– Между прочим, твой дружок шлет тебе горячий привет, – сказал он с улыбкой.
– Который?
– Что значит – который? Сколько их у тебя?
– Все зависит от того, – кокетливо пояснила Лора, – говоришь ли ты о теперешнем, о бывших или о будущих.
– О нынешнем, – сказал Проныра. – По крайней мере он был нынешним еще несколько минут назад или считал себя таковым. Я о Шэйне. Встретил его в "Хилтоне". По-моему, он от тебя без ума.
– Он отдает мне должное, чего не могу сказать о других.
Проныра счел за благо не вступать в спор и развернул свежий номер "Рэнд дэйли мэйл", недавно положенный курьером на его стол. История с исчезнувшим ученым не сходила с первой страницы. Согласно надежному источнику, южноафриканские власти считают, что доктор Эразмус пробрался в Кению и, вероятно, пытается установить контакт с кенийскими властями. По предположению анонима, сбежавший ученый пересек Замбию и каким-то образом сумел вылететь из Лусаки в Найроби, откуда он, видимо, постарается перебраться в Европу.
– Даже южноафриканцы знают, что он в Найроби, – сказал Проныра, с удовлетворением хлопая себя по бедру.
– Кто "он"?
– Исчезнувший ученый, – сказал Проныра. – Вот читай. – Он протянул газету Лоре, ткнув пальцем в статью о докторе Эразмусе.
– Так он в Найроби? – сказала она, наскоро пробежав текст.
– Да, он в Найроби, – ответил Проныра бесстрастным голосом. – И я собираюсь доказать нашему Фоме неверному, что это так.
– Выброси из головы этого ученого, и пойдем перекусим. – Лора улыбнулась ему кокетливо и призывно.
– Ты чего это вдруг? Твой певец дал тебе отставку?
– Я увижусь с ним вечером в клубе "Холлиан", – сказала Лора. – Просто решила оказать тебе честь и позволить показаться на людях с настоящей леди.
– Конечно, я считаю за честь показаться на людях с настоящей леди, – съязвил Проныра. – Только где ее взять, настоящую?
Лора вздохнула, собрала бумаги на своем столе, захватила сумочку и вышла из комнаты.
Провожая ее взглядом, Проныра признал про себя, что сложена она великолепно. Без всяких скидок и оговорок. Она хотела пообедать с ним. Почему он не откликнулся на приглашение? Проныра размышлял над этим вопросом добрых полсекунды, а потом вернулся к телефону. Надо заниматься контрабандой маиса, а исчезнувший ученый не дает покоя. Поэтому он и не пошел с ней.
Несмотря на все старания, он ни на шаг не продвинулся с маисом. Вскоре после обеда Проныра позвонил в отель "Панафрик", но ему ответили, что господин Капвела не возвращался в свой номер. Таможенник не появится на работе раньше завтрашнего дня. Знакомый из департамента зернопродуктов упрашивал Проныру набраться терпения.
– Вы ведь понимаете, это нелегко, – говорил он. – Мне приходится быть особо осторожным. Нам надо действовать тихо, не торопясь.
Попробуй внушить это мистеру Хамиси – едва не крикнул в трубку Проныра.
Вся вторая половина дня прошла впустую. Выпадали у него такие дни, когда он только и делал, что названивал по телефону и ругал тупоголовых секретарш, непременно желавших знать, о чем он собирается толковать с их боссом. Он ругался с ними, не отрывая глаз от пишущей машинки, будто его взгляд мог вдохнуть в нее жизнь. Проныра ненавидел такие дни. И особую ненависть вызывал у него день сегодняшний, потому что статья, которую от него требовали, совсем его не вдохновляла. Между тем то, что занимало все его мысли, по-видимому, никого не интересовало.
С пяти пятнадцати до десяти минут девятого Проныра сидел в последнем ряду кинотеатра "Двадцатый век", наблюдая, как Шон Коннери лихо расправляется с толпами красных разведчиков. Нечего сказать, прекрасное средство поднять настроение! В восемь тридцать Проныра отправился ужинать в ресторан "Акация". На здании напротив прыгала затейливая неоновая реклама, и он вспомнил о Таймс-сквер в Нью-Йорке. В ресторан вошла девица, по виду сомалийка, и уселась прямо за его столик. Смерив Проныру оценивающим взглядом, она решила попытать счастья с кем-нибудь другим. В девять пятнадцать Проныра вернулся в кинотеатр и опять купил билет на фильм о Джеймсе Бонде. Он довольно равнодушно относился к Шону Коннери, но идти домой было рано, а других развлечений в этот час в городе не сыщешь.
В полночь Проныра показал свою корреспондентскую карточку у входа в клуб "Холлиан", и его пропустили в зал. Лора, конечно же, сидела у самой эстрады. Даже в полутьме видно было, как она пожирает Шэйна глазами. Южноафриканский певец исполнял номер на суахили. Проныра много раз слышал Шэйна, но сегодня тот пел из рук вон плохо.
– Что это творится с твоим дружком? – спросил он, подсаживаясь к Лоре.
– Ты о чем?
– Он не поет, а квакает.
– Ишь, специалист! Тебе что диез, что бемоль – все едино!
– Ого! Как мы сегодня обидчивы!
Проныра подозвал официанта и заказал бутылку пльзеньского.
– Нет, серьезно, – не унимался он. – Шэйн сегодня не в ударе.
Лора посмотрела на Проныру и, пожав плечами, отхлебнула из своего бокала.
– Должно быть, не его день, – сказала она. – Пора знать: у всех певцов так бывает.
– Он, по-моему, в напряжении, чем-то взволнован.
Она промолчала. Пиво принесли перед самым антрактом. Пока Проныра расплачивался, Шэйн спустился с эстрады и присоединился к ним.
– Выпей, – предложил ему Проныра. – По твоему пению видно, что тебе надо выпить.
Дородный южноафриканец рассеянно посмотрел на Проныру, не зная, как отнестись к замечанию журналиста.
– Не обращай внимания, Шэйн, – сказала Лора, кладя ему руку на плечо. – Он ведь ни черта не смыслит в музыке.
– Что тебе заказать? – спросил Проныра, заметив нетерпение на лице официанта.
– Двойную порцию коньяка, – ответил Шэйн, – с имбирным элем.
Лампы в ночном клубе замигали – как бы в такт музыке в стиле "диско", которую играли во время антракта. Сладкий голос ведущего пригласил гостей танцевать. Две проститутки, крепко обнявшись, медленно извивались около эстрады. Появился коньяк. Шэйн смешал его с имбирным элем и залюбовался искристыми пузырьками, затем залпом опорожнил бокал. Лора взглянула на него.
– Дорогой, тебе еще выступать. – В ее голосе звучала тревога.
Шэйн поставил бокал на стол и вытер губы тыльной стороной ладони.
– Курево есть у кого? – спросил он.
– У меня только "Эмбасси", – сказала Лора.
– Ко мне не обращайся, – отрезал Проныра. – У меня хватает ума не травиться никотином.
Шэйн снова посмотрел на Проныру.
– Пойду-ка пройдусь, – бросил он. – Увидимся.
Лора поднялась:
– Что с тобой, милый?
– Ничего, – сказал певец. – Просто хочу подышать свежим воздухом. Пойдешь со мной?
Лора кинула беспомощный взгляд на Проныру, наливавшего остатки пива в стакан. Тот поднял голову и пожал плечами, давая понять, что ему безразлично, останется она или уйдет. Взяв сумочку, Лора удалилась с Шэйном. На танцевальной площадке проститутки тесно прижимались друг к другу, их огромные завитые парики плавно покачивались, наподобие черных буев в ночном море.
Лора вернулась вместе с Шэйном, когда музыка в стиле "диско" умолкла. Певец сказал ей несколько слов, которые Проныра не расслышал, и пошел к эстраде. Лора села.
– Он чем-то расстроен, – сказала она.
– Да что ты говоришь!
– Проныра, не будь таким противным, пожалуйста.
– Правда глаза колет.
– Но ведь ты мог и не говорить ему об этом.
– Допустим, мог. Только иногда человеку полезно услышать о себе правду.
– Ты ему не шибко нравишься, – сказала Лора, как бы извиняясь за своего дружка.
– Не ему одному, детка.
Шэйн снова запел – одну из джеймс-бондовских песен, исполнять которые считали своей обязанностью все певцы ночных клубов в Найроби. Бедный Джеймс Бонд, подумал Проныра, слышал бы он, что выделывают здесь с его песнями!
– Потанцуем? – спросил Проныра, кладя ладонь на руку Лоры и возвращая ее из мира грез, в который она погрузилась, созерцая поющего Шэйна, в мир реальный. – По крайней мере твой дружок убедится, что я не имею ничего против него или его пения.
Лора отодвинулась:
– Не сегодня, Проныра.
Журналист ощутил, что его вдруг бросило в жар: он не привык, чтобы его отвергали. Проныра машинально потянулся за пивом. Отпивая из бокала, он приказывал себе успокоиться, твердил, что ее отказ ничего не означает, что сегодня он вел себя с ней не лучшим образом. Вспомнил, что не пошел с ней пообедать. А теперь она отплатила ему той же монетой.
– Черт подери! – Проныра встал и подошел к высокой сомалийке, стоявшей у бара. – Потанцуем?
Она снова оглядела его – под этим расчетливым взглядом он чувствовал себя барахлом на распродаже или чем-то еще похуже – и отрицательно покачала головой.
– Смотри, потом пожалеешь, – сказал он, и опять его бросило в жар, как минуту назад за столом с Лорой.
Сомалийка повернулась к нему спиной. Проныра посмотрел на бармена. У того на лице застыло смущение.
– Добрый вечер, Проныра. – Бармен неловко улыбнулся.
– Черт подери! – бормотал Проныра, пробираясь к выходу.
5
Зазвонил телефон. Проныра вздрогнул и проснулся. Голова у него раскалывалась. Он понял, что ночью явился домой изрядно пьяным, раз уж свалился не раздеваясь. Протянув руку, он поднял трубку:
– Наэта слушает.
– Говорил тебе, что помогу? – прокричал голос на другом конце провода.
– Подождите, – сказал Проныра, вылезая из кровати. Он взглянул на часы – было половина десятого. – Кто говорит?
– Я, – ответил голос в трубке.
– Но кто вы?
– Портье. Помнишь?
– Какой еще портье?
– Говорил же, что пригожусь! – произнес голос в трубке. – Так вот, стрельба у нас тут была!
– Стрельба? – Проныра подтащил телефон к окну и раздвинул занавески – в глаза ему ударило солнце. – Стрельба? Где? В кого стреляли?
– В "Хилтоне". В того белого парня, кем ты так интересовался.
– "Хилтон"? Белый парень? – Журналист никак не мог просунуть руку в рукав рубашки. – "Хилтон"! Белый парень!
Проныра уронил телефонную трубку, рванул с вешалки брюки, выдвинул ящик комода, схватил пару носков. Он отчетливо видел, что они разного цвета, но было не время обращать внимание на подобные пустяки.
На тротуаре у главного подъезда в "Хилтон" Проныра попал в живой водоворот. Он пробрался сквозь толпу и предъявил корреспондентскую карточку у входа. В вестибюле кружилось множество полицейских и несколько агентов Управления безопасности. Журналист увидел репортера из "Стандарта", фотографа из "Нэйшн", но не перекинулся с ними и словечком. Он устремился прямо к портье.
– Что случилось? – спросил Нельсон.
– Убили, – ответил полушепотом портье, подражая Проныре. – Я знал, с первой минуты, как только он вошел в своих темных очках, без багажа и без паспорта, почуял: здесь что-то не так. А тут еще ты явился, говоришь, с ним агенты... эти... пиджаки оттопыриваются... Я точно знал...
– Скажи толком, – взмолился Проныра, – что произошло?
– Ну, не знаю даже, с чего начать. В общем, я в эту неделю работаю днем. Ту неделю работал в ночь, а сейчас днем.
– Итак, ты работаешь в дневной смене.
– Да, прихожу сегодня в восемь, как обычно, – продолжал портье. – Только глянул от стойки в вестибюль – и что же я вижу? Скажу – не поверишь. Одного из тех агентов, что тогда приезжали с белым. Сидит это он в кресле, газету читает, понятно? Только все по сторонам глазеет, как сыщику и положено. Ну, ему, ясно, невдомек, что я его приметил. Не знает, что я понял – агент он, хоть издали и не видно, как пиджак у него под мышкой оттопыривается. У меня память на лица.
– Что случилось-то? – снова спросил репортер, едва сдерживая нетерпение.
– Ну, сверху вдруг звонят. Из номера европейца. И какой-то парень... африканец... наверное, из агентов... говорит мне – я трубку снял, понятно? – говорит мне: подзови, мол, человека из вестибюля. А у самого голос дрожит. Я и спрашиваю: "Какого человека?" А он как заорет: "Инспектора Муриуки живо к телефону!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21