Дукесса сидела в мягком кресле перед камином, глядя на языки пламени.
— Привет! — сказал он. — Я пришел пожелать тебе спокойной ночи, как и обещал.
— Уходи, Марк, — ответила она, едва глянув в его сторону.
— Нет, не могу. Я написал Селесте лишь сегодня в полдень. Она сможет прибыть сюда не раньше, чем через четыре дня, до ее приезда я намерен по-прежнему развлекаться с тобой.
— Кажется, я уже предупредила тебя, — сказала она, складывая руки на коленях и стараясь не замечать его больше, держаться отстраненно и безразлично.
Издав вздох мученика, он вдруг наклонился и стал целовать ее лицо.
— Какой приятный запах, — говорил он, — впрочем, он у тебя всегда такой…
— Спасибо, Марк. Но я не желаю быть инструментом твоего наслаждения. И мне вовсе не скучно одной в постели. Иди к себе и помечтай о Селесте.
— Инструментом моего наслаждения… — повторил он, беря ее вдруг на руки. Возле постели он вытряхнул ее из халата, развязал ленту на груди и спустил с плеч ночную сорочку. — Ты божественно сложена, — объявил он после продолжительной паузы, не отрывая от нее глаз. — Бог думал обо мне, создавая тебя, это ясно. Твои формы приводят меня в восторг, Дукесса!
Она застыла, глядя с безразличием куда-то в сторону. Марк нежно прикоснулся к ее груди.
— Прекрасные формы… Но какая же ты загадочная, Дукесса! Я никогда не знаю, чего мне ждать от тебя — станешь ты в ответ молчать или кричать?!
— Да, и никогда не поймешь меня, потому что ты — проклятый грубый упрямец.
Рассмеявшись, он провел рукой по ее бедрам и животу. И вдруг, отступив назад, она издала резкий крик. Глаза ее были расширены и беспомощно блуждали по сторонам. Потом, отвернувшись, она побежала от него.
— Дукесса! — Он сделал к ней шаг и тут с ужасом увидел, как она опускается на колени возле ночного горшка. Ее тошнило. Опустившись с ней рядом, он поддерживал ее, убирая одновременно волосы с лица.
— Мне не нравится это. Тебя уже тошнило сегодня утром, теперь опять. Я знаю в Дарлингтоне врача с очень хорошими рекомендациями, сейчас же пошлю за ним.
Ее била дрожь. Поднявшись, он принес халат, закутал ее и на руках отнес в постель.
— Полежи спокойно, Дукесса. Я скоро вернусь, не вставай до моего возвращения!..
Вернулся он через пять минут, и с ним вместе в комнату вошли Баджи, Спирс и Мэгги, одетая в синее атласное платье с огромным декольте, способным повергнуть в шок даже викария. Марк объяснял им всем:
— Ей уже было плохо сегодня утром, и вот теперь опять. Я знаю хорошего врача в Дарлингтоне. Баджи, необходимо послать за ним!
Баджи закашлялся.
Спирс старательно изучал рисунок из виноградных гроздьев на каминной решетке.
Мэгги задумчиво расправляла платье у себя на талии. Марк нахмурился.
— Что здесь, черт побери, происходит? Почему все молчат, Баджи?
Спирс сказал, обращаясь к Дукессе:
— Мэгги сейчас принесет специально приготовленное печенье, оно успокоит твой желудок.
— Какого черта! Откуда тебе известно, что может успокоить ее желудок?
— Ничего страшного, милорд, — начал Спирс своим важным голосом доброго дядюшки. — Совершенно не о чем беспокоиться. Просто организм ее сиятельства перестраивается для выполнения совершенно естественной функции.
— Что еще за естественная функция? Разве ты забыл, что ей хорошенько дали по голове две недели назад? Тут вмешался Баджи.
— Дукесса ожидает потомства, милорд. Она носит наследника. Ее позывы на рвоту совершенно естественны вначале и скоро пройдут. Мистер Спирс считает, что недельки через три она будет чувствовать себя нормально. Бывает, это затягивается, но мы все знаем, какой у нее сильный организм, она, несомненно, справится с этим за три недели.
В комнате установилось неловкое молчание. Первой его нарушила Дукесса.
— Со мной уже все в порядке. Пожалуйста, оставьте нас с Марком! Поверьте, это очень важно, прошу вас.
Марк закрыл за ними дверь, поворачивая ключ в замке.
— Как ты себя чувствуешь теперь? — обратился он к ней. — Может быть, хочешь что-нибудь поесть?
Она отрицательно покачала головой.
Он видел, что в лице ее нет ни кровинки, глаза расширены, а тело подрагивает от изнеможения.
— Ты знала? — спокойно спросил он.
— Нет.
— И я должен верить тебе?
— Можешь не верить. Ты ведь знаешь, что все Уиндемы страшные лгуны, включая и меня.
— Ты носишь моего ребенка. Но это невозможно. Эти идиоты наверняка ошибаются. Твоя рвота — это последствия сотрясения мозга.
— Очень хорошо. Успокойся. Да, это невозможно. Только хватит препираться. Это не твой ребенок, я наставила тебе рога. Не забывай о мужчине, который содержал меня в “Милом Крошке”.
Марк выглядел растерянным, непонимающим, был похож на человека, в которого угодил выстрел, но он еще не успел почувствовать боли.
— Ничего не понимаю, я был с тобой всего несколько раз, и почти всегда мне удавалось контролировать себя. Женщина не может забеременеть так быстро. Для этого с ней надо быть много, очень много раз.
— Как видишь — нет, это вовсе не обязательно. Он начал нервно расхаживать по комнате. Она с обожанием смотрела на полы его развевающегося халата, смуглые волосатые голени, босые ступни. Как он был прекрасен — этот мужчина. Не хотевший ее ребенка! О, она все же забеременела, ее тело приняло его семя! Интересно, когда это случилось? В ту ночь, когда она утратила девственность, или потом, во второй раз? Хотелось петь, кричать и танцевать.
— У тебя не было месячных с тех пор, как мы были вместе в Париже?
Она покачала головой.
— Проклятие, неужели ты не догадалась, что с тобой не все в порядке? Нет, не может быть, это случилось потом. Назови мужчину, который был с тобой после меня!
— Извини, но я не похожа на тех женщин, с которыми тебе приходилось иметь дело.
— Разве тебе не показалось странным отсутствие месячных, отвечай?!
Она медленно кивнула, глядя ему прямо в глаза.
— Я не хотел ребенка, и ты отлично знала это! Дукесса молчала, хотя его слова разрывали ее. Она делала над собой усилие, чтобы не кричать на него в ответ.
— Ты добилась своего.
После этих в ярости брошенных слов ее лицо из белого превратилось в пунцовое.
— Ах, мужчины так не любят быть обманутыми! Но сами они только так и поступают. Мама говорила мне об этом. Они готовы сделать все, чтобы обмануть женщину, — это для них дело чести. — Но ее гнев исчез вдруг так же быстро, как и возник. Она даже улыбнулась ему. — Все, хватит, Марк. Ты станешь отцом, а я — матерью. Я ношу нашего ребенка.
— Нет, я отказываюсь быть послушной пешкой в игре твоего ублюдка-отца! Прости меня, ты ублюдок лишь по рождению, он — по своим проклятым делам! Я не желаю принимать это, Дукесса. Ты слышишь меня? Не верю, что ты беременна. Я не заслужил всего этого, черт побери, не заслужил! Я превосходно жил до смерти твоего отца, до тех пор, пока мне не пришлось стать его наследником. Он свихнулся и передал мне вместо наследства весь свой яд. Ты единственная женщина в мире, которую я не хотел ни за что, ни за какие деньги. Или нет, я хотел тебя, как ни одну женщину, с первого же раза, как увидел. Я был тогда четырнадцатилетним похотливым зверьком. Но я перестал хотеть тебя после того унижения, которому меня подверг твой отец. Ты изнасиловала меня, заставив принять свою девственность! Твою подлую душу бастарда не покоробило даже то, что я называл тебя при этом именем парижской шлюхи! Я желаю, чтобы ты убралась наконец из моей жизни вместе с этим чертовым ребенком! — Он ринулся в свою комнату.
— Я все поняла. Итак, ты желаешь, чтобы я завтра покинула этот дом?
Он приостановился, держась за ручку двери.
— О, я хочу, чтобы ты убралась отсюда сейчас же! Но выгонять тебя посреди ночи после очередного приступа слишком жестоко. А вдруг ты упадешь со ступенек? Я не желаю, чтобы меня обвиняли в этом, не желаю без конца слышать о тебе! — Шагнув в свою комнату, он захлопнул дверь.
Какое-то время она смотрела в оцепенении на закрытую дверь, потом медленно поднесла руки к своему животу. Он был еще плоским, но там уже был их с Марком ребенок.
Дукесса лежала, уставившись в потолок, пока не раздался стук в дверь. Это оказались Баджи, Спирс и Мэгги, державшая в руке небольшую тарелку, накрытую салфеткой. Дукесса отступила от двери, давая им войти.
— Попробуй это, Дукесса, тебе сразу станет легче, — говорила Мэгги, подводя ее к креслу возле камина.
Все почтительно замерли, наблюдая, как она откусывает свежеиспеченное печенье.
— Там, внутри, дольки яблока и свежий крем. Это рецепт моей тетушки Милдред, — сказал Баджи.
— Восхитительное печенье! — похвалила Дукесса.
— Твой желудок успокоился? — спросила Мэгги. Дукесса кивнула, продолжая жевать и глядя на огонь в камине. Она чувствовала, что они находятся здесь, чтобы успокоить ее и поддержать. Спирс прокашлялся.
— Его сиятельство.., э-э.., очень страстный человек, это прирожденный лидер. Он не привык болтать попусту неизвестно о чем. На военной службе он зарекомендовал себя как превосходный офицер, умеющий вовремя принять правильное решение. Солдаты всегда доверяли ему.
Вслед за ним продолжил Баджи:
— Разумеется, у него горячая голова. Он способен и на необдуманный поступок и может так сгоряча обругать кого-нибудь, что просто на месте столбенеешь. Но успокоившись, он смеется над собой. Мистер Спирс рассказывал мне, каким он был в детстве. Но несмотря на то что Марк всегда был заводилой и лидером, он умеет уважать чувства других.
— Я все знаю, — сказала Дукесса. — Он одержимый сорвиголова и часто переходит границы дозволенного. Но поймите наконец — Марк не желает ребенка от меня. Он достаточно ясно дал мне понять это только сейчас. И я не думаю, что он изменит свое отношение к этому. Марк не сейчас решил, что не хочет его, а с того момента, как узнал о завещании моего отца. Это никакое не горячее решение, а очередной взрыв…
— Ах, но он же не полный дурак, — сказала Мэгги, нахмурившись. — Его сиятельство не мог не знать, что после близости с ним ты, Дукесса, можешь забеременеть. Однако это не остановило его, он слишком хотел тебя, это всем ясно.
— Именно так, — поддержал ее Баджи. — Если он желал тебя, он не может не хотеть ребенка. Марк не так глуп и знал, что должно последовать…
— Вы ничего не поняли! — резко оборвала его Дукесса. Наступила пауза. Все трое в замешательстве смотрели на нее.
— Вы никогда не поймете, — продолжала она, — и я не в состоянии вам объяснить…
— Несмотря ни на что, — сказала Мэгги, — его сиятельство непременно одумается. Я хорошо знаю мужчин. В конце концов, это его собственный ребенок, и он твой муж, Дукесса.
— Полагаю, ему придется умерить свой темперамент, — согласился Баджи.
— Если он сам не пожелает прийти в чувство, то мы все поможем ему опомниться, — сказал Спирс. Мэгги и Баджи поспешно кивнули.
Дукесса задумчиво произнесла:
— Да, не исключено, что нам придется кое-что предпринять.
— В любом случае уезжать из Чейза ты не должна, Дукесса, — сказал Баджи.
Она молча смотрела на него, погруженная в собственные мысли.
Глава 21
Марк спустился по парадной лестнице и остановился в холле перед входной дверью. Мэгги уже стояла там, окруженная всевозможными саквояжами и картонками. На ее сверкающих рыжих кудрях красовалась красная шляпка с изогнутым страусовым пером, спускавшимся до самого подбородка. Она была в дорожной накидке и нетерпеливо постукивала острым носком элегантного ботинка.
Мэгги поджидала Дукессу, это было ясно.
— Где она, черт побери?! — взревел Марк.
— Кого вы имеете в виду, милорд? — спокойно спросила Мэгги, приседая в глубоком реверансе.
— Хватит дурачить меня, девчонка, или я…
— Перестань, Марк. Я здесь и собираюсь навсегда покинуть Чейз-парк.
— Ты никуда не поедешь, черт побери!
— Да? Но кажется, вчера ты достаточно ясно высказал свое пожелание и даже хотел, чтобы я убралась ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51