Люди, проживающие в доме, не помнят, что видели, как кто-либо входил в квартиру Вулф или выходил из нее, но это и понятно. Кто угодно мог войти, выйти и остаться незамеченным. Пистолета там не было. Не было также никаких следов взлома, а к вещам в квартире никто не прикасался, как я и говорил. Я имею в виду, что квартиру, похоже, не обыскивали. На руке у нее было кольцо с бриллиантом стоимостью, по всей видимости, в несколько сотен, а в сумочке оказалось тридцать с чем-то долларов. Жильцы дома знают Уайнанта и Морелли — оба они частенько туда заходили, — но уверяют, что не видели ни того, ни другого довольно давно. Дверь на пожарную лестницу была заперта, а по самой лестнице, похоже, в последнее время не ходили. — Он повернул руки ладонями вверх. — Вот, пожалуй, и весь наш урожай.
— Никаких отпечатков пальцев?
— Только принадлежащие ей самой и людям, которые убирают квартиры в том доме, насколько удалось установить. Ничего полезного для нас.
— И никаких сведений от ее друзей?
— Похоже, у нее не было друзей — близких, по крайней мере.
— А что насчет этого — как бишь его — Нанхейма который опознал в ней подругу Морелли?
— Он просто знал секретаршу в лицо, поскольку видел ее несколько раз в обществе Морелли, и узнал ее фотографию в газете.
— А кто он?
— С ним все в порядке. Нам все о нем известно.
— Вы ведь не станете утаивать от меня информацию после того, как я дал обещание ничего не утаивать от вас?
— Что ж, — сказал Гилд — если это останется между нами: он — парень, который время от времени делает кое-какую работу для нашего департамента.
— О-о.
Он поднялся.
— Как ни прискорбно, но дальше нам продвинуться не удалось. Вы можете нам чем-нибудь помочь?
— Нет.
С минуту он пристально смотрел на меня.
— А что вы думаете об этом?
— Насчет бриллиантового кольца: было ли оно обручальным кольцом?
— Надето оно было на безымянный палец. — После небольшой паузы он спросил: — А что?
— Может, полезно было бы знать, кто его подарил. Я увижу Маколэя сегодня во второй половине дня. Если что-нибудь подвернется, позвоню. Похоже, что это сделал Уайнант, но...
Гилд добродушно проворчал:
— Вот-вот, «но». — Он пожал руку Норе и мне, поблагодарил за виски, обед и гостеприимство, за нашу доброту в целом и ушел.
Я сказал Норе:
— Я не из тех, кто способен предположить, будто есть мужчины, которые могут устоять перед твоими чарами и не вывернуться ради тебя наизнанку, однако, не будь слишком уверена, что этот парень не водит нас за нос.
— Значит, вот до чего мы уже докатились, — сказала она — Ты ревнуешь меня к полицейским.
XII
Письмо Клайда Уайнанта Маколэю являло собой весьма примечательный документ. Оно было чрезвычайно неумело отпечатано на простой белой бумаге и в углу помечено: Филадельфия, штат Пенсильвания, 26 декабря 1932 года. Текст его гласил:
Дорогой Герберт!
Я телеграфирую Нику Чарльзу, который, как ты помнишь, работал на меня несколько лет назад и сейчас находится в Нью-Йорке, чтобы он связался с тобой по поводу ужасной смерти бедной Джулии. Я хочу, чтобы ты сделал все от тебя зависящее [и в этом месте одна строка была забита буквами "х" и "м" так, что ничего невозможно было разобрать] убедил его разыскать убийцу. Мне безразлично, сколько это будет стоить — заплати ему!
Я хочу, чтобы ты, помимо всего, что известно тебе самому, сообщил Нику кое-какие факты. Не думаю, что ему следует сообщать эти факты полиции, однако, он будет знать, как поступить наилучшим образом, и я хочу, чтобы ты предоставил Нику полную свободу действий, поскольку мое доверие к нему безгранично. Возможно, стоит просто показать ему это письмо, которое после этого следует обязательно уничтожить. Теперь факты.
Когда в прошлый четверг вечером я встретился с Джулией, чтобы забрать у нее тысячу долларов, она сказала, что хочет оставить работу у меня. По ее словам, в течение некоторого времени ей сильно не здоровится, и врач рекомендовал уехать куда-нибудь и отдохнуть; теперь, когда вопрос с поместьем ее дядюшки улажен, она может и хочет так сделать. Раньше я ни слова не слышал от Джулии о проблемах со здоровьем и, полагая, что она скрывает истинную причину, попытался вытянуть из нее правду, однако она упорно стояла на своем. Я также ничего не знал о смерти ее дядюшки. Она сказала, что речь идет о дядюшке Джоне из Чикаго. Думаю, в случае необходимости это можно проверить. Мне не удалось убедить ее изменить решение, поэтому она должна была уехать в последний день месяца. Мне показалось, что она чем-то озабочена или напугана, но она сказала, будто это не так. Сначала мне стало жаль, что Джулия уезжает, но затем я перестал жалеть, так как раньше я всегда мог всецело ей доверять, а теперь уже не смог бы, поскольку она, как я полагал, мне лгала.
Следующий факт, который мне хотелось бы довести до сведения Чарльза: что бы ни говорили по поводу действительно бывшего правдой некоторое время назад, — отношения между Джулией и мною [слова «теперь представляют собою» были слегка забиты буквой "х"] представляли собою во время убийства (и были таковыми свыше года ) не более, чем отношения между работником и работодателем. Они явились результатом обоюдного согласия.
Далее, я считаю целесообразным установить настоящее местопребывание Виктора Розуотера, с которым у нас несколько лет назад были неприятности, так как эксперименты, проводимые мною сегодня, имеют непосредственное отношение к работе, от коей я, согласно заявлению Розуотера, отстранил его обманным путем; к тому же, я считаю его достаточно безумным и способным в порыве ярости убить Джулию за отказ сообщить ему, где меня можно найти.
Четвертое — и самое главное : не была ли моя жена с контакте с Розуотером? Откуда ей стало известно, что я работаю над экспериментами, в осуществлении которых он мне когда-то помогал?
Пятое: необходимо немедленно убедить полицию, что я ничего не могу сообщить им по поводу убийства, дабы они не предпринимали никаких попыток найти меня — попыток, могущих привести к преждевременной огласке и раскрытию тайны моих экспериментов, что на данном этапе считаю весьма опасным . Наилучшим образом можно избежать этого, немедленно разгадав загадку убийства Джулии, каковую цель я и преследую.
Время от времени я буду выходить на связь с тобой; если же возникнут обстоятельства, требующие срочного контакта со мной, помести в «Таймс» следующее объявление:
«Абнер. Да. Банни».
После этого я сделаю все необходимое, чтобы связаться с тобой. Надеюсь, ты вполне понимаешь, насколько важно убедить Чарльза взяться за эту работу, поскольку он уже в курсе неприятностей с Розуотером и знаком с большинством заинтересованных лиц.
Искренне твой,
Клайд Миллер Уайнант
Я положил письмо на стол Маколэю и сказал:
— Звучит вполне логично. Ты помнишь, по какому поводу они поссорились с Розуотером?
— По поводу каких-то изменений в структуре кристаллов. Я могу уточнить. — Маколэй взял первую страницу письма и нахмурился. — Он пишет, что в тот вечер получил от нее тысячу долларов. Я передал ей пять тысяч; по ее словам, именно столько было ему нужно.
— Четыре тысячи дохода от так называемого «поместья дядюшки Джона»? — предположил я.
— Похоже на то. Странно: никогда бы не подумал, что она способна обокрасть его. Надо будет выяснить насчет остальных денег, которые я ей передавал.
— Ты знал, что она отбывала приговор в Кливлендской тюрьме по обвинению в мошенничестве?
— Нет. Это правда?
— Так утверждает полиция. Под именем Роды Стюарт. Где Уайнант ее нашел?
— Понятия не имею, — покачал он головой.
— Тебе известно что-нибудь по поводу того, откуда она родом, кто ее родственники и все такое прочее?
Он вновь покачал головой.
— С кем она была обручена?
— Я и не знал, что она была обручена.
— На безымянном пальце у нее было надето кольцо с бриллиантом.
— Для меня это новость, — сказал Маколэй. Он прикрыл глаза и задумался. — Нет, не припомню, чтобы она носила обручальное кольцо. — Он поставил локти на стол и улыбнулся мне. — Итак, каковы шансы привлечь тебя к тому, что он хочет?
— Слабые.
— Я так и думал. — Он передвинул руку, прикоснувшись к письму. — Ты так же как и я представляешь, что он должен чувствовать. Что бы могло заставить тебя изменить решение?
— Я не...
— Если бы я убедил его встретиться с тобой, это помогло бы? Я могу ему сказать, что только при этом условии ты взялся бы...
— Я хочу с ним поговорить, — сказал я, — однако ему пришлось бы говорить гораздо более откровенно, нежели он пишет.
Маколэй медленно спросил:
— Ты намекаешь на то, что думаешь, будто он убил ее?
— Я ничего об этом не знаю, — сказал я. — Не знаю даже того, что известно полиции, и как подсказывает мне интуиция, у них недостаточно улик для ареста, даже если они смогут найти его.
Маколэй вздохнул.
— Не очень-то весело быть адвокатом душевнобольного. Постараюсь заставить его прислушаться к доводам рассудка, хотя знаю, что это бесполезно.
— Я хотел спросить, каково сейчас его финансовое положение? Оно по-прежнему такое же неплохое, как и раньше?
— Почти. Конечно, экономический кризис не обошел его, как и всех нас, да и авторские доходы от использования технологии горячей обработки с тех пор, как металлы потеряли былое значение почти иссякли, однако он до сих пор может рассчитывать на пятьдесят или шестьдесят тысяч годового дохода от своих патентов на глассин и звукоизоляционные материалы, плюс кое-что еще, поступающее от всяких мелких... — Он прервал фразу и спросил: — Ты, случаем, не сомневаешься в его способности заплатить тебе за работу?
— Нет, просто любопытно. — В голову мне пришел другой вопрос: — У него есть родственники, помимо бывшей жены и детей?
— Сестра, Элис Уайнант, которая с ним даже не разговаривает около... должно быть, лет уже четырех или пяти.
Про себя я предположил, что это была та самая тетушка Элис, к которой Йоргенсены не поехали на Рождество.
— А почему они разругались?
— Он дал интервью одной из газет, где сказал, будто не думает, что пятилетний план в России обязательно обречен на провал. Надо сказать, выразился он при этом ничуть не крепче, чем я процитировал.
Я рассмеялся.
— Да они же...
— Тетушка Элис будет еще почище, чем он. Она все забывает. Когда брату удалили аппендицит, на следующий день после операции они с Мими ехали в такси и по дороге встретили похоронную процессию, которая двигалась со стороны больницы. Мисс Элис схватила Мими за руку и сказала: «О Боже! А вдруг это он... как там бишь его зовут?»
— Где она живет?
— На Мэдисон авеню. Адрес есть в телефонном справочнике. — С минуту он колебался. — Мне кажется, что не стоит...
— Не собираюсь ее тревожить. — Прежде, чем я успел произнести что-нибудь еще, зазвонил телефон.
Маколэй приложил трубку к уху и сказал:
— Алло... Да, это я... Кто?.. Ах, да... — Мышцы вокруг его рта напряглись, а глаза чуть расширились. — Где? — Некоторое время он слушал. — Да, конечно. А я успею? — Он бросил взгляд на часы, которые носил на левой руке. — Хорошо, увидимся в поезде. — Он положил трубку.
— Это был лейтенант Гилд, — сказал он. — Уайнант пытался покончить жизнь самоубийством в Аллентауне, штат Пенсильвания.
XIII
Когда я вошел в «Пальма Клаб», Дороти и Куинн сидели за стойкой бара. Они не видели меня, пока я не подошел к Дороти и не сказал:
— Привет, ребята.
Дороти была одета так же, как и в тот день, когда я увидел ее последний раз. Она взглянула на меня, на Куинна, и лицо ее вспыхнуло.
— Значит, вы ему сказали.
— Девочка в дурном настроении, — радостно сказал Куинн. — Я купил для тебя эти акции. Советую приобрести еще и сказать мне, что ты пьешь.
— Как всегда. Ты замечательный гость: уходишь, ни словом не обмолвившись.
Дороти вновь посмотрела на меня. Царапины у нее на лице побледнели, синяк едва проступал, а опухоль на губах исчезла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— Никаких отпечатков пальцев?
— Только принадлежащие ей самой и людям, которые убирают квартиры в том доме, насколько удалось установить. Ничего полезного для нас.
— И никаких сведений от ее друзей?
— Похоже, у нее не было друзей — близких, по крайней мере.
— А что насчет этого — как бишь его — Нанхейма который опознал в ней подругу Морелли?
— Он просто знал секретаршу в лицо, поскольку видел ее несколько раз в обществе Морелли, и узнал ее фотографию в газете.
— А кто он?
— С ним все в порядке. Нам все о нем известно.
— Вы ведь не станете утаивать от меня информацию после того, как я дал обещание ничего не утаивать от вас?
— Что ж, — сказал Гилд — если это останется между нами: он — парень, который время от времени делает кое-какую работу для нашего департамента.
— О-о.
Он поднялся.
— Как ни прискорбно, но дальше нам продвинуться не удалось. Вы можете нам чем-нибудь помочь?
— Нет.
С минуту он пристально смотрел на меня.
— А что вы думаете об этом?
— Насчет бриллиантового кольца: было ли оно обручальным кольцом?
— Надето оно было на безымянный палец. — После небольшой паузы он спросил: — А что?
— Может, полезно было бы знать, кто его подарил. Я увижу Маколэя сегодня во второй половине дня. Если что-нибудь подвернется, позвоню. Похоже, что это сделал Уайнант, но...
Гилд добродушно проворчал:
— Вот-вот, «но». — Он пожал руку Норе и мне, поблагодарил за виски, обед и гостеприимство, за нашу доброту в целом и ушел.
Я сказал Норе:
— Я не из тех, кто способен предположить, будто есть мужчины, которые могут устоять перед твоими чарами и не вывернуться ради тебя наизнанку, однако, не будь слишком уверена, что этот парень не водит нас за нос.
— Значит, вот до чего мы уже докатились, — сказала она — Ты ревнуешь меня к полицейским.
XII
Письмо Клайда Уайнанта Маколэю являло собой весьма примечательный документ. Оно было чрезвычайно неумело отпечатано на простой белой бумаге и в углу помечено: Филадельфия, штат Пенсильвания, 26 декабря 1932 года. Текст его гласил:
Дорогой Герберт!
Я телеграфирую Нику Чарльзу, который, как ты помнишь, работал на меня несколько лет назад и сейчас находится в Нью-Йорке, чтобы он связался с тобой по поводу ужасной смерти бедной Джулии. Я хочу, чтобы ты сделал все от тебя зависящее [и в этом месте одна строка была забита буквами "х" и "м" так, что ничего невозможно было разобрать] убедил его разыскать убийцу. Мне безразлично, сколько это будет стоить — заплати ему!
Я хочу, чтобы ты, помимо всего, что известно тебе самому, сообщил Нику кое-какие факты. Не думаю, что ему следует сообщать эти факты полиции, однако, он будет знать, как поступить наилучшим образом, и я хочу, чтобы ты предоставил Нику полную свободу действий, поскольку мое доверие к нему безгранично. Возможно, стоит просто показать ему это письмо, которое после этого следует обязательно уничтожить. Теперь факты.
Когда в прошлый четверг вечером я встретился с Джулией, чтобы забрать у нее тысячу долларов, она сказала, что хочет оставить работу у меня. По ее словам, в течение некоторого времени ей сильно не здоровится, и врач рекомендовал уехать куда-нибудь и отдохнуть; теперь, когда вопрос с поместьем ее дядюшки улажен, она может и хочет так сделать. Раньше я ни слова не слышал от Джулии о проблемах со здоровьем и, полагая, что она скрывает истинную причину, попытался вытянуть из нее правду, однако она упорно стояла на своем. Я также ничего не знал о смерти ее дядюшки. Она сказала, что речь идет о дядюшке Джоне из Чикаго. Думаю, в случае необходимости это можно проверить. Мне не удалось убедить ее изменить решение, поэтому она должна была уехать в последний день месяца. Мне показалось, что она чем-то озабочена или напугана, но она сказала, будто это не так. Сначала мне стало жаль, что Джулия уезжает, но затем я перестал жалеть, так как раньше я всегда мог всецело ей доверять, а теперь уже не смог бы, поскольку она, как я полагал, мне лгала.
Следующий факт, который мне хотелось бы довести до сведения Чарльза: что бы ни говорили по поводу действительно бывшего правдой некоторое время назад, — отношения между Джулией и мною [слова «теперь представляют собою» были слегка забиты буквой "х"] представляли собою во время убийства (и были таковыми свыше года ) не более, чем отношения между работником и работодателем. Они явились результатом обоюдного согласия.
Далее, я считаю целесообразным установить настоящее местопребывание Виктора Розуотера, с которым у нас несколько лет назад были неприятности, так как эксперименты, проводимые мною сегодня, имеют непосредственное отношение к работе, от коей я, согласно заявлению Розуотера, отстранил его обманным путем; к тому же, я считаю его достаточно безумным и способным в порыве ярости убить Джулию за отказ сообщить ему, где меня можно найти.
Четвертое — и самое главное : не была ли моя жена с контакте с Розуотером? Откуда ей стало известно, что я работаю над экспериментами, в осуществлении которых он мне когда-то помогал?
Пятое: необходимо немедленно убедить полицию, что я ничего не могу сообщить им по поводу убийства, дабы они не предпринимали никаких попыток найти меня — попыток, могущих привести к преждевременной огласке и раскрытию тайны моих экспериментов, что на данном этапе считаю весьма опасным . Наилучшим образом можно избежать этого, немедленно разгадав загадку убийства Джулии, каковую цель я и преследую.
Время от времени я буду выходить на связь с тобой; если же возникнут обстоятельства, требующие срочного контакта со мной, помести в «Таймс» следующее объявление:
«Абнер. Да. Банни».
После этого я сделаю все необходимое, чтобы связаться с тобой. Надеюсь, ты вполне понимаешь, насколько важно убедить Чарльза взяться за эту работу, поскольку он уже в курсе неприятностей с Розуотером и знаком с большинством заинтересованных лиц.
Искренне твой,
Клайд Миллер Уайнант
Я положил письмо на стол Маколэю и сказал:
— Звучит вполне логично. Ты помнишь, по какому поводу они поссорились с Розуотером?
— По поводу каких-то изменений в структуре кристаллов. Я могу уточнить. — Маколэй взял первую страницу письма и нахмурился. — Он пишет, что в тот вечер получил от нее тысячу долларов. Я передал ей пять тысяч; по ее словам, именно столько было ему нужно.
— Четыре тысячи дохода от так называемого «поместья дядюшки Джона»? — предположил я.
— Похоже на то. Странно: никогда бы не подумал, что она способна обокрасть его. Надо будет выяснить насчет остальных денег, которые я ей передавал.
— Ты знал, что она отбывала приговор в Кливлендской тюрьме по обвинению в мошенничестве?
— Нет. Это правда?
— Так утверждает полиция. Под именем Роды Стюарт. Где Уайнант ее нашел?
— Понятия не имею, — покачал он головой.
— Тебе известно что-нибудь по поводу того, откуда она родом, кто ее родственники и все такое прочее?
Он вновь покачал головой.
— С кем она была обручена?
— Я и не знал, что она была обручена.
— На безымянном пальце у нее было надето кольцо с бриллиантом.
— Для меня это новость, — сказал Маколэй. Он прикрыл глаза и задумался. — Нет, не припомню, чтобы она носила обручальное кольцо. — Он поставил локти на стол и улыбнулся мне. — Итак, каковы шансы привлечь тебя к тому, что он хочет?
— Слабые.
— Я так и думал. — Он передвинул руку, прикоснувшись к письму. — Ты так же как и я представляешь, что он должен чувствовать. Что бы могло заставить тебя изменить решение?
— Я не...
— Если бы я убедил его встретиться с тобой, это помогло бы? Я могу ему сказать, что только при этом условии ты взялся бы...
— Я хочу с ним поговорить, — сказал я, — однако ему пришлось бы говорить гораздо более откровенно, нежели он пишет.
Маколэй медленно спросил:
— Ты намекаешь на то, что думаешь, будто он убил ее?
— Я ничего об этом не знаю, — сказал я. — Не знаю даже того, что известно полиции, и как подсказывает мне интуиция, у них недостаточно улик для ареста, даже если они смогут найти его.
Маколэй вздохнул.
— Не очень-то весело быть адвокатом душевнобольного. Постараюсь заставить его прислушаться к доводам рассудка, хотя знаю, что это бесполезно.
— Я хотел спросить, каково сейчас его финансовое положение? Оно по-прежнему такое же неплохое, как и раньше?
— Почти. Конечно, экономический кризис не обошел его, как и всех нас, да и авторские доходы от использования технологии горячей обработки с тех пор, как металлы потеряли былое значение почти иссякли, однако он до сих пор может рассчитывать на пятьдесят или шестьдесят тысяч годового дохода от своих патентов на глассин и звукоизоляционные материалы, плюс кое-что еще, поступающее от всяких мелких... — Он прервал фразу и спросил: — Ты, случаем, не сомневаешься в его способности заплатить тебе за работу?
— Нет, просто любопытно. — В голову мне пришел другой вопрос: — У него есть родственники, помимо бывшей жены и детей?
— Сестра, Элис Уайнант, которая с ним даже не разговаривает около... должно быть, лет уже четырех или пяти.
Про себя я предположил, что это была та самая тетушка Элис, к которой Йоргенсены не поехали на Рождество.
— А почему они разругались?
— Он дал интервью одной из газет, где сказал, будто не думает, что пятилетний план в России обязательно обречен на провал. Надо сказать, выразился он при этом ничуть не крепче, чем я процитировал.
Я рассмеялся.
— Да они же...
— Тетушка Элис будет еще почище, чем он. Она все забывает. Когда брату удалили аппендицит, на следующий день после операции они с Мими ехали в такси и по дороге встретили похоронную процессию, которая двигалась со стороны больницы. Мисс Элис схватила Мими за руку и сказала: «О Боже! А вдруг это он... как там бишь его зовут?»
— Где она живет?
— На Мэдисон авеню. Адрес есть в телефонном справочнике. — С минуту он колебался. — Мне кажется, что не стоит...
— Не собираюсь ее тревожить. — Прежде, чем я успел произнести что-нибудь еще, зазвонил телефон.
Маколэй приложил трубку к уху и сказал:
— Алло... Да, это я... Кто?.. Ах, да... — Мышцы вокруг его рта напряглись, а глаза чуть расширились. — Где? — Некоторое время он слушал. — Да, конечно. А я успею? — Он бросил взгляд на часы, которые носил на левой руке. — Хорошо, увидимся в поезде. — Он положил трубку.
— Это был лейтенант Гилд, — сказал он. — Уайнант пытался покончить жизнь самоубийством в Аллентауне, штат Пенсильвания.
XIII
Когда я вошел в «Пальма Клаб», Дороти и Куинн сидели за стойкой бара. Они не видели меня, пока я не подошел к Дороти и не сказал:
— Привет, ребята.
Дороти была одета так же, как и в тот день, когда я увидел ее последний раз. Она взглянула на меня, на Куинна, и лицо ее вспыхнуло.
— Значит, вы ему сказали.
— Девочка в дурном настроении, — радостно сказал Куинн. — Я купил для тебя эти акции. Советую приобрести еще и сказать мне, что ты пьешь.
— Как всегда. Ты замечательный гость: уходишь, ни словом не обмолвившись.
Дороти вновь посмотрела на меня. Царапины у нее на лице побледнели, синяк едва проступал, а опухоль на губах исчезла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31