А что произошло? Тебе воткнули нож в спину? Я попросила Сисси добавить желтую прядь. Она сказала, что это будет некрасиво.
— Это и правда некрасиво. Так что сказал тебе Хэймс?
Оторва пожала плечами, стрельнув глазами в сторону богатого тридцатилетнего банкира из Чикаго, который растянулся на спине и делал упражнения на пресс. Он был в неплохой форме.
— Сказал, что ты поранился, работая с какими-то аппаратами на территории резиденции мистера Джованни, и попытаешься добить себя, стремясь как можно скорее вернуться в прежнюю форму. Так что прекрати это. А я пойду лучше поухаживаю за мистером Скэнленом. Он не настолько великолепен, как ты, босс, но мне подойдет. Как ты думаешь, у него все вращается легко?
— Все, что тебе нужно, — заверил ее Маркус и проводил взглядом удалявшуюся Оторву: гладкое тело, обтянутое черным трико, стройные ноги в ярко-малиновых гетрах и такая аппетитная попка, что даже Маркус время от времени чувствовал искушение. У банкира не было ни одного шанса, несмотря даже на желтую прядь, если только он не был женат. А скорее всего он не был, иначе Оторва не стала бы высказывать свои намерения так явно. Парня ждал прекрасный отдых. Поскольку Оторва не любит играть, молодой банкир неплохо сэкономит, не вылезая из постели и держась подальше от казино.
Маркус вздохнул и медленно подвигал плечом. Немного лучше, но Оторва права, сегодня он перетрудился. Маркус принял душ и переоделся в одежду управляющего: белые брюки и светлую рубашку от Армани; ее покрой подчеркивал телосложение Маркуса, а расстегнутый ворот открывал покрытую темными волосами грудь. Два с половиной года назад Доминик приказал ему выглядеть дорого, вести себя любезно и быть исполнительным.
— Ты должен выглядеть так, чтобы каждая женщина мечтала о тебе в своих тайных фантазиях, быть запанибрата с мужчинами и управлять курортом и казино, как будто это единственное место на всей планете, где райское наслаждение уживается с адскими страстями. Тогда пять процентов будут у тебя в кармане.
Так и было на самом деле.
Маркус покинул тренажерный зал через заднюю дверь, шагнув в буйные заросли гибискуса, цветущих тропических кустарников и орхидей, в изобилии растущих по обеим сторонам дорожки. Разнообразные сладкие запахи витали в тяжелом воздухе. Хотя каждую чертову травинку, произрастающую на территории курорта, подстригали по расписанию — оно претворялось в жизнь четырьмя десятками садовников, — все равно создавалось впечатление, что потеряй ты бдительность, и какая-нибудь толстая зеленая ветка обязательно хлестнет тебя по лицу.
Маркус устал. С момента его возвращения из резиденции Доминика прошло всего три дня; за время его отсутствия скопилась куча дел, у всех были проблемы, его секретарша Келли сидела надутая по причине, которую он так и не смог разгадать, а миссис Мэйнард из Атланты, штат Джорджия, должна была вот-вот прилететь на своей «сессне» и просила Маркуса лично поприветствовать ее. Миссис Сесили Мэйнард уже пыталась забраться к нему в штаны во время своего последнего приезда полгода назад. Маркус искренне молился, чтобы это больше не повторилось. Он подумал о Хэнке, охраннике из казино. Хэнк только обрадуется возможности срубить пару лишних сотен.
Маркус согласился управлять курортом Порто-Бьянко исключительно для того, чтобы быть поближе к Доминику, стать частью его организации. На это ушло почти два с половиной года жизни. Как близко к Доминику находится он сейчас? Маркус знал, что среди мировых торговцев оружием Доминик считается одним из самых могущественных. Знали об этом и таможенные службы США. Пока еще он не нашел достаточно веских доказательств, чтобы убедить Верховный суд в его виновности, но их не нашли и агенты американских таможенных служб. Несколько раз Маркус был совсем близок к тому, чтобы припереть Джованни к стенке, а таможенные службы ни разу. И вот теперь он спас ему жизнь. Маркус сделал это намеренно, понимая, что цель сделки, заключенной им с Харли и федералами, состояла в сборе информации о Джованни, в поиске неопровержимых доказательств, с помощью которых они собирались упрятать этого человека за решетку до конца его подлой жизни. Федералы хотели видеть Джованни в тюрьме, а не застреленным рукой неизвестного убийцы. Маркусу хотелось, чтобы справедливость восторжествовала. Весь ужас заключался в том, что если погибнет Доминик, то организация выживет и у руля встанет Делорио. Во всяком случае, такой исход казался самым возможным.
Странно, что двое голландцев отравились. И еще более странно, что Доминик все время избегал разговоров о последствиях случившегося. Он так и не сказал ни слова Маркусу, и тот в конце концов ушел — расстроенный, обессиленный, раздраженный. Он узнал не больше, чем ему было известно до покушения. Что такое «Вирсавия»? Название организации? Женщина из Библии? Маркус ушел сразу же после завтрака, во время которого Паула тихонько гладила его пальцами по бедру и, рассказывая какой-то анекдот, продолжала ласкать его. В это время ее муж, Делорио, сидел рядом за столом..
— Маркус! Поторопись, миссис Мэйнард уже на посадочной полосе!
— Хорошо, — поспешно ответил он. — Уже иду, Келли! — Маркус возьмет за жабры Хэнка, который пока что поправляется после постельного марафона с Гленн, крайне голодной леди из Сан-Антонио.
Шесть часов спустя, в десять вечера, Маркус рухнул в постель. Пускай женщины обзовут его подлецом за то, что он покинул их общество, а мужчины посчитают слабаком, потому что Маркус не остался смотреть по гигантскому телеэкрану бой боксеров-тяжеловесов, передаваемый из Лас-Вегаса. Он был настолько изможден, что с трудом передвигал ноги. Что касается Хэнка… Маркус мог себе представить, что тому сейчас не до сна. Сесили он пришелся по вкусу.
Но сон Маркуса не был спокойным. Одно и то же видение преследовало его вот уже двадцать лет, то пропадая, то возникая вновь. Оно стало являться Маркусу чаще, когда он служил во Вьетнаме, вместе с другим пушечным мясом для Вьетконга. Маркус пытался проанализировать этот сон, воспроизведя его в памяти, и пришел к выводу, что причина видения кроется в следующем: с кровью, смертью и беспомощностью столкнулся уже мужчина, а не маленький мальчик. Ха… мужчина. В тот последний год перед падением Сайгона, в 1975-м, ему было восемнадцать лет.
Все еще мальчик, неумелый юнец, несмотря на все уличные трюки, которые он освоил и принес с собой в армию.
Наивный чудак.
Однако с течением лет видение изменилось. Оно оставалось мальчишеским, но теперь несло на себе отпечаток мужского опыта. События во сне разворачивались как в фильме: легкое приятное начало, и сцены как наяву, похожие на мягкие акварели, плывут у него перед глазами, создавая нужную атмосферу. Маркус снова оказывается в Чикаго, в старом квартале, и переживает то далекое лето 1967 года. Мальчик — худой, долговязый, доверчивый, компанейский, — он верил абсолютно всем. Хорошего ребенка, вот кого видел Маркус на этих акварелях. Единственный сын любящих родителей, получает хорошие отметки, занимается спортом — типичный американский ребенок. Наивный чудак.
Затем фильм набирал скорость, события неслись, как в сумасшедшей гонке, становились запутанными, беспорядочными, но при этом оставались яркими, значительными и страшными.
Его отец, Райан Неудержимый О'Салливэн, газетчик, был субтильным интеллектуалом, фанатично преданным правде. Вот он у Маркуса перед глазами: поправляет очки, которые вечно соскальзывали с узкого носа, а мать Маркуса, Молли, крупная, высокая, намного сильнее отца, смеется и склоняется над мужем, чтобы поправить ему очки и укусить за кончик носа белоснежными зубами. Отца прозвали Неудержимый, потому что он никогда никому ни в чем не уступал.
Если Неудержимый шел по следу, он начинал рыть вокруг, как какой-то хорек или бульдог, никогда не расслабляясь ни на мгновение. Если бы ему пришлось взять интервью у самого дьявола, он сделал бы это, чтобы докопаться до правды, а потом ее напечатать.
Одиннадцатилетний Маркус был нетерпимым по отношению к отцу. Тот даже не умел нормально подать мяч. Отец мог помочь с примерами, но обычно был слишком занят. Молли же терялась при виде иксов и игреков. Но Маркус любил папу: ведь он знал биографию каждого профессионального баскетболиста в мире.
Еще картины, теперь более яркие: кровь, такая красная и густая, растекается, заливает все вокруг, кровь в глазах, она попадает в нос, в рот, душит его, все красное, так много, и это кровь его отца…
Маркус застонал, затем закричал, вскочив в кровати, захлебываясь и прерывисто дыша. Пот лился у него по спине, струился под мышками. Боже, неужели эти видения никогда не исчезнут? Маркусу было трудно дышать. Плечо саднило. Тело сковал страх. В комнате было прохладно: кондиционер стоял на максимуме.
Маркус задрожал от холода и натянул на себя одеяло, накрывшись с головой.
Неужели это никогда не кончится?
Маркус хорошо знал ответ, да, хорошо знал. Ему удалось немного замедлить дыхание, твердя себе снова и снова, что он уже давно перестал быть перепуганным одиннадцатилетним мальчишкой. Он взрослый человек, и, слава Богу, ему посчастливилось проснуться до того, как сон закончился.
Но Маркус боялся засыпать снова. Он взглянул на электронные часы на ночном столике. Пять утра. Без долгих раздумий он встал и направился в ванную. Маркус стоял под струей горячего душа до тех пор, пока окончательно не проснулся.
Потом он отправился на пробежку.
Только что забрезжил рассвет. Бледные сероватые разводы прорезали утреннее небо, смешиваясь с синевой Карибского моря, отражаясь от белоснежного песка на пляже. Это было прекрасное зрелище. В абсолютной тишине он мог слышать удары собственного сердца. Маркус бежал твердо, ровно вдыхая и выдыхая чистый сладковатый воздух. Интересно, как выглядел остров пару сотен лет назад, с горами и вершинами, покрытыми полями сахарного тростника, спускающимися от самых высоких точек прямо до моря, и черными рабами, которых завезли португальцы. Маркус представил, как рабы нагибались к стеблям, ухаживая за ними, обливаясь потом под знойным карибским солнцем. Поля исчезли уже в конце прошлого века: четверо или пятеро владельцев продали свои земли и уехали — нашелся один зажиточный торговец, американец, который хотел продемонстрировать размеры своего богатства жене, французской аристократке, и купил весь остров. Большая часть малочисленного коренного населения, родившегося на острове, уехала — аборигены поселились на других островах, таких, как Антигва и остров Святого Киттса. Местная культура почти вымерла, исчезнув давным-давно, не осталось ни письменности, ни обрядов. Но нищеты не было, только не на острове Джованни. Все коренные жители, оставшиеся здесь, имели работу, получали неплохие деньги и жили в домах.
* * *
Маркус держался рукой за локоть, чтобы не напрягать больное плечо. Взглянув впереди себя, он увидел женщину, ее шаг казался твердым и плавным. Маркус нахмурился. Ему так хотелось хоть раз побыть одному, хоть раз избежать пустых разговоров с гостями. Он немного замедлил ход. У женщины были длинные ноги, Маркус дал ей возможность оторваться и уйти далеко вперед. Через сотню ярдов дорожка поворачивала — женщина пропала из виду.
Пробежав поворот, Маркус машинально огляделся. Женщины он не увидел. Может, она ускорила шаг и сейчас уже бежит по проложенным в джунглях дорожкам назад, к своей вилле?
«Хорошо бы», — подумал Маркус. Он продолжал бежать, дыхание было размеренным, сердце билось ровно, хотя волосы повлажнели от пота. И все равно он продолжал искать ее глазами. Может, что-то случилось? Она же не так быстро бежала. И тут он остановился.
Женщина сидела у берега между огромными валунами, прижав колени к груди и закрыв лицо руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
— Это и правда некрасиво. Так что сказал тебе Хэймс?
Оторва пожала плечами, стрельнув глазами в сторону богатого тридцатилетнего банкира из Чикаго, который растянулся на спине и делал упражнения на пресс. Он был в неплохой форме.
— Сказал, что ты поранился, работая с какими-то аппаратами на территории резиденции мистера Джованни, и попытаешься добить себя, стремясь как можно скорее вернуться в прежнюю форму. Так что прекрати это. А я пойду лучше поухаживаю за мистером Скэнленом. Он не настолько великолепен, как ты, босс, но мне подойдет. Как ты думаешь, у него все вращается легко?
— Все, что тебе нужно, — заверил ее Маркус и проводил взглядом удалявшуюся Оторву: гладкое тело, обтянутое черным трико, стройные ноги в ярко-малиновых гетрах и такая аппетитная попка, что даже Маркус время от времени чувствовал искушение. У банкира не было ни одного шанса, несмотря даже на желтую прядь, если только он не был женат. А скорее всего он не был, иначе Оторва не стала бы высказывать свои намерения так явно. Парня ждал прекрасный отдых. Поскольку Оторва не любит играть, молодой банкир неплохо сэкономит, не вылезая из постели и держась подальше от казино.
Маркус вздохнул и медленно подвигал плечом. Немного лучше, но Оторва права, сегодня он перетрудился. Маркус принял душ и переоделся в одежду управляющего: белые брюки и светлую рубашку от Армани; ее покрой подчеркивал телосложение Маркуса, а расстегнутый ворот открывал покрытую темными волосами грудь. Два с половиной года назад Доминик приказал ему выглядеть дорого, вести себя любезно и быть исполнительным.
— Ты должен выглядеть так, чтобы каждая женщина мечтала о тебе в своих тайных фантазиях, быть запанибрата с мужчинами и управлять курортом и казино, как будто это единственное место на всей планете, где райское наслаждение уживается с адскими страстями. Тогда пять процентов будут у тебя в кармане.
Так и было на самом деле.
Маркус покинул тренажерный зал через заднюю дверь, шагнув в буйные заросли гибискуса, цветущих тропических кустарников и орхидей, в изобилии растущих по обеим сторонам дорожки. Разнообразные сладкие запахи витали в тяжелом воздухе. Хотя каждую чертову травинку, произрастающую на территории курорта, подстригали по расписанию — оно претворялось в жизнь четырьмя десятками садовников, — все равно создавалось впечатление, что потеряй ты бдительность, и какая-нибудь толстая зеленая ветка обязательно хлестнет тебя по лицу.
Маркус устал. С момента его возвращения из резиденции Доминика прошло всего три дня; за время его отсутствия скопилась куча дел, у всех были проблемы, его секретарша Келли сидела надутая по причине, которую он так и не смог разгадать, а миссис Мэйнард из Атланты, штат Джорджия, должна была вот-вот прилететь на своей «сессне» и просила Маркуса лично поприветствовать ее. Миссис Сесили Мэйнард уже пыталась забраться к нему в штаны во время своего последнего приезда полгода назад. Маркус искренне молился, чтобы это больше не повторилось. Он подумал о Хэнке, охраннике из казино. Хэнк только обрадуется возможности срубить пару лишних сотен.
Маркус согласился управлять курортом Порто-Бьянко исключительно для того, чтобы быть поближе к Доминику, стать частью его организации. На это ушло почти два с половиной года жизни. Как близко к Доминику находится он сейчас? Маркус знал, что среди мировых торговцев оружием Доминик считается одним из самых могущественных. Знали об этом и таможенные службы США. Пока еще он не нашел достаточно веских доказательств, чтобы убедить Верховный суд в его виновности, но их не нашли и агенты американских таможенных служб. Несколько раз Маркус был совсем близок к тому, чтобы припереть Джованни к стенке, а таможенные службы ни разу. И вот теперь он спас ему жизнь. Маркус сделал это намеренно, понимая, что цель сделки, заключенной им с Харли и федералами, состояла в сборе информации о Джованни, в поиске неопровержимых доказательств, с помощью которых они собирались упрятать этого человека за решетку до конца его подлой жизни. Федералы хотели видеть Джованни в тюрьме, а не застреленным рукой неизвестного убийцы. Маркусу хотелось, чтобы справедливость восторжествовала. Весь ужас заключался в том, что если погибнет Доминик, то организация выживет и у руля встанет Делорио. Во всяком случае, такой исход казался самым возможным.
Странно, что двое голландцев отравились. И еще более странно, что Доминик все время избегал разговоров о последствиях случившегося. Он так и не сказал ни слова Маркусу, и тот в конце концов ушел — расстроенный, обессиленный, раздраженный. Он узнал не больше, чем ему было известно до покушения. Что такое «Вирсавия»? Название организации? Женщина из Библии? Маркус ушел сразу же после завтрака, во время которого Паула тихонько гладила его пальцами по бедру и, рассказывая какой-то анекдот, продолжала ласкать его. В это время ее муж, Делорио, сидел рядом за столом..
— Маркус! Поторопись, миссис Мэйнард уже на посадочной полосе!
— Хорошо, — поспешно ответил он. — Уже иду, Келли! — Маркус возьмет за жабры Хэнка, который пока что поправляется после постельного марафона с Гленн, крайне голодной леди из Сан-Антонио.
Шесть часов спустя, в десять вечера, Маркус рухнул в постель. Пускай женщины обзовут его подлецом за то, что он покинул их общество, а мужчины посчитают слабаком, потому что Маркус не остался смотреть по гигантскому телеэкрану бой боксеров-тяжеловесов, передаваемый из Лас-Вегаса. Он был настолько изможден, что с трудом передвигал ноги. Что касается Хэнка… Маркус мог себе представить, что тому сейчас не до сна. Сесили он пришелся по вкусу.
Но сон Маркуса не был спокойным. Одно и то же видение преследовало его вот уже двадцать лет, то пропадая, то возникая вновь. Оно стало являться Маркусу чаще, когда он служил во Вьетнаме, вместе с другим пушечным мясом для Вьетконга. Маркус пытался проанализировать этот сон, воспроизведя его в памяти, и пришел к выводу, что причина видения кроется в следующем: с кровью, смертью и беспомощностью столкнулся уже мужчина, а не маленький мальчик. Ха… мужчина. В тот последний год перед падением Сайгона, в 1975-м, ему было восемнадцать лет.
Все еще мальчик, неумелый юнец, несмотря на все уличные трюки, которые он освоил и принес с собой в армию.
Наивный чудак.
Однако с течением лет видение изменилось. Оно оставалось мальчишеским, но теперь несло на себе отпечаток мужского опыта. События во сне разворачивались как в фильме: легкое приятное начало, и сцены как наяву, похожие на мягкие акварели, плывут у него перед глазами, создавая нужную атмосферу. Маркус снова оказывается в Чикаго, в старом квартале, и переживает то далекое лето 1967 года. Мальчик — худой, долговязый, доверчивый, компанейский, — он верил абсолютно всем. Хорошего ребенка, вот кого видел Маркус на этих акварелях. Единственный сын любящих родителей, получает хорошие отметки, занимается спортом — типичный американский ребенок. Наивный чудак.
Затем фильм набирал скорость, события неслись, как в сумасшедшей гонке, становились запутанными, беспорядочными, но при этом оставались яркими, значительными и страшными.
Его отец, Райан Неудержимый О'Салливэн, газетчик, был субтильным интеллектуалом, фанатично преданным правде. Вот он у Маркуса перед глазами: поправляет очки, которые вечно соскальзывали с узкого носа, а мать Маркуса, Молли, крупная, высокая, намного сильнее отца, смеется и склоняется над мужем, чтобы поправить ему очки и укусить за кончик носа белоснежными зубами. Отца прозвали Неудержимый, потому что он никогда никому ни в чем не уступал.
Если Неудержимый шел по следу, он начинал рыть вокруг, как какой-то хорек или бульдог, никогда не расслабляясь ни на мгновение. Если бы ему пришлось взять интервью у самого дьявола, он сделал бы это, чтобы докопаться до правды, а потом ее напечатать.
Одиннадцатилетний Маркус был нетерпимым по отношению к отцу. Тот даже не умел нормально подать мяч. Отец мог помочь с примерами, но обычно был слишком занят. Молли же терялась при виде иксов и игреков. Но Маркус любил папу: ведь он знал биографию каждого профессионального баскетболиста в мире.
Еще картины, теперь более яркие: кровь, такая красная и густая, растекается, заливает все вокруг, кровь в глазах, она попадает в нос, в рот, душит его, все красное, так много, и это кровь его отца…
Маркус застонал, затем закричал, вскочив в кровати, захлебываясь и прерывисто дыша. Пот лился у него по спине, струился под мышками. Боже, неужели эти видения никогда не исчезнут? Маркусу было трудно дышать. Плечо саднило. Тело сковал страх. В комнате было прохладно: кондиционер стоял на максимуме.
Маркус задрожал от холода и натянул на себя одеяло, накрывшись с головой.
Неужели это никогда не кончится?
Маркус хорошо знал ответ, да, хорошо знал. Ему удалось немного замедлить дыхание, твердя себе снова и снова, что он уже давно перестал быть перепуганным одиннадцатилетним мальчишкой. Он взрослый человек, и, слава Богу, ему посчастливилось проснуться до того, как сон закончился.
Но Маркус боялся засыпать снова. Он взглянул на электронные часы на ночном столике. Пять утра. Без долгих раздумий он встал и направился в ванную. Маркус стоял под струей горячего душа до тех пор, пока окончательно не проснулся.
Потом он отправился на пробежку.
Только что забрезжил рассвет. Бледные сероватые разводы прорезали утреннее небо, смешиваясь с синевой Карибского моря, отражаясь от белоснежного песка на пляже. Это было прекрасное зрелище. В абсолютной тишине он мог слышать удары собственного сердца. Маркус бежал твердо, ровно вдыхая и выдыхая чистый сладковатый воздух. Интересно, как выглядел остров пару сотен лет назад, с горами и вершинами, покрытыми полями сахарного тростника, спускающимися от самых высоких точек прямо до моря, и черными рабами, которых завезли португальцы. Маркус представил, как рабы нагибались к стеблям, ухаживая за ними, обливаясь потом под знойным карибским солнцем. Поля исчезли уже в конце прошлого века: четверо или пятеро владельцев продали свои земли и уехали — нашелся один зажиточный торговец, американец, который хотел продемонстрировать размеры своего богатства жене, французской аристократке, и купил весь остров. Большая часть малочисленного коренного населения, родившегося на острове, уехала — аборигены поселились на других островах, таких, как Антигва и остров Святого Киттса. Местная культура почти вымерла, исчезнув давным-давно, не осталось ни письменности, ни обрядов. Но нищеты не было, только не на острове Джованни. Все коренные жители, оставшиеся здесь, имели работу, получали неплохие деньги и жили в домах.
* * *
Маркус держался рукой за локоть, чтобы не напрягать больное плечо. Взглянув впереди себя, он увидел женщину, ее шаг казался твердым и плавным. Маркус нахмурился. Ему так хотелось хоть раз побыть одному, хоть раз избежать пустых разговоров с гостями. Он немного замедлил ход. У женщины были длинные ноги, Маркус дал ей возможность оторваться и уйти далеко вперед. Через сотню ярдов дорожка поворачивала — женщина пропала из виду.
Пробежав поворот, Маркус машинально огляделся. Женщины он не увидел. Может, она ускорила шаг и сейчас уже бежит по проложенным в джунглях дорожкам назад, к своей вилле?
«Хорошо бы», — подумал Маркус. Он продолжал бежать, дыхание было размеренным, сердце билось ровно, хотя волосы повлажнели от пота. И все равно он продолжал искать ее глазами. Может, что-то случилось? Она же не так быстро бежала. И тут он остановился.
Женщина сидела у берега между огромными валунами, прижав колени к груди и закрыв лицо руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66