С помощью Морелли они подняли толстяка на ноги и выставили его из бара.
Пит посмотрел им вслед и поцыкал зубом.
— Ох уж этот треклятый Спэрроу! — воскликнул он, обращаясь ко мне. — Когда он пьян, лучше держать с ним ухо востро.
У соседнего столика — того, что перевернулся, — Стадси помогал посетителям подняться на ноги и собрать их вещи.
— Это плохо, — говорил он, — плохо для бизнеса, однако, кто знает, где нужно провести черту? У меня здесь не разбойничий притон, но и не семинария для юных барышень.
Дороти была бледна и напугана, а Нора удивленно таращила глаза.
— Сумасшедший дом какой-то, — сказала она. — Зачем они это сделали?
— Я знаю не больше твоего, — ответил я.
Морелли и оба бармена вновь вошли в бар; казалось, они весьма довольны собою. Морелли и Стадси вернулись на свои места за нашим столиком.
— А вы, ребята, импульсивны, — сказал я.
— Импульсивны, — повторил Стадси и захохотал: — Ха-ха-ха!
Морелли оставался серьезным.
— Каждый раз, когда этот парень что-нибудь затевает, приходится начинать первым. Когда он разойдется, обычно бывает слишком поздно. Мы уже видели его в таком состоянии, правда, Стадси?
— В каком состоянии? — спросил я. — Он ведь ничего не сделал.
— Верно, не сделал, — медленно произнес Морелли, — однако, все дело в предчувствии, которое иногда насчет него возникает. Разве нет так, Стадси?
— Ага, — сказал Стадси. — Он такой истеричный.
XXIII
Когда мы, пожелав Стадси и Морелли спокойной ночи, покинули «Пигирон Клаб», было уже около двух часов.
Дороти плюхнулась на сиденье в углу и сказала:
— Сейчас мне будет плохо. Я чувствую. — Похоже было, что она говорит правду.
Нора сказала:
— Ну и напитки. — Она положила голову мне на плечо. — Твоя жена пьяна, Ники. Послушай, ты должен объяснить мне, что там произошло. Не сейчас, завтра. Я не поняла ровным счетом ничего из того, что там творилось и о чем говорилось. Они просто очаровательны.
Дороти сказала:
— Послушайте, я не могу ехать к тетушке Элис в таком состоянии. У нее будет припадок.
Нора сказала:
— Не надо им было так избивать того толстяка, хотя, наверное, во всем этом и был какой-то особый жестокий юмор.
Дороти сказала:
— Думаю, мне лучше поехать к маме. Хотя тетушка Элис все же будет иметь счастье видеть меня, поскольку я забыла ключ, и мне придется ее разбудить.
Нора сказала:
— Я люблю тебя, Ники, потому что от тебя приятно пахнет, и ты знаешь таких замечательных людей.
— Для вас ведь будет не очень не по пути, если вы завезете меня к маме? — попросила Дороти.
Я сказал: «Нет», и дал водителю адрес Мими.
— Поехали к нам, — предложила Нора.
— Не-ет, лучше на надо, — отказалась Дороти.
— Почему не надо? — спросила Нора, и Дороти ответила:
— Ну, мне кажется, что лучше не стоит. — Беседа продолжалась в том же духе, пока наша машина не остановилась перед гостиницей «Кортлэнд».
Я вышел и помог Дороти выбраться. Она повисла у меня на руке всем своим весом.
— Пожалуйста, давайте поднимемся только на одну минутку.
Нора сказала:
— Только на одну минутку, — и вылезла из такси.
Я попросил водителя подождать. Мы поднялись. Дороти позвонила, и Гилберт, в пижаме и домашнем халате, открыл дверь. Он предупреждающе поднял руку и тихим голосом сказал:
— У нас полиция.
Из гостиной донесся голос Мими:
— Кто там, Гил?
— Мистер и Миссис Чарльз и Дороти.
Когда мы входили в прихожую, Мими вышла нам навстречу.
— Никогда еще не была так рада кого-либо видеть! Я просто не знала, что мне делать. — На ней был розовый сатиновый халат, накинутый поверх ночной рубашки, лицо ее тоже порозовело, и его никак нельзя было назвать несчастным. Она не обратила ни малейшего внимания на Дороти и крепко сжала мою и Норину руки. — Но теперь я больше не буду волноваться и предоставлю все тебе, Ник. Ты подскажешь глупой женщине, что делать.
— Бред! — тихо, но с большим чувством пробормотала за моей спиной Дороти.
Мими не подала виду, что расслышала ремарку дочери. По-прежнему держа нас за руки, она потащила меня и Нору в гостиную, не переставая щебетать:
— Вы ведь знакомы с лейтенантом Гилдом. Он был очень мил, но я, должно быть, слишком долго испытывала его терпение. Я была настолько... ну, в общем... настолько поражена! Однако, теперь вы здесь, и...
Мы зашли в гостиную.
— Привет, — сказал мне Гилд и добавил, обращаясь к Норе: — Добрый вечер, мэм. — Сопровождавший его человек — тот самый, которого Гилд называл Энди, и который помогал ему обыскивать наши комнаты в день визита Морелли, — кивнул и что-то проворчал в наш адрес.
— В чем дело? — спросил я.
Гилд искоса посмотрел на Мими, затем взглянул на меня и сообщил:
— Бостонская полиция обнаружила Йоргенсена — или Розуотера, или как там его еще — в квартире его первой жены и по нашей просьбе задала ему кое-какие вопросы. В главной своей части ответы сводятся к тому, что он не имеет никакого отношения к убийству Джулии Вулф, равно как и к ней самой, и что миссис Йоргенсен может это доказать, поскольку она утаивала какие-то улики против Уайнанта. — Он опять скосил глаза, задержав взгляд на Мими. — А дамочка вроде как не хочет говорить мне ни «да», ни «нет». Честно говоря, мистер Чарльз, ума не приложу, что о ней и думать.
Это мне было понятно. Я сказал:
— Возможно, она напугана, — и Мими тут же попыталась придать своему лицу выражение испуга. — Он был разведен со своей первой женой?
— По словам первой жены, нет.
Мими сказала:
— Готова поспорить, что она лжет.
Я сказал:
— Тс-с-с. Он собирается возвращаться в Нью-Йорк?
— Похоже, нам придется требовать его выдачи, если мы захотим забрать его к себе. Ребята из Бостона говорят, что он с пеной у рта требует адвоката.
— Так ли уж он вам нужен?
Гилд передернул большими плечами.
— Только в том случае, если его возвращение поможет нам продвинуться в расследовании убийства. Мне мало дела до старых обвинений в двоеженстве, и я совсем не горю желанием преследовать человека за поступки, которые меня совершенно не касаются.
Я спросил у Мими:
— Итак?
— Могу я поговорить с тобой наедине?
Я взглянул на Гилда, который сказал:
— Все что угодно, если это поможет следствию.
Дороти коснулась моей руки.
— Ник, выслушайте сначала меня. Я... — Она замолчала. Все внимательно смотрели на нее.
— Что? — спросил я.
— Я... Я хотела бы первой с вами поговорить.
— Говори.
— Я имею в виду наедине.
Я похлопал ее по руке.
— Потом.
Мими провела меня в свою спальню и тщательно закрыла дверь. Я сел на кровать и закурил сигарету. Мими оперлась спиной о дверь и улыбнулась мне очень нежной, доверчивой улыбкой. Прошло с полминуты.
Затем она сказала:
— Я ведь нравлюсь тебе, Ник, — и когда я ничего не ответил, спросила: — Верно?
— Нет.
Она рассмеялась и отошла от двери.
— Ты хочешь сказать, что не одобряешь моего поведения. — Она уселась на кровати рядом со мной. — Но я ведь нравлюсь тебе по крайней мере настолько, чтобы ты не отказал мне в помощи, да?
— Это зависит.
— Зависит от че...
Открылась дверь, и вошла Дороти.
— Ник, мне необходимо...
Мими вскочила и вплотную приблизилась к дочери.
— Убирайся отсюда, — сквозь зубы процедила она.
Дороти вздрогнула, но сказала:
— Я не уйду. Тебе не удастся...
Мими наотмашь ударила Дороти по губам тыльной стороной ладони.
— Убирайся отсюда!
Дороти вскрикнула и поднесла руку к губам. Не отнимая руки ото рта и не спуская с лица Мими взгляда расширенных, испуганных глаз, она попятилась и выскользнула из комнаты.
Мими опять закрыла дверь.
— Было бы здорово, если бы ты как-нибудь приехала к нам в гости и захватила с собой коллекцию твоих милых, очаровательных плеток, — сказал я.
Казалось, она не слышит меня. Глаза ее были темны и задумчивы, губы слегка растянуты в полуулыбке. Когда она заговорила вновь, голос ее звучал более глубоко и гортанно, нежели обычно.
— Моя дочь влюблена в тебя.
— Ерунда!
— Она влюблена и страшно ревнует. У нее просто судороги начинаются, когда я приближаюсь к тебе на расстояние десяти футов. — Мими говорила так, словно думала о чем-то другом.
— Ерунда. Может, у нее и осталось легкое похмелье от того состояния опьянения мною, в котором она находилась, когда ей было двенадцать, но никак не более.
Мими покачала головой.
— Ты не прав, ну да ладно. — Она вновь села рядом со мной на кровать. — Ты должен помочь мне выкрутиться из этой истории. Я...
— Ну конечно же, — сказал я. — Ты ведь маленький хрупкий цветок, нуждающийся в защите сильного мужчины.
— А, ты об этом? — Она махнула рукой в сторону двери, через которую несколько минут назад удалилась Дороти. — Неужели ты хочешь сказать... Но ты ведь отнюдь не впервые такое слышишь... Да и видишь тоже, если уж на то пошло. Не стоит беспокоиться о подобных пустяках. — Она улыбнулась той же полуулыбкой — темные, задумчивые глаза, слегка растянутые губы. — Если тебе нравится Дороти, можешь делать, что хочешь, только не надо разводить по этому поводу сантиментов. Однако, хватит об этом. Конечно же, я вовсе не хрупкий цветок. Ты никогда так не думал.
— Не думал, — согласился я.
— Ну вот, — как бы ставя точку, сказала она.
— Что — «ну вот»?
— Перестань кокетничать, — сказала она. — Ты знаешь, что я имею в виду. Ты так же прекрасно понимаешь меня, как я понимаю тебя.
— Почти так же, однако кокетничать начала ты, когда...
— Я знаю. Это была игра. Теперь я не играю. Йоргенсен выставил меня дурой, Ник, полной дурой, а теперь у него неприятности, и он ждет, что я ему помогу. Я помогу ему. — Она положила руку мне на колено, и ее острые ногти впились в мою ногу. — Полиция мне не верит. Как мне заставить их поверить в то, что он лжет, и что я не знаю об убийстве ничего кроме того, о чем уже рассказала?
— Вероятно, у тебя ничего не выйдет, — медленно проговорил я, — особенно если учесть, что Йоргенсен всего лишь повторяет то, о чем ты рассказала мне несколько часов назад.
Она задержала дыхание и опять впилась в меня ногтями.
— Ты сообщил им об этом?
— Пока нет. — Я снял ее руку со своего колена.
Она облегченно вздохнула.
— И, разумеется, теперь уже не сообщишь, верно?
— Почему не сообщу?
— Потому что это неправда. И он, и я солгали. Я вовсе ничего не находила в квартире Джулии.
Я сказал:
— Мы вернулись к тому же, на чем остановились совсем недавно, и я верю тебе так же мало, как верил тогда. А как насчет новых условий, к которым мы пришли? Насчет того, что ты понимаешь меня, я понимаю тебя, никакого кокетства, никакой игры, никаких шуточек?
Она беззаботно похлопала меня по руке.
— Ну ладно. Я действительно нашла кое-что — ничего особенного, просто кое-что — и не собираюсь показывать это полиции, чтобы помочь Йоргенсену. Ты ведь понимаешь мое состояние, Ник. Ты бы чувствовал бы себя также...
— Может быть, — сказал я, — но в создавшейся ситуации у меня нет причин действовать с тобой заодно. Твой Крис мне не враг. Я ничего не выигрываю, помогая тебе бросить на него тень.
Она вздохнула.
— Я много думала об этом. Полагаю, те деньги, которые я могла бы тебе дать, вряд ли тебя сильно заинтересуют, — она криво улыбнулась, — равно как и мое прекрасное белое тело. Но неужели тебе не хочется спасти Клайда?
— Совсем необязательно.
Она рассмеялась.
— Не понимаю, что означают твои слова.
— Они могут означать и то, что, по моему мнению, он не нуждается в том, чтобы его спасали. У полиции не так много против него улик. Он ненормальный, он был в городе в день убийства Джулии, а она его обкрадывала. Этого недостаточно для того, чтобы арестовать Уайнанта.
Она опять рассмеялась.
— А если я внесу свою лепту?
— Не знаю. В чем она состоит? — спросил я и продолжил, не дожидаясь ответа, на который и не рассчитывал. — Как бы то ни было, ты валяешь дурака, Мими. Крис в твоих руках за двоеженство. Подай на него в суд за это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Пит посмотрел им вслед и поцыкал зубом.
— Ох уж этот треклятый Спэрроу! — воскликнул он, обращаясь ко мне. — Когда он пьян, лучше держать с ним ухо востро.
У соседнего столика — того, что перевернулся, — Стадси помогал посетителям подняться на ноги и собрать их вещи.
— Это плохо, — говорил он, — плохо для бизнеса, однако, кто знает, где нужно провести черту? У меня здесь не разбойничий притон, но и не семинария для юных барышень.
Дороти была бледна и напугана, а Нора удивленно таращила глаза.
— Сумасшедший дом какой-то, — сказала она. — Зачем они это сделали?
— Я знаю не больше твоего, — ответил я.
Морелли и оба бармена вновь вошли в бар; казалось, они весьма довольны собою. Морелли и Стадси вернулись на свои места за нашим столиком.
— А вы, ребята, импульсивны, — сказал я.
— Импульсивны, — повторил Стадси и захохотал: — Ха-ха-ха!
Морелли оставался серьезным.
— Каждый раз, когда этот парень что-нибудь затевает, приходится начинать первым. Когда он разойдется, обычно бывает слишком поздно. Мы уже видели его в таком состоянии, правда, Стадси?
— В каком состоянии? — спросил я. — Он ведь ничего не сделал.
— Верно, не сделал, — медленно произнес Морелли, — однако, все дело в предчувствии, которое иногда насчет него возникает. Разве нет так, Стадси?
— Ага, — сказал Стадси. — Он такой истеричный.
XXIII
Когда мы, пожелав Стадси и Морелли спокойной ночи, покинули «Пигирон Клаб», было уже около двух часов.
Дороти плюхнулась на сиденье в углу и сказала:
— Сейчас мне будет плохо. Я чувствую. — Похоже было, что она говорит правду.
Нора сказала:
— Ну и напитки. — Она положила голову мне на плечо. — Твоя жена пьяна, Ники. Послушай, ты должен объяснить мне, что там произошло. Не сейчас, завтра. Я не поняла ровным счетом ничего из того, что там творилось и о чем говорилось. Они просто очаровательны.
Дороти сказала:
— Послушайте, я не могу ехать к тетушке Элис в таком состоянии. У нее будет припадок.
Нора сказала:
— Не надо им было так избивать того толстяка, хотя, наверное, во всем этом и был какой-то особый жестокий юмор.
Дороти сказала:
— Думаю, мне лучше поехать к маме. Хотя тетушка Элис все же будет иметь счастье видеть меня, поскольку я забыла ключ, и мне придется ее разбудить.
Нора сказала:
— Я люблю тебя, Ники, потому что от тебя приятно пахнет, и ты знаешь таких замечательных людей.
— Для вас ведь будет не очень не по пути, если вы завезете меня к маме? — попросила Дороти.
Я сказал: «Нет», и дал водителю адрес Мими.
— Поехали к нам, — предложила Нора.
— Не-ет, лучше на надо, — отказалась Дороти.
— Почему не надо? — спросила Нора, и Дороти ответила:
— Ну, мне кажется, что лучше не стоит. — Беседа продолжалась в том же духе, пока наша машина не остановилась перед гостиницей «Кортлэнд».
Я вышел и помог Дороти выбраться. Она повисла у меня на руке всем своим весом.
— Пожалуйста, давайте поднимемся только на одну минутку.
Нора сказала:
— Только на одну минутку, — и вылезла из такси.
Я попросил водителя подождать. Мы поднялись. Дороти позвонила, и Гилберт, в пижаме и домашнем халате, открыл дверь. Он предупреждающе поднял руку и тихим голосом сказал:
— У нас полиция.
Из гостиной донесся голос Мими:
— Кто там, Гил?
— Мистер и Миссис Чарльз и Дороти.
Когда мы входили в прихожую, Мими вышла нам навстречу.
— Никогда еще не была так рада кого-либо видеть! Я просто не знала, что мне делать. — На ней был розовый сатиновый халат, накинутый поверх ночной рубашки, лицо ее тоже порозовело, и его никак нельзя было назвать несчастным. Она не обратила ни малейшего внимания на Дороти и крепко сжала мою и Норину руки. — Но теперь я больше не буду волноваться и предоставлю все тебе, Ник. Ты подскажешь глупой женщине, что делать.
— Бред! — тихо, но с большим чувством пробормотала за моей спиной Дороти.
Мими не подала виду, что расслышала ремарку дочери. По-прежнему держа нас за руки, она потащила меня и Нору в гостиную, не переставая щебетать:
— Вы ведь знакомы с лейтенантом Гилдом. Он был очень мил, но я, должно быть, слишком долго испытывала его терпение. Я была настолько... ну, в общем... настолько поражена! Однако, теперь вы здесь, и...
Мы зашли в гостиную.
— Привет, — сказал мне Гилд и добавил, обращаясь к Норе: — Добрый вечер, мэм. — Сопровождавший его человек — тот самый, которого Гилд называл Энди, и который помогал ему обыскивать наши комнаты в день визита Морелли, — кивнул и что-то проворчал в наш адрес.
— В чем дело? — спросил я.
Гилд искоса посмотрел на Мими, затем взглянул на меня и сообщил:
— Бостонская полиция обнаружила Йоргенсена — или Розуотера, или как там его еще — в квартире его первой жены и по нашей просьбе задала ему кое-какие вопросы. В главной своей части ответы сводятся к тому, что он не имеет никакого отношения к убийству Джулии Вулф, равно как и к ней самой, и что миссис Йоргенсен может это доказать, поскольку она утаивала какие-то улики против Уайнанта. — Он опять скосил глаза, задержав взгляд на Мими. — А дамочка вроде как не хочет говорить мне ни «да», ни «нет». Честно говоря, мистер Чарльз, ума не приложу, что о ней и думать.
Это мне было понятно. Я сказал:
— Возможно, она напугана, — и Мими тут же попыталась придать своему лицу выражение испуга. — Он был разведен со своей первой женой?
— По словам первой жены, нет.
Мими сказала:
— Готова поспорить, что она лжет.
Я сказал:
— Тс-с-с. Он собирается возвращаться в Нью-Йорк?
— Похоже, нам придется требовать его выдачи, если мы захотим забрать его к себе. Ребята из Бостона говорят, что он с пеной у рта требует адвоката.
— Так ли уж он вам нужен?
Гилд передернул большими плечами.
— Только в том случае, если его возвращение поможет нам продвинуться в расследовании убийства. Мне мало дела до старых обвинений в двоеженстве, и я совсем не горю желанием преследовать человека за поступки, которые меня совершенно не касаются.
Я спросил у Мими:
— Итак?
— Могу я поговорить с тобой наедине?
Я взглянул на Гилда, который сказал:
— Все что угодно, если это поможет следствию.
Дороти коснулась моей руки.
— Ник, выслушайте сначала меня. Я... — Она замолчала. Все внимательно смотрели на нее.
— Что? — спросил я.
— Я... Я хотела бы первой с вами поговорить.
— Говори.
— Я имею в виду наедине.
Я похлопал ее по руке.
— Потом.
Мими провела меня в свою спальню и тщательно закрыла дверь. Я сел на кровать и закурил сигарету. Мими оперлась спиной о дверь и улыбнулась мне очень нежной, доверчивой улыбкой. Прошло с полминуты.
Затем она сказала:
— Я ведь нравлюсь тебе, Ник, — и когда я ничего не ответил, спросила: — Верно?
— Нет.
Она рассмеялась и отошла от двери.
— Ты хочешь сказать, что не одобряешь моего поведения. — Она уселась на кровати рядом со мной. — Но я ведь нравлюсь тебе по крайней мере настолько, чтобы ты не отказал мне в помощи, да?
— Это зависит.
— Зависит от че...
Открылась дверь, и вошла Дороти.
— Ник, мне необходимо...
Мими вскочила и вплотную приблизилась к дочери.
— Убирайся отсюда, — сквозь зубы процедила она.
Дороти вздрогнула, но сказала:
— Я не уйду. Тебе не удастся...
Мими наотмашь ударила Дороти по губам тыльной стороной ладони.
— Убирайся отсюда!
Дороти вскрикнула и поднесла руку к губам. Не отнимая руки ото рта и не спуская с лица Мими взгляда расширенных, испуганных глаз, она попятилась и выскользнула из комнаты.
Мими опять закрыла дверь.
— Было бы здорово, если бы ты как-нибудь приехала к нам в гости и захватила с собой коллекцию твоих милых, очаровательных плеток, — сказал я.
Казалось, она не слышит меня. Глаза ее были темны и задумчивы, губы слегка растянуты в полуулыбке. Когда она заговорила вновь, голос ее звучал более глубоко и гортанно, нежели обычно.
— Моя дочь влюблена в тебя.
— Ерунда!
— Она влюблена и страшно ревнует. У нее просто судороги начинаются, когда я приближаюсь к тебе на расстояние десяти футов. — Мими говорила так, словно думала о чем-то другом.
— Ерунда. Может, у нее и осталось легкое похмелье от того состояния опьянения мною, в котором она находилась, когда ей было двенадцать, но никак не более.
Мими покачала головой.
— Ты не прав, ну да ладно. — Она вновь села рядом со мной на кровать. — Ты должен помочь мне выкрутиться из этой истории. Я...
— Ну конечно же, — сказал я. — Ты ведь маленький хрупкий цветок, нуждающийся в защите сильного мужчины.
— А, ты об этом? — Она махнула рукой в сторону двери, через которую несколько минут назад удалилась Дороти. — Неужели ты хочешь сказать... Но ты ведь отнюдь не впервые такое слышишь... Да и видишь тоже, если уж на то пошло. Не стоит беспокоиться о подобных пустяках. — Она улыбнулась той же полуулыбкой — темные, задумчивые глаза, слегка растянутые губы. — Если тебе нравится Дороти, можешь делать, что хочешь, только не надо разводить по этому поводу сантиментов. Однако, хватит об этом. Конечно же, я вовсе не хрупкий цветок. Ты никогда так не думал.
— Не думал, — согласился я.
— Ну вот, — как бы ставя точку, сказала она.
— Что — «ну вот»?
— Перестань кокетничать, — сказала она. — Ты знаешь, что я имею в виду. Ты так же прекрасно понимаешь меня, как я понимаю тебя.
— Почти так же, однако кокетничать начала ты, когда...
— Я знаю. Это была игра. Теперь я не играю. Йоргенсен выставил меня дурой, Ник, полной дурой, а теперь у него неприятности, и он ждет, что я ему помогу. Я помогу ему. — Она положила руку мне на колено, и ее острые ногти впились в мою ногу. — Полиция мне не верит. Как мне заставить их поверить в то, что он лжет, и что я не знаю об убийстве ничего кроме того, о чем уже рассказала?
— Вероятно, у тебя ничего не выйдет, — медленно проговорил я, — особенно если учесть, что Йоргенсен всего лишь повторяет то, о чем ты рассказала мне несколько часов назад.
Она задержала дыхание и опять впилась в меня ногтями.
— Ты сообщил им об этом?
— Пока нет. — Я снял ее руку со своего колена.
Она облегченно вздохнула.
— И, разумеется, теперь уже не сообщишь, верно?
— Почему не сообщу?
— Потому что это неправда. И он, и я солгали. Я вовсе ничего не находила в квартире Джулии.
Я сказал:
— Мы вернулись к тому же, на чем остановились совсем недавно, и я верю тебе так же мало, как верил тогда. А как насчет новых условий, к которым мы пришли? Насчет того, что ты понимаешь меня, я понимаю тебя, никакого кокетства, никакой игры, никаких шуточек?
Она беззаботно похлопала меня по руке.
— Ну ладно. Я действительно нашла кое-что — ничего особенного, просто кое-что — и не собираюсь показывать это полиции, чтобы помочь Йоргенсену. Ты ведь понимаешь мое состояние, Ник. Ты бы чувствовал бы себя также...
— Может быть, — сказал я, — но в создавшейся ситуации у меня нет причин действовать с тобой заодно. Твой Крис мне не враг. Я ничего не выигрываю, помогая тебе бросить на него тень.
Она вздохнула.
— Я много думала об этом. Полагаю, те деньги, которые я могла бы тебе дать, вряд ли тебя сильно заинтересуют, — она криво улыбнулась, — равно как и мое прекрасное белое тело. Но неужели тебе не хочется спасти Клайда?
— Совсем необязательно.
Она рассмеялась.
— Не понимаю, что означают твои слова.
— Они могут означать и то, что, по моему мнению, он не нуждается в том, чтобы его спасали. У полиции не так много против него улик. Он ненормальный, он был в городе в день убийства Джулии, а она его обкрадывала. Этого недостаточно для того, чтобы арестовать Уайнанта.
Она опять рассмеялась.
— А если я внесу свою лепту?
— Не знаю. В чем она состоит? — спросил я и продолжил, не дожидаясь ответа, на который и не рассчитывал. — Как бы то ни было, ты валяешь дурака, Мими. Крис в твоих руках за двоеженство. Подай на него в суд за это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31