На камне перед ней лежала какая-то книга. Ее рыжие волосы — нет, на самом деле скорее русые, с примесью каштанового и светлого — были стянуты сзади в хвост, на лбу алела резиновая повязка. На ней были красные шорты и мешковатая хлопчатобумажная майка.
Женщина плакала. Тихие, глубокие всхлипы шли как будто изнутри, словно она не могла держать их в себе. Горькие всхлипы, или душевные всхлипы, как сказала бы Молли, его мать.
О черт! Она не услышала его шагов. Маркус решил оставить ее в покое. Потом понял, что не может. Он остановился, потом тихо приблизился к ней и опустился на корточки.
— С вами все в порядке?
Незнакомка подняла глаза и с удивлением уставилась на Маркуса.
— Извините, что напугал вас. Не бойтесь.
— А я и не боюсь, — ответила она, и он понял, что это правда. Глаза ее были бледно-голубого цвета и при раннем утреннем свете имели еле заметный серый оттенок.
— Простите за беспокойство, но я заметил вас. С вами все в порядке? Может, я чем-то могу помочь?
Девушке было лет двадцать пять, не больше, как определил Маркус. От слез ее лицо покрылось пятнами. Она была очень хороша собой, несмотря на хлюпающий нос, красные и опухшие глаза, влажные от пота волосы и лицо без косметики.
— Со мной все в порядке, спасибо. Здесь так красиво. Мне казалось, что ни один нормальный человек не встает здесь в такую рань. Но ведь никогда не угадаешь, правда?
— Верно, никогда. Я тоже очень удивился, увидев вас. Девушка слегка отодвинулась, затем встала на ноги.
Она оказалась совсем не такой высокой, доставала Маркусу всего лишь до подбородка.
— Простите, что потревожил вас, — извинился Маркус, ломая голову, что же с ней стряслось. Наверное, парень. Обычная история. На ее левой руке кольца не было. Да, страдает из-за парня, несомненно.
Он кивнул и побежал дальше.
Журнал Маргарет
Бостон, Массачусетс
Март, 1979 год
Я встретила мужчину, и он не ничтожество. И не лжец. На этот раз я уверена. И он тебе нравится, моя дорогая девочка. Его имя Чарльз Уинстон Ратледж Третий. Ничего себе имечко?
Он очень богат — денег у него даже больше, чем у моих родителей, — очень добр и к тому же, кажется, любит меня по-настоящему.
Чарльзу сорок пять лет и у него двое детей. Девочка уже вышла замуж, а сын, Бенджамин, учится в Гарварде. Чарльз вдовец. Его жена, бедняжка, умерла от рака четыре года назад. У Чарльза много собственных газет, правда, я до сих пор не знаю, сколько их, и он ненавидит империи типа Ремингтон-Кауфер, которые скупают газеты и делают их одинаковыми. Я дразню его, спрашивая, чем же отличаются его газеты. Не он ли воздействует на политику? Неужели у него нет личных политических пристрастий, которые влияют на содержание статей? Ох, как он распаляется! Все это происходит после того, как ты ложишься спать, Рафаэлла.
Мы уже целовались, и он так хорош! Мне тридцать пять лет, сказала я ему, самый расцвет. И я беспокоюсь, продолжила я, что он слишком стар для меня и уже потерял интерес к физической близости. Но, Рафаэлла, это оказалось так прекрасно!
Мы впервые встретились на пляже в Монток-Пойнт. Я приехала туда просто так — мне рассказывали, что там очень интересно и что это самая крайняя точка Лонг-Айленда. Помнишь эти выходные? Мы поехали в гости к Стрейгерам в Сатсберри. В общем, Чарльз совершал пробежку и натолкнулся на меня. В прямом смысле слова — сбил с ног. А когда протянул мне руку, чтобы поднять с земли, что-то на меня нашло — что-то сумасшедшее. Я засмеялась, схватила Чарльза за руку и дернула вниз. Он потерял равновесие и упал. Он был так удивлен, что минимум на минуту лишился дара речи. А я просто лежала, хихикая, как дурочка.
И тут вдруг Чарльз улыбнулся, наклонился надо мной и поцеловал.
Это случилось три недели назад. Чарльз попросил меня стать его женой, и я ответила, что скорее всего стану, потому что он умеет жарить отличный стейк, занимается со мной любовью почти каждую ночь и не очень храпит. Сегодня вечером я посоветуюсь с тобой. Знаю, что ты будешь рада за меня — на этот раз.
Я на время прерву эти любовные излияния. Я добралась до него, Рафаэлла, я наконец добралась до Гейба Тетвейлера. Наняла нужного детектива, какое-то убожество по имени Клэнси, и он разыскал Гейба в Шревпорте, штат Луизиана. Он все еще работал застройщиком, что-то в этом духе, но у него откуда-то появилось много денег. Клэнси выяснил, что Гейб «заработал» их внезапно: живя в Новом Орлеане, шантажировал замужних женщин. В общем, Гейб неплохо развлекался с одной местной жительницей, но не столько с ней, сколько с ее одиннадцатилетней дочерью. Клэнси повел себя отлично. Он не стал вмешиваться, просто сделал кучу фотографий о том, как Гейб совращал маленькую девочку. Потом он отправился к матери, а затем они оба пошли в полицию Шревпорта. Гейб за решеткой, впереди суд.
Я так хорошо себя чувствую, как будто раз в жизни сделала что-то стоящее. Надеюсь, ты забыла тот горький опыт. Ты так умна и жизнерадостна, несмотря даже на подростковые гормоны, опустошающие твое тело.
Апрель 1979 года
Я видела его сегодня в пригороде Мадрида, он выходил из магазина под руку с красивой женщиной: у нее оливковая кожа и темно-синие глаза. Я приехала сюда провести медовый месяц и вынуждена видеть Доминика. Какая несправедливость!
Я ничего не стала рассказывать о Доминике Чарльзу. Он считает, что мой первый муж Ричард Дорсетт, герой Вьетнама, был убит в бою. Чарльз поверил и в историю о том, что я сменила свою и твою фамилию обратно на мою девичью — Холланд.
И тут я встретила Доминика. Он, смеясь, брал сумку с покупками из рук женщины и неожиданно поднял глаза и взглянул прямо на меня. Глаза его скользнули по моей фигуре — такой небрежный мужской оценивающий взгляд; затем он повернулся к своей спутнице — той было не больше двадцати двух лет. Доминик не узнал меня. Я была для него незнакомкой.
Я стояла под палящим испанским солнцем, глядя ему вслед, не двигаясь, и слезы катились по моему лицу, и тут рядом оказался Чарльз, он перепугался, думая, что со мной что-то стряслось.
Я стала лгуньей, и, кстати, очень хорошей лгуньей. Я сказала Чарльзу, что у меня внезапно свело судорогой левую икру и что больно ужасно. Тогда он поднял меня на руки, усадил на стул в придорожном кафе и тер мне икру до тех пор, пока я не сказала ему, что боль отступила.
Что со мной происходит? Я ненавижу этого человека, клянусь тебе. И мне страшно оттого, что моя ненависть к нему сильней, чем моя любовь к Чарльзу. Но не сильнее, чем любовь к тебе, Рафаэлла.
Надо заканчивать с этим! Черт побери, ведь Доминик столько лет не появлялся в моей жизни. Должна признать, что выглядит он прекрасно. Ему сейчас не больше сорока пяти, они с Чарльзом почти ровесники, но годы не изменили его облика. Внешность Доминика можно назвать аристократической: длинноватый тонкий нос, длинное стройное тело, узкие руки с гладко отполированными ногтями, изысканная одежда, волосы такие же темные, как много лет назад, только немного побелели виски, но это только добавило ему притягательности. И эти голубые глаза. Твои голубые глаза, Рафаэлла, с легким серым оттенком, если посмотреть повнимательнее.
Доминик не вспомнил, кто я такая. Он смотрел сквозь меня.
Остров Джованни
Март, 1990 год
Рафаэлла проводила взглядом мужчину, бежавшего по пляжу. Еще кому-то из отдыхающих не спится на рассвете. Ладно, по крайней мере он оказался достаточно вежливым и очень быстро оставил ее в покое.
И еще остановился, когда увидел, что она плачет, — тоже очень любезно с его стороны.
Рафаэлла выпустила свободную рубашку из шортов и. потерла глаза. Вдобавок ко всем остальным глупостям она еще и плакала. Плакала из-за материнской боли, которая теперь стала ее болью. Но к этому примешивалось и что-то другое — мысли о ее отце, о человеке, чья кровь текла в ней. Почему же ей так больно?
Все эти годы мама оберегала ее. Мама, которая все еще лежала на больничной кровати с этими ужасными трубками, торчащими из тела, теперь оказалась беспомощной. Зато она, Рафаэлла, беспомощной не была.
Рафаэлла вскочила на ноги. Она начала замечать окружавшую ее красоту. Утро уже наступило, засияло солнце, воздух был мягкий, как ее пуховка, с моря дул солоноватый легкий бриз. Рафаэлла глубоко вдохнула воздух, подняла с камня четвертую тетрадь дневников матери и побежала назад, в сторону курорта.
Место было просто фантастическое. Взлетно-посадочная полоса не годилась для реактивных самолетов, и Рафаэлла, прилетев на Антигву вчера днем, наняла вертолет, доставивший ее на остров Джованни, известный также по названию курорта — Порто-Бьянко. В Антигве она заметила, что большинство туристов, направляющихся на остров, имеют личные самолеты. Рафаэлла размеренно бежала, вспоминая, как она заскочила к своему знакомому агенту из бюро путешествий, чтобы забронировать билеты на остров. Когда Рафаэлла сказала Крисси, что хочет отдохнуть на Порто-Бьянко, та разинула рот от изумления.
— Порто-Бьянко? Ты хочешь поехать туда? А ты знаешь, сколько это стоит? И к тому же лист ожидания, наверное, с милю длиной… Боже мой, Рафаэлла, ты что, получила наследство? Ага, я просто забыла о твоем трастовом фонде. Ладно, в любом случае это закрытый клуб, только для своих членов.
И Крисси стала рассказывать ей о позолоченных кранах в ванных комнатах и прочем великолепии. На курорте так много охранников, что богатые дамы могут везде разбрасывать свои бриллианты и рубины, не боясь за их сохранность. И местное казино выглядит намного элегантнее, чем многочисленные казино в Монако. Порто-Бьянко считается самым изысканным, самым дорогим курортом в Карибском море. Знает ли Рафаэлла, что он был построен в тридцатые годы одним из голливудских магнатов? Крисси полагала, что это был Луис Майер или, может быть, Сэм Голдвин, она не знала точно. Зато слышала, что магнат выкупил остров у одного американского торговца, который был женат на француженке-аристократке — она впоследствии сбежала от него к рыбаку с Антигвы.
Рафаэлла слушала ее болтовню; не было нужды рассказывать Крисси, что в 1986 году Доминик Джованни купил целый остров, а вместе с ним и курорт. Она спросила, нет ли в агентстве каких-нибудь фотографий курорта, и получила отрицательный ответ. Это место не нуждалось в рекламе. Его репутация передавалась из поколения в поколение вместе с давно нажитыми капиталами. Изысканное, уединенное место, исключительно для членов клуба и их гостей.
— Ой, — воскликнула Крисси, и голос ее сразу понизился до шепота, — я поняла, в чем дело! Хочешь найти себе симпатичного кавалера?
— Не совсем. Я только что порвала с Логаном.
— Забудь о Логане — он со странностями, правда? Наверное, оказался подлецом, ведь так? Я слышала, что в Порто-Бьянко отдыхают потрясающие мужчины и женщины. Понимаешь, о чем я?
Звучало очень соблазнительно. Гигантский дворец удовольствий, и в нем изобилие партнеров мужского и женского пола.
— А тебе известно еще что-нибудь об этом месте, например, как можно попасть туда? — Легкий и беззаботный тон давался ей нелегко.
Но Крисси только отрицательно покачала головой.
— Если только ты знакома с кем-то из членов клуба. Это единственный выход. То, что я тебе рассказала, — просто сплетни, услышанные мною в других бюро путешествий. Извини, Рафаэлла, но у меня нет ни малейшего представления, как ты можешь попасть туда, не будучи членом клуба. Теперь я вспоминаю, что в семидесятых остров снова перешел в другие руки — курорт тогда находился в упадке. А потом кто-то купил его еще раз всего несколько лет назад — то ли какой-то богатый араб, то ли японец, что-то в этом духе, вложил в него миллионы и вернул к былой роскоши. Я бы отдала свое годовое жалованье или даже свою девственность, чтобы попасть туда хотя бы на неделю!
— Но ты же не девственница, Крисси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66