– Моя жена умерла при родах. Это было три года назад. Я уже говорил, что не собираюсь жениться на твоей сестре. Почему бы тебе не намекнуть об этом за ужином? Не хочу быть с ней грубым, Джесси, но не имею ни малейшего намерения жениться.
– А я вам нравлюсь?
– Нет, не особенно. Ты несносная приставала, Джесси. Но зато хорошая наездница. И не смотри на меня так страдальчески. Хорошо, хорошо, нравишься... иногда. Ты доела? Хочешь еще?
– Нет. Если бы от этого я хоть немного прибавила в груди, дело другое, но все напрасно. Гленда всегда выставляет грудь напоказ. Она очень хорошенькая.
– Кому это интересно?
В следующий четверг Джесси вошла в книжную лавку Комтона Филдинга не в лучшем настроении, поскольку Джеймс, как и обещал, обогнал ее в субботу на добрых два корпуса. Отец долго ворчал, а потом отправился в Марафон с бутылкой шампанского, и они с Джеймсом напились, как забулдыги.
Джесси надеялась, что наутро Джеймс проснется с жесточайшего похмелья, но он был в церкви на воскресной службе вместе с матерью, сестрой и Джиффом и слушал, как Уинси Иеллот уговаривает в своей проповеди прихожан быть скромнее в повседневной жизни. Джесси злобно ухмыльнулась Джеймсу.
Она подождала, пока мистер Филдинг отпустит покупателя, и подошла к ученому, протягивая дневник.
– Ну что скажешь, Джесси?
– Увлекательно. Описания настолько живые, словно я сама там побывала. Не все, конечно, но я читала с огромным интересом.
– В таком случае почему ты хмуришься?
– О, просто вспомнила, как пару раз подумала, что все это мне смутно знакомо. Глупо, конечно. Мне бы хотелось купить его, мистер Филдинг. Может, у вас есть еще один для меня? Если, конечно, вы не получили новых романов?
У мистера Филдинга действительно оказался еще один дневник, и Джесси немедленно заплатила за него. Дневник был написан английским моряком, который в начале XVIII века преследовал пиратские корабли и вешал пиратов на реях.
Мистер Филдинг вышел вместе с Джесси на улицу и сказал на прощание:
– Наберитесь терпения, Джесси. Этот парень был, по всей вероятности, не очень умен и то и дело повторяется, но, возможно, вы найдете забавными его откровения.
– Надеюсь...
Джесси испуганно осеклась, одновременно увидев и услышав летевший прямо на нее фургон. Возница нахлестывал лошадей, ронявших на землю хлопья белой пены. Копыта громко стучали по утоптанной земле. Этот человек, должно быть, безумен. Или пьян. Джесси едва удалось отпрыгнуть обратно на тротуар. Она тяжело дышала, не в силах опомниться от страха, подобного которому в жизни не испытывала. Однако фургон по-прежнему мчался на нее. Кучер бешено размахивал кнутом, направляя лошадей к тому месту, где стояли мистер Филдинг и Джесси.
В последний момент Комтон схватил ее и отбросил прямо на дверь лавки. Джесси ударилась головой о створку и потеряла сознание.
– Боже мой, Джесси! Очнитесь, девочка!
Через несколько секунд Джесси пришла в себя и уставилась на бледного как смерть Комтона.
– Голова болит. Этот человек – сумасшедший. Он пытался меня убить.
– Нет, – покачал головой Филдинг. – Думаю, он просто был пьян и все это глупая случайность. Не стоит беспокоиться, Джесси.
– В таком случае почему же он гнал прямо на меня?
– Не знаю, но порасспрошу людей.
– Может, он охотился на вас, мистер Филдинг?
– Возможно, – согласился тот и широко улыбнулся: – Вероятно, он когда-то просил меня давать уроки игры на скрипке, а я отказался.
Только тогда Джесси слегка усмехнулась. За ужином она обо всем рассказала родным.
– Ни один человек в здравом уме, – категорично заявила мать, – не стал бы убивать тебя, Джесси. Впрочем, бывает всякое. Либо Комтон Филдинг был прав, и у него появились враги.
Гленда положила в рот кусочек бланманже, облизнула губы и небрежно бросила:
– Мама права. Кто может заинтересоваться тобой настолько, чтобы захотеть убить? Вздор! И твоя история – сплошная чепуха!
Отец, до сих пор молчавший, медленно выговорил:
– Все произошло точно так, как ты сказала, Джесси? Хорошо, я сам поговорю с Комтоном. А пока забудь об этом, дорогая. Ешь тушеную свинину. Вот и молодец.
Отец больше не упоминал об этом. Ко дню следующих скачек Джесси и сама забыла о случившемся, поклявшись ни за что не уступить Джеймсу. Но жокей из Виргинии попытался выбить ее из седла рукояткой хлыста, и вообще день выдался ужасным – многие жокеи были ранены и покалечены, и ни Джеймс, ни она не пришли первыми.
Глава 8
Идеальная чистокровная лошадь рождена, чтобы участвовать в скачках, натаскана на выигрыш и мчится вперед, пока не разорвется сердце.
Балтимор , штат Мэриленд
Апрель 1822 года
Увидев Джесси, выходившую из маленькой модной лавки, Джеймс никак не мог уразуметь, какого дьявола она там делала. Он приветливо помахал девушке и пригласил к Болбони поесть мороженого. Джеймс сам не знал, что сподвигло его на это, но так уж вышло. Вероятно, потому, что оба проиграли на последних скачках.
Однако восторг Джесси снова был тревожно очевиден, и это совсем не понравилось Джеймсу. Они обсудили скачки и, ко взаимному удивлению, обнаружили, что сочувствуют друг другу, а подобное случалось крайне редко. Джеймс даже заказал ей вторую порцию мороженого и при этом не отпустил ни одной ехидной реплики.
В этот момент мистер Парвис, старый репортер из «Федерал газетт», ворвался в кондитерскую с воплем:
– Аллен Белмонд только что найден застреленным! Пуля прошла через рот!
– О Боже! – воскликнула Джесси. – Так он мертв, мистер Парвис?
– А, Джесси, это вы! Да, мертвее скумбрии, пойманной в Патапко неделю назад! Весь затылок разнесло! Бедняжка – жена нашла его в одной из шорных кладовых.
– Какой ужас! – ошеломленно проговорил Джеймс. – Не могу представить, что Аллен способен застрелиться.
– О нет, – – покачал головой мистер Парвис, потирая руки. – Кто-то прикончил его.
Джесси подумала о милой, беспомощной, хрупкой Элис и вздрогнула. Она любила Элис, возможно, потому, что та никогда дурного слова не сказала о ее пристрастии к скачкам и мужской одежде. Именно Элис посоветовала ей огуречный сок для осветления веснушек.
Представив, во что превратилась голова Белмонда, девушка задохнулась: ее чуть не вырвало прямо в подтаявшее мороженое.
– Джесси, ты расстроена из-за бедной Элис Белмонд, – произнес Ослоу Пенни, – и я вполне тебя понимаю. Завтра увидитесь, и сможешь кудахтать над ней, сколько душе угодно. Но сегодня никаких вздохов и слез. Вот так. Лучше пожуй соломинку, надвинь пониже шляпу, чтобы защитить от солнца свою красивую белую кожу, и послушай историю кота Грималкина.
– Хорошо, Ослоу.
Джесси опустила пониже вытертую кожаную шляпу, устроилась поудобнее на вязанке сена, подтянула колени к подбородку и впилась зубами в толстую соломину.
– Ты помнишь, что все американские чистокровки произошли от трех жеребцов.
– Да. Турок Байерли, араб Годолфин и араб Дарли.
– Совершенно верно. Так вот, араб Годолфин родился в 1724 году. И выбрал себе в товарищи не конюха, не своего владельца и даже не ослика. Он подружился с котом Грималкином. Чертов полосатый котяра взбирался на него и ехал, гордый и самодовольный, взирая на мир, словно какой-нибудь проклятый принц. Кот ел вместе с жеребцом, расчесывал когтями его гриву и спал, обвившись вокруг его шеи. Никто не мог понять, почему конь и кот так неразлучны, но самое страшное случилось, когда Грималкин сдох. Жеребец словно с ума сошел. Не ел целыми днями, никого не подпускал и чахнул на глазах. Пытался затоптать любую кошку, которая попадалась ему на пути. Говорят, его даже похоронили рядом с Грималкином.
– Хорошая история, Ослоу. Но я думаю, ты все выдумал.
– Вовсе нет. Ослоу сказал чистую правду.
– Господи, Джеймс, вы-то что здесь делаете?
– Питер шепнул, что вы обмениваетесь совершенно невероятными историями.
– Она расстроена из-за несчастной Элис Белмонд. Правда, не понимаю, почему. Ведь та наконец избавилась от негодяя мужа. Я хотел немного развеселить ее, и мне это удалось.
– Прекрасно. Не изводи себя, Джесси, не стоит. Это новая шляпа?
– Я нашла ее в сундуке на чердаке. Ее нужно только почистить и немного переделать. Но она мне нравится.
– Да, она тебе определенно идет. И защищает твой нос от солнца. Однако я, кажется, чувствую запах нафталина. Сколько лет этой штуке, Джесси?
– По-моему, она принадлежала еще моему деду.
Он снова оглядел Джесси, покачал головой и объявил:
– Пришел Гордон Диккенс, здешний судья. Он хочет поговорить об Аллене Белмонде. Кажется, Гордон прослышал о том скандале, что произошел за несколько дней до гибели Аллена, когда тот был так зол, что хотел немедленно забрать Суит Сьюзи. Джесси, почему ты хватаешься за горло? И с чего ты так побелела?
– Я действительно угрожала ему, Джеймс. В присутствии свидетелей. Вам пришлось едва ли не силой оттащить меня от него. Как, по-вашему, меня повесят?
– Нет. Неужели я и впрямь оттаскивал тебя от него? Странно, ничего подобного я не помню. Ну же, поднимайтесь оба! Денси Хулахен здесь, так что все герои того вечера в сборе.
Гордон Диккенс ненавидел чай с того времени, как мачеха заставляла пить его, пока штанишки пасынка не становились мокрыми. «Превосходное наказание для языкастого маленького негодяя», – удовлетворенно заявляла она каждый раз, как он терял выдержку и мочился.
Гордон ненавидел даже тех, кто пьет эту мерзость, потому что ему немедленно хотелось облегчиться. Он едва сдерживался, наблюдая, как Джесси Уорфилд подносит чашку к губам, но поделать ничего не мог. Он здесь, чтобы выполнить свой долг. И нужно быть настороже. Необходимо не только прислушиваться к словам, но и тщательно изучать выражение их лиц.
Отец частенько повторял:
«Если знать, что искать, можно всегда распознать вину в глазах мужчины или женщины».
Он не слишком понимал, что это значит, но всегда внимательно присматривался. Сейчас он даже не имел права думать о своей пухленькой жене, теплой и обнаженной, с восхитительно спутанными волосами, ожидавшей его в супружеской постели.
Гордон судорожно сглотнул и вынудил себя думать о служебных обязанностях. Он перевел взгляд с девушки на Денси Хулахена и Джеймса Уиндема и откашлялся.
– Хотите горячую булочку, Гордон?
– Нет, Джеймс, спасибо. Я бы желал услышать, что случилось после того, как Джесси Уорфилд привела обратно кобылу. Томас, вы тоже зайдите. Вы ведь были здесь той ночью.
– Совершенно верно, мистер Диккенс, – сухо произнес Томас, давая понять, что знает свое место. – Бедная мисс Джесси была вся в крови, а мистер Джеймс едва успел подхватить ее. Да, сэр, не до веселья нам было.
– Расскажите подробнее обо всем, что произошло.
Вытянув из собравшихся все факты, Гордон пригладил усики, уставился на Джесси и заметил:
– Насколько я понимаю, вы и мистер Уиндем – соперники. Я всегда ставлю на Джеймса, но вы в пяти случаях из десяти приходите первой, что, конечно, никуда не годится. Я сам видел, как вы пытались теснить его конем и даже брыкались, а он хотел загнать вас в канаву. Вы враги. С какой стати вы вдруг защищаете его и угрожаете Аллену Белмонду? И почему вообще взяли на себя труд спасти кобылу? Она вам не принадлежит.
– Мне нравится Суит Сьюзи. Прекрасная кобылка. Вы, конечно, не нашли тех, кто ее украл? Или того, кто нанял этих двоих?
Гордон был слишком занят, готовясь к собственной свадьбе, а потом стараясь поскорее приобщиться к радостям брачной постели, чтобы уделить внимание грабителям, но, конечно, не признался ни в чем подобном. Он вспомнил о том, как провел утро, и, покраснев, поспешно встряхнулся. Кому нужна эта проклятая лошадь, когда Элен лежит и ждет его, улыбаясь, протягивая руки.
– Пока еще нет, – сказал он вслух, голосом таким же ледяным, как весенний балтиморский ливень. – Вы не ответили на мои вопросы, мисс Уорфилд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57