Нет.
— И вот с этим я вынуждена жить, — радостно сказала Нора. — И ничего с ним не сделаешь.
Я первым закончил одеваться и вышел в гостиную. Мими сидела у Йоргенсена на коленях. Она встала и спросила:
— Что тебе подарили на Рождество?
— Нора подарила мне часы. — Я показал их Мими.
Она сказала, что они прелестны, и была права.
— А что ты ей подарил?
— Ожерелье.
Йоргенсен спросил: «Можно?» и, поднявшись, налил себе выпить.
В дверь позвонили. Я впустил Куиннов и Марго Иннес и представил их Йоргенсенам. Наконец, закончив свой туалет, Нора и Дороти вышли из спальни, и Куинн сразу же привязался к Дороти. Пришел Ларри Краули с девушкой по имени Дэнис, а несколько минут спустя явилась чета Эджес. Я выиграл у Марго в кости тридцать два доллара. Девушке по имени Дэнис пришлось удалиться в спальню и на некоторое время прилечь. Чуть позже шести Элис Куинн, с помощью Марго Иннес, удалось оторвать мужа от Дороти, и она увела его куда-то, где их уже ждали. Ушли супруги Эджес. Надев сначала свое пальто, Мими одела мужа и дочь.
— Конечно, я сообщаю об этом слишком поздно, но, может, вы нашли бы время завтра вечером приехать к нам на ужин?
— Конечно, — сказала Нора.
Мы пожали друг другу руки, каждый сказал что-то вежливое, и они ушли.
Нора закрыла за ними дверь и прислонилась к ней спиной.
— Бог ты мой, как он симпатичен, — сказала она.
VIII
До того момента я вполне отчетливо представлял себе, что делаю и какое место занимаю во всей этой Вулфово-Уайнантово-Йоргенсеновой истории (ответами на возникающие вопросы были, соответственно, «ничего» и «никакое»), однако, когда часа в четыре на следующее утро по дороге домой мы заехали в ресторан на чашку кофе, Нора развернула газету и в колонке сплетен наткнулась на такую строчку: «Ник Чарльз, бывший „ас“ из Транс-Американского детективного агентства, прибыл с Побережья, чтобы раскрыть тайну убийства Джулии Вулф» ; а когда часов шесть спустя я открыл глаза и уселся в постели, то увидел, что Нора трясет меня за плечо, а в дверях спальни стоит незнакомый мужчина с пистолетом в руке.
Незваный гость был плотным, смуглым, моложавым, с широкими скулами и узко посаженными глазами. На нем были черная шляпа-котелок, прекрасно сидевшее черное пальто, темный костюм и черные ботинки; складывалось впечатление, что все это он купил в магазине не более пятнадцати минут назад. Ни на что не нацеленный черный пистолет тридцать восьмого калибра удобно лежал в его руке.
— Он вынудил меня впустить его, Ник, — оправдывалась Нора. — Он говорит, что должен...
— Мне нужно поговорить с вами, — сказал мужчина с пистолетом. — Больше мне ничего не надо, но это я должен сделать обязательно. — У него был низкий хриплый голос.
К тому времени я уже окончательно проморгался и проснулся. Я посмотрел на Нору. Она была возбуждена, но явно не испугана: с тем же выражением лица она могла бы наблюдать, как всего лишь на полголовы опережая остальных приходит к финишу лошадь, на которую она сделала ставку.
— Хорошо, говорите, — сказал я — но, может, сначала уберете пистолет?
Его нижняя губа растянулась в улыбке.
— Не надо мне демонстрировать, что вы — кремень. Мне о вас рассказывали. — Он убрал пистолет в карман пальто. — Я — Шеп Морелли.
— Никогда о вас не слышал.
Он шагнул в комнату и покачал головой из стороны в сторону.
— Я не убивал Джулию Вулф.
— Может, и не убивали, но принесли эту новость вы не туда, куда следует. Я не имею к этому делу никакого отношения.
— Я не видел ее уже три месяца, — сказал он. — Мы завязали друг с другом.
— Скажите об этом полиции.
— К чему бы мне ее убивать? Она всегда была передо мной чиста, как стеклышко.
— Все это очень здорово, — сказал я, — только вы ошиблись номером телефона.
— Послушайте, — он сделал еще один шаг по направлению к кровати. — Стадси Берк говорит, что когда-то вы были «о'кей». Именно поэтому я здесь. А полиция...
— Как поживает Стадси? — спросил я. — Мы не виделись с тех пор, как он загремел за решетку то ли в двадцать третьем, то ли в двадцать четвертом.
— У него все в порядке. Он хотел бы вас повидать. Теперь он владеет заведеньицем на Сорок девятой восточной улице — «Питирон Клаб» называется. И все же скажите, чего это закон ко мне привязался? Они думают, что я убил ее? Или просто хотят повесить на меня что-нибудь другое?
Я покачал головой.
— Я бы сказал вам, если бы сам знал. Не верьте газетам, они вас дурачат: я в стороне от этой истории. Спросите полицию.
— Хитро придумано. — Его нижняя губа опять растянулась в улыбке. — Хитрее я бы и сам за всю жизнь не придумал. Особенно если учесть, что капитан полиции, после небольшого спора, который у нас с ним вышел уже три недели валяется в больнице. Ребята очень обрадуются, если я загляну к ним и начну задавать вопросы. Их дубинки, наверное, просто дрожат от нетерпения. — Он протянул руку вперед, ладонью вверх. — Я пришел к тебе без всяких задних. Стадси говорит, что ты — без всяких задних. Так и будь без всяких задних!
— Я и стараюсь быть «без всяких задних», — заверил я его. — Если бы хоть что-нибудь знал, то...
Во входную дверь три раза резко пробарабанили костяшками пальцев. Прежде, чем стук затих, пистолет был уже в руке Морелли. Казалось, будто его взгляд заметался во всех направлениях сразу. Исходившим из самой груди голосом, в котором появились металлические нотки, он прорычал:
— Что такое?
— Не знаю. — Я приподнялся в постели чуть повыше и кивнул на пистолет в его руке. — С этой штукой чего тебе бояться? — Пистолет был нацелен точно мне в грудь. В ушах у меня застучала кровь, а губы неожиданно словно вспухли. — Пожарной лестницы нет, — сказал я и протянул руку к, сидевшей на дальнем конце кровати Норе.
По двери вновь застучали чьи-то пальцы, и кто-то крикнул зычным голосом:
— Открывайте! Полиция!
Нижняя губа Морелли наползла на верхнюю, целиком поглотив ее, а белки его глаз, казалось, стали проступать сквозь радужную оболочку.
— Ах ты, крыса, — медленно проговорил он, будто ему было жаль меня, затем слегка передвинул ноги так, чтобы обе подошвы плотно прилегали к полу.
Во входной двери загремел ключ.
Я ударил Нору левой рукой, отбросив ее в дальний угол комнаты. Мне показалось, что подушка, которую я правой рукой швырнул в пистолет Морелли, совсем не имеет веса: она медленно, словно лист папиросной бумаги, плыла в воздухе. Ни до, ни после того момента мне не доводилось слышать более громкого звука, чем выстрел из пистолета Морелли. Растянувшись на полу, я почувствовал толчок в левую сторону груди. Я поймал лодыжку Морелли и, не разжимая пальцев, резко повернулся всем телом, увлекая его за собой; он колотил меня по спине пистолетом, пока я не высвободил одну руку и, в свою очередь, не принялся наносить ему удары, целясь, по возможности, ниже пояса.
В комнату вбежали люди и растащили нас в стороны.
Через пять минут нам удалось привести в себя Нору.
Она села, держась за щеку, и стала оглядываться по сторонам, пока не увидела, стоящего в наручниках между двумя полицейскими Морелли. Лицо гангстера представляло собой страшное месиво: полицейские не отказали себе в удовольствии хорошенько над ним поработать. Нора сверкнула на меня глазами:
— Идиот, — сказала она, — совсем не обязательно было вышибать из меня сознание. Я знала, что ты скрутишь его, но мне хотелось посмотреть, как ты это сделаешь.
Один из полицейских рассмеялся.
— Вот это да! — восхищенно сказал он. — Не женщина, а кремень!
Нора улыбнулась ему и поднялась на ноги. Посмотрев на меня, она перестала улыбаться.
— Ник, с тобой...
Я сказал, что, по моему мнению, ничего страшного не случилось, и расстегнул то, что осталось от моей пижамы. Пуля, выпущенная из пистолета Морелли, оставила на левой стороне моей груди борозду шириной дюйма в четыре. Из раны обильно струилась кровь, но сама рана была не очень глубокой.
Морелли сказал:
— Не повезло. На пару бы дюймов повыше — и все было бы совсем иначе, и при том гораздо лучше.
Полицейский, который восхищался Норой — это был крупный мужчина лет сорока восьми — пятидесяти, с волосами песочного цвета, одетый в серый, неважно сидящий на нем костюм, — наотмашь ударил Морелли по лицу.
Кейзер, управляющий гостиницы «Нормандия», сказал, что вызовет доктора и направился к телефону. Нора бросилась в ванную за салфетками.
Я наложил на рану салфетку и прилег на кровать.
— Со мной все в порядке. Давайте не будем суетиться до прихода врача. С чего это вы, ребята, решили к нам заглянуть?
Полицейский, ударивший Морелли, сказал:
— До нас дошли слухи, будто ваш номер стал чем-то вроде места встреч между членами семьи Уайнанта, его адвокатом и всеми остальными, вот мы и решили приглядеть за ним на случай, если вдруг здесь кто-нибудь появится, ну, а сегодня утром, когда Мак — то бишь, наш сыщик, который за этим местечком в тот момент вроде как приглядывал, — увидел, что сюда впорхнула вот эта пташка. Он нам позвонил, мы взяли с собой мистера Кейзера и пришли сюда — к счастью для вас.
— Точно, к счастью для меня — а то ведь, не дай бог, меня могли и не ранить.
Он подозрительно посмотрел мне в лицо. Глаза его были бледно-серыми и слезились.
— Эта пташка — ваш приятель?
— Впервые его вижу.
— Чего он от вас хотел?
— Хотел сказать мне, что не убивал Джулию Вулф.
— А вам до этого что за дело?
— Да нет у меня до этого никакого дела.
— А почему он думал, что вам есть до этого дело?
— Спросите его. Я не знаю.
— Я спросил вас.
— А я ответил.
— Тогда я задам вам еще один вопрос: вы собираетесь подавать заявление в том, что он в вас стрелял?
— Это еще один вопрос, на который я сейчас не могу ответить. Возможно, это был несчастный случай.
— О'кей, нам некуда спешить. Мне кажется, что придется задать вам гораздо больше вопросов, чем мы предполагали. — Он повернулся к одному из своих товарищей (всего их было четверо). — Надо обыскать эту конуру.
— Только после предъявления ордера, — сказал я ему.
— Это вы так думаете. Давай, Энди. — Они начали обыскивать номер.
Пришел доктор — страдающий от насморка бесцветный маленький человечек, — поцокал языком, уткнулся носом в мою рану, остановил кровотечение, наложил повязку и сказал, что если я полежу в постели пару дней, то все будет в порядке. Доктору никто не дал никаких объяснений. К Морелли полиция его не подпустила. Когда он уходил, лицо его было еще более бесцветным и озадаченным.
Большой полицейский с волосами песочного цвета вернулся в гостиную, держа одну руку за спиной. Он подождал, пока уйдет доктор, а затем спросил:
— У вас есть разрешение на хранение оружия?
— Нет.
— Тогда что вы делаете вот с этим? — Из-за спины он вытащил пистолет, который я отнял у Дороти Уайнант.
Я ничего не мог ему ответить.
— Вы слышали о законе Салливана? — спросил он.
— Да.
— Тогда вы знаете, в каком положении находитесь. Это ваш пистолет?
— Нет.
— Чей же?
— Я постараюсь вспомнить.
Он убрал пистолет в карман и сел на стул рядом с кроватью.
— Послушайте, мистер Чарльз. Наверное, мы оба неправильно себя ведем. Я не хочу быть грубым с вами и не думаю, что вам хочется грубить мне. Эта рана в груди вряд ли улучшает ваше самочувствие, поэтому я не буду вас больше беспокоить, пока вы немного не отдохнете. Тогда, вероятно, мы сможем потолковать нормально.
— Спасибо, — сказал я, и был действительно ему благодарен. — Давайте что-нибудь выпьем.
— Конечно, — сказала Нора и поднялась с края кровати.
Большой полицейский с волосами песочного цвета проводил ее взглядом, когда она выходила из комнаты. Он торжественно покачал головой; голос его также звучал торжественно:
— Видит бог, сэр, вы — счастливый человек. — Неожиданно он протянул руку. — Меня зовут Гилд, Джон Гилд.
— Мое имя вы знаете. — Мы пожали друг другу руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— И вот с этим я вынуждена жить, — радостно сказала Нора. — И ничего с ним не сделаешь.
Я первым закончил одеваться и вышел в гостиную. Мими сидела у Йоргенсена на коленях. Она встала и спросила:
— Что тебе подарили на Рождество?
— Нора подарила мне часы. — Я показал их Мими.
Она сказала, что они прелестны, и была права.
— А что ты ей подарил?
— Ожерелье.
Йоргенсен спросил: «Можно?» и, поднявшись, налил себе выпить.
В дверь позвонили. Я впустил Куиннов и Марго Иннес и представил их Йоргенсенам. Наконец, закончив свой туалет, Нора и Дороти вышли из спальни, и Куинн сразу же привязался к Дороти. Пришел Ларри Краули с девушкой по имени Дэнис, а несколько минут спустя явилась чета Эджес. Я выиграл у Марго в кости тридцать два доллара. Девушке по имени Дэнис пришлось удалиться в спальню и на некоторое время прилечь. Чуть позже шести Элис Куинн, с помощью Марго Иннес, удалось оторвать мужа от Дороти, и она увела его куда-то, где их уже ждали. Ушли супруги Эджес. Надев сначала свое пальто, Мими одела мужа и дочь.
— Конечно, я сообщаю об этом слишком поздно, но, может, вы нашли бы время завтра вечером приехать к нам на ужин?
— Конечно, — сказала Нора.
Мы пожали друг другу руки, каждый сказал что-то вежливое, и они ушли.
Нора закрыла за ними дверь и прислонилась к ней спиной.
— Бог ты мой, как он симпатичен, — сказала она.
VIII
До того момента я вполне отчетливо представлял себе, что делаю и какое место занимаю во всей этой Вулфово-Уайнантово-Йоргенсеновой истории (ответами на возникающие вопросы были, соответственно, «ничего» и «никакое»), однако, когда часа в четыре на следующее утро по дороге домой мы заехали в ресторан на чашку кофе, Нора развернула газету и в колонке сплетен наткнулась на такую строчку: «Ник Чарльз, бывший „ас“ из Транс-Американского детективного агентства, прибыл с Побережья, чтобы раскрыть тайну убийства Джулии Вулф» ; а когда часов шесть спустя я открыл глаза и уселся в постели, то увидел, что Нора трясет меня за плечо, а в дверях спальни стоит незнакомый мужчина с пистолетом в руке.
Незваный гость был плотным, смуглым, моложавым, с широкими скулами и узко посаженными глазами. На нем были черная шляпа-котелок, прекрасно сидевшее черное пальто, темный костюм и черные ботинки; складывалось впечатление, что все это он купил в магазине не более пятнадцати минут назад. Ни на что не нацеленный черный пистолет тридцать восьмого калибра удобно лежал в его руке.
— Он вынудил меня впустить его, Ник, — оправдывалась Нора. — Он говорит, что должен...
— Мне нужно поговорить с вами, — сказал мужчина с пистолетом. — Больше мне ничего не надо, но это я должен сделать обязательно. — У него был низкий хриплый голос.
К тому времени я уже окончательно проморгался и проснулся. Я посмотрел на Нору. Она была возбуждена, но явно не испугана: с тем же выражением лица она могла бы наблюдать, как всего лишь на полголовы опережая остальных приходит к финишу лошадь, на которую она сделала ставку.
— Хорошо, говорите, — сказал я — но, может, сначала уберете пистолет?
Его нижняя губа растянулась в улыбке.
— Не надо мне демонстрировать, что вы — кремень. Мне о вас рассказывали. — Он убрал пистолет в карман пальто. — Я — Шеп Морелли.
— Никогда о вас не слышал.
Он шагнул в комнату и покачал головой из стороны в сторону.
— Я не убивал Джулию Вулф.
— Может, и не убивали, но принесли эту новость вы не туда, куда следует. Я не имею к этому делу никакого отношения.
— Я не видел ее уже три месяца, — сказал он. — Мы завязали друг с другом.
— Скажите об этом полиции.
— К чему бы мне ее убивать? Она всегда была передо мной чиста, как стеклышко.
— Все это очень здорово, — сказал я, — только вы ошиблись номером телефона.
— Послушайте, — он сделал еще один шаг по направлению к кровати. — Стадси Берк говорит, что когда-то вы были «о'кей». Именно поэтому я здесь. А полиция...
— Как поживает Стадси? — спросил я. — Мы не виделись с тех пор, как он загремел за решетку то ли в двадцать третьем, то ли в двадцать четвертом.
— У него все в порядке. Он хотел бы вас повидать. Теперь он владеет заведеньицем на Сорок девятой восточной улице — «Питирон Клаб» называется. И все же скажите, чего это закон ко мне привязался? Они думают, что я убил ее? Или просто хотят повесить на меня что-нибудь другое?
Я покачал головой.
— Я бы сказал вам, если бы сам знал. Не верьте газетам, они вас дурачат: я в стороне от этой истории. Спросите полицию.
— Хитро придумано. — Его нижняя губа опять растянулась в улыбке. — Хитрее я бы и сам за всю жизнь не придумал. Особенно если учесть, что капитан полиции, после небольшого спора, который у нас с ним вышел уже три недели валяется в больнице. Ребята очень обрадуются, если я загляну к ним и начну задавать вопросы. Их дубинки, наверное, просто дрожат от нетерпения. — Он протянул руку вперед, ладонью вверх. — Я пришел к тебе без всяких задних. Стадси говорит, что ты — без всяких задних. Так и будь без всяких задних!
— Я и стараюсь быть «без всяких задних», — заверил я его. — Если бы хоть что-нибудь знал, то...
Во входную дверь три раза резко пробарабанили костяшками пальцев. Прежде, чем стук затих, пистолет был уже в руке Морелли. Казалось, будто его взгляд заметался во всех направлениях сразу. Исходившим из самой груди голосом, в котором появились металлические нотки, он прорычал:
— Что такое?
— Не знаю. — Я приподнялся в постели чуть повыше и кивнул на пистолет в его руке. — С этой штукой чего тебе бояться? — Пистолет был нацелен точно мне в грудь. В ушах у меня застучала кровь, а губы неожиданно словно вспухли. — Пожарной лестницы нет, — сказал я и протянул руку к, сидевшей на дальнем конце кровати Норе.
По двери вновь застучали чьи-то пальцы, и кто-то крикнул зычным голосом:
— Открывайте! Полиция!
Нижняя губа Морелли наползла на верхнюю, целиком поглотив ее, а белки его глаз, казалось, стали проступать сквозь радужную оболочку.
— Ах ты, крыса, — медленно проговорил он, будто ему было жаль меня, затем слегка передвинул ноги так, чтобы обе подошвы плотно прилегали к полу.
Во входной двери загремел ключ.
Я ударил Нору левой рукой, отбросив ее в дальний угол комнаты. Мне показалось, что подушка, которую я правой рукой швырнул в пистолет Морелли, совсем не имеет веса: она медленно, словно лист папиросной бумаги, плыла в воздухе. Ни до, ни после того момента мне не доводилось слышать более громкого звука, чем выстрел из пистолета Морелли. Растянувшись на полу, я почувствовал толчок в левую сторону груди. Я поймал лодыжку Морелли и, не разжимая пальцев, резко повернулся всем телом, увлекая его за собой; он колотил меня по спине пистолетом, пока я не высвободил одну руку и, в свою очередь, не принялся наносить ему удары, целясь, по возможности, ниже пояса.
В комнату вбежали люди и растащили нас в стороны.
Через пять минут нам удалось привести в себя Нору.
Она села, держась за щеку, и стала оглядываться по сторонам, пока не увидела, стоящего в наручниках между двумя полицейскими Морелли. Лицо гангстера представляло собой страшное месиво: полицейские не отказали себе в удовольствии хорошенько над ним поработать. Нора сверкнула на меня глазами:
— Идиот, — сказала она, — совсем не обязательно было вышибать из меня сознание. Я знала, что ты скрутишь его, но мне хотелось посмотреть, как ты это сделаешь.
Один из полицейских рассмеялся.
— Вот это да! — восхищенно сказал он. — Не женщина, а кремень!
Нора улыбнулась ему и поднялась на ноги. Посмотрев на меня, она перестала улыбаться.
— Ник, с тобой...
Я сказал, что, по моему мнению, ничего страшного не случилось, и расстегнул то, что осталось от моей пижамы. Пуля, выпущенная из пистолета Морелли, оставила на левой стороне моей груди борозду шириной дюйма в четыре. Из раны обильно струилась кровь, но сама рана была не очень глубокой.
Морелли сказал:
— Не повезло. На пару бы дюймов повыше — и все было бы совсем иначе, и при том гораздо лучше.
Полицейский, который восхищался Норой — это был крупный мужчина лет сорока восьми — пятидесяти, с волосами песочного цвета, одетый в серый, неважно сидящий на нем костюм, — наотмашь ударил Морелли по лицу.
Кейзер, управляющий гостиницы «Нормандия», сказал, что вызовет доктора и направился к телефону. Нора бросилась в ванную за салфетками.
Я наложил на рану салфетку и прилег на кровать.
— Со мной все в порядке. Давайте не будем суетиться до прихода врача. С чего это вы, ребята, решили к нам заглянуть?
Полицейский, ударивший Морелли, сказал:
— До нас дошли слухи, будто ваш номер стал чем-то вроде места встреч между членами семьи Уайнанта, его адвокатом и всеми остальными, вот мы и решили приглядеть за ним на случай, если вдруг здесь кто-нибудь появится, ну, а сегодня утром, когда Мак — то бишь, наш сыщик, который за этим местечком в тот момент вроде как приглядывал, — увидел, что сюда впорхнула вот эта пташка. Он нам позвонил, мы взяли с собой мистера Кейзера и пришли сюда — к счастью для вас.
— Точно, к счастью для меня — а то ведь, не дай бог, меня могли и не ранить.
Он подозрительно посмотрел мне в лицо. Глаза его были бледно-серыми и слезились.
— Эта пташка — ваш приятель?
— Впервые его вижу.
— Чего он от вас хотел?
— Хотел сказать мне, что не убивал Джулию Вулф.
— А вам до этого что за дело?
— Да нет у меня до этого никакого дела.
— А почему он думал, что вам есть до этого дело?
— Спросите его. Я не знаю.
— Я спросил вас.
— А я ответил.
— Тогда я задам вам еще один вопрос: вы собираетесь подавать заявление в том, что он в вас стрелял?
— Это еще один вопрос, на который я сейчас не могу ответить. Возможно, это был несчастный случай.
— О'кей, нам некуда спешить. Мне кажется, что придется задать вам гораздо больше вопросов, чем мы предполагали. — Он повернулся к одному из своих товарищей (всего их было четверо). — Надо обыскать эту конуру.
— Только после предъявления ордера, — сказал я ему.
— Это вы так думаете. Давай, Энди. — Они начали обыскивать номер.
Пришел доктор — страдающий от насморка бесцветный маленький человечек, — поцокал языком, уткнулся носом в мою рану, остановил кровотечение, наложил повязку и сказал, что если я полежу в постели пару дней, то все будет в порядке. Доктору никто не дал никаких объяснений. К Морелли полиция его не подпустила. Когда он уходил, лицо его было еще более бесцветным и озадаченным.
Большой полицейский с волосами песочного цвета вернулся в гостиную, держа одну руку за спиной. Он подождал, пока уйдет доктор, а затем спросил:
— У вас есть разрешение на хранение оружия?
— Нет.
— Тогда что вы делаете вот с этим? — Из-за спины он вытащил пистолет, который я отнял у Дороти Уайнант.
Я ничего не мог ему ответить.
— Вы слышали о законе Салливана? — спросил он.
— Да.
— Тогда вы знаете, в каком положении находитесь. Это ваш пистолет?
— Нет.
— Чей же?
— Я постараюсь вспомнить.
Он убрал пистолет в карман и сел на стул рядом с кроватью.
— Послушайте, мистер Чарльз. Наверное, мы оба неправильно себя ведем. Я не хочу быть грубым с вами и не думаю, что вам хочется грубить мне. Эта рана в груди вряд ли улучшает ваше самочувствие, поэтому я не буду вас больше беспокоить, пока вы немного не отдохнете. Тогда, вероятно, мы сможем потолковать нормально.
— Спасибо, — сказал я, и был действительно ему благодарен. — Давайте что-нибудь выпьем.
— Конечно, — сказала Нора и поднялась с края кровати.
Большой полицейский с волосами песочного цвета проводил ее взглядом, когда она выходила из комнаты. Он торжественно покачал головой; голос его также звучал торжественно:
— Видит бог, сэр, вы — счастливый человек. — Неожиданно он протянул руку. — Меня зовут Гилд, Джон Гилд.
— Мое имя вы знаете. — Мы пожали друг другу руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31