Обидно!
Хозяева пригласили и семейного врача, Джорджа Рейвна, с молодой женой. Поскольку Джордж, по словам Маркуса, не раз спасал жизнь Дачесс и его собственную, граф не возражал против его общества, особенно теперь, когда тот женился и перестал смотреть на графиню с таким неприкрытым вожделением, как раньше. Хорошо бы он находился рядом – никогда не знаешь, что случится, да еще во время такого важного события, как свадьба.
Епископ Йоркский был страшно разочарован, осознав, что ни один человек из присутствующих не удивляется невероятному факту женитьбы кузена самого графа Чейза на ничтожной няньке мастера Чарльза, обладающей к тому же совершенно неприличными для женщины познаниями в лошадях. Однако, будучи человеком осмотрительным и благоразумным, он поделился своими сомнениями исключительно с графом, который немедленно начал рвать на себе галстук, забыв, что потратил добрых десять минут, пытаясь завязать его как следует. Но ничего не попишешь, пришлось применить срочные меры, чтобы хоть как-то успокоиться, иначе он попросту впечатал бы несчастного в обюссонский ковер.
Френсис Хоксбери, графиня Ротермир, поздравила Джеймса и обратилась к новобрачной.
– Ну а теперь, когда вы сумели накинуть на него уздечку, дорогая, – объявила она, легонько похлопав ее по плечу, – покажите ему, кто хозяин, когда он начнет брыкаться, а потом правьте бархатной ручкой в железной перчатке.
– Джеймс, – вмешался подошедший Маркус, – вижу, тебя уже сравнивают с норовистым жеребцом.
– И это очень ему идет, – заметила Джесси, улыбаясь графине Ротермир.
– Я буду кусать ее за шею, чтобы держать в повиновении, – объявил Джеймс, – а возможно, и отвешу ей легонький шлепок по крупу, чтобы она шла в том направлении, какое укажу я.
– Вы оба просто невыносимы, – рассмеялась Дачесс. – Однако все закончилось благополучно; епископ уже поглядывает на бутылку шампанского, а Баджер приготовил свадебный обед, после которого все гости будут молить дать им приют в нашем доме.
– Все-таки удивительно, как вы ухитряетесь оставаться такими худыми, – покачала головой Джесси.
– Это все проклятая узда, – пожаловался Маркус. – Я лягаюсь и лягаюсь в попытке добраться до Дачесс, но она лишь улыбается и приказывает мне скакать дальше, утверждая, что некоторые ограничения полезны э-э-э... Для определенных органов моего тела.
За здоровье новобрачных было провозглашено немало слов. Наконец Джеймс поглядел на жену и присвистнул:
– Да ты пьяна, Джесси! Признайся, ты никогда не пила вина, верно?
Джесси икнула и попросила еще один бокал.
– О Господи, – охнула Дачесс. – Ты все еще собираешься отправиться в Кендлторп на ночь, Джеймс?
– Да. Я хочу домой.
– Пойдем, Джесси, – попросила Дачесс ангельским голоском, которому никто не мог сопротивляться, и повела новобрачную наверх.
Поскольку они должны были ехать верхом, Дачесс и Мэгги помогли ей переодеться в роскошную амазонку, заказанную самой графиней, цвета обработанного золота с более темной отделкой на плечах и по подолу. Удивительный оттенок придавал коже смуглое сияние, а волосам – отблеск великолепного заката.
Когда Джесси была одета и Мэгги любовно поправила последний «ручеек», Дачесс прикрепила к ее волосам крошечный цилиндр и отступила. Выкрашенное в желтый цвет страусовое перо красиво обрамляло щеку.
– Вы прекрасны.
– А что, если Джеймс скажет, что я похожа на потаскуху? – встревожилась Джесси. Действие двух бокалов шампанского давно выветрилось.
– В таком случае он просто идиот. А если он будет вести себя как идиот, – посоветовала Мэгги, – возьмите и укусите его. Мужчинам нравятся любовные укусы, исправительные укусы, как я их называю. Дорогой Самсон мурлычет, как мерзкая ободранная кошка его светлости, когда я прихватываю зубами его за плечо, а потом...
Дачесс тактично откашлялась.
– Мэгги, ты не посмотришь, готов ли Джеймс к отъезду?
Мэгги, которой нельзя было отказать в сообразительности, подмигнула Джесси и вышла, бросив на ходу:
– Вы выглядите ослепительно, Джесси. Вне всякого сомнения. Я хочу, чтобы вы смотрели на мужчин, пока будете спускаться вниз. Увидите, каждый будет страдать от приступа острой похоти, стоит им лишь бросить на вас взгляд.
– Это правда, – подтвердила Дачесс, как только Мэгги очутилась за порогом. – Ну, Джесси, вы хотите о чем-то спросить меня?
– Спросить? Ах, да, насчет постели?
– Совершенно верно. Считайте меня старшей сестрой и ничего не стесняйтесь.
– По-моему, я все знаю, Дачесс. В конце концов, я росла вместе с лошадьми, Джеймс зайдет мне за спину, приподнимется и воткнет в меня эту штуку. Вот и все.
Дачесс очаровательно улыбнулась.
– Что же, возможно, вас ждет сюрприз. Но можете поверить, Джеймс все сделает как надо.
– Конечно.
Джесси отвернулась, подошла к окнам и уставилась на широкий восточный газон. Интересно, куда подевались Фред и Клоринда сегодня, в день ее свадьбы.
– Он был женат раньше. И все знает о женщинах, – тихо пробормотала она.
– Джесси? Это вас тревожит?
Джесси взмахнула рукой, словно пытаясь отогнать неприятные мысли, и снова повернулась лицом к Дачесс.
– Нет, это глупо. Я только сейчас об этом подумала. Просто, если у него уже была жена, ему известно обо всем больше, чем мне. Она была красивой, Дачесс?
– Алисия? Д-да... в общем, красива. Очень маленькая, с золотистыми волосами, как у ангелов на картинах, и самыми синими глазами на свете. Но довольно о ней. Бедняжка умерла давным-давно. Трагедия, конечно, но что общего это имеет с вами, Джесси?
– Она помогала Джеймсу в Кендлторпе?
– Если вы имеете в виду, помогала ли она ему объезжать лошадей и чистить стойла, ей это даже в голову не приходило.
– Она просто сидела в гостиной и разливала чай? Не ездила верхом и не участвовала в скачках? – с таким ужасом спросила Джесси, что Дачесс невольно улыбнулась.
– Забудьте о ней. Ну а теперь посмотрим, готов ли ваш муж к отъезду.
Епископ Йоркский воззрился на Джесси, словно та была экзотической птичкой, залетевшей в Чейз-парк неведомо откуда. Возможно, после такого количества шампанского он даже не узнал в ней новобрачную.
– Полагаю, – звучно произнес он, – этот золотистый костюм для верховой езды сшит по американской моде? Но одобрила ли ее милость столь нетрадиционный покрой?
– Одобрила, – поспешно вставила Дачесс и, взяв Джесси за руку, поскорее оттащила прочь. Новобрачная попрощалась с гостями и умоляюще поглядела на хозяйку.
– Вы очень хорошо отнеслись ко мне, хотя я этого не заслужила. Могу я иногда видеться с Чарльзом и Энтони?
– В любое время, – ответил подоспевший граф, обнимая Джесси. – Кстати, эти чертовы зануды, именуемые нашими слугами, ждут на крыльце, чтобы пожелать вам счастья.
– Да, пойдем, Джесси, – попросил Джеймс и, взяв ее затянутую в перчатку руку, повел к огромным массивным дверям, ведущим к истертым десятками ног каменным ступенькам, на которых уже стояли все четверо «зануд» с широкими улыбками на лицах.
Баджер вручил Джеймсу огромную закрытую салфеткой корзину.
– Я положил вам несколько бараньих котлет, огурцы, немного яблочного пудинга и ваше любимое блюдо, вареную телячью ножку. Вам, конечно, захочется пить, так что я сунул туда и шампанское. Оно очень холодное. Выпейте его поскорее.
– А это склянка с кремом для вас, Джесси, – перебила его Мэгги. – Не забывайте, теперь вы не можете накладывать его перед сном, иначе муж начнет либо смеяться, либо плакать, в зависимости от настроения.
– Я хочу подарить вам серьги, Джесси, – объявил Самсон. – Моя Мэгги заверяет, что они будут исключительно смотреться в ваших крохотных ушках.
– Господи, Самсон, да это сапфиры!
– Да, Мэгги примерила их, желая убедиться, что они вам пойдут. Приложите их к мочкам – вот так, и пусть остальные скажут. Что вы думаете, мистер Баджер?
– Мне кажется, – медленно выговорил Баджер, внимательно изучая серьги, – они не идут к золоту. Слишком яркий цвет, и убивает именно этот оттенок желтого. Да, это все равно, что я подал бы сладкий картофель с черникой! Никогда не носите сапфиры с этой амазонкой!
– А по-моему, цвета прекрасно дополняют друг друга, – возразил Спирс, мягко отодвигая Баджера, чтобы получше видеть. – Но я согласен, мистер Баджер, сладкий картофель ужасно выглядит рядом с черникой.
– Что ж, – вздохнула Мэгги, – я не могу получить их обратно, поскольку Самсон уже подарил серьги вам. А как по-вашему, Джеймс?
– Мне нравятся ее уши сами по себе, без всяких украшений.
У Баджера был вид кондитера, чей торт только что безнадежно сел. Спирс поджал губы, словно строгий судья. Самсон уставился на уши жены, ухмыляясь без зазрения совести. Однако Мэгги лишь похлопала Джесси по руке и велела делать с серьгами все что захочется:
– Пусть Джеймс выберет туалеты, которые лучше всего к ним подойдут.
Спирс сурово нахмурился, и Джесси поняла, что он не сводит глаз с Джеймса. Черный костюм делал его похожим на священника.
– Спасибо, Спирс, – прошептала она.
– Позаботьтесь о Джеймсе, – посоветовал он, и Джесси едва сдержала смех.
– Да, постараюсь.
– И проследите, чтобы он не сбился с пути.
– Какого пути, Спирс? – поинтересовался Джеймс, перекладывая корзину из одной руки в другую. – Эти чертовы котлеты весят почти столько же, сколько новое седло, которое я купил для Джесси.
– Какое седло?
– Не важно. Это сюрприз. Клянешься, что будешь долго и громко удивляться, когда я наконец подарю его тебе?
– Даю слово. Так о каком пути идет речь, Спирс?
Спирс расплылся в улыбке:
– Узнаете в свое время, Джесси. Если мы понадобимся, дайте знать. Мы немедленно приедем. Обещаете?
– Обещаю, – кивнула Джесси и, привстав на носочки, поцеловала его в щеку. – От вас хорошо пахнет, Спирс. Пользуетесь кремом Мэгги?
Баджер взорвался смехом. Мэгги хмыкнула. Самсон фыркнул. Спирс не шевельнулся. Новобрачные расхохотались и, помахав руками на прощание, поскакали по чудесной, обсаженной деревьями подъездной аллее Чейз-парка. Джеймс сидел на Бертраме, сером берберском жеребце с белым носом, из конюшен Крофта, а Джесси – на Эсмеральде, гнедой кобыле, потомке Турка Байерли, купленной у графа Ротермира.
День был теплый, солнце ярко светило, по небу плыли пушистые белые облачка. Через четверть часа Джесси спросила:
– Джеймс, не можем ли мы открыть шампанское?
Джеймс удивленно покосился на жену. Она не сказала ни единого слова с тех пор, как они покинули Чейз-парк. И целиком сосредоточилась на лошади – Джеймс распознал этот решительный взгляд, которому часто был свидетелем на скачках. Но к чему сейчас такая напряженность?
Джесси разрумянилась, непокорные пряди выбились из-под кокетливой шляпки, длинное перо ласкало щеку.
Джеймс показал влево, где за невысокой белой изгородью красовалась маленькая кленовая рощица:
– Там, за деревьями, есть небольшой луг.
Они легко взяли препятствие, и Джесси поехала вслед за Джеймсом по узкой тропинке, которая неожиданно кончилась крошечной круглой лужайкой, утопающей в ярких розовых и красных розах, фиолетовых колокольчиках, белой кашке и желтых лесных фиалках. Джеймс обошел лужайку, отыскал камень, поросший мхом, достаточно плоский и большой для двух человек, поклонился Джесси и торжественно объяснил:
– Не хочу мять цветы. Мох – дело другое.
Они расстелили скатерть и разложили угощение Баджера. Джеймс открыл шампанское, разлил по бокалам и, смеясь, бросился подбирать губами драгоценную жидкость, которая переливалась через край.
– Возьми, Джесси.
Они весело чокнулись.
– Почему ты так внезапно захотела шампанского?
– Подумала, что, если выпью всю бутылку, ты сможешь побыстрее с этим покончить.
– С чем именно?
– Не будь глупым.
Она несколькими глотками прикончила шампанское и протянула ему бокал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57