет того, чтобы снизить цену на пятьдесят баксов?
— Сто, — сказала Джейн, — и я выброшу эту тарелку с овощами и жареными яйцами.
— Семьдесят пять и два яйца?
И они ударили по рукам.
Стейнби заставил нас мигом собраться. Он был похож на ходячее руководство для коммивояжеров: сначала приближаетесь к нужной цели, затем пожимаете руки, и лишь потом предлагаете товар, после чего двигаетесь в сторону нового покупателя. Он знал, что мы прилетели на Стринджер Стейшн практически без багажа, значит, мог предположить, что и в обратную дорогу повезем мало вещей и сборы не займут много времени. Честно говоря, я совсем не сожалел, что уезжаю на день раньше. В мои намерения не входило возвращаться сюда, а если я когда-нибудь и вернусь, то только вместе с хорошим радиопередатчиком. С меня достаточно.
Мою голову занимала другая проблема. Не так давно я говорил о том, что ввожу в заблуждение моих читателей по поводу Билли Одна Шляпа. Но еще хуже обстоят дела с описанием Джейн, потому что она очень красивая девушка, и нескольких дней, проведенных в ее обществе, мне хватило, чтобы влюбиться. Оставаться вдвоем на Стринджер Стейшн, имея сопровождающим одного Билли, было бы прекрасно. Но я солиситор, и моя профессия имеет свои правила, одно из которых не рекомендует делать пассы возле наследницы, когда чернила, подписавшие утверждение завещания, еще не просохли.
Итак, через полчаса мы уже летели обратно. Стейнби был отличным летчиком и не болтал лишних пустяков, вроде: входите, садитесь, взлетаем, полет... Когда самолет достиг нужной высоты и Стейнби смог немного отвлечься, Джейн, перекрикивая шум мотора, спросила:
— Вы слышали когда-нибудь об аэропланах без опознавательных знаков?
— Аэропланах? — улыбаясь, обернулся он. — Только англичане называют сейчас самолеты аэропланами, а все остальные, включая австралийцев, говорят аэрокрафты, как проклятые янки. Значит, говорите, без опознавательных знаков?
— Да. Вообще без каких-либо знаков. Вообще без ничего!
— Где вы видели такой?
— Пролетал однажды над Стринджер Стейшн. «Лайтнинг».
— Да, есть тут один такой. Может быть, два.
— Это разрешено, без опознавательных знаков?
— Нет, но их хозяев трудно выловить. Всего таких самолетов, кажется, штук шесть. Хорошо известен «спитфай», есть еще два «лайтнинга», один из которых вы, вероятно, видели, потом... сейчас припомню... еще один американский, типа «грумман» сам никогда его не видел. О, еще «тайфун». Вот вроде и все. Да, еще поговаривают о «джэп зеро», но, кажется, его никто не встречал.
— Откуда они здесь?
Стейнби снова осклабился.
— Все осталось после войны. С немцами, японцами. Вы слишком молоды, чтобы помнить о ней.
— После войны?
— Ну, когда японцы были на Тиморе, достаточно было пересечь море, чтобы оказаться на СТ.
— СТ?
— Прошу прощения, это Северная территория. Как вам должно быть известно, японцы бомбили Дарвин и Брум, и все были уверены, что они перейдут в наступление. Чтобы дать им отпор, решили перевезти на север военную технику. Танки, аэропланы в ящиках, которые в случае необходимости можно быстро собрать. Но это не понадобилось, а со временем стало ясно, что и не понадобится: они так и не перешли в наступление. Все силы были брошены в другое место, в Новую Гвинею. Какую-то технику забрали, а что-то осталось здесь.
— Вы хотите сказать, что правительство Австралии просто бросило ее? — недоуменно спросила Джейн.
— Слышал, будто они забыли, куда ее свезли, — ухмыльнулся Стейнби. — А может, были слишком заняты. Во всяком случае, через три или четыре года после окончания войны большинство оставшейся техники исчезло.
— Вы хотите сказать, ее украли, не так ли?
Стейнби рассмеялся:
— Техника была, с позволения сказать, приспособлена к мирным делам, как там говорится: «Перекуем мечи на орала». В данном случае танки — на бульдозеры. А знаете, это совсем несложно, просто требуется много сварочных работ. Половина плотин на наших фермах, расположенных на СТ, сделана именно танками.
— И американцы не искали свою потерянную технику?
— Нет, леди. Они жаждали поскорее вернуться домой.
— И эти самолеты до сих пор летают? А откуда взялся «спитфай»?
— Многие давно этим интересуются. Он не был у американцев на вооружении, верно. Но я сам лично видел «спит».
— Вы знаете, кто летает на них? — спросил я. Это мог быть один из тех «лайтнингов», который участвовал в нашем похищении. И если так...
— Никто этого не знает. Страна большая, отыскать трудно.
— А если с помощью радара?
— Это чертово чудовище под названием радар! Но он есть только у военных — вооружение, принадлежащее АНЗЮС, поэтому воробьи вроде меня и летают свободно. Ребята на радарах ищут в основном китайцев да русских. Всего-то и надо опуститься до трехсот футов, и радар вас потеряет. Вот кто-то и держит «спит» у себя в амбаре и катается на нем в свое удовольствие. Молодые развлекаются тем, что пролетают прямо над головами фермеров. Смешно глядеть на перепуганных людей. Затем взмывают вверх и исчезают. «Джандакот» завален жалобами.
— "Джандакот" — это частная авиакомпания возле Перта, — пояснил я Джейн.
— Там есть музей авиации. В нем самая разнообразная информация, если вас это интересует.
Стейнби был прекрасным организатором. Прежде чем отправиться за нами, он заказал два места на дневном сверхзвуковом самолете, летящем из Кунунурры в Перт. Я сказал, чтобы он аннулировал их: у нас были еще кое-какие дела в Кунунурре.
— Ладно, — сказал он. — Вы хотите остановиться где-нибудь здесь?
Отказавшись от его рекомендаций, мы нашли небольшой мотель с плавательным бассейном и кондиционерами.
Здесь был телефон, и я взялся обзванивать все местные банки, чтобы узнать, не открывала ли в них счет миссис Грин или, может быть, арендовала сейф. Все отвечали «нет», кроме одного. Миссис Грин имела открытый счет в Перте, о котором я уже знал, а также сейф. Вызвав такси, я отправился в банк, оставив облачившуюся в купальник Джейн загорать с книгой возле бассейна.
Пока я ехал, мне рисовалась такая картина: коммивояжёр, остановившийся переночевать в нашей гостинице, увидел возле бассейна очаровательную девушку и, делая попытку познакомиться с ней, спрашивает: «Что вы читаете, дорогая?» — «Справочник по боевым танкам», — отвечает та...
Служащий банка был очень осторожен: оглядев меня, тщательно проверил удостоверение, потом послал охранника принести ежегодный юридический справочник и, позвонив в Перт, дал Шарлин мое подробное описание.
— У вас длинные ресницы? — сухо спросил он.
Я похлопал перед ним глазами, чтобы он убедился сам, после чего мы наконец спустились в подвал, и он открыл сейф. Внутри лежал небольшой синий пакет.
Больше ничего.
Я увидел британский паспорт, выданный в 1947 году Мэри Эллен Грин. Служащий положил его в конверт, и я ушел.
Вернувшись в отель, я надел плавки и спустился в бассейн.
— Привет! — Джейн подняла на меня глаза. — Ну как, повезло?
— Да, — Я протянул ей конверт. — И все?
— Давай посмотрим.
Паспорт ни разу не продлевался, поэтому через пять лет утратил силу. С фотографии на нас смотрела Мэри Эллен, ее лицо нельзя было назвать очаровательным, но оно было красивым для ее возраста: седеющие волосы, высокие скулы, ясные глаза, прямой нос.
В то время ей было около пятидесяти, на столько она и выглядела. Джейн долго смотрела на фотографию, потом сказала:
— Она выглядела так же и в двадцать.
— Неужели?
Джейн игнорировала мое замечание и пролистала странички паспорта.
— Только одна длительная поездка. Здесь нет штампа об отъезде из Австралии и прибытии в Англию.
— Мэри Эллен была британской подданной.
— В те годы все австралийцы являлись британскими подданными?
— Нет. Либо австралийскими, либо британскими.
— "Интересно, она так и сохранила подданство Англии?
— У нее было двойное гражданство. Мэри Эллен до конца своих дней оставалась англичанкой.
— Черт! — внезапно воскликнула Джейн.
Резиновая полоска, шедшая по корешку паспорта и прикрепленная в месте, где содержались сведения о сделанных прививках: желтая малярия, оспа и т.д., — внезапно лопнула, и в руки Джейн посыпались бумаги. Собирая их, она с улыбкой прочитала одну:
— Каюта 147. «Астурия».
— Они плавали в Англию?
Джейн перевернула страницу.
— Нидерланды. Она была в Голландии. Порт прибытия — Хук.
— Они, — поправил я. — Не одна же она путешествовала?
— Не знаю, здесь только ее паспорт. Может, она беспокоилась, чтобы ее паспорт не потерялся, потому и хранила его в сейфе? Но почему нет паспорта Грина? Где он?
— Потерян или выброшен, — сказал я. — Зачем его хранить, если Грин умер много лет назад?
— Или украден, — спокойно добавила Джейн.
— Не могу представить себе зачем. Паспорт был действителен до 1952 года. Грин умер в 1971-м. Сейчас его использовать нельзя. Возможно, ей не хотелось ворошить воспоминания о счастливых днях, и она сожгла этот паспорт.
— Хм-м. Звучит неубедительно. — Джейн нахмурилась. — Все же мы очень мало о нем знаем. У нас нет их брачного свидетельства, фотографий.
— Есть шанс, что в департаменте, где выдаются паспорта, осталась его фотография.
— И, помимо этого, мы знаем, что его звали Джон Джозеф Грин и умер он в 1971 году.
— Нам известно больше.
— Что еще?
— Когда они поженились, он был или холостяк, или разведен.
— Может быть, он двоеженец?
— Не старайся тщательно отыскивать других отпрысков, — посоветовал я. — Думай об утверждении завещания.
— Ты сказал, что все уже мое, что все подписано и так далее...
— Это тебе не поможет, если найдутся законные сыновья.
— Давай надеяться, что не найдутся. Так зачем же они ездили в Голландию?
— Я там никогда не был. Расскажи мне.
— Тюльпаны, сыр, беспошлинное спиртное и сигареты...
— Они отправились туда на чертовски огромном лайнере. Между прочим, я не заметил на ферме признаков того, что они оба любили выпить. Ни пустых бутылок, ни пепельниц.
— Я уверена, что она не пила.
— Почему ты так уверена?
— Они были методистами, Мэри Эллен и моя бабушка. Трезвенность внушалась им с раннего детства и так глубоко и серьезно, что это осталось на всю жизнь. Когда им было шесть лет, они дали обет. Я видела его, он висел у бабушки в небольшой деревянной рамке.
— Он обязывал, этот обет?
— Да, дело чести. В Австралии не так?
— Подобное здесь крайне редко, Джейн. Раз уж мы заговорили на эту тему, как насчет того, чтобы выпить пива?
Мы сидели в тени, но все равно было очень жарко.
— Не думаю, что когда-нибудь откажусь от пива.
Когда я вернулся с двумя ледяными бутылками, обернув их салфетками, чтобы не отморозить руки, Джейн сказала:
— Из Голландии они отправились в Бельгию.
— Большая прогулка?
— Могу понять, почему они туда поехали. У нее был брат, он погиб в Сомме.
— Я думал, это во Франции.
— Это во Фландрии. Знаешь, есть французская Фландрия и бельгийская. Они поехали на его могилу.
— Возможно, ты права.
— Порт Хук. Странно.
— Почему?
— Очень неудобно туда добираться, если ты находишься в Йоркшире.
— Может быть, они не были в Йоркшире? Ведь легче ехать из Лондона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36